Обезболивающее

Накрапывал мелкий мерзкий дождик. Обычное серое утро самого начала осени. Густой туман пробирался в рукава лёгкой куртки и за шиворот вместе с крохотными капельками. Дрожа всем телом, я то и дело сжимала пальцы в кулак, чтобы хоть как-то согреться. Климат в Сан-Франциско отнюдь не радовал перепадами температур и утренними туманами. Глотнув отвратительный горьковатый кофе, взятый с собой из забегаловки по дороге, я бросила стаканчик в переполненную мусорку. Он отскочил от горы мусора и упал мне прямо под ноги. Пару раз перевернулся и замер. Я остановилась, смотря сквозь него. Высокая женщина со странной желтоватой кожей, обходя меня, недовольно взглянула через плечо на валявшийся у моих ног стаканчик. Я почувствовала себя крайне неловко и, оглянувшись и убедившись, что больше никто не заметил моего промаха, поспешила убраться с «места преступления». То погода, то это. Боже, я даже такое простое действие, как выкинуть стаканчик в мусорку, не могу выполнить нормально, и та девушка видела это. Какой позор. Наверняка расскажет об этом коллегам на работе или своим подружкам в колледже. Уже представляю, как они будут смеяться… Похоже, этот день для меня — «пятница тринадцатое». Покрасневшими от холода пальцами я переключила песню на телефоне, заодно посмотрев на время. Лучше мне прибавить ходу. После занятий надо ещё попробовать отыскать велосипед — вдруг он до сих пор там, хотя шанс мизерный. Давно пора было его поискать, но все эти дни я постоянно забывала об этом, предпочитая чуть ли не бегом возвращаться домой. Красный свет. Я остановилась вместе с другими людьми, которых нельзя было назвать иначе, кроме как «серая масса» — почти все были в сером пальто или серых куртках. Серое. Уж лучше бы чёрное, чем цвет уныния и тоски. Я несколько раз быстро моргнула, пытаясь прогнать накатившую сонливость. Да уж, выходные прошли не самым лучшим образом — плакать на полу в ванной, запивая остатками коньяка свои слёзы, интересным занятием назвать сложно. Когда мать позвонила, чтобы спросить, как проходят первые деньки в колледже, мне пришлось врать, что всё прекрасно и у меня уже куча друзей. Ни к чему ей знать правду. Глаза до сих пор были красные, тёмные круги стали ещё видней, что ну никак не добавляло моей растрёпанной фигуре привлекательности. Какая-то взлохмаченная ворона, ей-богу. И что Тед вообще во мне нашёл?.. После того дня, когда он пытался меня пригласить сходить куда-нибудь, мы не общались. До самых выходных я была словно в трансе и совершенно не соображала. Моника куда-то пропала, и я чувствовала себя такой пустой, словно у меня вырезали половину внутренних органов — странное сравнение, ну да и я не поэт. От любой мелочи слёзы наворачивались на глаза, но я не плакала — только окончательно опозориться мне не хватало. В остальном же эмоции словно перестали существовать, в мыслях царила сплошная неразбериха, и ещё снова вернулось то чувство, когда постоянно кажется, что за тобой кто-то следит и только и ждёт, когда ты сделаешь что-то не так, чтобы посмеяться над твоей неуклюжестью. Если бы кто-то решил со мной заговорить, я бы, наверное, развернулась и убежала, как зашуганная нервная школьница. Тед несколько раз после занятий пытался подойти, но я делала вид, что не замечаю его, и, заслонившись от мира стеной из волос и наушниками, быстрым шагом покидала колледж. Долго так продолжаться не могло, я понимала, что придётся рано или поздно с ним поговорить, но оттягивала этот момент. Я бы и правда не выдержала этого сейчас. Если я срочно не возьму себя в руки, то снова буду вынуждена сесть на таблетки, которые я одно время пила в