***
Зак не верит в родственные души. Потому что всё это какая-то дикая параша, самая настоящая магия, которая вообще не может в их мире существовать. Дикая магия, дурная. Ну как может быть, чтобы своей родственной душе — и нельзя причинить вред? Неужто нож насквозь проходит? Эх, и даже не проверить. Потому что таких нет! Не существует! Ложь, пиздёжь и провокация! Однако, Дэнни вот точно верит. Зак даже рад, что они не оказались внезапными родственными душами — мерзость какая — потому что хуярить его косой было действительно приятно. Разок, правда, получилось, но… сразу ведь отмело все возможные догадки! А Дэнни-то верит. Потому и за Рэй гоняется — не считая вот этих всех плясок и криков вокруг глаз. Но глаза-то ладно, глаза — это псих и неадекватность, а вот вера в души… Отчасти — только никому об этом знать нельзя, вообще, блять, никому! — Заку даже жаль Дэнни. Потому что все эти легенды, которыми пичкают народ — херня полная. Невозможно! Он не особо хорош во всяких знаниях и науке, но даже он понимает, что подобное существовать не может. А Дэнни, видать, цепляется за последнюю надежду. «Я не могу причинить ей вред, она не может мне» — наверняка это в его голове крутится. Наивный дурачок. Действительно — жаль… Но об этом никто и никогда не узнает, нет-нет.***
А вот спустя некоторое время надежды доктора разбиваются, будто розовые очки, сломавшиеся стёклами внутрь. Потому что Рэйчел стреляет в него. И вся мечта о родственных душах разрушается. Заку в тот момент — немножко — не до жалости. Он бесится, он ненавидит, он радуется, что наконец-то с этим гадом покончено. Хотя потом он всё равно задумается над этим. Не раз задумается. И искренне пожалеет его. Но это потом. Сейчас — лишь слепая ненависть и злоба. Сейчас — лишь желание, чтобы весь этот цирк наконец закончился.***
Зак никогда раньше не задавался вопросом, верит ли Рэй в эту концепцию. Учитывая то, что предложила первому попавшему под руку парню убить её — не верит. А так много кто надеялся. Дэнни вот — на том и погорел, был уверен, что с ним от её рук ничего не будет. Эдди тоже — в ту же ловушку угодил, правда, тут его Зак очень удачно прихлопнул. Кэтти… о, нет, о ней даже думать не стоит — она явно в это не верила. Грей… что ж, кто знает. Этот мужик слишком загадочный. Возможно, у него уже есть родственная душа. Или была. Или… впрочем, неважно. Уже, так-то, ничто не важно из этого. Потому что они на свободе. Он вытащил эту дурищу, и теперь перед ними — весь чёртов мир. Мир, в котором их ещё многие не знают. Только сейчас он верит в безграничные возможности — их двоих. Если сбежать вместе, если продолжить жить вдвоём… всё будет охуенно! Она такой пиздецки крутой стратег, а он грубая сила — да они же выйдут сухими из любой воды, из любого дерьма вывернутся! Ну почему же, ну какого же чёрта он должен теперь оставаться один?.. Снова тошнит. Вроде уже и поел, да как-то не помогло. Значит, наверное, тут дело всё-таки во всех этих поганых эмоциях, будь они неладны. Чёрт возьми. Неужели сейчас?.. Но нет — Рэй молчит. И молчит долго. А они продолжают идти, пока он пытается судорожно придумать, куда же ему спрятать её, в одной этой ночнушке. — Одному тебе было бы легче сбежать сейчас, — внезапно произносит Рэйчел. И это в тот самый момент, когда они уже прячутся в какой-то подворотне, скрывшись от ищущих их полицейских. Ну замечательно. Просто чудесно! Ничего более гениального она придумать не могла?! Он аж взбесился, чёрт возьми. — Если нет других, более дельных советов — заткнись, — просто цыкает Зак, выглядывая втихаря. — Ты меня отвлекаешь от… ах, от важных размышлений. Сука, как же нам свалить втихаря… — Нас найдут вдвоём. И ты бегаешь быстрее. — Я чё те сказал? Либо план, либо молчание. А самого легонько потряхивает. Потому