Стоп! Снято!

В номере пришлось сначала пропустить Руслана в душ. – Я потом тоже забегу минут на пять, – сказал Рю между поцелуями. – Мне нравится, как ты пахнешь. – А мне не нравится быть липким. – Ладно, уговорил. Никита снова прижался губами к родинкам на шее, но приглушённый шум воды стих, следом стукнули дверцы кабинки, и пришлось выпустить друг друга из объятий. Ванная освободилась через минуту. Рю сразу скользнул туда, сдвигая за собой сёдзи. Никита же растянулся на футоне, рассеянно наблюдая за сборами Руслана. – Точно не хотите пойти с нами? – спросил тот, натягивая джинсы. – Точно. Приходите лучше сами вечером к нам в паб. – В какой паб? – Рю нашёл какой-то хороший паб рядом с вокзалом. – Вот ведь… человек! – Руслан покачал головой. – Мы тут уже две недели ходим по пабам – и ещё ни одного по-настоящему хорошего не нашли. – Так это отчаянные поиски? Я-то думал, вы их коллекционируете. – Не без того. Но у Мацумото, блин, реально одна из лучших забегаловок в городе! Ещё есть дом, где суши клёвые делают, но там не потусишь. Кстати, – он понизил голос, – это был намёк. – Скинь адрес. – А сцена ревности? – Открой твиттер Ламбера, – Никита тихо фыркнул. Руслан захохотал. Потом спросил, понизив голос до шёпота: – Так ты всё-таки уже видел? – Ануш поделилась ссылкой. – Что будешь делать? – Я должен что-то делать? – удивился Никита. – Он меня даже не тегнул. Мало ли, кому в Интернете не нравится Ник Ершов. – Неужели, правда, никаких эмоций? – Подбешивает этот Ламбер временами, но в целом… Не знаю, как-то пофиг. Он бывшим мужем стал без моей помощи. Руслан уважительно покивал. – А Рю видел? – он спросил это ещё тише. – Не думаю. – Может, стоит ему сказать? Никита тяжело вздохнул. Сказать, может, и стоило, но он ещё слишком хорошо помнил реакцию на предыдущую порцию оскорблений. – Зачем расстраивать его лишний раз? Он всё равно в твиттере не сидит. Теперь вздохнул Руслан, но спорить не стал. Надев футболку, он причесался пятерней и наугад собрал волосы в хвост. Проверил карманы. Взял толстовку. Огляделся ещё раз. – Вроде, всё взял на этот раз. – Смотри, Цыганёнок, надумаешь вернуться – тут уже будет жарко. Издав грозный рык, Руслан бросил в Никиту толстовку и, пока тот трепыхался, ласково пнул его по заднице, после чего ловко выхватил свою одежду – и был таков. Рю вышел из ванной вскоре после этого. – Я подумал тут, – сказал он, ложась рядом. – Ты ведь не соврал сегодня. Мы действительно познакомились три месяца назад. – Да, – Никита обнял его. – Было дело. – Мне так… стыдно. – Стыдно?! – Даже в голову ни разу не пришло, что можно как-то отмечать этот день… – Боже мой, перестань. Я сам, считай, случайно вспомнил – просто задумался о годовщинах, пока смотрел на этих старичков на лестнице. – Но ты… Тебе такое нравится? – карие глаза смотрели цепко, почти с вызовом. – Или нет? Никита тонул в этом взгляде. – Ник?.. – Прости, – он моргнул. – Да. Думаю, да, в этом есть смысл. Рю сощурился. Выскользнув из объятий, сел на колени и внимательно посмотрел сверху – словно случайно нашёл и теперь с большим интересом изучал. Для полноты картины не хватало только, чтобы понюхал. Внутренний натуралист снова ринулся на тропу дурацких фантазий о ловле инкуба, и стоило больших трудов удержать на лице серьёзное выражение. – И какой же в этом смысл? – голос стал другим, тягучим. Начиналась игра, а значит, Рю принял бы и шутку, но отчего-то Никита захотел ответить честно. Он ласково провёл ладонью по его крепкому бедру и, улыбаясь, сказал: – Так всё происходящее с нами кажется реальнее. Тёмный взгляд ещё потяжелел. Раскалился. Снова заставил забыть обо всём на свете и желать одного только утоления страсти. Никита не мог противиться этому зову. – Как, говоришь, ты хочешь сегодня? – Рю облизнул губы. – Может, покажешь в деле этот свой вибратор, раз уж всё равно