Indulgence

      Адам ещё долго не мог заснуть, несмотря на то, что за окном уже поднимался рассвет. Впереди у него не намечалось серьёзных концертов, пока в группу ещё не подобрали бас-гитариста. В планах были только аккустические выступления с его гитаристом и музыкальным директором в одном лице, Монте Питтманом. Так что возможность выспаться и не выглядеть с утра потрёпанно и печально у Адама была. Однако сегодня Ламберт познакомился с таким понятием, как «бессонница». Заснул он уже почти при дневном свете, но и то, скорее задремал. Ему снова пригрезилась та самая улыбка, казавшаяся самой красивой из всех, что он когда-либо видел, а в голове звучал тот самый тихий голос, что так поразил накануне его воображение. За завтраком, плавно переходящим в обед, Адам вновь был молчалив и невесел, чем вгонял в грусть и Айзека, как обычно, с утра проснувшегося в бодром и оптимистичном настроении. — Ну как ты, дружище? Не пожалел о своём вчерашнем расставании с Саули? Может стоит позвонить ему и дать ещё один шанс вашим отношениям? — Айзек всё ещё не мог перестать на что-то надеяться. Но Адам одарил его таким мрачным взглядом в ответ, что Айз поспешил поднять руки с видом «я ничего такого не хотел сказать». — Айз, вот уж об этом я точно вряд ли пожалею. Меня волнует сейчас совершенно другое, — Адам помолчал, — Томми Джо… — Боже мой, Ламберт, — Айзек воздел глаза к небу, показывая этим весь свой скепсис по отношению к сложившейся ситуации, — Ты понимаешь, он священник?! Практически уже священник, Адам?! Что ты будешь с ним делать? Как? Объясни мне, как ты собираешься его окучивать? — Айз готов был бы даже над всем этим посмеяться, если бы не понимал, насколько всё серьёзно на самом деле. — Если б я знал, Айз… Если б я знал… Не знаю, можешь ли ты понять… Я не спал практически совсем сегодня. Стоит мне закрыть глаза, и я вижу его… его глаза, его улыбку. Я должен как-то с ним сблизиться. Если уж я не смогу быть с ним… то хотя бы стать его другом я бы очень хотел, — Адам прикрыл глаза и как-то вымученно вздохнул, и от этого вздоха у Айзека зашлось сердце. Адам был ему слишком дорог, чтобы оставаться безучастным к его мытарствам. — И что же ты собираешься делать, Адам? — Поеду в Бёрбанк. Познакомлюсь с ним… нужно же делать хоть какой-то шаг к сближению. Пока ничего лучшего, как стать католиком… да-да, Айз, и не надо смеяться… я не придумал. Приму католическую веру. Поговорю об этом с ним, он не откажется крестить меня, я уверен. А уже с этого и можно будет начать предпринимать что-то в дальнейшем, — Верил ли сам Адам в свою затею, он не особо задумывался. Но сидеть на месте и бездействовать он просто не мог себе позволить, — Айз, я поеду сегодня в Бёрбанк на своей машине. Чем раньше я поговорю с ним, тем быстрее мне станет понятно, как действовать дальше. Меня никто сегодня вроде бы не должен разыскивать. Если на тебя вдруг выйдет Саули, спроси, готов ли он отдать ключи от моего дома, и если да, то пусть отдаст их тебе. Спасибо за приют и за завтрак, я пойду. Как раз к зениту дня уже буду в Бёрбанке, — Адам поднялся и пожал руку друга, смотревшего на него с неприкрытым сожалением во взгляде. Зная Адама, как свои пять пальцев, Айзек понимал, что переубеждать своего шефа в чём-либо бесполезно. Проводив его до двери и пожелав ему всяческой удачи, Айзек вернулся в дом, намереваясь ещё немного побездельничать. А Адам уже вскоре мчал во весь опор обратно в Бёрбанк в предвкушении встречи с предметом своих грёз. В том, что и сегодня Адам найдёт его в том же костёле, он не сомневался.       Утро Томми Джо началось, как обычно, очень рано. С тех пор, как он стал семинаристом, жить он перебрался в специальный жилой комплекс для студентов семинарии, как это было принято в таких случаях. Но Томми регулярно навещал родителей и встречался с друзьями, хотя и нечасто. Тайком от семьи он забрал свою старую гитару, и иногда, оставаясь в комнате один, зная, что никто не может слышать его, наигрывал на ней любимые мелодии. Пока Томми ещё не принял сан, его жизнь не была полна слишком уж многих ограничений и аскезы, как это ждало его после рукоположения. Дел в церкви сегодня у него было немного, и после обеда он собирался навестить недавно вышедшую замуж сестру и новорожденную племянницу. Выходить куда-то в своё свободное время он мог в обычной одежде. Выпускников семинарии не обязывали постоянно ходить в сутане и носить реверенду, как это было обязательно для уже рукоположенных священников. Но и в повседневной жизни Томми Джо всегда предпочитал чёрный цвет. Его путь к дому сестры проходил вдоль центральной дороги, проложенной от въезда в город и до выезда из него. Именно по этой дороге и ехал Адам, уже добравшийся до Бёрбанка, рассматривая улицы и пытаясь понять, на какую из них ему следует свернуть, чтобы выехать прямо к костёлу.       Судьба ли вела Адама, его удачливость или это было лишь стечением обстоятельств, но Томми он увидел вдруг прямо у очередного поворота на маленькую улочку, идущего со своей неизменной сумкой на плече, одетого в чёрную, плотно застёгнутую, рубашку и такие же чёрные брюки. В руках он нёс ветровку. В эти осенние дни на улице уже было прохладно и ветренно, хотя ещё и не особо холодно.       Адам затормозил так резко, что от визга тормозов его машины Томми инстинктивно едва ли ни отпрыгнул в сторону, в растерянности глядя на резко остановившийся возле него автомобиль. Адам вышел, оказавшись стоящим прямо перед Томми, удивлённо воззрившимся на него. — Томми… — Адам начал говорить и осёкся, — То есть отец Томас… ох… — Адам запинался и не знал, как ему обращаться теперь к этому парню, по возрасту едва ли старше него самого, — Я хотел поговорить с вами, святой отец, — Забыв даже поздороваться, выпалил Ламберт, прикусив губу. — Сейчас вы можете обращаться ко мне просто по имени, — Наконец подал голос немало удивленный всем происходящим Томми, — Меня зовут Томми Джо, — улыбнувшись, он протянул Адаму руку для рукопожатия.