что в его гениальном плане по спасению Рэй всё как-то и заканчивалось на том, как они сбегают. И… и всё! И дальше он не думал ещё! Вот сейчас пытается — и чёт как-то нихуя не получается, он нервничает, злиться, почти боится, постоянно выглядывая и выискивая ублюдосов, которые могут их спалить. Как же им сбежать, как же, как же… Вздрагивает — когда девочка ловится за его одежду. — Если ты собираешься… — У меня есть план. План этот оказывается странноватым. И, ожидаемо, срабатывает. Правда, при этом Зак ругается матом в троекратном размере, пусть у него и нет возможности поорать — спалят. Он ругается тихо. Но при этом понимает, что всё получится. Это же Рэй. Она всегда вытаскивала их из самой жопной жопы. Вытащит и в этот раз. И, да, вытаскивает. Ему приходится расстаться с бинтами, почувствовать себя отвратительно голым, и напялить на девочку свою толстовку, но в остальном… всё идёт более-менее нормально. Заку пиздецки, просто нереально холодно, но он это терпит, потому что Рэй явно ещё холоднее. А почему вообще холодно?.. Ладно, к чёрту, важнее всего… Зак замечает, что Рэй остановилась, только когда планирует поворачивать. И видит её краем глаза. Стоящую уже довольно далеко, смотрящую на луну в небе. Ёбаный ад. — Ты хер ли тормозишь?! — хрипом сипит Зак, кинувшись к ней и подхватив на плечо, дальше побежав уже так. — Гениальная идиотка, что ж с тобой делали там в этой больнице… — Пытались «помочь» мне, — тихо отзывается Рэй. Как-то уж слишком тихо. Нет, она вообще всегда рыбина, он к этому на сто процентов привык, но… но тут жопа чует — что-то не так. — Сейчас, погоди чуток, доберёмся до куда-нибудь и поговорим… — Ты хочешь поговорить? — действительно удивляется она. Ладно, он и впрямь не то что бы говорун, но тут случай серьёзный. А пока… им определённо нужно найти место, где можно спрятаться.***
— Наконец-то… можно влезть в чёртову ванну… и просто тупо отмыться от всего этого дерьма, бля-ять… Укрытие они всё-таки нашли. Просто вломились в одну из квартир, в тот самый момент, когда хозяин выходил. На улице ночь, темно, первый этаж. Удобно будет сбежать, если вдруг что — сиганул в окно и побежал. А пока что… пока что у них есть какое-то время — возможно, что и целая ночь — прежде чем их обнаружат именно здесь. Это удобно. Это шанс наконец-то перекантоваться, переодеться и почувствовать себя хоть немного, но человеком. Чистым человеком! — Давно не мылся?.. — Да просто нереально давно! Я чувствую себя так, будто меня обоссали бомжи, пока я спал! И, нет, такого не было, а если и было, я всех порубил. — Без косы?.. А, кстати, где она?.. — С косой по городу теперь не побегаешь, все знают, что тут шастает маньяк с косой. И не смотри так, я, между прочим, тоже умею учиться со временем! Медленно, но умею… Её удивление его прямо-таки вымораживает. Собственно, именно поэтому он, закатив глаза, уходит в ванную, закрыв дверь и по пути скинув всё мешающее. Без бинтов непривычно, странно, неприятно даже, но Рэй уверяет его, что иначе никак нельзя. Бинты легко опознать, а так он особо и палиться не будет первое время. Ага, конечно. Каланча и мелочь — они ж такие дохуя незаметные и неузнаваемые! Хотя, Рэй хуйни не посоветует. Наверное. Моется он долго, удивительно долго для самого себя. Потому что в душе приятно тёплая вода, да и вообще уж очень хорошо смыть с себя всю ту дрянь, что накопилась. Он прямо-таки человеком себя почувствовал. Очень чистым и пахнущим ромашками. — Фу, блять, ромашки… — Ты не любишь ромашки?.. Без всяких прикрас — Зак охуевает. И охуевает он громко, трехэтажно, уже после придя в себя и вякнув ошарашенно: — Ты хули тут забыла?! О том, что он голый, он вспоминает через несколько мгновений. И снова — почти вскрикивает, дёрнувшись, попытавшись прикрыться шторкой. Шторка в итоге