зарядил? Он достал из чемодана чёрный замшевый мешочек, положил перед собой и рядом без спешки собрал весь необходимый набор: салфетки, презервативы, лубрикант. Рю всячески показывал, что настроен игриво, по-прежнему бросал на Никиту горячие взгляды, но в чрезмерно аккуратных движениях его рук тот всё сильнее улавливал нездоровую напряженность и даже немного пожалел, что выбрал прелюдию с игрушкой. Они ведь так и не поговорили о том, какая неприятная история была с этим связана. Наверное, кто-то из приятелей оказался недостаточно осторожен?.. На всякий случай Никита отодвинулся на самый край футона, ближе к шкафу. – Можешь остаться, где сидел. – Отсюда лучше видно. «И удобнее думать, что ты делаешь это один, а я – лишь случайный свидетель». Рю хмыкнул, словно услышал и не сказанное вслух. – Что ты обычно представляешь? – Я?.. – изумился Никита. – Помню, ты признался, что представляешь чужой секс. – Ну... просто представляю… чужой секс. Как другие трахаются. Задорно. Громко. Рю усмехнулся снова. Он взял вибратор в руки, но пока ограничился лишь тем, что в задумчивости похлопывал гладкой головкой по щеке. Вдруг карие глаза вспыхнули. – И меня тоже представлял? Никита ждал этого вопроса, но всё равно оказался к нему не готов. – М-м-м... Сложно. – Сложно сказать? Я не обижусь, если такое было. – Это… странно. Иногда, когда я думал, сколько всего ты, наверное, умеешь в постели, то представлял тебя с другими. Со случайными людьми. Выдуманными. И некоторые… меня заводили. – Интересно, – Рю склонил голову к плечу. – Продолжай. – Даже не то чтобы секс, – пробормотал Никита. – Скорее, петтинг. Но и тебе, и твоему партнёру это нравилось. Вы точно продолжили бы, реши я, что хочу это видеть. – И как ты нас останавливал? Прогонял этого второго? Говорил ему что-то? Рю подался вперёд. Похоже, допрос с пристрастием интересовал его куда больше игрушки в руке. – Вот ещё! Просто он исчезал, и вместо него уже был я. От постыдных признаний стало невозможно жарко. Не самый приятный это был жар – такой, от которого в два раза сильнее обливаешься потом. В наступившей тишине раздалось тихое, как будто далёкое гудение. Никита даже не сразу понял, что оно исходит от вибратора. – А ты забавный, – пройдясь дрожащей головкой под своим подбородком, Рю опустил её ниже и начал водить по груди, надолго задерживая возле сосков. – Пробовал когда-нибудь секс втроём? На секунду Никита подумал, что ослеп – так ярко вспыхнуло в памяти одно новосибирское воспоминание. – Не то чтобы втроём... – он сглотнул. – Но был случай… Я трахался на вечеринке, и в комнате с нами – ещё другие парни. Это не по договорённости произошло. Просто они... вваливались туда толпой и начали ебаться! Рю захохотал, но тут же прикрыл рот свободной рукой. – Прости, – он глянул неожиданно шкодливо, как мальчишка. – Обожаю твои истории. – Чего уж… – Выходит, – Рю снова вернулся в образ преступно горячего детектива, – шутка этих парней тебя не смутила? – Смутила. И разозлила. Разозлила даже больше. Я… был в ярости. – Но продолжил трахаться со своим партнером? – Да, – Никита потёр горящую шею. – Вообще-то, сначала я больше хотел пиздюлей надавать этим… визитёрам, но Свят так завёлся... И в конечном счёте… Наверное, это даже было интересно. – Мне нравится, – шепнул Рю, – твой большой… потенциал. Он направил вибратор ещё ниже, провел им уже по животу, опускаясь к бёдрам. Его член потяжелел, но пока не стоял. Никита снова залип, и очнулся только от настойчивого: – Давай ты. Рю протянул вибратор. – Я?.. – Подразни, а то скучно одному. Только не суй никуда. Сглотнув, Никита взял игрушку. Вибрация легонько отдавала в рукоятку. Он приложил ходящий ходуном ствол к своей шее и, вздрогнув в первое мгновение, тут же прижал сильнее. – Чёрт. И правда, приятно. Соблазнительное выражение на любимом лице сменилось изумлённым. Будто