Снова и снова

1. Догонялки Пролог Обычно день рождения – один из лучших праздников. Поздравления, подарки, радость... Новые встречи со старыми знакомыми, разговоры, воспоминания, планы... Но это когда оно проходит как обычно. А обычно Джейн начинала предвкушать свой день рождения как минимум за неделю. Но не теперь. Еще и предвкушение не началось, когда ее позвал к себе начальник и неловко сообщил, что ее вызывают домой. А потом еще более неловко, стараясь смягчить новость, а на самом деле заставляя сердце от каждого слова заходиться в тревоге, рассказал, почему. Оказалось, что капитана Фрешни не видели уже три дня. Она как обычно ушла последней, ее видел дежурный, а на утро на рабочем месте не появилась. Когда обнаружилось, что ни один из ее телефонов не отвечает, встревожились и сотрудники. Заместитель капитана, безрезультатно позвонив сначала по всем известным ему номерам, затем по больницам, на свой страх и риск отправил к ней домой пару полицейских, которые, аналогично рискуя, безо всякого ордера вскрыли помещение. Капитана не обнаружили. И в доме было даже слишком чисто, для капитана-то. В общем, несмотря на то, что еще не миновало установленное время, капитана начали искать. Только дочери сообщать не спешили. Но вот теперь, три дня спустя, решились. А вдруг девушке что-то известно. Но Джейн ничего не знала. Мать ей звонила нерегулярно, сама девушка тоже не особо тревожила мать звонками. И в последний раз они общались около недели назад. Джейн собиралась на свой день рождения взять дни за свой счет и вернуться домой, отпраздновать вместе с матерью... А тут такое! Какое отпраздновать! Какое за свой счет! Начальник уже выписал ей разрешение, и чуть ли не помахал вслед, не зная, как утешить девушку. Они оба понимали, что вероятность найти капитана Фрешни живой настолько мала, что близится к нулю. Потому что она могла попасться любому из тех, кого засадила в тюрьму за время своего трудового пути. А если не нашли тела, то это ничего не значит – просто прошло слишком мало времени. Тревога билась и рычала, тревога требовала хоть что-то предпринять. Приехав в Лос-Анджелес, Джейн первым делом метнулась в участок матери. Но обрадовать ее было нечем. Никто ничего не знал, не было ни единого свидетельства того, что Джилл Фрешни вообще добралась до дома. Машины ее тоже никто не видел, ее уже даже в розыск поставили, как угнанную, но результатов не было. Джейн, выслушав все, что ей сообщили коллеги, решила попробовать сама, подумав – а вдруг знакомой скажут то, что не захотели говорить полиции. Но все было напрасно. Никто ничего не видел, не слышал, и не знал. Ноутбук, с которым мать обычно не расставалась, сиротливо лежал на пустом столе, свидетельствуя, что Джилл все же до дома добралась. Но как же она смогла миновать всех сплетниц так, что ни одна ее не заметила, оставалось тайной. Да и содержимое ноутбука тоже не радовало. Похоже, мать – или не мать, а похититель... в общем, кто-то старательно почистил его память. Было сомнительно, что получится ее восстановить, но Джейн позвонила заместителю матери и попросила передать компьютер специалисту. Заодно узнала, что в тот день, когда обнаружилось, что Джилл Фрешни пропала, ноутбука не было. В общем, можно было предположить, что ноутбук подкинули, убрав все, что только можно было. И оставалось надеяться на то, что влезшая Джейн не помешает коллегам найти улики. Если они остались или если их возможно восстановить. И что тут говорить о сдержанности? Джейн о ней даже не думала! Стоило только взгляду упасть на что-либо, как сразу же перед глазами вставала мать. Девушка пару раз всхлипнула, а потом забилась в кресло, свернулась клубочком и тихо заплакала. Утро было каким-то не таким, заставляя затаиться, сделать вид, что я все еще сплю, а самому при этом заняться анализом этой самой «нетаковости». Я ведь даже проснулся от того, что мне чего-то не хватало. Неправильность была во многом. Во-первых на мне не чувствовалось ни единых ножен, а значит, я лег спать без привычного оружия. Во-вторых, под подушкой кинжала тоже не было. То есть, я попросту проигнорировал многолетний рефлекс, старательно вырабатываемый наставником. В-третьих, во всем теле ощущалась какая-то странная расслабленность, спокойствие и, что совсем странно, вялость и возбуждение. Одновременно! В-четвертых, я совершенно голый. В-пятых, на мне кто-то спал, тоже голый, уютно устроившись на правой руке и плече и почти обвившись вокруг. Притом заблокировав кроме основной руки еще и обе ноги. И эмоции от этого спавшего