падает на пол, а он — падает в ванной, загремев костями и вновь выругавшись. — Сука… ещё и руку ударил… — Прости. — Так чё ты тут делаешь?! Дай мне помыться-то спокойно! Или тебя вообще нихрена не смущает?! — Ты забыл полотенце. Рэй вешает полотенце на батарею рядом — и уходит. А он ещё какое-то время ругается, заканчивая отмываться, и вытирается этим самым полотенцем, в итоге им и прикрывшись. — Свободно, — говорит он, уходя в сторону спальни ныне покойного мужика, который их так мило «приютил». Дальше начинается активный поиск подходящей по размеру одежды. Как можно больше — вдруг им снова бежать, а он — хоба — с собой сменную одежду захватил. Охуеть, кажется, умнеет он прямо на глазах. Прогрессирует! Примерно к моменту, когда Зак находит штаны, до него доходит, что Рэй тоже в душе сейчас без полотенца. Несколько секунд у него уходит на ахуй, а вот дальше он максимально решительно идёт в ванную. — Эй, Рэй, ты полотенце забы… А он забывает слова. Ха-ха, чёрт возьми, твою мать, она же… Она же совсем голая! Вот прям совсем! Да он никогда не видел голых девушек, особенно в таком виде! Чёрт возьми, да это же просто безумие какое-то, что ему вообще делать с этой… Так, спокойно, он взрослый парень, чё он, охуеть и зассать должен перед обнажёнкой? Да нихрена! — Полотенце, — говорит, будто режет. Упомянутый предмет летит прямо в руки чуть-чуть, но удивлённой Рэй, и Зак, с краснеющими щеками, из ванной вылетает. Ладно. А что ж тут есть пожрать?..***
В квартире они проводят не ночь, не две, а целую неделю. Они готовятся к новому перемещению, собирают вещи — квартира оказывается чудесным кладом, полным полезных штук — и запасаются некоторым количеством еды. Мало ли, что им там по пути попадётся. А голод — это штука хуёвая, прямо-таки очень! Они почти не разговаривают. О своём желании рассказать что-то Зак банально забывает, обнажённая ситуация отходит на второй план, и многое уже не особо волнует. У них план. У них побег. День, когда им нужно уходить, приходит уж очень быстро. Зак не сожалеет — квартира не стала напоминать дом или типа того. Дом — это там, где спокойно. А тут ему постоянно было хреново, да и переживал слегка, что могут в окна увидеть их. Соседи тоже могли спохватиться пропавшего. Однако же… им повезло. И это важнее всего. — Готова? — А ты?.. — С рождения готов! — смеётся Зак, покручивая в руках добытый на кухне нож. Ножен удобен и легко ложится в руку, будто всегда там был и должен быть. Это радует, очень. Самая ценная находка после одежды, пожалуй. Рэй вот тоже пришлось нарядить в мужскую. Правда, кое-что она сама чуть ушила и… это даже славно. То, что она сама справилась с подобными вещами. Зак старается даже про себя не называть Рэй славной, но у него, честно говоря, получается довольно хуёво. Уходят они ночью, втихаря, уж очень быстро удаляясь как можно дальше от этого места. — Ты как-то мало одежды для себя взяла. — Мне хватит. — Чё, будешь грязная и страшная ходить, как пиздос? — подстёбывает Зак, скалясь довольно. — Не грязнее тебя. Он аж останавливается, слегка охуев. И смотрит на неё удивлённо… после радостно фыркнув и потрепав по волосам. — Въебать бы тебе, да уж больно настроение хорошее. Дальше они, правда, идут в тишине. Рэй ведёт их куда-то, а после утягивает по лестнице — на крышу. Чёрт знает зачем. Снова луна на небе. Снова они одни во всём мире — как кажется. — А чё мы тут забыли? — интересуется Зак, поглядывая по сторонам. Высоко. Лететь далековато. Так, бля, к чёрту такие мысли, никаких полётов. И падений. И вообще, подальше от края, подальше! — Ты обещал убить меня, помнишь? — внезапно спрашивает Рэй, повернувшись к нему. Взгляд у неё такой, что хоть прям так в гроб клади. — Помню. И к чему ты это сейчас? — Убей меня. — Чего?! Да нам ещё идти и идти! И