Ей следовало догадаться, что даже в таком пустяке, как чистая и сухая одежда, наверняка окажется подвох.
Нет, Люсьен сдержал свое слово и честно предоставил замену промокшему наряду, жаль только, что выбор этой самой замены он предпочел взять на себя.
Фрея, не слишком довольная его решением, в очередной раз поджимала губы, взглядом самого разочарованного критика сканируя свое неловкое отражение в этом огромном зеркале.
Это платье было скорее девичьим, чем женским, не говоря уже о самом факте того, что это были никакие не брюки, столь привычные ведьме. Черное, легкое, слегка большеватое ей и от того слишком свободное — в нем Фрея напоминала себе школьницу, девочку, едва осознавшую свою привлекательность, но совершенно не умеющую с ней обращаться.
Почему-то в памяти самовольно всплывал образ Авроры на дне благодарения, который Фрее не посчастливилось отмечать в кругу своих самых близких врагов. Иногда девушка думала, что, не возьми она на себя ответственность за пытку этой тысячелетней малолетки, возможно не запустилась бы та ужасная череда событий, повлекшая за собой столь страшные последствия. В худшие времена Фрея и вовсе начинала винить себя во всех бедах семьи, но, немного поразмыслив, снова начинала винить Люсьена, и ей становилось чуть легче.
Люсьен, казалось, не сумел-таки сдержаться от очередной издевки, когда решил подарить ей то, что сама она в жизни никогда бы не надела. Это платье словно кричало о том, как ничтожно здесь, в этом доме, мнение даже такой могущественной ведьмы, как она, как глупы и бессильны ее попытки давать хотя бы минимальный отпор, ведь все здесь подвласно лишь ему, и если он того пожелает, то ей, Фрее Майклсон, придется швырнуть свои принципы и гордость на землю, втоптать их в грязь, присыпать землей и не забыть плюнуть сверху, не от нужды, а для эстетики, тем самым признав свое полное поражение. И она, увы, исполнит любую его волю: от убийства собственной семьи до носки этого дурацкого платья, главное лишь найти нужные рычаги давления. А их было предостаточно.
Фрея могла бы упрямиться и дальше, стянуть с себя эту черную тряпку и бросить ее на пол в главной комнате, чтобы он точно заметил ее протест, могла бы замирать каменным извоянием всякий раз, как он просил ее добровольно подойти к нему и получить очередную дозу транквилизатора, могла бы напрочь отказаться от еды и питья, измождая тем самым свое и без того ослабшее тело, в конце концов, со всем этим можно было покончить банально лишив себя жизни — вариант совершенно безотказный.
Но стоило ли оно того? Да, у нее, конечно же, был выбор, но платье было не так и ужасно, особенно для ее ситуации, а старая одежда была все такая же мокрая, и к чему скрывать, за эти пару дней успела хорошенько пропитаться кровью, потом и грязью, что совсем не прибавляло ни шарма, ни даже удобства.
Деревянный пол был шершавый и холодный, и то и дело норовил всадить в босую ступню очередную занозу, или хотя бы оцарапать непривыкшую к подобным условиям кожу. Ботинки свои Фрея оставила у ванны, и теперь слишком ленилась вернуться и забрать их, словно эти пару шагов до другой комнатки могли кардинально изменить ход событий.
За дверью послышался странный шорох, подгоняемый непривычным шарканьем тяжелых ботинок, явно не принадлежащих ее похитителю. Фрею мгновенно пронзило острое желание узнать, что же происходило здесь вне ее комнаты, но просто выглянуть наружу, удовлетворяя свое любопытство, показалось ей внезапно опрометчивым и даже слегка пугающим. С другой стороны, она уже четко уяснила: без приказа Люсьена ей совершенно ничего не сделают, пусть даже она набросится на кого-то с кулаками или кухонным ножом, зачем-то выкраденным ею во время завтрака. Словно он был способен обеспечить лишенной магии ведьме хотя бы самый маломальский перевес в этой пассивной войне.