бы не обращая на это внимания, Никита продолжил массаж. Карие глаза нехорошо сверкнули. – М-м-м, просто… отпад! Гневно раздувая ноздри, Рю схватил его за другую руку и потянул на себя. – Меня подразни, Никита! – Так дразню же, разве нет? Увидев такое искреннее негодование на лице Рю, он едва не рассмеялся в голос и, пока тот не опомнился, скользнул вибратором по его боку, потом под возмущенный вскрик увернулся от затрещины и даже успел «пощекотать» ещё раз – с другой стороны, – и только тогда был опрокинут на спину. – Р-р-р! – Рю навис над ним, упершись ладонями в плечи. – Подразни так, чтобы я захотел тебя трахнуть, а не… покусать! – Но что если я хочу узнать, каков инкубий кусь?.. – Этого птеродактиля из сна ты, наверное, тоже до белого каления довёл… Рю проворчал, но так, что стало ясно – провальные эротические игры он любит не меньше неуместных в постели шуток. Никита погладил его и потом, перестав дурачиться, приласкал вибратором – просто водил им по всем чувствительным местам, какие только успел отыскать за эти две недели. Рю вздыхал всё слаще и слаще. В конце концов он так разомлел, что встал на четвереньки и, оттопырив зад, развёл руками ягодицы. – Ты уверен? – Не очень. Но ты такой клёвый... м-м-м... – Рю потерся носом об одеяло. – Хочу... тебя... о-ох! Молящие нотки в его голосе творили с Никитой нечто страшное. Не помня себя, он бросился на зов и поцеловал эту сладкую попку бессчетное количество раз. Рю вскрикивал, хихикал от щекотки, стонал до слёз, а Никита всё лобызал его и лобызал, пока белая кожа не стала розовой, и только когда тот совсем изнемог, пустил в ход пальцы. Рю быстро кончил, и несколько минут они пролежали в сладостном молчании. Никита уже решил, что на сегодня это всё, но не тут-то было. – Продолжим? По огромным зрачкам в карих глазах стало ясно – это не вопрос. Рю снова облизнул губы. От него исходил такой жар, что Никита просто не смог сказать «нет». Один короткий поцелуй – и безумное желание накрыло уже обоих. Рю вновь взялся за вибратор. Подготовил его. Сменив несколько режимов, выбрал подходящий и, откатившись от Никиты, сел широко расставив ноги. – Тебе хорошо видно? – Более чем. – М-м-м, – он прижал игрушку к своему заду, – как его сегодня будут звать? – Марти. Никита ляпнул первое, что пришло в голову, лишь потом поняв, как сильно промахнулся. Рю коротко хохотнул, но и только. – Ла-а-адно, шутник. Он взялся за дело, и нежный всхлип, когда головка вошла целиком, отозвался у Никиты во всём теле. Яркой волной прокатился от затылка до кончиков пальцев. Растянутый игрушкой зад навеки отпечатался в памяти. – О-о-ох, Марти, да ты просто чума-а-а!.. Никиту подбросило. Только чудом он остался там, где лежал. А вот Рю мгновенно метнулся прочь – замер в той же позе, но уже у самой стены. Его грудь тяжело вздымалась, а в глазах плясал такой ужас, что Никита вдруг подумал: какой бы ни была та неприятная история, лучше её не знать, потому как если тот человек ещё жив и не дай бог попадётся на пути, хорошего из такой встречи точно не выйдет. – Рю?.. – Давай другое имя, – выдохнул тот. – Давай лучше остановимся. – Нет. Мы продолжим, – его глаза снова вспыхнули. – Имя! Едва ли сейчас имело смысл спорить. – Пусть останется это, – сдался Никита. – Ты ведь всё равно был с ним. – Не обязательно выбирать настоящее. – Просто хочу знать, что тебе понравилось. Или в постели он такой же?.. – Такой же, – Рю сглотнул. – Чтобы нормально потрахаться, нужно ещё выебать… предварительно, – он снова взялся за вибратор. – Но потом, м-м-мх, да, мне с ним… нравилось. Ма... Ма-арти... А-а-ах!.. Его рука двигалась расчетливо, вероятно, в самом деле, доставляя физическое удовольствие, но лицо так и застыло в том горестном, испуганном выражении, которое вызывало в Никите одну бессильную ярость. «Неужели это был твой Ламбер?!» Наверное, он