сильные... гм... удовлетворение, довольство, счастье... Гм! И он еще спит вообще-то. Как это спящее существо бы реагировало бодрствуя? В-шестых, комната вообще-то не моя, и кровать тоже – слишком мягкая. В-седьмых, в этой комнате пахло какой-то странной смесью запахов: как будто бы знакомые благовония, запах мускуса, соли... Елки заснеженные, что происходит? Ничего не понятно, потому что, и это самое важное, я НИКОГДА не ложился спать безоружным!!! Пора открывать глаза и смотреть, где я, что со мной, и кто это рядом. Едва мельком разглядев черную шевелюру и обращенное ко мне лицо спящего ками, я сам не понял, как скатился на пол, уже не думая о том, что этаким манером разбужу его. Черт! Зачем я вообще проснулся! Что вчера вообще было?! Что я тут делаю?!! В голове счастливо хохотали Мара и Гуань-Гун, явно специально пришедшие посмотреть на картину маслом – «Ли утром в полном обалдении» – и до того не выдавшие себя ни звуком. От такого скоростного покидания кровати его подушкой, в моем-то лице, ками действительно проснулся. Он свесился вниз, с сонным удивлением глядя на меня. – Ли? Что случилось? Совершенно невинные слова всколыхнули память-партизанку, и она неохотно начала выдавать события прошлого дня. Твою ж ты мать да налево через правое колено! Лучше бы я этого не вспоминал! Не отвечая на вопросы, игнорируя резко падающее настроение младшего графа, я просто взметнулся с пола, похватал свои вещи, в том числе и разодранные когтями ками, и выскочил из комнаты, оставляя за дверью обиженное «Ли?» Оружие нашлось в гостиной, неаккуратной горкой наваленное на диван. Я снова поморщился, видя очередное доказательство своего вчерашнего неадекватного состояния. Сгребя в охапку смертоубийственную коллекцию, направился в собственную комнату, собираясь проверить все ли в порядке, а потом вернуть сбрую на законное место. И не только сбрую. А пока решал, что одеть, потом натягивал свитер и джинсы и пристраивал оружие по местам, продолжал пытать память, стараясь полностью восстановить вчерашний день. Дома в конце концов я быть уже не мог и потихоньку, стараясь не попасться на глаза ками, выбрался наружу. Уже не через дверь, а просто сиганул в окно – в этом случае вероятность столкнуться с ним была многократно меньше. И теперь в раздумчивости шел по улице, старательно составляя цельную картину происшедшего из осколков воспоминаний. Из того, что удалось выцарапать из слабо поддающегося разума, получалось нечто странное. Наиболее хорошо помнилось время, проведенное рядом с мятущимся братом. А вот дальше... Уже начиная со встречи с Тянем что-то изменилось. Старик Тянь был слишком ласков со мной, как будто забыл о тех неприятностях, что я ему устроил. Все, на что он удосужился, это назвал меня чертенком! И он пригласил меня к себе домой! Где сидел психованный Ван! С которым Тянь не общался чуть ли не столько, сколько я себя помню! И Ван вел себя почти нормально! Не шипел, не ругался, слюной не плевался, не вопил, не кружился с самовыдуманными заклинаниями, не возмущался, что вокруг одни демоны, и нормальным людям, навроде его, некуда даже повернуться, чтобы не наткнуться на попирателя кармы, то есть на меня. И этот самый Ван рассказал невероятную историю, в которую я отчего-то поверил. Но при том эта самая история полностью противоречила его предыдущим высказываниям обо мне. Потому что раньше, по его словам, я попирал карму уже тем, что вообще родился и живу в Китае среди китайцев, что я лаовай и должен жить среди них. А теперь, оказалось, что я попираю карму от того, что вовсе не рожден! И я поверил, несмотря на то, что в окрестностях не было ни давнего строительства, ни развалин, ни даже свалки где-нибудь у зданий, чтобы кто-то мог свалиться, хоть с крыши, хоть с балки, хоть со столба или палки, на непонятно откуда взявшиеся штыри. Да и люди не могут не рождаться. Я поверил психованному старику, пусть мне для этого понадобилось подтверждение богини, но я поверил! Вот только, если там был отец, то никакой человек бы даже не заметил, что случилось что-то из ряда вон выходящее. А если бы и заметил, то недолго помнил. Только до тех пор, пока глазами с отцом бы не встретился. Да и Оркотт, тоже не отличающийся доверчивостью, поверил в эту неправдоподобную историю. А потом что я творил... Полностью разоружился под наблюдением кицуне, показав все свои тайные ножны, кармашки, заначки... Загнал ощущение, что мне не по себе от отсутствия оружия в такие дебри, что странно, как оно вообще ухитрилось дважды вылезти. Непонятно почему не обратил внимания на собственное искаженное