Вдохнув полную грудь воздуха для большей храбрости, Фрея медленно надавила на дверную ручку, стараясь без лишнего скрипа отворить уже ставшую ей родной
хлипкую дверку. По длинному коридору эхом гуляли знакомые голоса, на стенах уродливыми кляксами танцевали длинные тени двух мужчин. Один из них — Майк, прислужник Люсьена, настоящая громила, лишенная, казалось, возможности составлять любые логические цепочки, упорно бубнил что-то своему боссу, молчаливо ожидающему конца этого отчета.
Фрея знала Майка. Точнее, видела его несколько раз, однажды даже решилась с ним поздороваться, не из болезненного дружелюбия, но от желания смутить не наделенного смекалкой вампира, которому наверняка было строго запрещено вести с ведьмой Майклсон даже самые светские беседы. Время от времени он приходил к Люсьену с новыми докладами об обстановке в городе, получал необходимые приказы и распоряжения, пару раз даже подрабатывал сиделкой для Фреи, когда его боссу необходимо было отлучиться.
Фрея так и не могла понять, как он добрался до чина доверенного лица, если весь его образ словно собирал в себе различные стереотипы о секьюрити: глупые, большие, медлительные, лишенные собственного мнения и мыслительного процесса в поросших мхом извилинах. Тем не менее, если он был здесь, и Люсьен так и не отвел его в свой кабинет, то, наверное, занятой первообращенный снова собрался по своим делам, и сейчас давал своему верному верзиле нужные указания.
Затаив дыхание, Фрея на цыпочках подобралась к углу, за которым и стояли двое мужчин. Едва оперевшись плечом о стену, девушка вся превратилась в слух, стараясь уловить суть разговора до того момента, как кто-то из них поймает ее сердцебиение. Краем глаза она даже могла видеть их, стоящих прямо у входной двери. Люсьен был заметно ниже и солидно уступал Майку в весе, от чего казался на его фоне каким-то мальчишкой, которому даже приходилось чуть поднимать голову, чтобы видеть лицо своего компаньона. Выглядело это довольно карикатурно, особенно учитывая то, каким маленьким и беззащитным чувствовал себя Майк рядом со своим боссом, раз в пятьсот превосходящим его в силе и обладающим, к тому же, чересчур вспыльчивым темпераментом, который порою и диктовал ему жестокую расправу над своими подчиненными за неправильные, по его мнению, ответы.
— Проследишь за ней. Выруби, если попытается сбежать, но не делай из нее калеку. Я сам разберусь по возвращении. — Голос Люсьена холодным переливом ударял по стенам. Фрея вцепилась ногтями в неровную доску, стараясь сдержать свое волнение. Ей казалось, будто она слышала то, чего слышать совсем не должна была.
— Понял, босс. — К слишком высокому голосу Майка сложно было привыкнуть даже сейчас. — Вколоть ей за вас? — Невольно появлялось чувство, будто Люсьен специально окружал себя настоящим цирком уродов, лишь бы ощущать себя умнее, смелее, красивее их всех.
— Нет. — Коротко отрезал Люсьен после недолгой паузы. — Вколю я тоже сам, когда вернусь.
— Хорошо, босс. Вы не задержитесь сегодня?
— Не думаю. Возможно я вернусь не один, позаботься обо всем. — Фрее показалось, будто в интонациях мужчины проскочила непривычно счастливая нотка, но ведьма быстро отогнала от себя эту мысль. Важнее было понять, не собирался ли он на очередную охоту. Охоту на ее семью.
— Есть, босс. Еще что-то? — Отрепетировано услужливым голосом проговорил Майк.
— Да. Перестань наконец говорить «босс», из уст Софьи это звучит хотя бы приятно. — Фрея словно могла чувствовать, как передернуло беднягу Майка от очередной придирки, за которую он так боялся поплатиться жизнью.