школе. Вот уже и колледж, всего несколько метров. Я уже вижу толпы девиц и парней. Глубокий вдох. Никаких панических атак, слышишь, Сэм? Спо-кой-но. Внезапно в мою голову пришла совсем странная мысль. Интересно, Моника сейчас тоже идёт в колледж? Что она вообще делает в данный момент? Где она? Я тряхнула головой и прибавила громкость в наушниках, чтобы заглушить эти мысли, но мягко улыбающееся лицо в обрамлении длинных светлых волос никак не хотело покидать мои мысли. Боже, нет. Нежно-розовые губы… Хватит. А запах, этот неповторимый запах, который я узнаю из сотен и тысяч… Как, как мне избавиться от мыслей о ней?! Зайдя внутрь, я сразу обратила внимание на компанию девушек, стоявших напротив входа, словно они кого-то ждали. Всего их было четверо — смуглая невысокая брюнетка с большими золотыми кольцами в качестве серёжек, рядом стояла чем-то похожая на неё шатенка с каре, у которой в руках была розовая картонная коробка, ей на ухо что-то шептала низкая полноватая девушка с двумя пучками на голове и в нелепых обтягивающих джинсах, которые ей явно не шли, а чуть поодаль за их спинами скучающе поглядывала по сторонам азиатка в ярко-розовом бомбере с пачкой сигарет, торчащей из кармана джинс. Я уже не раз видела их, когда возвращалась с занятий. Обычно они оборачивались, пристально смотря на меня и переводя взгляды на Теда, если он приближался. Только я попыталась незаметно пройти мимо них, как, к моему удивлению, девушка, которую я окрестила азиаткой, преградила мне дорогу. Приподняв бровь, я выдернула наушники, выжидающе смотря ей в глаза. Она была на полголовы ниже меня, но этот дерзкий самоуверенный взгляд добавлял ей полметра роста. Пока я замерла от неожиданности, ко мне подошла шатенка с коробкой. От неё пахло чрезмерно сильными духами и чем-то сладким. У меня заслезились глаза от такого вульгарного смешения запахов. — Приветик, ты Саманта, верно? Я Шэрил, а это Ким, — кивнула она на продолжавшую пожирать меня пристальным взглядом азиатку. Оставшиеся две из компании не представились, предпочтя молча и изучающе рассматривать меня с ног до головы. Почему-то мне на ум пришла сцена из документального фильма про змей, которые сначала выжидающе разглядывают жертву перед роковым броском. — Мы ведь учимся вместе, верно? Хоть и не очень общаемся, точнее, совсем никак, но всё же. Так вот, сегодня у меня день рождения… Я решила поделиться праздничным настроением со всеми и принесла кое-что… — она открыла коробку, и я поняла, откуда взялся приторно-сладкий запах. Там лежал один-единственный маленький розовый кексик. Я перевела взгляд с него обратно на Шэрил. — Я уже всем раздала, кроме тебя. Возьми, не стесняйся! — она улыбнулась, но я заметила, что её глаза остались такими же холодными. Она улыбалась неискренне, и это наводило на нехорошие подозрения, но под пристальными взглядами этой компании я не могла позволить себе превратиться в параноика. Всё, что мне оставалось — взять этот несчастный кексик и пробормотать какие-то поздравления, а затем убраться как можно дальше, стараясь, чтобы это не выглядело как бегство. Перед входом в аудиторию я, поколебавшись пару секунд, отправила его в рот. Почему нет? Всё равно девать его больше некуда. Я осторожно просочилась в аудиторию и села на своё место, но, не успела моя пятая точка соприкоснуться со стулом, как я почувствовала головокружительный и ни на что не похожий запах. Открыв глаза, я сразу увидела его источник. Моника как ни в чём не бывало сидела рядом со мной. Увидев мой ошарашенный взгляд, она улыбнулась, почему-то мило зажмурившись, и махнула мне рукой. Я, с трудом сглотнув ком в горле, кивнула в