Ian Person – Love Is Stronger Than Death
– Включить музыку? – спросил Оссэ. – Как хочешь. – Шевельнуть губами стоило ему больших усилий, а голос будто выключился вовсе. Он мог вовсе не отвечать, но хорошее воспитание снова пересилило дурноту. ...даже теперь, когда его ждёт участь страшнее, чем смерть. – Надеюсь, тебе понравится! – обрадовался майа и выкрутил ручку магнитолы. По салону разлился хрипловатый мужской голос, повествовавший о любви, которая сильнее, чем смерть. Майрон смутно помнил песню. Мелодия казалась ему почти неприлично жизнерадостной для этого вечера. Он прикрыл глаза, желая, чтобы всё поскорее кончилось, и против воли вслушался в слова. «Нет никакой любви», – думал он, чувствуя, как подступает головная боль. После бессонной ночи в саду его так трясло, что жрецы вкололи ему успокоительное. Кажется, теперь оно наконец начинало действовать. – «Моя мать спала с Манвэ. Мой отец чуть не убил нас обоих, когда об этом узнал. Разве любовь позволила бы им поступить так?» Его начало укачивать; однообразный пейзаж за окном навевал скуку, и несколько секунд он ещё боролся со сном, глядя на руки Оссэ, расслабленно лежащие на руле, и когда дорога пошла на спуск, чёрная пустота поглотила его.***
Оссэ припарковал машину у самого входа в особняк, вышел и открыл заднюю дверцу. Ценный пассажир спал, приоткрыв рот, нелепый в своей чёрной ритуальной мантии. – Как он? – Едва они остановились, Эонвэ кинулся к машине. – О... он стал старше. – Сто лет прошло, – фыркнул Оссэ, шутливо пихнув друга в бок. – Впрочем, для нас это не так уж много. Скучал по нему? – Скучал. – Лицо Эонвэ озарила нежная улыбка. – Мы дружили. – Так это ты подговорил его выбрать? – Я... предлагал его кандидатуру. Я не стал бы ни на чём настаивать. – Думаю, тебе бы и не пришлось. Мел очень сентиментален. – Только ему это не говори. – Я и сам знаю. Оба майа обернулись на голос и весело засмеялись. – Я привёз Майрона, – сказал Оссэ и отошел от машины, чтобы не загораживать нового обитателя дома. – Чёрные хламиды стали ещё хуже. – Да уж. – Мелькор отстегнул ремень безопасности и вытащил Майрона из машины. – Нелегко пришлось мальчишке... отнесу его в спальню, присмотрите за ним. Других дел сегодня всё равно не будет. – Я присмотрю! – пообещал Эонвэ и залился краской, когда Мелькор ему подмигнул. – Я очень рад, что он здесь, с нами. – Палишься, – засмеялся Оссэ и снова потыкал его локтем в бок. – У вас были разговоры под луной? – Не успели... он был слишком молод, а я – слишком глуп. Потом выбор пал на меня, и я... – Не успел ему сказать? – Не успел. А теперь и сам не знаю, стоит ли говорить... и что он чувствует. – Думаю, ты это еще узнаешь. Идём, сделаешь мне чаю. Оссэ подхватил Эонвэ под руку и увлёк за собой в дом.***
– Что с тобой случилось? – услышал Майрон, и почему-то у него не возникло даже мысли спросить, кто с ним говорит, и почему он должен отвечать. Слова полились из него рекой, он не мог остановить их. – Я просто хотел узнать, как машина делает выбор. В день, когда экран демонстрируют на площади, и все, кому присвоен номер, ждут решения генератора случайных чисел, я смог взломать базу. Я узнал, что никакого генератора нет. Там были документы... много документов, я не стал читать все, я увидел только один. Что Моргот сам выбирает заложников, и Валар заранее известны их имена. Что заложником должен быть сын Валы – другие майар не кажутся Врагу достаточно ценными. Я прочитал также, что первые три должны быть сыновьями Манвэ... я знал, что Оссэ его бастард, это все знали; Эонвэ – законный сын, и был ещё один, Олорин, я думал, выбор падёт на него... но генератор выбрал меня. То есть, не было никакого генератора. Он всё придумал. Он откуда-то знал... конечно, он знал! У него был роман с моей матерью. Может, он даже любил её. Я пошёл к матери; я только задал вопрос, и сразу всё понял, но отец, Ауле, слышал нас... он чуть не... чуть... он хотел меня убить, и только ритуал остановил его. Он ударил меня и вышвырнул в сад… я слышал, как он избивает маму, и не мог ему помешать… я ничего не мог… Слёзы начали душить его, он попытался открыть глаза, но холодная ладонь легла на его пылающий лоб, и он уснул.***
