Раздражённые шлепки босых ног по полу оповестили Сокджина о приближающейся Буре. Юнги не шёл, а летел к двери, и злобно распахнув её и уже было начав орать: «какого хххх…» и убивать ледяным колким взглядом маленьких раскосых глаз, как вдруг увидел его. Его Величество Совершенство. Пару секунд на осознание ситуации, ещё пару на то, чтобы понять, что выглядит он, мягко скажем, херово, потому что выражение лица «день не задрался» не вещало ни о чем хорошем. В тоже время, внешний вид был слегка «смущающий», хотя с какой стати Шуга должен соблюдать правила «пристойного» вида в собственной комнате, живёт один. (Конечно на нем были джинсы, не переживайте!)
Принц который раз за их «встречи» (первая — случай в коридоре, вторая — сейчас) был удивлён и ошарашен той магией «перевоплощения», за считанные секунды превращавшей Мин Юнги из озлобленно ворчащего «аджосси» в привлекательного «оппу» с обезоруживающим голосом и наоборот. Смеря взглядом весь силуэт хозяина комнаты: босые посиневшие ступни ног с выпирающими большими пальцами и слегка выпуклыми венами, чуть съехавшие за пределы разумного джинсы, сидящие как литые на довольно тощих и тем не менее сильных бёдрах, резинка серых трусов с фирменной надписью, маленькая татуировка на левом боку…, а далее Мистер Совершенство быстро отвел взгляд от оголенного мертвецки-бледного торса с проступающими очертаниями мышц. Джин вернул свои чарующие глазки к лицу вовсе не раздражённого, а идеально спокойного репера, пару минут вопросительно наблюдавшего за всеми «поползновениями» соблазнительно блестящих глаз.
Шуга почесал затылок, исподлобья глядя на «гостя», остававшегося на пороге его жилища, а Сокджин сбился с мысли и, пытаясь её настигнуть, завис с отрешенностью продолжая пялиться на лицо музыканта. Через некоторое время последнему эту изрядно надоело и напрягало не меньше писка противных комаров, то и дело норовящих укусить его во время сна. Тыльной стороной ладони парень провёл по своему лбу, резко одергивая её, будто бы отгоняя вереницу мыслей и одновременно проверяя наличие температуры. Таким образом он уяснил, реальна ли происходящая с ним ситуация, а после пошевелил ещё и плечами, и с них сбрасывая лишний груз.
— Я — начал было актёр, но был тут же прерван музыкантом, а затем тихое извиняющееся «продолжай» прояснило очередность высказываний с обеих сторон.
— Меня зовут Ким Сокджин, твой сосед по коридору из 15 комнаты. — Милая улыбка осветила ангельское лицо — репер никогда не видел его так близко — безумно хотелось потрогать, обнять, защитить, поцеловать. — Если позволишь, то я бы хотел спросить у тебя кое-что, что может показаться тебе странным и глупым. — Парень выверял каждое слово, боясь наплести лишнего и выглядеть глупо. Вся его былая уверенность и безразличие куда-то испарились, стоило столкнуться лицом к лицу с этим «Юнги, которого не научили правилам хорошего тона, иначе как объяснить отсутствие верхней части одежды на привлекательном теле». Шуга же ни капли не стесняясь продолжил мысленные «развлечения» со столь желанным и близко находившимся Кимом, но тот этого не отразил, потому что был шокирован собственными думами: «ааайщ! убери это из головы, живо, ты здесь по делу! И с каких пор обращаешь внимание на тела посторонних людей? Но он не посторонний, Юнги мне в любви принялсяяяяяя, так романтично и искренне…впервые в моей жизни кто-то заметил не мою оболочку, а заглянул внутрь, я почувствовал это в музыке. Ах, не заболел ли я?».
Принц автоматически потрогал лоб, убедившись, что никакого жара нет, и почувствовав на себе пару хитрющих глаз, миллиметр за миллиметром испепеляющих все его существо, продолжил речь, игнорируя ехидство партнёра по диалогу, и беря себя в руки. В конце концов, он же Ким Сокджин — само самообладание. Холодность и расчётливость — его стихия.
