Демон ночи

Теперь уже Ночная Фурия не могла понять, какое новое чувство она внезапно испытала. Она на несколько мгновений забыла о защите её острова и теперь рванулась с него в сторону острова людей, будто бы на защиту своего потомства. Но в том-то и был парадокс: Ночные Фурии не заботятся о детях. Они откладывают яйца и улетают, а если детёныш не выживает – значит, он слаб, а слабых нигде не терпят. Но дракон вспомнил своё детство и как он сражался с песком и ветром, а потом и с другими драконами. Он понял, что не все слабые могут проявить скрытую силу вовремя. Он не знал теперь, насколько сильной была та привязанность к тому мальчонке, которую он пытался подавить и что теперь выбрать – защиту единственного, кто принял его или защиту своей родины, которой итак недолго осталось. Он взревел, но на этот раз не от злобы, а от неизвестно откуда навалившейся паники из-за выбора, столь лёгкого на первый взгляд, но столь же и сложного – на второй. Поскольку он подлетал к людям, его ни с чем другим не сравнимый рёв был услышан всеми, кто уже нагонял Иккинга. Он грёб, но перестал, услышав этот голос – голос предупреждения о спасении. Дракон, невидимый во тьме выпускал залпы в разные ладьи – по катапультам, арбалетчикам и другим воинам. Какие-то выстрелы и вовсе выбрасывали часть людей за борт. Ночь явно играла значительную роль на стороне Фурии, которая последний залп выпустила в Стоика. Он отлетел на пару сантиметров, а в это время дракон схватил Иккинга из лодки своими твёрдыми зубами за шиворот и стремительно замахал крыльями в сторону своего острова. Зачем дракон нёс какого-то человечишку на свой остров, который вот-вот исчезнет? Зачем он вообще полетел того спасать? И почему же Иккинг так стремился к дракону – никто не знал. Никто, кроме Готи. Прилетев на Ночной остров, Фурия выпустила Иккинга наземь. Иккинг был удивлён пейзажем, столь необычным, какого на Олухе, при всей его необычайности, не сыскать. Но он внезапно тоже заметил, как остров утопал, но что было причиной этому – он не знал. Фурия показала Иккингу несколько огромных дыр в земле – и Иккинг догадался: Шёпоты Смерти. Он знал это, потому что помнил, как читал в книге драконов о том, как эти виды прорывают тоннели в земле. Иккинг в недоумении спросил: — Ии… что мне сделать? Прости, я не могу их закопать. Мы должны найти новый остров. Дракон отвернулся и пошёл в глубь острова, Иккинг – следом. Дракон привёл его к пещере, которую осветил своей плазмой. Он осветил самое главное место – место, где спустя столько лет всё ещё лежала скорлупа. Скорлупа, из которой он когда-то вылез. Фурия сунулась носом в одну из половинок – и Иккинг понял, что этот дракон тут родился, а сам этот остров – тот самый загадочный Ночной остров – был его родиной. Был – потому что те моменты, которые он в настоящем существовал, быстро сменялись прошлым, в котором участки покрывались водой. Иккинг взял две половинки скорлупы и, сложив одну в другую, пообещал: — Я их сохраню. Потом вытянул левую руку вперёд и, закрыв глаза, но не отвернувшись, почувствовал, как до его ладони дотронулся полухолодный нос дракона. И, как это бывает в неподходящий момент по закону подлости, их атаковали. Точнее – атаковал один дракон, но так быстро раскидывающий свои залпы, что им казалось, будто стая метеоритов резко погружались в поверхность. Фурия взлетела и, увернувшись от огненного шара его главного противника Вопля Смерти, ухватилась за мотавшийся хвост. Сильно сдавив челюсть на нём, он переломал несколько позвонков – и враг взревел. Потом Фурия захлопала крыльями сильнее и закрутилась вокруг своей оси, неся за собой тело ревущего Вопля Смерти (как иронично – Вопль Смерти смертельно вопит!) Наконец челюсти пленившего сомкнулись, как это было с Красной Смертью, но теперь белый, безлапый по природе дракон взревел ещё больше, поскольку он остался без части хвоста, застрявшей в пасти у зубастого Демона ночи, глаза которого где-то в процессе схватки вновь стали кровавыми. Вопль Смерти упал на тонущий ещё быстрее клочок острова, рядом с Иккингом. Фурия спустилась и выложила белый хвост из пасти в машинально вытянутые Иккингом руки. Эта часть хвоста оказалась нелёгкой – почти как молот. — И… что мне делать с этим? Но ничего делать не нужно было. Дракон просто преподнёс своему первому и неожиданному хозяину, к которому привязался ещё с момента падения на Олухе, своеобразный трофей. Иккинг улыбнулся и, осмотревшись вокруг, сказал: — Ты… позволишь? — он указал на спину чёрного дракона. Тот немного пригнул голову. Иккинг отпустил часть хвоста и кое-как вскарабкался на довольно-таки широкое тело Ночной Фурии. Он не знал, как держаться и как держать равновесие без седла, но старался учиться этому прямо сейчас. Дракон поднимался выше и выше, махая не менее широкими крыльями, а Ночной остров, неведомый никому, кроме них двоих, продолжал уходить под воду. Вместе с телом живого, но беспомощного Вопля Смерти… …Но внезапно сверху вниз пролетели несколько Шёпотов Смерти, которые мгновенно нырнули и вынули оттуда белого дракона, поддерживая его снизу. Они улетели в неизвестном направлении. — Ладно, давай найдём новый приют, — Иккинг погладил дракона, а тот неожиданно нежно проурчал, развернулся и полетел далеко-далеко в ночь. К тому времени, как армия ладей проплывала в том месте, откуда улетел дуэт, не было ни малейшего намёка ни на остров, ни на недавний бой, ни – тем более – на сам дуэт. — Ищите Иккинга! Не спать! Гребите живее! — кричал Стоик, яростно жаждущий отыскать сына и образумить его…