– Пусть спит. – Но я просто хотел... Мелькор взял Эонвэ за плечи и слегка сжал их. – У мальчика жар. Я дал ему лекарство, он проспит ещё часов двенадцать и проснётся здоровым. Идём, расскажешь мне о нём. – Он сын Ауле и Яванны, и я знаю только, что он собирался поступать в технический университет, когда я отправился к тебе. – Он взломал ритуальный генератор и пробрался в защищённую базу Манвэ, прочитал секретную информацию и спровоцировал конфликт в собственной семье. Удивляюсь, как Ауле его не убил. – Майрон узнал государственную тайну? – Мелькору всегда нравилась живая мимика Эонвэ, так что он получил большое удовольствие, когда ответил: – Скорее, семейную... он твой брат. По отцу. Эонвэ закрыл рот ладонями. – Брат?! – выдохнул он, и краска на его щеках сказала многое о его настоящих чувствах к Майрону. – Инцест не является преступлением между Валар... как и между их детьми. Я поощряю добрые отношения между моими майар, Эонвэ. – Ты, как всегда, слишком откровенен, Мел. Мелькор потрепал его по волосам и, прихрамывая, отправился дальше по коридору. «Бедный Майрон», – думал Эонвэ, его щеки всё ещё пылали. – «Бедный, бедный Майрон. Спи, а потом я приду к тебе, и ты всё мне расскажешь...»***
– Привет, босс, – скалозубо улыбнулся Оссэ, усаживаясь напротив. Мелькор обернулся к нему, растягивая тонкие губы в медленной змеиной усмешке. От этого выражения лица у майа всегда начиналось приятное томление внизу живота. – Ещё один? Я ревную. – Я ненавижу Ауле. Наверняка он нахватался дурновкусия от отца… но башка у него варит, это нельзя отрицать. Пусть с ним занимается Эонвэ. Я рассчитываю только на рабочие отношения. – Помнится, с Эонвэ ты рассчитывал тоже только на рабочие отношения… пятьдесят лет назад. – Я ошибаюсь, или это истерика? – Мелькор саркастически изогнул бровь. Оссэ подался к нему через маленький столик, на котором красовалась одна только пепельница. Окрашенное зарёй море шумело за перилами террасы, ветерок покачивал листья пальмы, вольготно раскинувшейся в кадке. – Я очень ревнив. – Голос майа стал низким и гортанным. – Я не хочу делиться тобой… ни с кем. И тем более с мальчишкой… с Аулендилом, жалким выблядком Манвэ. Он тебя не заслужил. – Откуда тебе знать, для чего я велел привезти его сюда? – Вала усмехнулся и накрыл пальцами широкую ладонь Оссэ. – Разве я посвящаю тебя в свои планы? Или ты единственный обладатель лицензии на моё тело? – Ты делаешь мне больно своими злыми словами, Мел. Ты всё знаешь про мои чувства. До того, как… до Эонвэ, сотню лет, ты принадлежал только мне… – Он поднялся, опираясь на стол, и тяжело сглотнул под взглядом Мелькора, который про себя именовал «облизывающим». Когда Вала так смотрит, чувствуешь себя голым… кажется, даже в глубине фэа ничего не утаить. – Я люблю Эонвэ, но я скучаю по тем временам… а сейчас моё сердце снова в опасности. И окажется в ещё большей опасности сотню лет спустя. – Чего ты хочешь? Чтобы я подарил тебе кольцо и фальшивую клятву хранить верность? Этому не бывать. – Скажи, что любишь меня. Скажи, что… Мелькор поднялся, неловко развернулся и похромал к входу в свои апартаменты. Оссэ медленно выдохнул сквозь сжатые зубы, стараясь совладать с бушующими эмоциями. Хрупкая фигура босса вот-вот растает в темноте комнат… один Эру знает, как хочется догнать его, схватить за плечи, прижать к себе и силой вытрясти из него хоть одно слово. Просто «да» или «нет». «Убирайся» или «останься». Но эта его хрупкость может обмануть только один раз. Оссэ сел, выдохнул и закурил, вытащив сигарету из брошенной на перилах террасы пачки. «Ты, что ли, Тёмный Вала?» – небрежно спросил он, когда увидел великого злодея впервые, на приёме в честь переговоров о мире. Мелькор был его ниже на целую голову, много уже в плечах, и походил скорее на изнеженного музыканта, чем на воина… да Манвэ был воином в десять раз страшнее, чем этот красавчик! Оссэ не мог сдержать своего скепсиса. – «К тому же