— Юнги, пару дней назад мною была обнаружена странная коробка. — Снова замялся, чертово внутреннее смущение от откровенно изучающего взора вот-вот доведёт его до ручки и выдаст с потрохами слабость в противостоянии наглости и нахальству репера. — То, что я сейчас спрошу, может показаться слегка необычно…
— Это был я. — Грубоватый низкий голос прервал собирающегося с последними силами молодого человека, освобождая от всех последующих формальностей, от чего очи Джина ещё больше расширились, всецело улавливая нервно «бегающие» глаза репера, скрестившего руки на груди и плечом «таранившего» дверной косяк. Принц опешил сильнее прежнего — это уже не удивление, а некий шок. «Безумие какое. Как он так легко признаётся? Смелый какой, и симпатичный». Искренняя улыбка озарила идеального парня, зажигая его будто изнутри и создавая ауру теплоты. Он по-прежнему доверительно кивал Шуге, ожидая дальнейших слов, и с интересом рассматривал его лицо. Реперу же думалось лишь о том, какой Джин красивый и притягательный. Милый и очаровательный. Совершенный и неземной. И как сложно выдернуть себя из всепоглощающих чар.
— Меня зовут Мин Юнги и если тебя интересовало только имя отправителя, ты его узнал. — На последних вздохах Шуга перешёл на сип и прокашлявшись довёл мысль до конца. А вот Джин от подобной холодности ещё больше растерялся, но не подав виду, позволил музыканта продолжить.
— Ты не обязан мне ничем и возвращать подарок тоже не надо. Я сделал это для себя, и стало легче. Спасибо, что выслушал. Прошу прощения за ненароком доставленное неудобство, но я должен был поделиться. И ты — единственный, кто прослушал эти песни. Я собираюсь выпустить их официально вскоре, поэтому если ты скажешь мне своё мнение о них, как обычного слушателя, буду рад.
Создавалось ощущение, что монологический поток репера будет бесконечным, а ложь, в которую Юнги все больше верит, прислушиваясь к собственным словам, успокаивала — он выглядел эгоистичным заносчивым придурком, но какое это имело значение, когда перед ним стоял не меньший сноб, которого здорово потряхивало от переполняющих противоречивых мыслей. Вслушиваясь в каждое слово и улавливая каждую эмоцию в голосе репера, Ким Сокджин впадал в необратимый ступор, на последнем издыхании соображая, что это вообще было и как ему продолжать диалог, ведь Шуга создал атмосферу «отвлеченной беседы». Никакими откровениями и доверием тут не пахло.
Сложившаяся ситуация выбила почву из-под ног Кима, и, недолго размышляя над услышанным, Джин с абсолютно каменным лицом вымолвил короткое: «Извиняюсь за беспокойство и недопонимание» и недолго думая добавил не менее ёмкое: «Прощайте», развернулся в противоположенную сторону. Пропадая за дверью пятнадцатой комнаты Джин оставил собеседника в наиграном замешательстве. Шуга знал и понимал, что поступает как последний кретин. Шуга струсил и сдался, увидев объект всех своих желаний так близко.
— Отпустил. — Вымолвил он в след не услышавшему его похитителю сердца — главного героя всех его ночных фантазий и скрытых надежд.
***
Ким Сокджин молча прошёл вглубь своей комнаты, сразу же опускаясь на колени и забираясь под кровать в поисках ненавистной коробки. Найдя нужную вещь, он вновь направился к соседней комнате. Надев непроницаемую маску абсолютного безразличия к подарку и равнодушия к отправителю, Принц пихнул презент в ледяные руки Шуги, брезгливо добавляя:
— Я не очень хорош в музыке, — парень специально построил фразу идентичным образом так, как однажды это сделал Мин Юнги, улавливая очередную ухмылку на его лице — знаешь, поэтому вряд ли смогу помочь тебе в столь серьёзном деле, я не профессионал и не музыкальный критик. Моя жизнь имеет мало общего с людьми из этой сферы деятельности. — Джин холодно измерил взглядом чуть поникшего собеседника, уставившегося на коробку и сжимая её ещё сильнее побелевшими пальцами. — Да и вряд ли когда-либо моя жизнь будет тесно переплетена с музыкантами.
Напряжение возрастало, а репер молчал, позволяя Принцу продолжить, однако ему этого совершенно не хотелось. Все, чего Джин хотел, — не встречать этого псевдо гения и не тратить своё время на прослушивание глупых песенок, и уж тем более не таить нереальных надежд на счастливое продолжение истории. Ким Сокджин собрался вычеркнуть из жизни эти странные и такие нетипичные два дня. Он хотел забыть весь случившийся «бред», и ещё больше ему хотелось никогда не встречать человека, стоявшего напротив.
