Демон ночи

Корабль плыл медленно, как показалось дракону. Естественно: полёт был куда быстрее плавания, кто бы ни был в роли летуна и пловца. Подавленное состояние резко сменилось изумлением, а вследствие и злобой на того, кого неожиданно заметил дракон. А увидел он того самого мальчика, из-за которого он оказался в данной ситуации. — Тише, малыш, я тебя освобожу, — прошептал мальчик, но эмоции дракона взяли верх – и он оскалил зубы и зарычал, косо глядя в правый низ корабля, где и прятался мальчик. Иккинг – тот самый мальчишка – спрятался обратно, потому что один из викингов крикнул: — Кажется, он что-то учуял! Какой-то громадный для своих сверстников человек подошёл к нему и с сердитым лицом уставился в глаза дракона. Фурия снова зарычала, но уже в сторону этого человека. — Обещаю: как только мы найдём ваш остров – я тебя отпущу, демон! Естественно, дракон воспринял под словом «ваш» не тот остров, который был заполнен до отказа другими драконами, а свой родной. И допустить попадание чужаков на свою территорию он мог только через свой труп, а труп дракона (тем более – Ночной Фурии) было заполучить не так-то просто. Пообещавший викинг, естественно, соврал, ибо отпустить такую редкость – всё равно, что пойти на самоубийство, что среди гордых викингов было немыслимым. Этим вруном оказался отец Иккинга – Стоик. Имена дракон запомнил за время путешествия. Когда он отошёл, дракон снова повернулся к тому месту, где прятался мальчик: он был всё ещё там. Ненависть вновь пробудила негативные эмоции, вырвав из пасти оскаленного дракона протяжный рык. Мальчик прислонил палец к губам, но дракон продолжал рычать, а потом и вовсе начал брыкаться, но безуспешно. В глазах мальчишки он увидел раскаяние и глубокую вину, но прощать его не собирался. Он учуял запахи других драконов и понял, что они плывут не на его родину, а на его временное место проживания. Викинги ступили наземь, вскоре началась битва с драконами, что отвлекло почти всех воинов, оставив лишь Иккинга на борту. Он подбежал к дракону и пытался освободить его, но сил не хватало. На бой вышел громадный дракон, коего боялся каждый, кто был меньше – то бишь, все. Дракон наступил на место рядом с оковами Ночной Фурии – и по воле Богов драконов (если таковые были) дракон оказался свободным – наконец, за долгое время. Но одновременно с этим он заметил, что находится в воде - и в мгновение пронеслось воспоминание о том, как он, совсем маленьким, пытался выбраться из подобной ловушки, отчасти защищавшей его от ещё большей опасности – песка, прилипавшего к нему. Он заметил тонущего мальчонку и подумал, что несправедливо будет бросить его тонуть, ибо тот пока его ещё не убил, а бой – особенно, насмерть – должен быть честным. Он всплыл на поверхность, схватив по пути мальчонку и оставив его там болтыхаться, и взлетел выше и по инстинкту нахождения родного дома полетел на свой родной остров, находящийся на севере от данного места. Позади продолжали отдаляться крики и грохоты людей, сражавшихся с громадиной, а впереди его ждала долгожданная свобода. Около получаса пришлось потратить на полёт, поворачивая то вправо, то влево. Запахи то терялись, то находились и вот – дракон, наконец, прибыл на прежнее место. Место, где всё началось. Место, где суши осталось намного меньше с момента его отлёта отсюда. И было ли дело в размерах тела дракона или же в бесконечных громадных волнах, накатывавшихся на берега, – он сам не знал. Вечерело. Дракон спустился на некогда родные пески и зашагал по мягкой поверхности, вспоминая, как на них буквально лет 15 назад, он то проваливался, то катился кубарем. Но теперь тот же ветер, нагоняющий всё новые и новые волны на берега, некогда бывший врагом этому дракону, уже не вселяет в него страх, наоборот: он вселяет в него силу и злобу, уверенность и спокойствие, даже в некотором смысле гордость за свой маленький мир.