восприятие реальности – а я помню, что меня не удивляло качающееся окружение. Отправился к ками. Признался ему в любви. Переспал с ним. Черт, да ведь если бы все шло как обычно, я бы еще долго даже сам себе не признался в том, что Ди-сяньшэн мне нравится, не то что в постель с ним лег. И даже смутно вспоминая эту ночь, возбуждаюсь. Черрррт!!! Домой мне, придурку, можно не возвращаться. Кстати, надо будет найти Вана и кое-что проверить. А потом в архив. Но сначала я наткнулся на Тяня. Мне не повезло, я случайно выбрал для поправки мыслей именно ту улицу, где он жил, как, впрочем, и вчера, когда домой шел. Хотя как посмотреть, может, и повезло. Старик озадаченно стоял у своего обожаемого сада камней и расстроено созерцал его. Я тоже посмотрел внимательно, разглядел символ бесконечности. Интересно, неужели Тянь Лао перешел на совсем иные мотивы? Хотя что это я. Если бы это оказалось его рук дело, то он бы не расстраивался. Кажется, у меня появился последователь? – Здравствуйте, Тянь Лао. – А, Ли, это ты, – трагически прохрипел старик. – Неужели опять за свое? – Тянь Лао, что вы, я тут совершенно ни при чем! – искренне ответил я. – Зачем мне ваш сад? Я уже давно вырос. А даже если бы это сотворил и я, то не признался бы все равно. – Дурной пример заразителен, сяо гуй, – печально констатировал он, наклоняясь к камням. – А мне теперь восстанавливать... – Тянь Лао, – решился я, немного понаблюдав за перекладкой близлежащих камней в одном ему понятном порядке, – а почему вы вчера Вана Лао пригласили к себе? Старик подскочил, забыв даже сколько ему лет и что в этом возрасте такие резкие движения противопоказаны. Естественно оно и сказалось – Тянь со стоном схватился за поясницу, застыв в совершенно неудобной позе. Я поспешил подхватить его под руку и подвел к скамейке, где он и сел, обеими руками старательно растирая спину. – Чего? Ли, где ты голову потерял? Когда это я успел? Я никогда не приглашал этого дебила к себе. С чего бы это? Да и вообще, я его уже около недели не видел. Он был уверен в своих словах. Потому что явно помнил совершенно иную картину вчерашнего дня. Честно говоря, я так и думал. Подозреваю, что и еще одного подтверждения мне уже не надо. Но все равно пойду искать Вана. Хотя что его искать. Раз он около недели в городе не показывался, значит сидит в своей хижине у озера, вроде бы молится. Об исчезновении демонов из окрестностей. А демоны отсюда уходить не торопятся. Одни – потому что их тут ками прикармливают. Другие – оттого, что они не демоны, а так, ветреные парни, вырвавшиеся из поместья и решившие подшутить над тем, кому все равно не поверят. Вот только кто же этому Вану про них скажет, да и покажет тоже? Уж точно не я, не ками, и не воины. После очередного общения с городским психом направился к архиву. В общем, все подтвердилось. Вана действительно давно не было в городе. И к Тяню он не заходил. И ни со мной, ни с Оркоттом не разговаривал. Да и не видел он ничего такого, о чем рассказывал псевдо-Ван. А я вот снова получил пылкую речь о том, что такому как я здесь не место. Стандартную речь. Кстати, я уже знаю, кто вместо Вана был. Уверен на все сто процентов. Интересно, почему драконица позволила поддельному человеку находиться рядом со своим хозяином? Причем этот самый фальшивый Ван вовсю разбрасывался чарами. Скорее всего, там были чары отвода глаз, доверия и изменения критического восприятия, а так же направленные на ускоренное принятие решений и повышение чувственности. А поскольку я и без того был довольно сильно вымотан, то воздействие, рассчитанное на мое более активное сопротивление, сказалось намного сильнее, заставив сегодня заняться анализом всех тех неправильностей, что оно вызвало. А на Оркотта весь этот букет чар должен был подействовать еще мощнее. Все-таки он просто человек. Вот почему он так быстро поверил... А после ухода меня и Оркотта с драконицей были еще и чары, направленные на искажение памяти. Бедный старый Тянь. Теперь ему никто не докажет, что все было совсем не так, как он помнит. Кстати, может быть мне кто-нибудь скажет, отчего меня не предупредили о воздействии, которое я сам не почувствовал? «А зачем? – мирно спросили у меня оба божества. – Ты же как-то хотел узнать правду». Тьфу, еще доброжелатели! Раздраженно сжав губы, ринулся в архив. Искать данные о том времени, когда меня еще не было. А заведующая архивом мне не откажет. Я ей, не смотря ни на что, даже на устроенную клумбу чертополоха вместо петуний, все равно нравился. Когда я уже разложил перед собой очередные