хромой… лютню, что ли, на ногу уронил?» Он увидел только, как тонкие пальцы Мелькора стиснули трость. В следующую секунду этой самой тростью ему прилетело по кадыку с такой силой, что в глазах почернело от боли, и он рухнул на колени. От тычка в солнечное сплетение он согнулся пополам, а безжалостный удар по затылку завершил дело, и дерзкий майа позорно растянулся на полу, утратив всякую волю к сопротивлению и едва дыша. «Никогда не шути про мою хромоту!» – свистяще прошипел Мелькор и ткнул его в плечо носком ботинка – уже не больно, скорее, в воспитательных целях. Кажется, в тот момент Оссэ и влюбился. Он привык быть сильным и свободным, привык никого не слушаться и слать в пустоту дядюшку Ульмо, привык показывать средний палец своему папаше, верховной шишке Валинора… в конце концов, он был бастардом, и требовать от него хорошего воспитания никто не мог. Но Мелькор выбил из него спесь тремя ударами клюки, и Оссэ потянулся к его силе. И закончил холодную войну между Светлым Валинором и Тёмными Землями, лежащими вокруг руин Мордора. Мелькор обменял его на сто лет мира и увёз с собой в пустой особняк, где кроме него жили только сквозняки. Эти первые сто лет мира были лучшими в жизни своевольного Оссэ… – Ты как? Он вздрогнул, когда Эонвэ потрепал его по плечу. За следующие сто лет он успел полюбить этого жизнерадостного увальня, такого же высоченного блондинистого красавца, как и он сам… выбор Мелькора прозрачно намекал на его весьма определённые вкусы. – Несколько зол. – Мел опять тебя отшил? – Тебе-то откуда знать?! – снова вскинулся Оссэ. Эонвэ примирительно поднял руки: – Я считаю, нам с ним неплохо живётся… но я на его расположение не претендую. И всё-таки… его что-то явно беспокоит. – Думаешь? – Да он сам не свой в последнее время. Может, не трогай его. И… – Эонвэ снова ласково коснулся плеча друга. – Не думай плохо про Майрона. Он мой друг, и я… я бы хотел вернуть его расположение. Думаю, он тебе не соперник. – Пройдёт сотня лет, и у нас появится ещё один блондинчик с хорошо развитой мускулатурой… и ещё, и ещё. Я никогда не буду чувствовать себя в безопасности! – Мелькор любит тебя. Я не думаю, что другие майар способны это изменить… не растравляй своё сердце, Оссэ. Хочешь, поедем покатаемся? – Пожалуй. – Оссэ смял окурок в пепельнице. – Я поведу. Как бы Оссэ ни ревновал Мелькора ко всему живому, злиться на Эонвэ никогда не получалось. Пока они спускались к стоянке, он снова припомнил то утро, когда вернулся из поездки, соскучившийся и окрылённый предстоящей встречей, и обнаружил в постели Мелькора помятого Эонвэ. Ярость затопила его с головой, и он готов был размозжить сопернику голову… но Эонвэ виновато посмотрел на него и растерянно улыбнулся; в его глазах была всегдашняя теплота, и Оссэ почувствовал, как занесённый кулак разжимается сам собой. Что касается Мелькора, то он даже не проснулся… как и всегда. – Давай кабриолет! – Эонвэ лихо запрыгнул в низкую легковушку с откинутой крышей, и Оссэ уселся рядом с ним, на водительское сиденье. Ключи, как обычно, торчали в замке зажигания. Оссэ повернул их, чувствуя предвкушение гонки, которое никогда не надоест… и какая разница, что их соперником будет только ветер. – Привет, ребята! – помахал Эонвэ, и компашка назгулов единодушно поприветствовала его со своих чёрных спортивных байков. – Удачной гонки! – крикнул вслед кто-то из них. Ночь вступала в свои права. На юге грохотали краны – Мелькор не терял надежды отстроить разрушенный Мордор. Пока дело шло сложно, но балроги старались. Те же балроги работали в кузнях, оттачивая своё мастерство. – Мне порой кажется, что мы никогда ничего не восстановим, – печально проговорил Эонвэ, когда они промчались мимо цеха, из трубы которого сочился жалкий дымок. – Один майа в сто лет… ты руководишь восстановлением города, я обустроил одну маленькую лабораторию и больницу. Теперь есть Майрон, и у нас, возможно, появятся какие-то технологии… но до следующего майа ещё сто лет. Нам нужны руки… руки и головы, которые смогут эти руки направлять. А у Валинора сотни тысяч майар. – Зато у Мелькора есть оружие, способное уничтожить Арду. И если он смог создать его один, то втроём… уже вчетвером мы сможем ещё больше. – Ох, Оссэ… я так за него волнуюсь. – Эонвэ поднял руку над лобовым стеклом, словно хотел схватить ветер. – Смешно, да? Я любимый сын Манвэ, но после того, как увидел Мела, я не хочу больше жить в Валиноре. – А я не хочу и подавно, – оскалился Оссэ. Раздражённый мыслью об отце, он вдавил педаль газа в пол. Мотор взвыл, и ветер подхватил восторженный вопль Эонвэ. Что ещё Оссэ любил в своём друге после лёгкого нрава – так это его страсть к скорости.