взбесился слишком сильно. Несколько раз поймав его взгляд, Рю совсем скис, остановился и выключил вибратор. Вернулся в объятия как побитый. Прижался, пряча лицо. – Не могу... – раздался шёпот. – Никита! – он всхлипнул. – Трахни меня! Никита зря опасался, что после такого провала секс у них тоже не заладится. Рю натурально отдавался ему как одержимый. Может, это действительно был его способ заглушать душевную боль – не зря же он столько раз его предлагал. И пусть послевкусие от близости осталось тяжелое, язык не повернулся бы сказать, что они плохо потрахались. Каким-то чудом у них случился максимально улётный секс. Настоящая животная страсть вроде той, какую Никита сегодня видел во сне. На небеса она, конечно, не вела. Но, наверное, впервые за несколько дней он чувствовал себя сытым. Может даже, объевшимся сексом. Когда оба, наконец, снова осознали себя людьми – в разорённой к чертям постели, Рю слабым голосом спросил: – Не хочешь со мной в ванне полежать? – Я лучше в душ, – Никита мотнул головой. – Если полежу в ванне, то точно потом отрублюсь, а у нас ещё по плану паб. Рю только коротко кивнул в ответ. – Эй, – Никита взял его за руку, – извини, если я сильно тебя напугал. – Поговорим об этом, когда немного выпьем, идёт? Рю предупредил, что заляжет не меньше, чем на полчаса, набросал в ванну соли с богомерзкой лавандой и, нацепив наушники, включил плейлист «*БаННыЙ РеЛаКС». Обтираясь после душа, Никита гипнотизировал это название секунд пять, прежде чем убедился, что видит то что видит, а не как обычно долбится в глаза. Потом он всё-таки вернулся в комнату. В сон пока не тянуло, но точно стоило чем-то себя занять, чтобы не удариться раньше времени в рефлексию о странностях чужого поведения. Не придумав ничего лучше, Никита пробежался по своим явным и тайным социальным сетям. И там, и там накопилось достаточно, но в тайных хотя бы не приходилось отвечать в личке друзьям и приятелям! Он уже порядком устал, когда на экране вдруг всплыл входящий звонок от мамы. – Алло?.. – Всё-таки жив, – она рассмеялась. – Привет. Ты так сильно занят? – Э-э-э... – Никита нахмурился, судорожно пытаясь вспомнить, обещал ли родителям очередной сеанс видеосвязи в эту среду, и тут же хлопнул ладонью по лицу, потому что такое действительно было. – Бли-и-ин! Извини, забыл! – Если занят, Лёша может немного подождать, но ему ещё нужно в город сгонять до обеда, так что... – Нет-нет, давайте тогда сейчас! – Никита перерыл разбросанные по номеру одеяла и подушки в поисках ноутбука. – Сейчас, только… Да где же он?!.. – Клади трубку и двумя руками ищи, – шёпотом подсказала мама, снова смеясь. – Ждём. Она закончила звонок. Отбросив смартфон, Никита бросился на поиски ноутбука с удвоенной яростью и нашёл его под одним из трех одеял только с пятой попытки. Потом молниеносно влез в юкату, метнулся к вешалке, нащупал в карманах ветровки гарнитуру и сунул в уши. Через секунду он уже сидел на футоне и звонил. Чёрный экран быстро сменился изображением с веб-камеры. На этот раз родители сидели на кухне. – Привет-привет! – сказал им Никита. – Извините ещё раз. Весь день забываю, что сегодня среда. Ну, рассказывайте, что там у вас за грандиозные планы? Родители переглянулись как заговорщики. – О наших планах ещё успеется, – ответил отец. – Да, – мама кивнула. – Расскажи лучше сначала, как твои дела. А то так всё завертелось: туда, сюда, тому позвони, этому, – только вчера поняли, что неделю с тобой толком не болтали: не перезванивались, не переписывались… – И сам ты почти ничего не слал. Теперь ещё созвон пропустил. Уже спрашиваю сейчас у Любы: «А не затаил ли на нас добро ревнивый сын?». – Папа! – вспыхнул Никита. – Лёша, – с укоризной сказала мама, – перестань. Ты же знаешь, он не любит этих шуток, – потом она весело глянула в камеру. – Наверное, в Японии просто слишком много всего