Его зовут Мин Юнги, третий курс музыкального отделения, популярный и неприступный. Джин-хён, а зачем ты спрашиваешь? Впечатлился его речью сегодня? Ккк
Иногда Принцу казалось, что во многом за его человечность и мнимую «теплоту» отвечает именно Тэхён — этот вечно улыбающийся яркий юноша с душой нараспашку, по лицу которого ты почитаешь все его мысли и прочувствуешь настроение. Он будто бы не жил, а играл жизнью, совершая порой странные и, на первый взгляд, необдуманные поступки. Своей чувственностью и открытостью Тэхён был полной противоположностью холодного Сокджина. Отвлекаясь от мыслей о тонсэне, Джин вновь вернулся к обдумыванию своего плана, первый пункт которого был сделан — имя он узнал. Во-вторых, молодой человек должен быть уверен во всех своих предположениях и доводах — только тогда он может мысленно представить примерный ход беседы и предположительные итоги диалога с Шугой. Уж такой он, Мистер совершенство — хочет знать все наперёд, и никак иначе. Пристроив примерный диалог от: «Привет, я твой сосед, Ким Сокджин» до «Спасибо за помощь, до свидания», парень вспомнил ещё об одной вещи, которая очень его волновала — собственное самоощущение. Поддавшись магии голоса и чувств Ким будто бы упустил что-то важное, что-то привычное для себя, и теперь не в состоянии вернуть это в зону видимости. Будто бы часть циничности по отношению к «словам любви» канула в небытие, уступая место новым, неизведанным ранее эмоциональным характеристикам. Эти, непонятно откуда появившиеся, романтические порывы пугали, заставляя чувствовать себя неуверенно и уязвимо. Создавалось ощущение, будто Джин уже давно влюбился, сам того не замечая, и сейчас, стоя перед закрытой дверью четырнадцатой комнаты, слышал, как сердце делало «бум-бум» чаще. «Простое волнение, очень щекотливая тема, вот я и завёлся», оправдывался парень, впервые стучась в нужную дверь.***
Шуга сидел в комнате с как всегда задернутыми шторами, погрузившись в собственные ощущения как можно глубже и полностью отключившись от реальности. Он не спал, нет, он пытался сконцентрироваться на написании новой мелодии и выкинуть, наконец, из головы этого «заносчивого ублюдка, который даже не додумался проверить заднюю крышку коробки и найти в ней последнее послание с именем отправителя». Его раздирали противоречивые чувства: с одной стороны, он понимал, каково было Джину после внезапно свалившейся правды, с другой, жалел себя и свою «дурную натуру», так неудачно сделавшую любовный выбор. Самобичевание и Мин Юнги — вещи несовместимые, но сейчас, здесь, в крохотном участке мозга зародилась одна единственная мысль: «я — идиот». Шуга открыл глаза. — Кто вообще так поступает? Кто так делает? — Он не испытывал дискомфорт, обращаясь сам к себе. Порой именно Мин Юнги был лучшим, а то и единственным нормальным собеседником, который полностью его понимал, поддерживал и временами давал дельные советы. Настоящий друг. — Ты видел хоть раз, чтобы таким дурацким способом в любви признавались?! — Юнги напрягся, пытаясь припомнить хоть один похожий случай с коробкой и отчаявшись уловил лишь одну истину. — Я никогда и не признавался в любви. Никому. — Осознание собственной никчёмности, неопытности и неуверенности душило и злило сильнее. — Холодный сухарь, черт! Черт! Черт! — кому была адресована последняя фраза осталось загадкой даже для самого Мин Юнги. Дурное настроение прогрессировало. Достав из заднего кармана помятую пачку сигарет, репер закурил прямо в комнате, наплевав на правила пожарной безопасности и законы общежития. Шумно выдыхая дым, парень в сотый, если не тысячный раз, выругался, апатично скрестив ноги в позе лотоса и разглядывая пустоту. — Не день, а дерьмо какое-то. — Прикончив пару сигарет, Юнги в бессилии откинулся на кровать и в очередной раз попытался отключиться от внешнего мира и сосредоточиться на волнующем сейчас деле, и это не Ким Сокджин, а музыка, которую нужно было написать в ближайшее время. Постепенно музыкант погружался в сладкую негу и уже успел задремать, как в дверь неожиданно постучали, прервав и без того беспоконый сон.