Кагура крепко сжимает руки в кулаки, когда в окно иллюминатора показываются яркие огни посадочной полосы вместе с огромным мегаполисом, что никогда не спит. Самолёт заходит на посадку, после пятнадцатичасового рейса Гонконг — Нью-Йорк, и на сердце у девушки довольно волнительно — впереди ожидается новая жизнь, вне рамок родительской опеки. За бортом этого самолёта ее ждала неизвестность, но Кагура абсолютно уверена в своем выборе, да и поздно поворачивать назад, дом теперь почти в тринадцати тысячах километров отсюда.
Она не запоминает путь от трапа до выхода из аэропорта, потому что никак не может сосредоточиться на чем-либо. Пленительное волнение клокочет внутри ее груди, подтрунивая сбежать этой ночью исследовать город вместо того, чтобы отправиться в кровать. Кагура поправляет лямки своего рюкзака, подхватывает чемодан на колесиках, и уверено движется в сторону выхода, когда в толпе замечает свою подругу — Сое, которая должна была встретить её и отвезти в отель. Кагура не виделась с ней в живую уже почти десять лет, и теперь, когда человек, общение с которым происходило только через экран мобильного и компьютера, так близко, она выпускает ручку чемодана, и бросается той на встречу, забывая напрочь о безопасности своих вещей.
— Кагура! Я так рада, что ты приехала! Боже! — подруга крепко обнимает Ято, не желая отпускать.
— Я тоже!
Кагура слегка отстраняется от Сое, хватая ту за плечи, осматривая будто бы пытаясь запомнить раз и навсегда ее такой, как в этот момент. Сое ниже Кагуры почти на голову, и Ято чувствует, словно бы это она должна сейчас бережно сопроводить эту маленькую хрупкую брюнетку домой. Но Сое лишь на первый взгляд такая маленькая — бойкий характер и ярое желание не проигрывать никому сделали ее лучшей подругой Кагуры когда-то. Сое что-то говорит о машине, но внимание Кагуры переключается на ее чемодан, который та бросила недалеко от этого места и возле которого уже появился охранник в форме. Ято не объясняя ничего, кидается обратно, только бы ее багаж не забрали. Она успевает схватится за ручку чемодана, как за спиной у охранника вдалеке появляются ещё несколько людей в форме. Кагура сглатывает и начинает объяснять, что это ее вещи, но в итоге ей приходится пройти дополнительный осмотр, что задерживает ее поездку в город ещё на добрый час. В итоге Кагура покидает здание аэропорта за полночь, когда в Нью-Йорке уже вовсю кипит жизнь, сокрытая за мраком ночи. Машина несётся по улицам бесконечно сворачивая, тормозя на светофорах, лавируя в бешеном потоке других автомобилей. Кагура не старается запомнить ничего — просто наслаждается тем, что за окном мелькают бесконечные витрины магазинов и кафе, неоновые вывески реклам и табло, огромный поток людей, снующих туда-сюда, совершенно не заботящихся о завтрашнем утре.
Сое лепечет обо всем и Ято едва улавливает, когда происходит смена разговора, но она действительно счастлива говорить со своей подругой вживую. Автомобиль тормозит перед многоэтажным зданием отеля «Нью-Йоркер», Сое выходит первая, а затем из машины медленно выскальзывает и Кагура. Голова идёт кругом от столько нового вокруг, что Кагуре кажется все это происходит не с ней. В груди всё сжимается, и едва успевает расправиться, как в кармане джинсов звонит ее телефон.
— Да, мам, — Кагура отвечает мгновенно, понимая, что о ней волнуются и ответить с промедлением было бы неуважением. — Конечно, все нормально. Сое меня встретила, как и договаривались. Конечно, мам. Да. Да, мам. И я тебя люблю. — Ято нажимает отбой, сбрасывая звонок. — Сое, сфотографируй меня, пожалуйста.
Кагура протягивает свой телефон подруге, вставая напротив фойе отеля. Всего несколько фотографий — уже первое доказательство того, что Кагура сделала то о чем мечтала — уехала жить в США из Китая. Это было довольно сложным и взвешенным решением, и как бы мать с отцом ни уговаривали ее отказаться от этой затеи — Кагура оставалась непреклонной в своем выборе будущего. Ее манил Нью-Йорк, и она ничего не могла с этим поделать, она чувствовала, что именно этот город, эта страна станут ее судьбой. Ещё перед самой поездкой, когда Кагура собирала чемоданы, мама предприняла последнюю попытку её отговорить, но в итоге диалог вышел слишком уж комичным.