интересного происходит, да? – Это точно! Я и не заметил, как неделя пролетела. Работаем каждый день. В понедельник был выходной, так тоже на месте не сидели – поехали в Нагасаки. Очень красивый город! – А съёмки как? Больше не переживаешь? – Всё самое страшное уже позади, – Никита рассмеялся. – Сцены в онсене, слава богу, закончились! Будут ещё постельные, но они только осенью. Ох, не знаю… Надеюсь, справлюсь. – Да уж не оплошай, – подколол отец. – Не посрами, так сказать, великую державу. Мама закрыла лицо рукой, но захохотала вместе с ним. Больших усилий стоило не скорчить в ответ рожу, однако Никита сдержался и просто ехидно спросил: – Ров-то уже вырыли вокруг дома? – Мы в процессе. Вот только с музеем разберёмся – и сразу возьмёмся за ров. – Расскажите же, в конце концов, что за музей? А то только дразните! – Это будет не совсем музей, – улыбнулась мама. – Скорее, что-то среднее между шоу-румом и комнатой для мастер-классов. Чтобы работал два-три дня в неделю или в определенные часы. Мы давно хотели попробовать себя в таком формате. – Точно-точно, – отец закивал, – только всё откладывали, а тут Николай, считай, за спасибо предложил это помещение. – А где? – спросил Никита. – В здании нашей муниципальной администрации. Помнишь, где остановка центральная? – Забудешь её! Посмеялись все вместе. – Там и почта недалеко – через дом, – добавила мама. – Тоже удобно. А делать пару бесплатных уроков в месяц для детей – вообще не проблема. – Думаю, и детьми можно не ограничиваться. Я сразу сказал Николаю: кого хочешь к нам зови. – Да, Лёша, это верно. Творчество – для каждого человека отдушина. Начнём, наверное, с простой росписи. На заготовках. А там, может, и до работ по дереву дойдёт. Может, ты, наконец, учеников себе найдёшь. – Люба! – он закатил глаза. – Опять? Не хочу я никаких учеников. Не моё это – объяснять да разжёвывать. На лице мамы застыл вселенский скепсис. Никита невольно улыбнулся. Этот спор, наверное, начался ещё до его рождения. Разве что теперь отец сопротивлялся уже не так рьяно, как в былые времена. Может, устал, как он любил выражаться, «спорить с Москвой», а может, правда, нашел силы по-новому взглянуть на своё прошлое, о котором почти никогда ничего никому не рассказывал. Только мама всё знала. С её слов Никита и имел хоть какое-то представление о безрадостном детстве родного отца и его нищей юности, которую он провёл в подмастерьях у карельского плотника. Грустная была история. По-русски безысходная. Начиналась она с того, как женщина из Петрозаводска отвезла четырехлетнего мальчика в одну из богом забытых деревень на берегу Онежского озера, оставила там на попечение старой тётки и никогда больше не вернулась. Редко когда находились силы даже просто обдумать это, не говоря уже о том, чтобы прочувствовать. Так что за вылезающую временами нелюдимость Никита отца больше не винил. – Ладно, – голос мамы вернул к разговору. – Это не главное. Давай же, наконец, представим наш проект! – Давай, – отец снова повеселел. – Мы, Никита, тут тренируемся, чтобы в понедельник не ударить в грязь лицом. Правда, Ленка отказалась нас слушать… – Будем честны, она сделала верное замечание. У нас было очень много слов. – А я-то думал, ей просто не понравилось, что мы отвлекли её от твиттера. – Да. Но как мы понравимся людям, если не станем интереснее твиттера? Отец картинно закатил глаза. Игнорируя это, мама открыла большую папку и, достав оттуда несколько плотных листов формата А3, сказала: – Я буду вместо презентации, а ты начинай. – Моя очередь быть презентацией! – Публика ждёт, – она развернула первый «слайд» с общим видом будущего пространства. Никита сразу узнал лёгкую мамину руку. Она увлеклась акварельными карандашами после рождения Ленки и с тех пор достигла в этой технике не меньшего мастерства, чем в росписи по дереву. Отец, покривившись