вообще, у нас же план, мы его дохуя времени… планировали! — Зак… я всё рассчитала. Тебе будет легче сбежать одному с теми запасами, что уже есть. Сменить одежду, убрать бинты, побольше удачи — и тебя уже труднее найти. А вместе мы очень заметные. И… — Да ты просто сдохнуть хочешь, — тяжко вздыхает Зак, качая головой. В ответ лишь молчание. И всё такой же взгляд. А ещё эти сложенные вместе молящие ладошки. Ёбаный ад. — Без тебя меня поймают и грохнут, — решает попытаться Зак. — Ты обещал. — Я… — Для тебя так будет лучше… если рядом… не будет меня. Это не подвалы и не этажи. Это мир, Зак. И ты справишься без меня. Тошнит. Просто адская тошнота к горлу подступает. Хоть тут перевешивайся через перила и… — Да как же я… Он замолкает. Потому что она смотрит вот так. Отвратительно смотрит. О, да, ему снова жаль Дэнни. Он не понимает, как бедный идиот мог запасть на этот взгляд, но понимает, что оторваться от неё невозможно. Когда вот так пялится — чувствуешь себя просто адски. Хрен знает, что там чувствовал в этот момент доктор. Но… эх, мужик проебался. Очнись, Зак. Ты тоже крупно проебался. Зак достаёт нож. Хороший, удобный, легко ложащийся в руку. — Смейся. — Я… — Либо сейчас, либо уже никогда. Она улыбается. Так пиздецки бездарно, что ему самому хочется засмеяться — нервно и громко, а после надрывно… Зарыдать? Какая глупость. Он делает резкий, быстрый замах, после вонзив в неё острие ножа. И ещё раз. И ещё. Глядя ей в глаза. Не отворачиваясь и не закрывая своих. Хотя сейчас — впервые в жизни — хочется. Вот только… Ничего не происходит. Ну, то есть, вообще нихуя. Ни звуков разрезаемой плоти. Ни реакции, кроме искреннего недоумения. Крови он тоже не ощущает пальцами. Он ударяет её ещё раз. И не чувствует абсолютно ничего. Собственно, Зак только теперь опускает голову, чтобы посмотреть, что там вообще происходит. А видит удивительное, то, во что он никогда в своей жизни не верил и не думал верить. Его рука, вооружённая ножом. Проходит насквозь, даже не касаясь тела девочки. Сбитый с толку, Зак пытается ещё пару раз, бессмысленно размахивая ножом практически по воздуху. Осознание ударяет по нему так сильно, что он почти буквально ощущает этот самый удар. Прямо под дых. Так, что не шевельнуться. Впрочем… После он отступает. И начинает смеяться. Громко, почти истерично, совершенно безумно. Он почти ощущает, как сходит с ума ещё больше в эти мгновения. Потому что до него только сейчас доходит невероятно дикая, безумная истина. Они родственные души. Они всё это время были родственными душами. Она не могла его убить. Он не может её убить. Зак смеётся, и со смехом из него выходят все испытанные ранее эмоции. Страх, ненависть, тоска, грусть, радость. Вообще всё. Абсолютно. И когда он затихает… остаётся только пиздецки ледяное спокойствие. Будто шторм улёгся, превратившись в штиль, всего за несколько минут. Зак говорит: — Я не смогу убить тебя. А Рэй отвечает удивительно спокойно, словно так же смирившись со всем за эти несчастные несколько минут: — Хорошо. — Но, знаешь… — Да?.. — Родство душ — не такая уж большая помеха для маньяка, Рэй, — подмигивает Зак и со спокойной душой уводит её к лестнице.***
Они больше не говорят об этом. Не поднимают эту тему. Потому что Рэйчел не может умереть как-то ещё. Не может убить себя или умереть от чужих рук. Потому что пока они помнят о клятве… она может верить, что когда-нибудь он всё же её убьёт. Как бы всё не было на самом деле — она не отступается от своих стремлений. Но и не упоминает вслух. Просто помогает ему выжить. Просто — живёт рядом с ним, и в горе, и в радости. Им, пожалуй, хорошо вдвоём. Но она всегда будет помнить его слова. Просыпаясь и засыпая будет повторять про себя, как молитву: «Родство душ — не такая уж большая помеха для маньяка, Рэй»