***
– Детка… я так… так… Эонвэ притянул его обратно и застонал, подставляя шею горячим губам. Оссэ трахал его на капоте кабриолета, входя так глубоко, как только мог… как нравилось им обоим. Они остановились прямо под камерой наружного наблюдения, и прекрасно знали, что Мелькор увидит эту запись… или прямой эфир, если дела приведут его в одну из комнат, где установлены мониторы. – Детка… ты такой тесный, Эру, я с ума схожу, я… – Заткнись, – прохрипел Эонвэ и поцеловал его. Трахался Оссэ превосходно, но нёс такую нелепую херню, что никогда не следовало оставлять его рот свободным… либо целовать, либо сразу бить в зубы, и если он будет говорить дольше минуты, то перевес будет в пользу второго варианта. Оссэ уже привык к тому, что Эонвэ хорошо воспитан (проще говоря, считает его признания в любви дебильной пошлятиной), и не обижался. Поцелуи стоили того… и секс тоже. Секс всегда был отличный, Оссэ с ума сходил, после ночных катаний адреналин у них обоих зашкаливал, и трахаться можно было бесконечно. Мелькор внезапных наплывов страсти не любил, мог и из спальни вышвырнуть. Ему нравилось полное послушание в постели. – О-о-о… – простонал Эонвэ, закидывая голову. Горячие поцелуи посыпались на его горло, и он обкончал себе живот и, кажется, даже грудь. Оссэ крупно вздрогнул всем телом, и от жаркой пульсации внутри Эонвэ застонал снова. Горячее семя наполняло его – он обожал это ощущение. – Скачай мне эту запись. – Обязательно… и себе скачаю. – Оссэ поцеловал его ещё раз, в щёку, и встал. – Пожалуй, пора спать. – Да. – Эонвэ поднялся, уцепившись за его руку, кое-как натянул и застегнул джинсы, через голову стащил с себя испачканную футболку и перекинул её через плечо. – Доброй ночи, Оссэ. Спасибо за поездку. – Доброй ночи. – Оссэ нежно поправил пушистую прядку, выбившуюся из его хвоста. Он любил трогать волосы Эонвэ, потрясающе мягкие и потому всегда немного растрёпанные, цвета бледного золота, доходящие до середины спины. Его жёсткий тёмно-золотой хайр спускался до жо… ниже талии, и был слишком гладким и тяжёлым, чтобы так прелестно пушиться. – Утром выпьем кофе? – Конечно. – Эонвэ широко зевнул и расслабленно потопал к входу в дом. Оссэ присел на капот, закурил. Луна висела на ясном небе, белая и сдобная на вид. Надо идти спать… Он посмотрел на освещённые окна апартаментов Мелькора и решительно смял сигарету о капот. Пусть думает, что хочет… я слишком хочу его увидеть.***
– Заходи. – Мелькор посторонился. – Снова ты без трости... Мел, я же просил, я переживаю за тебя, – прошептал Оссэ, склоняясь к его лицу. – Что будет, если ты ещё... – Я могу сломать тебе шею голыми руками, – спокойно ответил Вала, но тут же смягчился. – Ты волнуешься за меня. Спасибо, Оссэ. Меня задевает то, что я выгляжу как калека, и я не люблю, когда ты мне об этом напоминаешь. – Ты не калека, – горячо проговорил Оссэ, страсть охватила его, тяжелая и чёрная, как взгляд его возлюбленного. – Ты самый сильный из своей семьи... я знаю это так же верно, как то, что в моём сердце нет места никому другому... – Я бы предпочёл, чтобы ты пустил кого-нибудь и в своё сердце, – поддразнил Мелькор. Оссэ зарычал от вожделения, подхватывая босса под ягодицы. Такие поджарые, такие твёрдые... Он с ума от этого сходил, наверное, предпочитай Мелькор хоть немного более обтягивающую одежду, Оссэ бы не мог думать вообще ни о чём, кроме его зада. – Я бы носил тебя на руках, если бы ты захотел... – горячечно прошептал