Не джентльмен

Саундтрек: В.А.Моцарт – Симфония №6. Музыка ангелов (часть 1). Причём вторая часть или обе сразу не подходят. Именно первая. На реплей. За окном падал снег. Тихо спускался с молочно-белого неба и таял в нескольких миллиметрах от земли в безуспешной попытке окрасить всё вокруг в белый цвет. Эдогава Конан любовался кружащимися снежинками и от скуки слушал новости. В агентстве было запустение: вот уже месяц ни одного даже самого вшивого заказа. Даже кота найти не просили. Да и у Юных детективов дела обстояли не лучше. Ни нового изобретения профессора, ни кражи, ни убийства. Словом, мальчик просто загибался от скуки, а диктор, наверное, уже в сотый за сегодня раз вещал о новой выставке и о её центральном экспонате – огромном камне «Слеза дьявола», найденном всего неделю назад. Конан переключил канал, не особо надеясь на перемену программы, однако это случилось. По Ничиури-ТВ дикторша бойко вещала о новом оповещении Кайто Кида, нацелившемся на тот самый камень. Решив, что с него довольно безделья, мальчик решительно набрал номер профессора Агасы в надежде выяснить планировку здания музея. Три дня спустя Эдогава Конан, он же детектив-старшеклассник Кудо Шиничи, гордясь собой, стоял на крыше музея современного искусства Бейка. Свинцовое небо, почти чёрное из-за позднего часа, грозило разразиться ливнем или снова снегом, но парня это не заботило, ведь он достал всё необходимое, и его план был безупречен. Он был уверен: сегодня он видит Кида в последний раз, потому что завтра тот будет за решёткой. Ровно через две с половиной минуты после включения сигнализации Кид окажется на крыше. Ровно через три минуты Кид будет связан новым изобретением профессора. Ровно через шесть минут двадцать семь секунд на крыше окажется инспектор Накамори. Ровно через семь минут на запястьях вора защёлкнутся наручники, а Шиничи будет сидеть за воздуховодом и праздновать победу. Грянула сигнализация. Отсчёт пошёл. Почти сразу музей наводнили шум и голоса полицейских, но Шиничи это не волновало. Он знал. Он был уверен на все сто процентов, что Кид придёт в назначенный срок сюда, на крышу, а значит, нет причин даже двигаться с места. Прошло три минуты. Полиция выключила сигнализацию, но Шиничи остался на месте. Вдруг инспектор таки смог придумать достойную Кида ловушку? Прошла ещё минута и ещё. По истечении восьмой дверь распахнулась, и взмыленный Кид буквально ввалился на крышу, спешно глядя сквозь добытый камень на луну. Его голуби, испуганно переговариваясь, сидели кто где и наблюдали за хозяином. - Ну что, господин Вор, не пора ли уже сдаться? Кид вздрогнул и медленно обернулся на маленького детектива. Весь его вид просто кричал: «А ты тут что забыл?!». Долгую секунду спустя вор справился с собой, выпрямился и с неизменной ухмылкой заметил: - Разве подобает джентльмену являться куда-либо без приглашения? - Какая разница, - хмыкнул Шиничи. - Мы же не в Англии. На лестнице послышался топот десятков ног. Шиничи глянул на полуоткрытую дверь: - Кажется, это полиция. Тебе... Договорить он не успел. За секунду до того как открылась дверь, Кид кинулся на детектива и подхватил на руки. А затем раздался выстрел. Оглушительный в ночной тишине. А затем ещё один и ещё. Кид перемахнул через ограждение и застыл на узком карнизе, прижав Шиничи к себе и зажав ему рот рукой. С крыши слышались хриплые крики и топот, но почему-то с другой стороны здания. На голову Шиничи упала большая тяжёлая капля, а затем ещё одна. «Таки начался», - подумал Шиничи, но запоздало понял, что он слишком близко к Киду, и на голову никак не могла попасть ни одна капля с неба. А затем он ощутил странную судорогу, прошедшую по телу вора и поднял глаза. На щёку Шиничи упала большая солёная капля, а Кид, кусая губы, старался дышать как можно ровнее и тише, глотая слёзы, чтобы не услышали те, кто сейчас на крыше, те, кто точно не из полиции. Чтобы их жертвы не были напрасны. Голоса становились всё громче и злее, а топот ног становился прерывистым. Один из преследователей что-то пнул со злости. «Наверное, одно из приспособлений Кида», - подумал Шиничи. Оно отлетело и ударилось о заграждение с глухим, почти неслышным звуком, Кид вздрогнул всем телом и закусил губу до крови. Когда топот ног и голоса стихли. Спустя несколько минут Кид забрался на крышу и отпустил Шиничи. Мальчик оглянулся. На гладкой бетонной поверхности лежали когда-то белоснежные голуби Кида, утопая в собственной крови, льющейся из двух аккуратненьких дырочек в каждом. Они уже не двигались, а просто лежали, глядя остекленевшими глазами в любимое небо. Ожидая любимого фокусника и спасения. В их маленьких хрупких тельцах уже не было жизни. В этих прекрасных птицах, о которых сложено столько песен. А Кид, не обращая внимания на давнего противника, сидел спиной к Шиничи, так удачно подставив голую шею, и нежно и аккуратно брал на руки словно разбитую на куски, окровавленную птицу с переломанными крыльями. Бережно, будто ещё живую. Возле бетонного ограждения, где прятались они вдвоём. Кид собирал мёртвых птиц с выражением вечной скорби на лице. Даже не пытаясь остановить слёзы о своих верных помощниках. Не обращая внимания на птичью кровь, заливающую белоснежный костюм, когда-то чистую рубашку и перчатки. На проводах, ограде, вентиляторах и даже на самой поверхности крыши собралось бессчётное множество голубей. Они молча наблюдали за хозяином, не производя ни единого звука. Даже не хлопая крыльями. Будто кто-то невидимый объявил минуту молчанья. А затем Кид поднялся и улетел, словно огромный голубь, сопровождаемый его стаей. Напоследок он тяжело и спокойно бросил: - Не джентльмен ты... Кудо-кун, - и шагнул вниз, в небо. От собственного имени Шиничи передёрнуло, а в голове звонкой пощёчиной звучало женское истеричное: «Кто тебя приглашал?!» По железным карнизам и крышам машин скорбно тарабанил дождь вперемешку со снегом. Люди сновали туда-сюда по мокрым улицам, надеясь, что к вечеру распогодится. Эдогава Конан, нет, Кудо Шиничи шёл с одноклассниками в младшую школу Тейтан и глядел на печальное небо. Он знал, что где-то там, в одном из городов огромного Токио, Кайто Кид стоит на коленях перед могилами трёх голубей и тихо плачет. Рядом, везде, сколько хватало глаз, сидят голуби и также беззвучно рыдают, оплакивая погибших друзей. И само небо плачет вместе с ними.