для виду, всё-таки заговорил. Начало далось ему со скрипом, но вскоре он увлекся. Текст, казавшийся суховатым, вдруг ожил в его устах, наполнился искренней любовью к своему делу. Никита слушал с удовольствием, как в детстве, когда играл в мастерской. Часто родители молчали, погрузившись каждый в свою работу, но бывали и другие дни – дни, полные разговоров о творчестве и фонтанирования самыми невероятными идеями... Идиллические воспоминания прервал громкий возглас почти над ухом: – Ха-хах, вот это разгром мы учинили! Ты случайно не встречал мои штаны?.. Веб-камера выхватила точно за левым плечом нижнюю половину Рю, едва прикрытую свисающим с плеча полотенцем. Отец замолк на полуслове, а лицо мамы отразило нечто вроде благородного изумления. Пронзённый ужасом, Никита мгновенно развернул ноутбук в другую сторону и крикнул: – Одну минутку!!! В наушниках раздался громогласный хохот двух голосов. Но Рю этого, конечно, не услышал. Побледнев, он метнулся обратно и, сдвинув сёдзи, заорал: – А-А-А-А-А!!! ПОЧЕМУ ТЫ НЕ СКАЗАЛ, ЧТО ЗВОНИШЬ?! Оставив гарнитуру возле ноутбука, Никита подскочил к щели, из которой гневно зыркал карий глаз: – Извини! Извини, пожалуйста! Я сейчас же на балкон уйду. Я… В голове бушевал шторм из тысячи оправданий, почему так вышло, и выбрать сходу что-то одно всё никак не получалось. – Это… твои?.. – буркнул Рю. – Мои, – Никита тяжело вздохнул. – Можно зайти? – Нет. Возвращайся к разговору. – Слушай… Он сделал ещё полшага, почти прижавшись к сёдзи. Рю отпрянул. – Нет! Уходи. Я выйду сам! – Ладно, – Никита отступил и сказал ещё раз: – Буду на балконе. Снова нацепив наушники, он подхватил ноутбук и сдвинул соседние сёдзи. Родители всё смеялись – оба были красные, как после бани. – Сейчас… Никита устроился в самом дальнем углу – так, что теперь в кадр гарантированно попадали только его лицо и стена за спиной. – Извините, честное слово! Это слишком маленький номер! – Ох, Никита, – отец утёр слёзы. – Видел бы ты своё лицо! – мама ещё смеялась, бессильно откинувшись на спинку стула. – Кто это? Не похоже на голос Руслана. Неужели… – Да, это был Рю. – Каваками? – удивился отец. – Он говорит по-русски? Нам не послышалось? – Он очень хорошо говорит по-русски, – Никита кивнул. – Вырос, оказывается, в квартале, где много наших эмигрантов. Его мать снимала там комнату. Даже в школе с русским уклоном учился несколько классов, представляете? – Ничего себе! Думала всегда, что он такой японец-японец. – Да, его детство не самая популярная тема. Больше другое вспоминают – достижения, награды, скандалы, бывших мужей... Родители снова захохотали. Переглянулись – и смех стал только громче. Никита видел на их лицах этот вопрос, но они героически держались. – Вы, кажется, остановились на рекламных буклетах. – Да, наверное... – Лёша, ты помнишь? – Какое там, всё от смеха позабыл! Никита понимал, что от серьезного разговора не уйти, но как же не хотелось начинать его прямо сейчас! На балкон выглянул Рю. По счастью, уже одетый. С решительным видом подошёл ближе и одними губами обозначил: «Я должен извиниться». Не самая лучшая была идея, но разве мог Никита ему запретить? Вздохнув, он обратился к родителям: – Рю хочет сказать пару слов. Они замерли, с интересом ожидая продолжения. Потом мама закивала, силясь придать лицу серьёзность. Никита протянул один наушник, Рю нацепил его и сел рядом. Взволнованный, бледный, с горящими чёрными глазами, он выглядел ещё моложе, чем обычно. Исходящее от него тепло успокаивало даже теперь, в этой максимально неловкой ситуации. Запах лаванды щекотал ноздри, но раздражал уже не так сильно, как в ванной. – Здравствуйте! – выпалил Рю, и впервые за долгое время стал так отчетливо слышен его акцент. – Я прошу прощения за то, что произошло! Никита не сказал, что будет звонить домой. – Ничего страшного, – мама широко улыбнулась. – Даже