он, поднимая Валу так, чтобы смотреть на него снизу вверх. – Я люблю тебя... Мелькор улыбнулся; он был лёгким и тонким, легче мальчишки Майрона, и мальчишечьими были большие чёрные глаза, и длинные ресницы, и нежный абрис губ, скрывавших тонкие, смертельно опасные клыки... – Ты пришёл клясться мне в любви? – Я могу делать это бесконечно! Вала наклонился, небрежно опираясь на его широкие плечи, и впился губами в его губы. Оссэ застонал. Первый поцелуй всегда выходил сухим, лишённым всякой нежности, скупым и злым... слишком много эмоций сразу. Майа принялся ласкать губы повелителя языком, стараясь смягчить боль, сделать касание более мягким, влажным и доверительным... и Мелькор поддался ему, расслабился, склонил голову к плечу, и когда Оссэ поцеловал его в шею, пульс под его губами бился так часто, что последние крохи самообладания покинули его. – Почему ты не хочешь слышать о моей любви? – с упрёком шептал майа, опуская повелителя на большую постель. Мелькор своевольно вывернулся из его рук и начал расстёгивать рубашку. Его движения в такие моменты всегда становились рваными, и грудь вздымалась до предела, будто он задыхается. – Почему касаешься меня, но не хочешь слышать о... – Просто не хочу, – оборвал Вала, притягивая его ближе и прямо глядя в глаза. – Заткнись. – Мне обидно, – пожаловался Оссэ, покрывая поцелуями его плечи – через рубашку, как и всегда. – Обидно, Мел! Я люблю тебя две сотни лет... – Я не просил об этом. Оссэ отстранился. Слёзы стояли у него в глазах, одна блестящая капелька сорвалась с ресниц и упала Мелькору на грудь. – Я хотел бы, чтобы ты любил меня... я мечтаю об этом. Но я всего лишь твоя игрушка, и ты меня сломал. – Я говорил тебе, что так будет. Ты не хотел меня слушать. Я предлагал тебе службу и приятные вечера вместе. Я не предлагал любви. Во мне нет её, как нет милосердия и сострадания. – Есть... есть, я знаю. Я вижу, как ты страдаешь... Мелькор закатил глаза и скрипнул зубами. – ...вижу, как ты нуждаешься в участии и верности... Мелькор здоровой ногой спихнул его с кровати. – Проваливай. Приходи, когда сможешь держать себя в руках. Оссэ ещё несколько секунд стоял на коленях у постели, глядя на него глазами побитой собаки, но приказа ослушаться не мог. Ему пришлось встать и выйти, хотя Мелькор знал, как его майа хочется кинуться к нему с объятиями и... ...нет. Просто нет. Дверь тихо хлопнула. Оссэ ушёл, а возбуждение осталось. Всё так хорошо начиналось... почему он не мог помолчать? Вала потянулся к телефону и уже начал набирать сообщение в адрес Эонвэ, но потом вспомнил про Майрона. Не нужно было им позволять с самого начала. Меньше отношений – меньше проблем. Сколько можно попадаться в эту ловушку... «...по крайней мере, это безопасно... безопасно и очень приятно», – думал он, зажав в кулаке повлажневшую головку члена и тягуче обсасывая собственные пальцы. Он представил Эонвэ, длинные золотые волосы, струящиеся по бёдрам, когда майа старательно облизывает его член. Потом Оссэ – мощные плечи, нежные полные губы, дарящие такие тёплые поцелуи... Но в момент оргазма, утратив концентрацию, он все равно на миг увидел чёрные глаза с бархатным, как южная ночь, зрачком, и тонкие смуглые руки, так знакомо ложащиеся на его грудь, и услышал сдавленное звериное подвывание, от которого всегда кончал... Гортхаур, его возлюбленный, его верный друг, его помощник, сделавший так много и сгинувший в безжалостном водовороте времени. Эти дети, рожденные в новом витке мира, наделенные силой Валар, своих родителей, названные в честь героев прошлого и ничего не значащие для своих создателей, не знали правды о старых временах. И в этом следовало найти утешение. Следовало, но он закусил кулак, чтобы сдержать крик отчаяния, и широко открыл глаза, пытаясь сосредоточиться на чем угодно, кроме воспоминаний. Бледное лицо Майрона выплыло из тёмных глубин его памяти. Хорошо, что у Манвэ не рождаются брюнеты. Может, триста лет мне хватит, чтобы сердце перестало болеть... и если следующий майа окажется черноволосым, я смогу привыкнуть... Наверное.