доказательства достоверности рассказа и теперь с содроганием глядел на лежащие прямо на старом плане города фотографии знакомых мест неподалеку от дома, где вместо досконально изученного сада высился начавший разрушаться каменный особняк в европейском стиле, дверь тихо скрипнула. Но это только дверь. Эмоциональный шквал пронесся по всему помещению, еще до явления Вереск сообщая, что она пришла ко мне не в самом хорошем настроении. Да и шаг так чеканит, как будто пытается пробить пол. Пришлось срочно складывать план, собирать фотографии и непрочитанные заметки, пока яростная девица не ворвалась сюда. Но вот очередное фото заставило застыть. Я прямо прикипел взглядом к навалу песка, камней и блоков. Именно его я как-то раз видел во сне. Черт! – Львенок, я убью твоего брата! – рыкнула Вереск вместо приветствия, вылетая из-за шкафа, за которым был спрятан облюбованный мною стол. Интересно, каким образом она умудрилась топотать в кроссовках? Мне вообще-то по звуку показалось, что она где-то подкованные сапоги отыскала. А она в кроссовках... И костюм спортивный... Хм, похоже, их общение заключалось в том, кто кого скорее достанет. Судя по ярости Вереск, победу одержал Ди. – И что же он сделал? Или не сделал? – спокойно поинтересовался я. Мара у меня в голове снова засмеялась, но комментировать не стала. – Кстати, мастерку застегни, у тебя один из ремней выглядывает. Вереск сердито обожгла меня взглядом, рывком застегнула мастерку под горло. – Да с ним общаться нет возможности! Язва ядовитая! Гад вежливый! – А почему ты с ним общалась? Ведь можно было другим делом заняться! – не сдержался я, за что и схлопотал по голове какой-то пыльной папкой, которую девушка схватила с низкого стеллажа неподалеку от стола. Хотя я и мог уклониться, но не стал. А все-таки не такое уж драчливое у Вереск настроение. Ведь мог и в глаз получить. – Ну и за что ты меня так? Я о спарринге. Ди – отличный противник. С ним всегда прекрасно разомнешься. Даже когда просто цапаешься. Вот только я действительно сначала не о спарринге подумал. Точнее, не о таком спарринге. Да-а, сегодня у меня все мысли совершенно не в ту сторону вертятся. Тонкие руки прижаты к кровати прямо у него над головой – он только что чуть не располосовал когтями мне спину. Разноцветные глаза возмущенно вспыхнули, но он не вырывается, хотя и мог бы. Одной рукой его не удержать, да и двумя, если честно, сомнительно. Я осторожно прикусываю жемчужно мерцающую кожу его горла, вызывая стон, а потом зализываю место укуса. И постепенно спускаюсь ниже. Какая у него кожа нежная... Да, кто о чем... Мы сейчас вообще-то о моем брате говорим, а я о сыне его прошлого «я» вспоминаю. И ночи с ним. Псих... – Тьфу на тебя! – обиделась Вереск. – Все смеешься. Милая, а что мне сейчас делать? Если я буду серьезным, так только свихнуться и осталось. Знала бы ты, что со мной случилось! Но вот об этом даже не упомяну. – Да ладно тебе. Все в порядке. И не такой уж Ди язва и гад. Кстати, Вереск, а что с нашей командой? Ты не узнавала? Узнавала. Вот только новости не слишком радовали. Всю троицу целители планировали держать под наблюдением еще дней пять. Потому что переломы костей, как ни крути, даже целители сразу не срастят, а полное магическое и физическое истощение тоже необходимо корректировать. В общем, гуляйте, уцелевшие господа, и под ногами не путайтесь. Ждите, пока наставники вернутся. А они сейчас как раз туда отправились, откуда мы явились. Своими глазами посмотреть на то, что нас чуть не убило. Вот только что они там после Ди планируют найти, мне не понятно. Ну а потом нам будет допрос страшный, в количестве... наверное, штуки четыре. Персонально для каждого личного наставника команды. Размышляя над словами Вереск, я опустил глаза на стол. И сам не понял, когда стал читать верхнюю заметку в стопке вырезок. Опомнился я только на словах «...реставрировать здание планировалось в этом году...». Пришлось браться за перечитывание, тем более что Вереск, выдав новости, обиженно на меня надулась, продолжая переживать фразу о спарринге. Нашла о чем... Заметка гласила, что ныне не существующее здание было каким-то там памятным местом, где некоторое время работал Диккенс. Вот только что-то я не припоминал, чтобы в биографии того самого Диккенса даже упоминался хотя бы проезд через наш город... Хозяина, как такового, у особняка не было – последний скончался от старости, а наследников не имел, потому оно и отошло городу. В общем, под муру о Диккенсе это здание запрещали сносить, а на реставрацию его у города не хватало денег. Так