Тайна верхних этажей

      Впервые они встречаются холодной зимой.       Снег скрывает лица людей, увидеть можно лишь силуэты, поэтому кажется, будто город населён призраками. Наглые снежинки кусают нос и щёки, а ветер острым кинжалом пронизывает даже тех, кто относительно тепло одет. В такую погоду большинство сидят дома, пьют какао и кутаются в уютный плед.       Но не Питер.       Питер сидит на ступеньках последнего этажа двадцатиэтажного дома и прижимает рюкзак к груди, смотря в одну точку перед собой и на автомате отколупывая зелёную краску от стены. Все его мысли занимает Лиз.       Казалось, всё должно пройти идеально: Питер купил букет, шоколадку и плюшевого медведя, надел костюм. Но что-то пошло не так. Видимо, не стоит приглашать красотку на свидание перед всей школой, если не хочешь быть отвергнутым.       Букет теперь лежит у его ног, шоколадка почти съедена, а медведь подарен какой-то незнакомой девочке лет пяти. Хоть кто-то порадовался. Питер даже не слышит шагов, эхом отдающихся в подъезде. Лишь продолжает портить стену и жевать последний кусочек шоколада, который во рту уже давно растаял. Он понимает, что что-то не так, лишь когда в его поле зрения появляются чьи-то ноги. Питер не поднимает взгляд и молча двигается к стене. Незнакомец хмыкает и приземляется рядом, косясь на букет.       — Неудачное свидание? — интересуется он и достает из кармана куртки сигареты и зажигалку.       — Можно и так сказать.       Питер не удивляется, что мужчине понадобилось сесть именно тут, и не возмущается по поводу сигаретного дыма.       — Уэйд, — представляется он и делает затяжку.       — Питер. Можно я?.. — он кивает на сигарету. Ему вдруг хочется попробовать, хотя раньше он обещал себе, что никогда, ни за что и ни при каких обстоятельствах. А сейчас его на это толкает грусть, разочарование в себе и желание сделать что-нибудь глупое, чтобы заглушить чувство досады.       — Тебе вообще восемнадцать есть, малец? — усмехается Уэйд, выдыхая дым, за которым Питер не отрываясь наблюдает. Впервые запах табака не раздражает, а завораживает и даже немного цепляет.       — Я никому не скажу, — обещает Питер и переводит взгляд на обветренные губы, обхватывающие фильтр.       Уэйд хрипловато смеется и протягивает Питеру сигарету. Тот пару секунд гипнотизирует её взглядом и, не беря никотиновую палочку в руки, делает пробную маленькую затяжку, но даже этого хватает, чтобы дым обжег горло, на языке загорчило, а Питер закашлялся, чувствуя, как к глазам подступают слёзы. Уэйд смеется еще громче и хлопает парнишку по спине.       — Гадость, правда? — он блаженно щурится и пытается выпустить дым в виде колечек.       — Не то слово, — сипит Питер и снова кашляет. Горло дерёт. О Лиз думать больше не хочется.       — Именно поэтому я тебе больше не дам. Срать мне, скажешь ты кому-нибудь или нет. Просто нечего таким правильным мальчикам курить.       — С чего вы взяли, что я правильный мальчик? — возмущается Питер, хотя прекрасно понимает, что Уэйд прав. На языке теперь горечь, а на шоколад нет и намека.       — С того, что ты только что обратился ко мне на «вы», — стены снова подхватывают его смех и разносят на несколько этажей вниз. Питер не успевает подумать о том, что ему нравится этот смех, эти губы и эти глаза, как Уэйд поднимается, отряхивает штаны и начинает спускаться, затушив сигарету и выбросив её прямо на лестницу.       — До свидания, Уэйд, — запоздало произносит Питер, когда Уэйд уже на семнадцатом этаже.       — Тебе тоже не хворать. И мне всего двадцать девять, так что давай без этих противных и старящих меня «вы». Идёт?       — Идёт, — он улыбается, перегибаясь через перила и смотря на нового знакомого. Взгляды их пересекаются. Почему-то они оба уверены, что это не последняя встреча.