— Может всё-таки передумаешь? — Мама садится на край кровати, следя за тем, как ее дочь застегивает битком набитый красный чемодан на колесиках, что они купили всего неделю назад. — Кагура.
- Нет, мам. Даже не начинай, — Кагуре приходится тяжко, но молния все же сходится в самом конце, и Ято устало падает на чемодан, смотря на маму. — Я все решила.
— Что за упрямица? — Коока поправляет упавшую прядь с лица дочери, пряча ее за ухо, и щелкает по носу от чего Кагура хмурится и показывает ей язык. — Вспомнишь меня, когда свои дети будут, — удручённо причитает женщина, многозначительно выдыхая.
— Мам, какие дети? У меня даже парня нет, а ты о детях.
— Вот именно! А ты собралась на другой континент, где столько опасных мужчин! Твой отец до сих пор пьет успокоительное на ночь, едва мысли его приводят к такой картине, — на последнем мама улыбается, понимая, что все равно дочь не убережет ото всего на свете. — Тем более после того, что случилось шесть лет назад… Я вообще удивлена, что тебя все равно тянет туда.
Кагура перекатывается с чемодана на кровать, уставляясь в потолок и лишь затем отвечает:
— Мам, я плохо помню то, что случилось в тот день, поэтому не пытайся этим мною манипулировать, — Кагура поворачивается голову в сторону, чтобы видеть лицо родительницы. Маме необязательно знать кое-какую правду насчёт поездки в США.
— Ладно, дорогая, ложись. Тебе предстоит долгая дорога, и я не хочу чтобы ты приехала туда уставшей. Спокойной ночи, Кагура.
— Спокойной ночи, — Ято поднимается на кровати, и затем вновь обращается к матери, что уже открыла дверь, — мам, я тебя люблю.
— Я тебя тоже люблю, родная.
Дверь закрывается, оставляя Кагуру наедине с собой. То что мама помнит тот день шестилетней давности Кагуру не особо заботит, ведь сама она действительно очень многое забыла из-за страха и шока. Единственное, что она бережно хранит в своей памяти, так это то, как ее обнимал в тот день человек, который спас ей жизнь. Она не помнит лица, лишь отчётливо запомнила ритм его сердца, теплую грудь в униформе курсанта полицейской академии, и сладковатый аромат его духов, от которых у Ято по сей день пробегала дрожь по всему телу, едва она чувствовала этот запах. Ну не говорить же матери об этом, что едет в Нью-Йорк, чтобы попытаться отыскать его?
Кагура улыбается, вспоминая разговор с матерью, когда задумавшись врезается в кого-то на улице. Из рук падает телефон, ключи, кошелек и документы. Ято наконец приводит в себя и бросается поднимать все упавшее с асфальта, как тот в кого она врезалась опускается и помогает, невзирая на ее вину. Ветер проскальзывает в душном квартале и Кагура покрывается сетью мурашек, когда сладковатый аромат, точь-в-точь, как тот самый, достигает рецепторов. Она резко поднимает голову встречаясь с человеком напротив.
— Нужно быть аккуратнее, не все такие добрые как я, — молодой человек протягивает Кагуре ее кошелек и поднимается.
Кагура оценивающе смотрит на него и тоже поднимается. Разочарование постигает ее в ту же секунду, как только она понимает, что этот парень ростом с нее. Тот спаситель шестилетней давности уже в те дни был выше нее. Она удручённо выдыхает, но затем мило улыбается и благодарит прохожего за помощь. Парень махает рукой на все произошедшее и удаляется, теряясь в толпе.
Сое тянет одурманенную воспоминаниями Ято в отель, и заводит в итоге в номер-люкс, который для нее снял отец Сое. Кагура ещё до переезда отказалась жить засчет Сое и ее семьи, и теперь не знала, где раздобыть такую сумму, чтобы покрыть расходы на гостиницу. Придется Кагуре завтра по-тихому сбежать и заселиться в более дешёвые апартаменты. Сое помогает Кагуре разобрать часть вещей, когда из косметички Кагуры, нечаянно сброшенной с тумбы, не выкатывается флакон с мужскими духами. Сое удивлено смотрит на флакон, нагибается и поднимает тот. Кагура замирает, понимая, что придется объясняться.
— Что это? Мужские? — Сое сдавленно хихикает, ощущая довольно интересный разговор.
— Да, это наверное, папины случайно сгребла, — отмахивается Ято, молясь чтобы прокатило.
— Ну-ну, а ничего, что у твоего отца сильная аллергия на цитрусовые, а здесь, — Сое пшыкает себе на запястье, принюхиваясь, — это один из центральных ароматов. Колись, чьи?