оно и стало разваливаться. Заметка предлагала собрать с жителей города пожертвования на реставрацию. Следующая заметка, более поздняя, клеймила позором власти, что пошли на поводу некого деятеля и решили снести эту самую разваливающуюся реликвию. На фотографии были изображены несколько человек в официальных костюмах, а чуть сбоку находился отец, сердито прожигавший их взглядом. Похоже, этот самый деятель он и есть, а произошло все как раз после той вылазки Ди, о которой мне рассказали. – Что ты там такое интересное читаешь? – все-таки не выдержала Вереск, заглядывая в вырезки. Я же в очередной раз поразился ее способностям к изучению языков. Она даже по приезде понимала китайский так, как будто родилась и выросла тут. Вот и сейчас она быстро пробежала глазами текст. – И зачем тебе история этого места? Ой, а это кто? – ткнула она пальцем в фотографию. «А почему ей не понимать языки мира? Общаться-то Голосу приходится со всеми душами. А они должны понимать ее. И тебя», – поставили меня в известность, хотя я и не спрашивал. Значит, и мне светит скоростное изучение языков. «Ты уже их знаешь. С тех пор, как получил от меня меч», – устало ответила Мара. Вот только пользоваться ни этим мечом, ни набором языков я не умею. И мне явно грозит дополнительный срочно-скоростной цикл обучения. Но только когда наставники освободятся. – Надо, Вереск, – не станешь же ей рассказывать, как прошел вчерашний день, и что мне понарассказывали. Зачем оно ей? У нее и без того голова кругом, чтобы на нее еще и свои неприятности взваливать. Сам разберусь. – А на фото – мой отец. А про ночь так вообще лучше молчать в тряпочку... – Как они похожи, – вздохнула Вереск, явно думая о моем брате. Я согласился. Как в какой-то сказке твоего народа, Вереск. «Голос в голос, волос в волос». Хорошо хоть не пытаются одинаково стричься. А то вообще бы было нечто, не различимое никем, кроме них самих. Даже я не уверен, что смог бы различить их в этом случае и на расстоянии. Продолжив складывание старых вырезок, я раздумывал, стоит их вернуть обратно, или же присвоить да с концами. Но присутствие Вереск заставляло принять первый вариант, несмотря на то, что девушке было все равно. Она сейчас уже опять начинала на что-то злиться. Скорее всего на Ди, в очередной раз вспоминая то, что ее рассердило. Наверное, пройдет совсем немного времени, и она направится на его поиски, чтобы высказать все, что накопилось. Мды, а общались они максимум ночь. Хорошие чувства кипят между ними. А главное, какие нежные! Ну и где тут любовь? Хотя да, есть еще и ненависть, я и забыл, что сказал Ди. Вот только я тут совершенно ни при чем. И вмешиваться в их игру не собираюсь. Заметки в папки, на место, план тоже. А почему, собственно, у нас до сих пор архив такой допотопный? Ведь все давно можно было перевести в иные форматы. Или все опять уткнулось в финансирование? Да, заметно, что моего наставника тут даже ноги не показывалось. Все, уходим. – Пока, Вереск. Увидимся, – уже на улице. Что-то буркнув себе под нос, Вереск устремилась на запад, к окраине. Неужели там Ди? Пошел к реке? А Вереск откуда тогда это знает? Да ладно, что это я? Знает, так знает. Вместо того, чтобы раздумывать о Вереск и Ди, стоит задуматься о своих проблемах. И найти вчерашнего вредителя. И надеяться, что прятаться он не станет. Потому что тогда охота окажется намного сложнее и длительнее. И не факт, что я его вообще поймаю. Кончик золотистого хвоста, одного из девяти, мелькнул, скрываясь за углом. Издевается, зараза этакая, заманивает. То хвосты, то спинка мелькнет, то блондинистая личность покажется, то эмоционально поманит, своим язвительно-азартным настроением. Водит меня кругами по городу уже который час. А ведь этот гаденыш успел достать меня до того, что попадись мне навстречу кто-то из воинов, пригласил бы его принять участие в охоте. Хотя от наставника мне попадет за переполох, устроенный в городе. Он же все узнает, только вернется – и будет доложено обо всем. На части порвет. И будет прав – не надо в городе разборки устраивать. А меня уже видели все, кто только можно, да и эпитетами понаграждали... я и в детстве такого не удостаивался. Мда, хуже ребенка... И отец тоже в стороне не останется. Попадет и мне, и этому мерзавцу. Не зря же отец запрещал своему зверью по Жотяну шастать, нечего провоцировать воинов... Но вот этот конкретный провокатор все равно допрыгался. Поймаю, и шкуру спущу. Я уже подумывал даже о том, что если его ранить, то не таким он шустрым будет, когда новый промельк золотистой шкурки заставил