Мин Юнги видел то, о чем думал Сокджин. Как будто бы за все время своего тихого наблюдения и восхищения этой персоной на самом деле научился читать его эмоции и разгадывать нарождающиеся зачатки чувств. В голове не было ни одной адекватной идеи — лишь боязнь безвозвратно потерять любимого человека, который сам постучался в его дверь и был так «любезно» отшит. Не отдавая отчёт собственным действиям, Юнги с треском отбросил коробку в сторону, резко хватая плечо Сокджина и с силой притягивая его к своему, мимолётно удивляясь мягкости и теплоте, исходящей от предмета воздыхания. Репер не терял ни мгновения, прислоняясь сухими искусанными губами к пухлому и идеально мягкому рту Джина. «Медовые» пронеслось в голове музыканта.
Эйфория переполняла, и Шуга не придумал ничего лучше как со всей дури сжать плечо объекта обожания, будто бы это могло задержать того и не позволить уйти. Свободной рукой репер ухватил парня за талию, невероятно близко прижимая к себе, всем своим существом говоря лишь одно: «не отпущу». Юнги с неприкрытым обожанием возил своими губами по нежной коже Принца, не имея сил оторваться. Кончиком языка взволнованный парень провёл по чуть приоткрывающимся губам Джина, позволяя себе еле ощутимо протолкнуться вперед и одуреть от влажности и жара внутри этого совершенного человека. «Он точно неземной. Божество. Таких губ не бывает у людей». Репер проникал все глубже, утопая в чувственности момента, подаренного Джином, все его нутро кричало от невообразимого счастья. Если бы Юнги мог взлететь, то это случилось бы точно в столь интимный и долгожданный момент.
Сокджин чувствовал себя абсолютно беспомощным: то, что делал Мин Юнги, находилось за гранью понимания для него. Испытываемая палитра эмоций сейчас не была похожа ни на что, изведанное раньше. Возможно сказывалось настроение, переданное в музыке Шуги, все эти, чего таить, приятные и откровенные слова, читаемые во глубине бесконечно манящих своей ухмылкой глаз и улавливаемые в напористых движениях репера чаяния о большем. Джин чувствовал себя любимым и желанным. Быть тем, кого хотят, очень льстит, не находите?
Ощущение волнующих покалываний усиливалось, а Шуга все так же терся тонкими губами, обнимая крепче, захватывая в свою власть полностью. Джин позволил себе вжиматься в удушающие объятья, в сбившемся дыхании приоткрывая рот в надежде получить спасительный кислород из уст музыканта. Эмоции зашкаливали, напряжение усиливалось и поцелуй становился все более откровенным, всепоглощающим и пошлым. Юрким языком репер огладил безупречно ровный ряд белоснежных зубов, попутно касаясь внутренней части губ, игривыми движениями распаляя чувственность Сокджина и делая нужду сбросить скопившееся напряжение острее. Удовольствие поглощало целиком — Принц не мог и не хотел сопротивляться, только подаваться вперёд, позволяя лишить себя спасательного глотка воздуха. Ким не находил ни одного логичного объяснения своему поведению и не имея возможности и желания думать об этом в такой момент, отдался оккупировавшим сознание чувствам целиком. Разрешая делать музыканту с его ртом невообразимые вещи, принося неведомое наслаждение и глубже затягивая в чарующий омут. Непривычное столкновение с чужим языком в собственном рту казалось чем-то странным, на секунду пугающим и совратительно одурманивающим.
Манящие уста Джина распухали, вовлекая Шугу в непрекращающиеся поцелуи, а реакция возлюбленного давала негласное разрешение на большее. Юнги не мог насладиться и остановиться — ему хотелось зацеловать Джина полностью: губами изучить каждый изгиб тела, руками потрогать и поласкать в самых сокровенных местах, показать всю свою любовь языком тела, вожделенными движениями довести до исступления и раскрыть те интимные стороны личности Джина, о наличие которых в себе он и не подозревал. Шуга мягко опустил руку ниже по пояснице и, не встречая сопротивления увлечённого изучением и впитыванием новых ощущений Джина, перенёс ладонь на заветное мягкое место, на что Принц лишь толкнулся вперёд, втискиваясь в ладони Юнги крепче и незримо соглашаясь со всеми его действиями, разделяя одни желания на двоих.
Происходящее было похоже на самый сладостный сон. Все казалось настолько нереальным, что желание останавливаться полностью отсутствовало. Юнги совсем не желал открывать глаза точно так же как того не хотелось Джину. Молодые люди понимали одну горестную истину — миг единения не мог длиться вечность.
«Ты не очень хорош в словах, но прекрасен в поцелуях, Мин Юнги» — последнее, о чем подумал Ким Сокджин.