ответ. Сердце стучало с оглушительным грохотом, в горле пересохло, и слова никак не клеились. Ну вот, опять это чувство. И что прикажете мне с ним делать? Сзади меня сверлил чей-то пристальный взгляд. Тед. Я видела его краем глаза, когда шла к своему месту. Мне нужно с ним объясниться, только не сегодня — я совсем не соображаю, да и не готова морально. Такая каша в голове, а ещё Моника… Нет, не сегодня. Завтра. Завтра я попрошу его задержаться и всё объясню. Ох уж эта вечная привычка перекладывать ответственность на своё завтрашнее «я». В аудиторию вошёл преподаватель, и Моника сразу зашуршала тетрадью. Прилежно учится, мило улыбается… И не скажешь, что это прелестное создание имеет тёмную сторону. Воспоминания о моей первой слежке тут же хлынули волной, заполняя все мысли. Маленькая девочка с пончиком. Лестница. Кларк. Какого чёрта этот парень там делал? Они знакомы? Кто он вообще такой и какое отношение имеет к ней? Может, они встречаются?.. От этой мысли у меня скрипнули зубы и схватило живот. Или причина не в этом?.. Что со мной происходит? Меня начало трясти. Похоже на озноб. На лбу и над губой выступили капельки пота. Ледяные ладони судорожно вздрагивали и сжимались. На глазах выступили слёзы, всё расплывалось. Живот болел так, как будто меня пырнули ножом. И, что самое ужасное — к горлу неумолимо поднимался ком. Ещё немного, и меня точно стошнит. Моника, заметив моё странное состояние, обернулась ко мне. Я улыбнулась уголками губ, заметив обеспокоенность в её глазах. — Саманта? Ты как? С тобой всё в порядке? Сначала я кивнула, но тут же отрицательно покачала головой. Ситуация ухудшалась. Придётся привлечь к себе излишнее внимание и попроситься выйти, хотя делать это мне совершенно не хотелось. Я слабо приподняла руку и окликнула профессора философии, промямлив что-то про то, что мне нужно выйти, на что он раздражённо кивнул и вернулся к монотонному бормотанию. — Тебя проводить? Ты на ногах не держишься! — прошептала Моника, схватив меня за рукав, но я отрицательно мотнула головой, кое-как пробираясь к выходу. По дороге я заметила на себе пристальный взгляд Ким. Я остановилась на секунду, поражённая внезапной мыслью, но тут же продолжила идти — сейчас главной целью было добраться до туалета, а не подозревать всех и вся. Шатаясь и хватаясь за стены, я кое-как добралась до туалета. Слава моей счастливой звезде, там, кроме меня, никого не было, так что я могла спокойно (если можно так сказать) освободить желудок от остатков пищи. Колени дрожали так, что я не могла стоять, и пришлось опуститься прямо на пол возле унитаза. Как же, мать его, прекрасно проходят мои первые дни в колледже. Стошнило вот посреди занятий. Только шуток про беременность не хватает. Я осторожно достала из кармана телефон и открыла камеру, чтобы «полюбоваться» на себя — подходить к зеркалу как-то не хотелось. Положив телефон рядом с собой на пол, я нечаянно коснулась чего-то холодного. Кусок трубы. Что он здесь делает?.. Решив не разбираться в этом вопросе, я откинулась назад и закрыла глаза. В памяти всплыла компания Ким — Шэрил и ещё две девушки. Вся история с днём рождения становилась всё более подозрительной и казалась всё более связанной с моим нынешним состоянием. Этот кексик… Он же был один в коробке. Неужели он был отравлен?.. Я лихорадочно соображала. Они пытались убить меня с помощью яда? Нет, это точно вряд ли. Но вот отравить — вполне возможно. Какая-то лесбиянка-шлюха, ещё и отшивает нормального парня, которого они держали «про запас», тем самым испортив ему репутацию — мол, раз его такое низшее существо отшило, то они-то точно уже не смогут с ним