не переживайте. Считайте, мы ничего не видели. Очень рады с вами познакомиться лично! Отец сидел с лицом лица. – Ох, – Рю прижал ладони к щекам, – если можно, давайте ко мне на «ты», – он смущенно рассмеялся. – Я тоже очень-очень рад знакомству! Никита чуть не заработал косоглазие, пытаясь одновременно следить за реакцией родителей и отмечать на видеоряде с веб-камеры изумительные перемены в мимике Рю. Каким невероятно милым он, оказывается, мог быть! И выглядело это очень натурально, искренне. «Не все люди такие же холодные злодеи, как ты, Ершов». – Никита дал ссылку на сайт вашей мастерской! Я… Я был в полном восторге! Невероятные работы! Обожаю русские мотивы. Так возбудился, что даже любимые сказки потом перечитал. – Ничего себе, – сказал отец. – И какие же? Удивился он не слишком правдоподобно – хотел подловить на вранье, и только, – но Рю ответил так, будто принял всё за чистую монету: – Больше всего мы любили сказку про Марью Моревну. «Иван-царевич и серый волк» ещё, «Сивка-бурка»… Всё такое, знаете, где много погонь, убийств, интриг каких-то, испытаний. Настоящий экшн! И птицы-оборотни! Я в детстве с ума почему-то сходил от птиц-оборотней. – Птицы-оборотни? – опешил Никита. – Это в какой русской сказке такие были? Я только жар-птиц помню… – Да в смысле? Иван-царевич выдавал своих сестёр замуж за птиц-оборотней! В воображении снова возник инкуб-птеродактиль, и пока Никита пытался совладать со своим лицом, Рю начал перечислять: – Сокол Соколович, Орёл Орлович, Во… – Ах, ты об этих. Да разве они оборотни? – Кто же они, если не оборотни? – Ну не знаю, «оборотни» – это как-то… грубовато звучит. Сразу представляются дикие вервольфы, а эти, вроде, приличные же были мужики. – Никита! При чём здесь это? Они меняли облик с птичьего на человечий и обратно. Они – птицы-оборотни. – Ладно, ладно. Уговорил. Пусть будут птицами-оборотнями, я не против. Лица родителей уже трещали от едва сдерживаемого смеха. – Ой, – Рю прижал ладонь к губам. – Извините. Что-то мы увлеклись… – Он такой милый, – Никита комедийно склонил голову к его плечу. – Как с ним селфи не постить? – и тут же подпрыгнул, получив пальцем под рёбра. – Ай! Больно же! – И поделом! Отец зажмурился, а мама от избытка чувств промокнула глаза бумажной салфеткой. Глянув на обоих, Рю неловко хохотнул и произнёс: – Пойду, пожалуй. Извините, что сильно отвлёк вас от разговора с сыном. Рад, что вы не в обиде. До свидания! Он ускользнул, едва услышал ответные слова прощания. Вернулся с полпути – отдал наушник, и на этот раз точно ушёл, заодно втащив в комнату свой чемодан. Когда сёдзи сдвинулись, Никита не удержался – покачал головой и пробормотал: – Птицы-оборотни... Выдумал же! Тут уж родители захохотали от души. Смеялись долго. Потом мама начала было говорить, но нечаянно хрюкнула, и это повергло их в истерику ещё на пару минут. Когда они, наконец, успокоились, Никита собрался с духом и сказал: – Давайте так: вы сейчас ничего не спрашиваете, а я – ничего не выдумываю. Обсудим это позже, когда вернусь в Лос-Анджелес и соберусь с мыслями, хорошо? Отец поднял руки ладонями вверх, принимая условия. – Хорошо, – кивнула мама. – Но можно хотя бы один ма-а-аленький комментарий? – Какой ещё комментарий? – Никита нахмурился. – Он та-а-ак молодо выглядит! – она понизила голос. – Просто не верится! Как твой ровесник! – Боже мой, да ему всего тридцать пять! – Серьёзно? – удивился отец. – Я думал, он гораздо старше. Столько времени его имя на слуху. – Да, тоже была уверена, что ему уже хорошо так за сорок... Лёша, ты вспомни, мы же сто лет назад смотрели «Отрока»! – Точно-точно. Никита, наверное, ещё и в школу не ходил. – Ходил, – с нажимом произнес тот. – Ну, может, в младший какой-то класс… – отмахнувшись, отец наигранно вздохнул: – Эх, видно, придётся ров вокруг дома копать уже на этих выходных!