— Да, бо… Да.
Разговор внезапно оборвался, и Фрея, каким-то неведомым образом осознав, что ее наконец засекли, решила добровольно выйти из тени, будто бы на самом деле она сама собиралась прийти и пожелать им доброго дня без какой-то задней мысли.
Люсьен мгновенно повернул голову, несколько секунд удерживая взгляд на ее непривычно оголенных коленках. Майк же бесстрастно уставился куда-то вдаль, словно смотрел и вовсе сквозь нее. Фрея машинально принялась заламывать пальцы.
— Решила прогуляться, милая? — Люсьен странно усмехнулся, двинувшись вдруг в ее сторону. — Вот видишь? Так тебе идет намного больше.
Фрее казалось, что его подменили. Еще позавчера готовый разорвать ее на части, он мягко проводил теплыми ладонями по ее плечам, с непонятной гордостью оглядывая ее, словно свое собственное творение. Она же молчала, не зная, что только можно ответить.
Такая нежность.
Такая нежность вызывала страх и неизмеримое желание увеличить между ними эти несчастные сантиметры.
— Знала бы ты, как я хотел так касаться тебя, пока был еще твоим другом. Или, прости, вынужденным союзником. Какая ностальгия, правда?
— Что происходит? — Фрея неуверенно переводила взгляд с Майка на Люсьена, словно ожидая внезапной атаки со спины.
— Как что? Я должен бы наказать тебя за то, что ты подслушиваешь, но вместо этого я наслаждаюсь твоей красотой. — Приподнятое настроение Люсьена не могло не бросаться в глаза, и это только сильнее настораживало без того встревоженную Фрею. Что-то ею явно было упущено. — Ах, Фрея, милая Фрея. Сегодня, возможно, все изменится. Понимаешь?
Его слова звучали словно плохо составленный гороскоп, неспособный дать точных ответов и от того отнекивающийся общими фразами, не означавшими ровным счетом ничего. Тем не менее, в них явно был заключен смысл. Другой смысл. Фрея тешила себя мыслью о том, что Люсьен не случайно заручился ее поддержкой в уничтожении ненавистной семейки, а значит он, наверное, не станет делать этого без нее. Увы, спрашивать прямо было совершенно бесполезно — Люсьен никогда не отвечал, вилял словами и играл смыслами, не останавливаясь ни на одном.
Фрея стояла ровно и неподвижно, словно что-то парализовывало ее изнутри, не давая пошевелиться. Мысли, мысли, страхи, нахлынувшая из ниоткуда апатия, как естественная реакция ее подпорченной психики на внешний раздражитель в лице Люсьена Касла — все смешивалось в одно.
— Эй, — Он несколько раз щелкнул пальцами прямо перед ее глазами, — ты еще жива?
Оставшийся в стороне Майк не смог сдержать смешок, слетевший с его губ вместе со странным прихрюкиванием. Люсьен бросил на него полный злости взгляд, явно кричащий о том, что эта глупая шутка предназначалась не ему, а значит и смеяться он не имел права, и вампир поспешно опустил глаза в пол, принявшись стыдливо хрустеть костяшками. Жалкое, но смешное зрелище.
Жалкое вообще часто бывает смешным.
Фрея чувствовала, как скоро она уже будет смеяться и над собой.
— Все в порядке? — Приглушенно спросил Люсьен, вернув ей свое внимание. В темных глазах его металось едва уловимое волнение, голос прозвучал непривычно обеспокоенно. Факт того, что все было не в порядке вот уже несколько дней, опускался сам собой.
Фрея неуверенно кивнула в ответ, всеми силами стараясь выудить подвох в омерзительной нежности Люсьена — не получалось. Он не спешил ни рассмеяться ей в лицо, ни даже сделать больно. Неужели и правда беспокоился о ее самочувствии после всего, что сам же учинил?
— Вот и хорошо. — Ее волосы шелком пробежали между его пальцев.