меня свернуть в очередной дворик, где на меня уставились какие-то девчонки, похлопали ресничками и хором завизжали, увидев у ног одной из них как будто бы крысу. На самом деле это, естественно, была моя предполагаемая жертва, но если бы я этого не знал, ни за что бы не отличил ее от обычной зверушки. Сволочизм какой! Чтобы доказать мне, что я совершенно прав, зверюшка подскочила, уцепилась за наряд еще громче завопившей девочки и быстро забралась ей на плечо, а оттуда сиганула на забор, едва-едва ускользнув от моих рук. Пальцы только воздух и схватили. Девочки вопили так истошно, что не замедлили показаться и их родители. Но объясняться с ними мне просто не было времени, я снова несся за этим хвостатым паршивцем, решившим устроить мне интересное времяпровождение. И только случайно услышал, что девочки на меня не жаловались, а попытались защитить, сказав, что я хотел спасти их от крысы. Ну, знали бы они, что эта «крыса» у них не появилась бы без меня... И опять бегу, стараясь не задеть прохожих, не влететь в стену в очередном крутом повороте. Вода мне тут не в помощь – слишком быстро бегает тварюшка, слишком хорошо мысли читает, менталист хренов. Я-то уже попробовал – и ледяной кокон сомкнулся в стороне, хитрец как раз в самый нужный момент подскочил и отпрыгнул. Гад! В общем, напомнил, что если я его читать не могу, то у него таких проблем нет. Ух ты, а он меня теперь, кажется, домой ведет. Причем такой дорогой, что обойти его никак не получится – все прочие пути перекрыты. И к задней двери. Хшшш... А хочу ли я попасть домой? Но поскольку мне больше хочется поймать эту заразу, то явно все равно, куда лежит дорога. В доме все же есть хоть небольшой шанс загнать его в угол. И не столкнуться с Ди. И я не о брате. Скрипнула дверь, мелькнул хвост за углом коридора. Здесь в основном и живут звери и отца, и его внука. Кто он теперь для меня? Совсем недавно было все просто. А теперь, после миновавшей ночи... Темные волосы прячут глаза, скрывают лицо. Но я знаю, что он улыбается, склонившись надо мной, едва касаясь ногтями моей кожи, проводя чуть ощутимые линии по ребрам, от сосков и ниже, к животу. Он мог бы сейчас разрезать меня на лоскуточки своими десятью клинками, притворяющимися маникюром, но он осторожен. И от этих невесомых прикосновений наслаждение просто медом растекается по телу, заставляя стонать и выгибаться. Я со всего размаху врезался в стену – внезапно всплывшее воспоминание не дало вовремя свернуть за очередной угол. Дом плел свои коридоры, не обращая внимания на то, кто и с какой скоростью и внимательностью несется по нему. Потому что отца дома не было. А боль от удара заставила вернуться в настоящее. Да что же это со мной творится? С какой радости я все пытаюсь соскользнуть в воспоминания, причем ТАКИЕ?! Тем более сейчас, во время погони? Двери приоткрывались, звери осторожно выглядывали из своих обиталищ, наблюдали за гонкой по коридорам, но, по счастью, никто не захотел к ней присоединиться. И путаться под ногами тоже не спешили. Разумные. А то ведь что я, что преследуемый, – собьем, оттопчем все, что только под ноги попадется, и даже не извинимся, пробегая дальше. А отец, кстати, прав – нечего подобному редкому зверью в Жотяне светиться, не надо провоцировать конфликтов с воинами. Потому и магазина тут нет, если честно... Это только вот та тварюшка на запрет с высокой колокольни плюет... Двери, двери, коридоры, снова двери. В одних я бывал, в другие раньше меня сам дом не пускал, но задерживаться посмотреть не мог. Хоть я и понимаю, что зверь меня заманивает куда-то, а значит, далеко не убежит, но кто его знает? Но зачем заманивает, спрашивается? Очередной промельк хвоста, и вот уже высокий блондинистый парень вдруг останавливается прямо в дверном проеме, пакостно улыбается, и растворяется в воздухе. – Стой, сволочь! – не выдержал я, прыгая вперед. И снова только воздух поймал. Гад, какой же он гад! Нет, я не мог все это время за иллюзией гоняться, тем более что неналоженные прямо на меня иллюзии так своевременно и правильно реагировать на преследование не могут. Да и в этом случае их не видит никто, за исключением жертвы. А в Жотяне его видели, так же как и меня. Так что он где-то тут поблизости. Может быть, как раз в этой комнате. Дверь передо мной закрываться не спешила. В комнате было слишком светло, и после полумрака коридоров меня ослепило. И первое, что почувствовалось – знакомый аромат. Аромат, которым была напоена вся минувшая ночь. Тело ощутимо вздрогнуло, снова отзываясь как на воспоминания, так и на