— Д-да ничьи, — Кагура начинает нервничать и это заметно невооружённым взглядом. — Просто нравится этот запах, вот и купила.
— Слабо верится, что ты просто так их купила, — а Сое продолжает напирать, жаждя узнать правду, — поэтому не верю.
— Сое, я устала с дороги. Давай лучше помоги разобрать вещи, и я приму душ, ложась спать.
— Хм, ладно, — она не хочет спорить с Кагурой, поэтому убирает флакон с духами обратно в косметичку, — но я узнаю правду.
— Ее нет, — отзывается Ято, уже успевшая отправиться осматривать душевую, — так что не надейся услышать нечто интересное.
— Кагура, — Сое появляется в ванной, обнимая подругу со спины, и смотря на их отражение в зеркале, продолжает разговор, — я так рада, что ты решилась приехать сюда. Я сильно скучала по тебе.
— Сое это слишком мило, аж блевать охота, — Кагура смеётся и разжимает руки подруги, отстраняясь.
Сое смеётся аналогично Ято, протягивает той полотенце, которое висело на вешалке.
— Ладно, я загляну утром, хорошо? — Токугава машет рукой.
— Конечно, — врёт Кагура, зная, что уже утром съедет из этого отеля, надеясь, что всех денег ей хватит на оплату одной ночи.
Оставшись одна Кагура снимает одежду, ложась в огромное джакузи. Ладно, если и баловать себя, то только однажды. Теплая вода, окутывает уставшее тело, а глаза самовольно закрываются, перенося Ято в далёкое прошлое, в тот день, когда жизнь изменилась, на до и после.
Всё как сегодня — бурлящий Нью-Йорк с его бешеным ритмом жизни. Кагуре только-только исполнилось пятнадцать. Она вместе с матерью приехала в штаты, чтобы получить документы о гражданстве, и встретиться с отцом, который на тот момент был в рабочей поездке, как раз в Нью-Йорке.
Правда в тот день весь город ощутил на себе первое дыхание зимы, украшаясь в преддверии рождества снегом. Они забежали с мамой в один из небольших ресторанчиков с азиатским меню, что притаился среди бесконечной ленты витрин магазинов, салонов и прочих любителей растрясти кошелек потребителя.
Кагура не оглядывалась, заняла сразу первый попавшийся свободный стол. Она была измотана долгой поездкой и бесконечным переносом их встречи с отцом. В животе урчало, и, она махнув рукой матери, позволила той самой выбрать что заказать поесть. Из динамиков над залом лилась очередная рождественская песня и Кагура постукивала ногой в такт музыке; помимо песен в общей гамме звуков, она слышала своих ближайших соседей — парочку японцев, что откровенно обсуждали какой-то порнофильм, что посмотрели этим утром, ещё где-то в отдалении слышались женские пересуды насчёт очередной сумочки от модного дизайнера, ещё где-то смеялись… Ничего необычного в общем-то. И всё это так разморило Кагуру, так что та прильнула к окну и благополучно уснула под общий фон.
Наверное, все чудеса и особенные встречи случаются именно тогда, когда этого совсем не ждёшь. Кагура лишь спустя шесть лет поймет эту простую и неподложную истину, то была ее судьба, пускай и так жестоко заявившая о себе. Она открыла глаза, понимая, что в кафе стало тихо и лишь радио продолжало крутить «Last Christmas» разряжало обстановку. Кагура не сразу увидела, что мама так и не пришла, да и вообще все посетители крайне напряжённо смотрят в сторону запасного выхода этого ресторана. Звук выстрела и чей-то крик приковали Кагуру к своему месту. Непринуждённая песня с колокольчиками сейчас звучала, как издевательство. В зале недалеко от Кагуры появился мужчина в маске, державший в заложниках кого-то из посетителей. В страхе за свою маму, Ято бегло огляделась по залу, и найдя ту возле дверей туалета, отчаянно мотающей головой, словно говоря: «даже не думай покидать свое место!» решила последовать немому совету.
Мужчина продолжал требовать отдать ему всю выручку, и пока кассирша трясущимися руками выгребала недельную выручку, случилось нечто необычное. Кагура лишь краем глаза заметила быстрое движение, а затем фигуру вора скрыл чужой силуэт. Кто-то из посетителей решил не ждать полиции и справиться собственными силами? Кагура вжалась в свой диванчик, когда спустя несколько секунд мужчина вновь открыт и пистолет в его руках нацелен на место Кагуры. Заложница похоже спасена, а вот теперь сама Ято под прицелом.