Майк смущенно отвернулся, словно происходящее было для него слишком интимно. Он привык, что Люсьен никогда не стеснялся общества своих подчиненных, видимо и вовсе не принимая их за людей, способных хоть немного думать.
— Сегодня, милая моя, я докажу тебе, как ты была неправа.
Мужчина резко развернулся и двинулся прочь, попутно бросив в воздух очередное наставление Майку. Теперь она осталась вдвоём с этим верзилой, который поспешил взять ее за локоть — так аккуратно, как только смог — и вывести из коридора в комнату.
***
Что хотел доказать Люсьен? Фрея весь день ломала над этим голову. Что значила эта его внезапная нежность и доброта, почему он вообще был так взволнован, что даже забыл отыграться на ней? Ведьма несколько раз пыталась допросить об этом Майка, с самых разных сторон подходя к этому вопросу. Она обещала, что не расскажет боссу, угрожала, что сломает себе что-нибудь и обвинит в этом его, пыталась сыграть на тихой ненависти этого тугодума к Люсьену, но он оказался слишком крепким орешком, а если быть точнее, то боялся гнева своего босса больше, чем угроз лишенной своих сил ведьмы.
Фрее оставалось только надеяться на то, что Люсьен не собирался доказывать ей свою способность уничтожить ее семью. Сегодня она могла почти свободно ходить по дому, и она не преминула возможностью хоть немного изучить расположение комнат, в две из которых доступ ей был строго запрещён. Одна комната принадлежала Люсьену — это было очевидно, а что же вторая?
К слову, здесь Майк тоже решил сыграть роль камня и просто отвёл ее подальше от предмета многочисленных вопросов.
Фрее почему-то уже не было так страшно. Люсьен, вроде как, даже не хотел больше ее убить, даже простил ей оплошность, даже спросил, почему ей так плохо. Надеяться на то, что он поменял свои планы было по меньшей мере глупо, но Фрея отчего-то даже чувствовала небольшую гордость за то, что не навлекла на себя его гнев. Ведь это так просто, не злить его, а значит и не получать за это! Фрее больше не были противны такие мысли, ей казалось, будто она нашла наконец решение, которое позволит ей жить.
***
Люсьен вернулся поздно вечером. Не слишком добрый, не слишком расположенный к общению. Еще на пороге вырвал сердце Майку за вопрос о том, как прошло его
важное дело, а потом в ярости сломал дверь в одну из комнат. Когда Фрея, не видевшая всего, что произошло за эту минуту вышла к нему навстречу, она автоматически приобрела звание новой мишени.
— Что случилось? — Удивительно, как много потребовалось ей времени, чтобы заметить габаритную тушу Майка, лежащую почти в проходе.
— Что случилось? — Люсьен передразнил ее вопрос.
Он тяжело дышал. Он казался помешанным в тот самый момент, а его темные глаза, словно впервые увидевшие ведьму, загорелись вдруг кровавым огнём — жаждой расправы и мести. Поздно было прятаться. Фрея быстро поняла, что стоило подумать заранее, прежде чем попадаться ему на глаза.
Попадаться. Теперь-то она точно попалась.
— Ты случилась, — вампир вдруг стал приближаться к ней, медленно, но крайне уверенно, — твоя семейка случилась. Из-за вас все случилось.
Фрея молча пятилась назад, в надежде успеть при случае забежать в ближайшую комнату и захлопнуть за собой дверь, словно это могло бы ее спасти.
— Помнишь наверное, как сказала мне, что любовь всей моей жизни меня не любит? — Люсьен улыбнулся, как-то безумно, как-то хищно.
Теперь стало ясно, почему он так себя вёл. Кому выделил ещё одну комнату, почему говорил загадками, почему накануне рассказывал ей слезливую историю своей жизни и своей любви. Готовился в очередной раз добиться руки, и, возможно, сердца злосчастной Авроры Де Мартель, но видимо снова потерпел неудачу. Конечно же. Что ещё могло так вывести его из себя?
