Mon cher frеre

      — Александр, ты меня вообще слушаешь? — Лизхен, как всегда была в своём репертуаре. Похоже, это было её наиболее обожаемым занятием — выносить весь мозг своему августейшему супругу.       — Да, да, милая, разумеется, я тебя слушаю, — император, подобно пробке, закупоривавшей игристое шампанское, вылетел из своих безрадостных мыслей.       — Так вот, я хотела… — и вновь понеслось бла-бла по кочкам. Скажите на милость, вот в чем удовольствие десятый раз пересказывать ему все дворцовые сплетни и надуманные претензии, а? И ведь никак не прекратить эту экзекуцию — царь просто обязан уделять семье хотя бы час в неделю, вот бы хоть что-то заставило ее замолчать(Алекс был согласен даже на разряд молнии в голову. Со смертельным исходом, лишь бы не слушать эти бредни). Но, на его счастье, в дверь постучали.       — Войдите, — напыщенный адъютант принёс какие-то не слишком важные, но спасительные документы. Александр облегченно выдохнул: наконец-то появился повод легально избежать общества обожаемой жены.       Вечер летел незаметно, изредка прерываемый шелестом очередной страницы очередного доноса, доклада или проекта. И только в одиннадцать часов государь, наконец, смог передохнуть. Работа не особо напрягала его, но требовала дотошной педантичности и истинно немецкой въедливости, сопровожденной грузом ответственности за будущее империи. Наконец закончив со всеми неотложными делами, Александр решил взять небольшой перерыв и прогуляться по дворцу. Спать особо не хотелось, а ночевать у Лизхен или очередной фаворитки ему было попросту лень.       Дверь в комнату Николая была полуприкрыта, являя миру желтоватый круг тёплого неяркого света на полу и светлую макушку, еле-еле выглядывающую из кипы чертежей на столе. Опять до полуночи сидит за своими инженерными макетами и расчётами. Захотелось войти и слегка потрепать брата за загривок, слегка испортив его всегда идеальную причёску. И, как в детстве, напомнить, чтобы шёл спать непременно в десять и не пил на ночь слишком много молока. А, собственно, почему бы и нет? Поддавшись минутному порыву, Александр зашёл в комнату. Дверь тихо скрипнула, но Николай этого, похоже, не заметил, сильно увлеченный очередным механизмом. Тихо-тихо, дабы не быть ненароком замеченым, государь прокрался ему за спину и, весело хохотнув, слегка дернул любимого братца за волосы, высвобождая светлые кучеряшки из-под слоя лака и помадки.       — Саша! — кажется, из ушей Нике сейчас повалят густые клубы дыма. Недоволен парень, что оторвали от любимой нудятины. Ничего, потерпит, — А если я тебя так же? — боже, какой он милый, когда хочет кого-то убить. через семь минут       Александр тяжело дышал, зажимая в руке оторванную с мясом пуговицу. Рядом на полу сидел его брат, грустно рассматривая осколки механизма, неудачно сбитого локтем в пылу драки. Глаза его постепенно наливались гневом.       — Я тебя прибью, — он бессильно замахнулся, — Вот зачем, а? Я на эту модель четыре часа потратил, — он по-детски надулся, всем своим видом являя глубокую обиду на жизнь.       — Попробуй, — императору отчего-то стало весело, — Ну, давай же, покажи мне, кто сильнее, отомсти за свою модель. Давай, — Николая никогда не надо было просить дважды, и вскоре драка завязалась с новой силой.       Боец из Нике был сильный, но неумелый, поэтому победить его было не так уж сложно. Сделав обманное движение, Александр ловко увернулся от захвата и слегка заломал чужую руку над головой, заставив брата зашипеть от боли.       — Ладно ты победил. Отпусти, — всего лишь просьба о пощаде. Нет, так неинтересно. Как-то просто и быстро все закончилось, а старший только-только вошел во вкус. Слишком неожиданное желание — жгучее и запретное, вошло в кровь, забурлив по венам плавленой смолой. Туман в голове и тут же — губы к губам, не давая опомниться, чтобы разогнать безумное наваждение, горькое и желанное, словно давно зревшая идея, которой только сейчас нашли выход. Николай слегка сопротивлялся, но ноющее предплечье не предполагало особенного размаха для каких-либо маневров.