запахи, и усмирить взбунтовавшийся организм не получалось. Предвкушение снова вонзило в меня свои когти, тянуще заныло внутри. Пальцы дрогнули, как будто пытаясь найти его рядом. И я уже не думал о ярком свете, распахнул глаза, чтобы хоть так прервать погружение в чувственные мечтания-воспоминания. Слезы невольно навернулись на глаза, но я уже приспособился. Комната была почти пуста. Лишь в углу, у огромной застекленной стены, смотревшей на тропическое море очередного карманного мира, стоял стол, к которому приставили стул с высокой спинкой, как будто вытащенные из некого офиса. Здесь не было этого гада кицуне, но обосновавшееся здесь заставляло пожалеть о том, что вообще сюда зашел. Потому что это было нечто вроде храма. Храма памяти, храма, в котором любой живой человек чувствовал себя лишним, даже я, даже при том, что большая часть этого храма была посвящена именно мне. А может быть как раз от этого. Скотина, какая же скотина этот кицуне! Я и так уже понял, что от меня понадобилось ками! Мне не надо еще и такое подтверждение... На стенах висело несколько фотографий и множество рисунков. Были и написанные еще неумелой рукой, а были и уже весьма профессиональные, хотя я не очень разбираюсь в живописи. Все рисунки были выполнены карандашом и тушью. Одни – несколькими линиями, другие прорисованные чуть ли с дотошностью фотографии. И все это был я. Если бы я уже не знал, что существовал когда-то Леон Оркотт, то решил бы, глядя на его изображения, что это художественный вымысел – я, да с пистолетом, да с такими выражениями лица... А я... меня тоже по всякому тут изобразили, и еще семнадцатилетним, и постарше, и нынешний облик. Всевозможные выражения лица, удачно схваченное движение, взгляд говорящий... На многих рисунках был еще один персонаж – смутная тонкая тень, совершенно не прорисованная, едва очерченная, почти не заметная. И если Леон ее мало того что видел (да, я разделяю себя и Леона!), так еще, очень часто, ей и угрожал на этих изображениях, то я нарисованный ее вообще не замечал. И тень, что рядом с Леоном казалась на своем месте, рядом со мной ощущалась как нечто постороннее, но желающее оказаться ближе. Сам ками... Я медленно прошелся по комнате, разглядывая рисунки, и остановился, смотря на очередные. Вот тень держит меня на руках, напряжение заметно во всем теле. И напряжение не от тяжести – слишком легко удерживает. А я, бледный, что только подчеркивается резкими пятнами макияжа, в разодранном окровавленном чанпао со строгим узором, встрепанный, волосы слиплись сосульками, перевязанный обрывками ткани, явно оторванной от одежды, привалился к плечу тени, но так и не выпустил призрачный меч. На втором эта же тень встревожено сидит на кровати, где почти потерялся я, на мне множество повязок, но одна, на руке, пропиталась кровью, а я цепляюсь за руку тени так, как будто ее у меня отнимают. И тень явно в отчаянии. Как удалось все это передать всего лишь с помощью туши? Я не мог понять, я не художник. Неужели это было? Нет, я помнил и дурацкий макияж, и то чанпао. Именно его я и одел в тот день, когда столкнулся с разожравшимся лламхигин-и-дур. Но эти зарисовки явно уже после битвы. Из того времени, которое я уже не помню. Именно так я должен был выглядеть после боя. Неужели тогда было именно так? Растерянным взглядом пробежался по комнате, и заметил на столе теперь уже не скрытый спинкой стула лист бумаги и карандаш, лежащий на нем. Что-то меня дернуло подойти и посмотреть на этот рисунок. На карандашном рисунке четкими линиями было вырисовано изогнувшееся в невероятно страстном порыве обнаженное тело, мышцы напряжены, лицо запрокинуто, даже несколько искажено, как от боли, но это не боль, длинные светлые волосы разметались, и тень касается кожи невесомыми пальцами. Рисунок был еще не закончен, но я все равно узнал самого себя. И рисовали его сегодня, уже после моего ухода. Елки зеленые... Неловкое движение сдвинуло лист, и под ним оказался еще один, теперь уже тушью. Поцелуй... тень целует меня, лежащего на знакомом диванчике. Но в руке у меня уже клинок и тело напряглось перед атакой. Ик... это что? Это как? То есть, тогда меня он поцеловал? Вот тебе и опасность сладкая и горькая... Господи, а я и не знал, что этот Ди рисует. Причем рисует именно меня. И столько нового... Итак, если он кем и одержим, то или памятью о прошлом, или мною. В последнее время явно мной – меня на изображениях много больше, чем Леона. Хотя если судить по времени должно было быть иначе... Мды, все же его вчерашним словам можно поверить... И я