История о том, как

Хэнкоку ничего не говорят в лицо. Может, это связано с тем, что у гуля его нет. А может и с тем, что вокруг — лишь трусы. Сказать однозначно — практически невозможно, но его всё устраивает. Вряд ли кто-то сумеет при взгляде на «политика» точно выразить свои мысли. Нет, были, конечно, храбрецы. Вот только, где же они теперь? На такие вопросы Хэнкок лишь пожимает плечами и отмахивается — мол, чёрт их знает, этих недовольных. Но так было не всегда. Раньше находились и те, кто открыто презирал его. Чаще — за то, что он гуль. Неважно, что ненастоящий. Пусть в нём «человечности больше», чем в ком бы то ни было, факта это не меняет. Джону, в общем-то, без разницы. Особо храбрых — выделившихся — он можно по пальцам пересчитать, так что это мелочи. Остальные — молчат в тряпочку или щебечут за спиной. Хэнкок не обращает на это внимания. Я не жестокий, повторяет он себе, когда снова приходится выбивать дурь из наглого рейдера. Я не злопамятный, говорит он, когда видит, что этот самый, которого он выкинул из Добрососедства почти год назад. Я не злопамятный и не жестокий, но вот ты меня бесишь — повторяет он, вытирая руки о тряпку. Работы ещё очень много. Говорят, в округе опять завелась всякая дрянь. С ней лучше разобраться сразу. Хэнкоку никто ничего не говорит в лицо. Может, боятся. Может, нечего сказать. Может, терпят гуля, который правит ими. Но это неважно, пока у него есть вещества и возможность уйти в отрыв. Он же монстр — не настоящий, только это ничего не меняет. Он же монстр — только даже ему подобные презирают Джона. Он же монстр, так почему бы всем не пойти нахрен.