встречаться. Кажется, я начинаю что-то понимать… Только вот почему именно отравление? Куда человек отправится в первую очередь, почувствовав тошноту и головокружение? Конечно, в сторону туалета. В котором обычно пусто во время занятий. Пусто. Нет свидетелей. Я вскочила так резко, что стукнулась затылком о стену. Ноги всё ещё плохо меня держали, но тем не менее я пулей вылетела из кабинки и… Упала на спину от резкого столкновения. За своими мыслями я не расслышала их шаги. Что ж, похоже, мои подозрения подтвердились. Шэрил, Ким, Два-пучка и Кольца-серьги, как я их прозвала для себя. Причём выражения их лиц не предвещали ничего хорошего. Я приподнялась на локтях, пытаясь принять вертикальное положение, но Ким, бросившая на меня надменный взгляд сверху вниз, ногой прижала моё плечо к холодному полу. — Ч-что вы делаете? Что вам от меня нужно?.. — негромко спросила я, сглотнув. Проклятое заикание. Всегда начинаю запинаться, когда нервничаю, и сейчас была как раз такая ситуация. — «Ч-ч-что в-вам от меня н-нужн-но?» — противным голоском передразнила меня девушка с двумя пучками на голове, напоминавшими не то рожки, не то ушки. — Как же меня бесит её писклявый голос! — Да чего мы вообще с ней церемонимся? Пока думаем, ещё придёт кто-нибудь покурить. — оборвала её смуглая подруга. — Ким, ты знаешь, что делать. Азиатка кивнула, с сожалением посмотрев на меня, как на игрушку, которую придётся уступить другому, и отошла к двери в коридор. Прислонившись к стене, она проверила через щель в двери коридор и достала из кармана сигарету и розовую зажигалку. От шока я не могла двигаться, лихорадочно пытаясь что-то сообразить. — Эмма права. Нужно показать этой сучке, кто она на самом деле! Думает, что может просто так отшивать наших парней? Да кто ты вообще такая, чтобы кого-то отшивать?! — продолжила мисс Кольца-серьги. — Знаешь, Шанель, я слышала, лесбиянки обычно могут дать отпор… что ж, посмотрим! — прервала её Шэрил, до сих пор молча проверяющая что-то в своём телефоне, и ударила меня в бок. Всё будто происходило в фильме - взмахи рук, беззвучно открывающиеся рты, мелькающие кулаки. Я не помню, в какой момент перестала чувствовать страх и безучастно наблюдала за происходящим, словно оно меня не касалось. Однако довольно сильный пинок в живот вернул меня к жизни. Я никогда не увлекалась боевыми искусствами, да и в драки не вступала, и прекрасно понимала, что мои шансы сейчас равны приблизительно нулю. Я попыталась встать, но меня снова придавили к полу, на этот раз в затылок уткнулся каблук — Шанель. Удары из слабых и нерешительных становились всё сильнее, проходили от ног до спины и боков. Я отползла к стене и прикрыла руками голову, но пару раз досталось и ей. Кажется, тогда я снова начала видеть мир сквозь какой-то туман. Боль ощущалась как-то приглушённо, движения замедлились, звуки пропали вовсе… Эмма схватила меня за волосы и что-то спросила, держа мою голову так, что лицо оказалось напротив стены. Я молчала. Удар. Из носа потекло что-то тёплое и солоноватое. Разворачивает лицом к себе, Шэрил смеётся и даёт пощёчину. Снова что-то спрашивают, но я не понимаю, что. Ещё удар о холодную стену. Ещё. Поворачивает к себе и замирает. Я кое-как сглатываю слюну вместе с кровью из разбитой губы и плюю ей в лицо. Меня кидают на землю, Эмма наваливается всем своим весом, намертво придавив меня к полу. Пощёчины, удары. Кажется, она вырвала мне клок волос. Становится нечем дышать. Её вес давит слишком сильно, такое ощущение, что по мне проехался асфальтовый каток… Вижу, как её осторожно оттаскивает Шанель, и они, судя по всему, решают, что делать со мной дальше. Я безразлично