— Ты придурок! Оружие нужно было выбить! — звучит над мелодией рядом с Кагурой, когда незадачливый вор спускает крючок.
Всё стихает также быстро, как и началось. Ничего не произошло… Кагура осознает, что она не ощущает боли от выстрела. В голове у нее проносится: «так быстро умерла?!».
— Нет, и должна сказать спасибо мне, — возражает ей мужской голос, тот самый, что ранее кричал про оружие.
Теперь лишь Кагура замечает, что ее кто-то сжимает в своих объятьях со спины.
В огромные прозрачные окна ресторана светит морозное декабрьское солнце. Снег искрится под его лучами. В дали переливаясь красным, синим и зелёным мерцают новогодние вывески магазинов. Во всем этом великолепии видна трещина на стекле от пули, которая прошлась по всему залу и не угодила в Кагуру.
— Я что сказала это вслух? — спрашивает Кагура, начиная приходить в себя от потрясения.
— Нет, я умею читать мысли, — отвечают ей, но дыхание у человека очень тяжелое, словно ему не очень-то и удобно говорить в такой ситуации. — Ты видимо головой сильно ударилась о стекло когда решила поспать на нем.
— Чего?! — Возмущается Кагура, ощущая, как стыд приливает к ее щекам порцию крови, одаривая румянцем. — Смеёшься надо мной?!
Руки обхватившие её опускаются и Ято гневно разворачивается, но лицом утыкается в грудь своему спасителю. Синяя рубашка и странный сладкий аромат его духов — вот что ожидает Ято вместо наглых глаз и усмешки на губах. Возможно, рассмотреть его лицо у нее было бы время, но алое пятно расползшееся на его плече напрочь убивает в ней желание пререкаться. С улицы доносится вой полицейских сирен. Кагура отшатывается на несколько шагов назад, а затем мама отвлекает её своим криком.
В суматохе от опроса полицейскими о случившимся Кагура, так и не сможет поблагодарить того, кто спас ей жизнь. Она лишь мельком сможет увидеть его, когда он будет садится в машину скорой помощи: высокий, молодой и одет, как потом она узнает в униформу полицейской академии Нью-Йорка; и этот образ так и будет преследовать Кагуру на протяжении столь долгого времени, и именно этот образ побудит ее отправиться в самое авантюрное мероприятие в своей жизни. Уже разыгравшееся воображение дорисует симпатичный образ молодого курсанта, что так крепко прижимал ее к себе в тот день, что никто другой и не сможет достучаться до ее сердца, как бы ни колотили и ни требовали впустить.
Вот и сейчас, когда во сне она вновь видит его - своего спасителя и, желая поцеловать нарисованный образ, благодаря за свою спасенную жизнь, Кагура проснется гораздо раньше будильника. Она будет лежать до самого рассвета ощущая, как приятно сжимается сердце внутри передавая лёгкую дрожь по всему телу.
* * *
Сого бросает пиджак на спинку дивана, устало садясь на него, включая телевизор. Очередной рабочий день закончен, а значит можно позволить себе расслабиться, ведь завтра по плану выходной. Канал крутит какую-то передачу о путешествиях, но Окита особо не вникает в происходящее на экране. Мерный шум телевизора гасит в нем все остатки бодрости, оставляя после себя лишь одно желание — выспаться. Последние четыре месяца непрерывной работы, увенчавшиеся успехом, давали о себе знать. Он так и уснул на диване, забывая поставить будильник. Жизнь одиночки тем и неприятна, что в такие моменты некому о тебе позаботиться, некому нежно толкнуть в плечо, предлагая перелечь в кровать. Окита к такому привык и лишь по этой простой причине не переживал об этом, просто напросто забывая, что и отдыхать нужно правильно.
Солнце упрямым лучом будит его скользя по лицу, застыв в районе губ. Он пошевелился, понимая, что затекли почти все мышцы. Первое что попадается под руку — это телефон. И видит Бог, лучше бы Окита не видел этот мобильник, лучше бы тот разрядился… На экране несколько пропущенных от начальника, а затем смс оповещающая о том, что выходной у Сого отменён, а он сам обязан явиться на оперативное совещание по поводу нового задания, которое просто не терпит отлагательств.
Он устало стонет, утыкаясь лицом в диванную подушку, кидает телефон на столик, сбивая при этом недопитую бутылку с пивом, и та разливается небольшим пятном подле тумбы с телевизором.
— Чудесно, — недовольно тянет Окита и поднимается, садясь.