Фрея не проронила ни слова — сказать в своё оправдание было совсем нечего и это, казалось, ещё больше разочаровывало и злило Люсьена.
— Это ведь из-за тебя и твоих слов я решил проверить. Это из-за тебя я не стал сразу предлагать ей вторую сыворотку. И что же я получил?
Он был уже пугающе близко, а нотки его скачущего голоса становились все более злыми и кровожадными. Люсьен очень хотел обвинить кого-то в своей неудаче, а Фрея с ее не вовремя острым языком была просто идеальной жертвой.
— Я не виновата, что она тебя не любит. — Все, что сумела выдавить из себя ведьма, когда поняла, что право слова перешло вдруг ей.
Она мгновенно отлетела в стену, ударилась спиной, и, едва держась на ногах, сползла вниз. Не максимально больно, но, очевидно, это было лишь начало. Фрея готова была самолично расцарапать собственные руки и лицо до крови, лишь бы не быть снова наказанной. Да, сама Фрея Майклсон уже готова была молить о пощаде — куда только делась ее сила и гордость? — вот только говорить с рукой на горле оказалось непомерно тяжело.
— Как ты смеешь?! — Глаза Люсьена пылали невообразимой яростью, словно сам он никогда не подозревал о таком повороте событий.
Слишком сильный для неё. Фрея безрезультатно пыталась отскоблить его пальцы от своей шеи, казалось, уже совсем скоро она начнёт задыхаться в собственной крови. Деревянный пол уходил из-под ног, сознание медленно покидало ее, а Фрея и ни слишком за него держалась. Страх и безразличие перемешались в ее ослабевшем сердце, всякое желание бороться отступило на десятый план. Люсьен все равно ее прикончит, так может лучше сдохнуть так, без изощренных пыток с его стороны? Глаза начинала застилать алая пелена боли. Фрея с неожиданным облегчением решила, что это — все, это — конец ее мучениям, как вдруг долгожданная смерть, уже обнимающая ее своими костлявыми лапами отступила назад, подчиняясь безоговорочной власти Люсьена.
Собственная шея показалась ей голой без его рук.
— Думаешь, ты не виновата? — Вампир как будто немного успокоился и теперь лишь небрежно отодвигал ткань с ее плеча, — Нет, дорогуша. Если бы не ты, все давно бы уже встало на свои места. Понимаешь?
Ее тело болезненно тряслось, то и дело грозясь упасть на пол. От окончательного падения удерживал только взгляд Люсьена: казалось, если она даст волю своим мышцам и свалится вниз, мужчина просто не потерпит подобной наглости, и тогда положение ее, и без того совершенно не радужное, ухудшится ещё больше.
Она не хотела злить Люсьена, и поэтому быстро кивнула его вопросу, стараясь сдержать накатывающие к глазам и горлу слезы.
— Серьезно, Фрея, если тебе интересно знать, из-за кого страдает твоя семья, то я отвечу: из-за тебя. — Губы Люсьена расплылись в мерзкой ухмылке, обнажив белоснежные клыки, — Так бы уже все сдохли и гнили бы себе в могилках, без лишней боли, без всего этого. Но ты же решила быть героем, да? Ты же решила всех спасти? — Он с издевкой заглядывал в ее затуманенные болью глаза, словно стараясь выудить из них очередное признание бессилия. — Ты просто отсрочила их погибель. Сделала ее более желанной. Более кровавой. Теперь всем будет больно, дорогая, и знай, что это — твоя вина.
Люсьен, почувствовав, как девушка стала постепенно терять равновесие, с силой впечатал ее в стену, а потом, уже уставший справляться с ее одеждой, бесцеремонно порвал подаренное им же платье и впился клыками в теперь уже оголенную шею, бессовестно наслаждаясь рваным вскриком и беспомощными стонами ведьмы.