смотрю в потолок, пока капля крови ползёт вниз по подбородку, а один глаз, уже заплывший, пытается открыться. И вдруг — игра воображения или галлюцинации? — из трещин на белом потолке складывается лицо. Лицо в обрамлении длинных светлых волос. Я медленно встаю, обеими руками держась за стену, хотя ноги отчаянно дрожат и умоляют меня принять горизонтальное положение. Во всём теле эхом отдаётся боль от ударов, но я упрямо поднимаюсь, и, хотя моя голова как-то неестественно дёргается, заставляю себя посмотреть на них исподлобья. Волосы падают на лицо, но я всё же вижу их ошарашенные физиономии. Какие-то насмешки в духе «что, мало тебе?», но я вижу их страх. Чего они боятся? Меня? Хриплый смех срывается с окровавленных губ. Шанель, стоявшая ко мне ближе всех, оглядываться на подруг и отступает, покрутив пальцем у виска. Будь я на её месте, я поступила бы точно также. Догадываюсь, какое это жуткое зрелище. Я подошла к кабинке и под их взглядами взяла в руки случайно найденную мной трубу, а затем повернулась к ним. — Эй-эй, полегче, ты, чокнутая! — С оружием-то всякий смелый! Это нечестно, у нас-то нет ничего! — заявила Эмма, отступая назад. Я усмехнулась. — Четверо против одного — «нечестно»? Интересно… Вдруг Ким выступила из тени и что-то негромко сказала Шанель. Та сначала взвизгнула от неожиданности, а потом кивнула, нахмурившись и продолжая понемногу отступать от меня. — Твоё счастье, что в коридоре кто-то есть. На сегодня с тебя хватит. Надеемся, ты усвоила урок… — Ох, конечно, надеюсь, вы его тоже усвоили, — дрожь в голосе куда-то пропала, и он стал твёрдые и холодным. Мне казалось, что моими губами говорит другой человек. — Всё, что здесь происходило, было записано на камеру. Где она — вам знать не обязательно, но так вышло, что я оставила режим съёмки на телефоне. И поверьте мне на слово, если бы не это, я бы разобралась с вами поплотней. Эмма уже хотела усмехнуться, но я переложила трубу из руки в руку, и никто из них не издал ни звука. В тот момент я чувствовала что-то наподобие эйфории. Адреналин кипел в крови. Я даже почти жалела, что всё закончилось так быстро — во мне открылись вторые силы, боль исчезла насовсем, и я была готова дать отпор. Но вся компания, шипя (в самом деле, как змеи) и что-то выкрикивая мне вслед про «только кому скажешь — ты знаешь, что будет» и «если и правда есть запись, тебе конец», довольно быстро выметнулась в коридор. Адреналин мгновенно исчез, как только за ними захлопнулась дверь. Я устало отбросила трубу на место и, опустившись на колени, подняла забытый на полу в кабинке телефон. В самом деле, когда я клала его на пол, то случайно переключила с режима фото за режим видео, и всё записывалось. Я сохранила запись и сунула телефон в карман. Какое-то время я сидела молча, стараясь выровнять дыхание. Потом встала и подошла к раковине. Умылась, смыв кровь с лица. Кровотечение из носа уже остановилось, прикрывшийся глаз можно спрятать за чёлкой. Только вот идти на занятия не было совершенно никаких сил. Моника в безопасности, я уверена, что с ней ничего подобного не произойдёт, а мне лучше сейчас идти домой… Дождавшись, когда у моей группы закончится философия, я тихонько пробралась в пустую аудиторию и забрала сумку, а затем пулей выскочила на улицу. Кажется, меня никто не заметил. Свежий воздух приятно обдувал разгорячённое лицо, и дождик уже не казался мерзким. Сейчас домой, принять душ и проверить раны и синяки, потом выбраться за какой-нибудь выпивкой, включить фильм… Но от размышлений меня оторвал чей-то запыхавшийся голос. — Саманта, постой! Саманта! Я обернулась, испуганно замерев. Какого чёрта…