Mon cher frеre

      Александр не помнил, сколько это длилось. По внутренним ощущением прошло часа три, не меньше, но на самом деле вряд ли этот поцелуй длился дольше секунды. Каким-то чудом Нике все-таки умудрился вывернуться из чужой хватки и залепить брату звонкую пощечину.       — Мерзость! — крикнул он, прежде, чем захлопнуть дверь перед носом императора.

***

      Прошло три дня. Государь больше не засиживался за работой и каждый вечер, как примерный семьянин, шел в спальню к жене. На четвертый день ему это надоело. На пятый, от тоски, он готов был лезть на гладкие, отполированные спинами многих поколений чиновников дворцовые стены, лишь бы только не слышать опротивевшего до тошноты звонкого голоса и этих ее «подлялякиваний» на французский манер, от которых хотелось скрипеть зубами и биться головой о спинку кровати. Александр понял, что еще неделя такой жизни, и он попросту застрелится, упав своей умной и дальновидной императорской натурой на дорогой индийский паркет в столовой.       После того случая Николай, в последнее время и так не горевший желанием общаться с августейшим родичем, теперь старался свести на ноль все контакты, сваливая на слуг все личные и бытовые вопросы. Не то чтобы государя это особо расстраивало, но чувство неловкости, прочно поселившееся в голове, заставляло его снова и снова чувствовать себя виноватым. Стоило хотя бы извиниться перед ним.       И снова та же комната, тот же теплый неяркий свет, в котором, думается, работать совершенно неудобно — он слишком зыбкий и неуверенный, растворяющий и превращающий буквы в гряду неровных точек на изжелта-белой бумаге. Дверь, правда, на этот раз была закрыта, но, с минуту покопавшись в недрах своего зеленого сюртука, Александр ловко выудил ключ.       Звякнул последний оборот, и дверь открылась, пугая своим неверным железистым скрипом легких голубей на ставнях. Нике, оторвавшись от какого-то чертежа на столе, удивленно уставился на вошедшего.       — Bonjour, — голос вышел насмешливо-самоувереным, но рука, нервно сжимающая дверную ручку, выдавала своего владельца с головой.       — Ты зачем пришел? — его глаза потемнели, зрачки настороженно сузились, и император мысленно отметил, что сейчас его братец, как никогда, стал похож на разъяренную рысь. Серую, в темных пятнах-подпалинах, гибкую лесную хищницу, скрытно поджидающую беспечных жертв в придорожных кустах. Зазеваешься — и нападение неизбежно.       В комнате прозрачными нитями висела неловкая тишина. Стоя друг напротив друга, никто из братьев не решался заговорить первым. Серые глаза напротив исподлобья щерились, швыряясь в лицо колючей неприязнью, но государь все еще молчал, оттягивая момент тягостного разговора. Занавес опускается. Объявляют антракт. Дамы и господа направляются в буфет. действие I, часть II       — Ты идиот? — Николай недоуменно смотрел на брата, вжимавшего его в стену. Глядя на эти сухие потрескавшиеся губы, Александр ловит себя на мысли, что он, похоже, окончательно съехал с катушек. Но, в конце концов, у каждого есть право на свои слабости.