Демон ночи

Привыкать к свету ради какого-то мальчишки не входило в планы дракона. Более того – ночные жители, подобные этому, вообще не заводят ни друзей, ни знакомых. Что нашло на дракона – он сам не понимал. С другой стороны – он оценивал местность, изучая слабые места поселения людей. А с помощью мальчишки он узнавал и планы викингов. Необычный способ захвата острова, никогда не сдававшегося за все века, наверняка мог сработать, ибо не каждый дракон может догадаться, что лучший способ разрушить армию – это разрушить её изнутри. Мальчик старался сблизиться с драконом всё больше и больше, но сильная воля такого редкого вида, как Ночные Фурии, удачно справлялась со своей задачей – подавлять сострадание и привязанность к чужакам: кто знает – может, и этот человек что-то задумал? Может, он убьёт его у всех на виду? Но ведь он мог позвать других в лес, на то самое место, где они впервые увиделись… Логика мальчишки была не проста, как и у самого дракона – и это ещё больше раззадоривало интерес второго к своему несостоявшемуся хозяину. Человек верил, что сможет подчинить себе волю природы, но не подозревал, что природа сильнее и всегда берёт своё. По крайней мере – так думала Фурия на своём драконьем наречии, везде следуя по пятам за мальчонкой. Мальчик же хотел не подчинить дракона, а с его помощью изменить отношения между викингами и драконами: создать идеальный мир, где будут равны как первые, так и вторые. Никто не был бы первым, никто не был бы последним. Равенство во всём. Отсутствие утопии. Господство демократии, как бы смешно по отношению к драконам это ни звучало. Иногда у дракона напрочь забивались мысли о разведке мыслями об интересе «что же будет дальше?» Ведь не каждый день (да что уж там – не каждый век) дракону достаётся львиная доля победы, о которой не знают будущие пораженцы. Да, это жестоко, но подумайте здраво: какой дикий дракон за многие века обезумит и бросится на защиту тех, кто пытался (и даже делал это) убить его сородичей? Дело было не только в инстинктах самосохранения. Дело было в моральных принципах, коим следовали все драконы, без исключения. Есть выбор – жить или умереть. Естественно, все выбирают жизнь. Чтобы выжить – нужна еда. А где была ближайшая еда? На том острове, где жили непокорённые. Было много битв – и все они были ни в пользу драконов, ни в пользу викингов. Каждый в конце битвы что-то терял и что-то приобретал. Ночная Фурия понимала, что продолжение рода драконов, естественно, выше прихотей людей. Он не бросался на первых встречных. Он был умён: своеобразный стратег среди обезумивших воинов, кой присутствовал во всех армиях, но не выделялся. Мальчик и кормил дракона, и прикрывал от своих, веселил его, ухаживал, защищал. Разве что, пока ещё дракон не дал себя оседлать, ибо позволит это – и конец всей его свободе. Настало самое страшное время для дракона – его пленили. Он доверился единственный раз в жизни – и вот, к чему это привело: тьма, оковы, тишина, разрывающая уши в клочья. И если тьма подчинялась дракону с рождения, то отсутствие звуков, напротив, подавляли его состояние, доводя до безумия, да и ещё в громадных, но тесных оковах. Ночные Фурии были мстительными и злопамятными драконами по природе, закалёнными её же орудиями. Сильная воля и страсть к вечной свободе подавляла попытки понять: а может, мальчик не таков, как его сородичи? Он то и делал, что пытался вырваться из оков, но не удавалось. Пришлось смириться. Спустя 2-3 своеобразно насчитанных драконом часа тьма разверзлась ярким светом, будто он впервые с ним познакомился. План мести продолжал зреть. Его вывезли на улицу, погрузили на корабль и отбыли непонятно, куда. Уж лучше было сходить с ума в темноте, нежели лицезреть этих жестоких тварей, норовящих заполучить лишь одно – победу в войне. А заполучить её можно было лишь одним путём – покорить все непокорённые земли. К этому стремились, конечно, не только люди, но и драконы. Уж большее переживание у Призрака ночи было за свой собственный остров, нежели за остров сородичей, с коими он летал уже взрослым на остров людей.