Тот самый луч, что нагло пытался его пробудить — теперь злейший враг Сого на сегодня. Он понимает, что отвертеться от работы всё равно не получится, и пересиливая себя поднимается на ноги, разминаясь. Нужен освежающий душ и возможно лёгкий завтрак, хотя можно обойтись и чашкой кофе… Окита вдыхает полной грудью и отправляется в ванную, где всего десять минут под теплой водой делают его вновь работоспособным человеком. На завтрак уже нет времени, и та самая чашка кофе, теперь будет болтаться в нем до самого ужина.
Ещё раз про себя Сого отмечает, что это воистину «прекрасное утро», пока его автомобиль выруливает с подземной парковки, чтобы влиться в общий поток и затеряться на улицах Нью-Йорка.
* * *
Как должно начинаться утро в одном из самых красивых городов мира? Кагура точно знает ответ: с прогулки по его улицам, когда ещё не так много народу, когда он только-только просыпается, а кто-то в нем под это самое утро умудряется и заснуть. Колесики ее красного чемодана шумно кататься по асфальту, а сама она уткнувшись в телефон следует за навигатором, что должен вывести ее к станции метро. Она подыскала себе съёмную квартирку, которую могла позволить по оставшимся сбережениям на первое время, а дальше найдя работу, можно было бы обзавестись и чем-нибудь поприличнее.
Кагура проснулась около четырех утра, и переполненная всевозможными чувствами, как и планировала, покинула отель, оставляя сумму оплаты на кровати с запиской для Сое. Подруга просто обязана понять её и простить за такое странное, но весьма в ее стиле, поведение. Ведь Ято с самого первого дня заявила, что не станет приживалой и нахлебницей у семьи Сое, даже несмотря на то, что и саму Сое и ее брата, Кагура знала очень давно. Воспитание не позволяло.
По улице разносится аромат свежего сваренного кофе и булочек, скорее всего из одного из открывшихся кафе, и Кагура, ощущая, что организму нужна подзарядка, отрывается от телефона. В подстаканнике на ручке чемодана стаканчик уже давно пустой, и только по глупой случайности Кагура забыла его выкинуть, когда тот закончился. Пронзительный автомобильный гудок отвлекает ее от мыслей о еде.
Ято разворачивается на сигнал, видя перед собой машину и недовольного водителя, что жмёт гудок, высунувшись наполовину из своего окна, прикрикивая на нее отборным матом.
Ято бросает взгляд на светофор, видя, что там все ещё зелёный для неё, отпускает ручку чемодана, направляясь к мужчине. Ее возмутило такое поведение, да ещё и все эти его слова, обращённые в ее адрес… Он обязательно пожалеет, что испортил ей такое чудесное утро. За машиной недовольного скапливается небольшая пробка.
На светофоре уже горит зелёный для машин, но никто не двигается. Над сонной улицей раздается усиленное гудение уже нескольких автомобилей, но пробка и даже не думает рассасываться, становясь лишь больше. Разъяренный водитель выскакивает из своего автомобиля, аналогично Кагуре направляясь в ее сторону. Где-то посередине они встречаются и Кагура показывает весь свой словарный запас на который была способна. Они спорят, а на их перебранку собирается поглазеть небольшая аудитория, желающая узнать кто же выйдет победителем. За машиной остановившей все движение стоит и черная Вольво, водитель которой нервно постукивая по кожаной обивке руля, выжидает когда все проблемы уладятся. Часы оповещают о том, что уже восемь, а это значит Сого может опоздать на оперативную летучку. Он откидывается на спинку кресла, ещё раз смотрит на наручные часы и решает вмешаться. Сого покидает салон, но в этот самый момент, когда он закрывает дверь автомобиля, мимо него пролетает стаканчик с кофе, благо пустой. Окита успевает только прижаться к машине, так чтобы этот импровизированный снаряд не задел его. Он вновь совершает попытку выйти к перекрёстку, но там уже все разрешилось без его участия, и водитель первой машины, возвращаясь в салон, громко хлопает дверью, заводя двигатель. Окита только мимолётно замечает удаляющийся женский силуэт с красным чемоданом. Он усмехается, понимая, что у кого-то сегодня утро точно не задалось ещё больше, чем у него. Он тоже возвращается в салон, а на часах уже десять минут девятого. Стоит поторопиться, иначе ему придется в очередной раз выслушать гневную тираду начальника о том, что опоздания — это непозволительная роскошь для тех кто служит закону! — ну, а как ему объяснить, что проблема его опоздания — это девушка с красным чемоданом, что кидается пустыми стаканчиками с кофе с самого утра?