хочу, хочу поверить... Хочу, потому что... потому что... Потому что он мне действительно нужен! Черт, я ведь смог, наконец, это выговорить сам, безо всякого внешнего воздействия. Или же оно есть? Вот только воздействие кицуне, уточняю, аккуратное воздействие, я все равно не почувствую. Интересно, если просмотреть все рисунки, что еще мне неизвестного узнаю? Я огляделся, потянул шуфлядку стола. Совесть тихо вякнула, что по чужим вещам лазать недостойно и не подобает, но я не нее цыкнул, обрывая протест – откуда такие слова выбрались! – и заглянул внутрь. Вот только нового там ничего не было. Чистая бумага, карандаши, тушь... Если кроме тех картин, что на стенах вывешены, есть еще, более тайные, то они явно не здесь спрятаны. За исключением того, что на столе лежит. А есть ли вообще? «Прости, но так надо», – шепнула Мара у меня в голове, и все ощутимо завертелось вокруг, меняя окружение и меняясь само. В чем дело?! Эпилог Сбежал, опять сбежал! Ну что же это такое, отчего он не может нормально воспринять происходящее? Ведь только-только все сложилось, только-только! И вот опять. Неужели снова спрячется где-нибудь, скорее всего в этом гадостном поместье? Ди это поместье уже воспринимал как своего личного врага. Потому что там Ли действительно мог затихариться так, что казалось, будто его вообще нет в окрестностях, как будто он не выбираясь оттуда растворялся, исчезал, будто бы его переносило на иной край света. Но, может быть, так оно и было? Ведь тогда, в Лос-Анджелесе, его наставник просто растворился в воздухе вместе с Ли. И может быть Ли прятался не в поместье? Но нет, он то чувствовался неподалеку, то не чувствовался, как будто бы мерцал – то в один день чувствуется, то нет. А сейчас он где-то в городе. Но как же обидно. Похоже, миновавшая ночь, да и признание его тоже, ничего для парня не значили. Но так же несправедливо! Для самого Ди эта ночь была чуть ли не ответом на все молитвы, почти пределом мечтаний. Ли, такой пылкий, такой нежный. Ли любящий... Ли... И неужели для него все оказалось не так? Почему утром все изменилось? Ди смотрел на свой рисунок, а пальцы снова просили карандаш. Чистый лист лег поверх рисунка с поцелуем, быстрые штрихи нарушили идеальную белизну. Его тело не лгало, Ли честно отвечал на прикосновения, не менее щедро дарил свои ласки. И Ди совсем не удивился, когда парень перехватил инициативу. Это действительно было в его характере – всегда владеть ситуацией. И оказываться ведомым Ли не любил. Даже когда происходящее ему незнакомо. Но и сам Ди с готовностью позволил ему вести. Пальцы дрогнули, когда ками рассмотрел, что успел набросать. И теперь, пока не успокоится, продолжать он не мог. Немного позже. Ди встал, и решительно отправился на прогулку, втайне лелея мысль встретить беглеца, заглянуть ему в глаза и спросить, неужели он передумал, неужели его слова, что не отпустит, вырвались только под влиянием момента. Но при этом ками знал, что не встретит его просто потому, что тот, как обычно станет избегать его, пока окончательно не возьмет себя в руки. И в этом он отличался от Леона, предпочитая все взвесить и разложить по полочкам, прежде чем прийти к какому либо выводу. А ведь Ди считал, что Ли пришел к нему уже все решив. Неужели это был порыв? Неужели он теперь передумал? Ну пожалуйста, пусть все будет не так! Навстречу шел тоже чем-то встревоженный отец, который сейчас не отец. Не успел Ди задать ему вопрос, видел ли он Ли, как тот одарил его хмурым взглядом, и заговорил первым: – Что, счастья не видать? Разноцветные глаза встретились с аметистовыми, как дуэльные клинки. Настроение у обоих ками упало чуть ли не на нуль, потому как оба прекрасно поняли, что и у того, и у другого на личном фронте дела не ладятся, а этого открывать ни одному не хотелось. После первой фразы повисло молчание, и оба ками направились к дому. Где их ожидали нервничающий Тенко, совершенно бесстрастный Крис Оркотт и его хонлон. У Криса снова были вопросы, на которые не было возможности ответить, потому как на самом деле они были адресованы первому графу, а хонлон явно хотелось «пообщаться» с кицуне, но при Крисе она этого себе позволить не могла. Сам же кицуне нервничал не от присутствия гостей – что ему сердитая драконица – нет, у него явно была другая причина для нервозности И Ди испугался, потому что присутствия Ли опять поблизости не чувствовалось. 2. Игры с кровью Пролог Мысли беспрепятственно скакали в голове, безо всякой системы переходя с одного на другое. Старший граф сидел в кафе, тоскливо созерцая стоящий перед ним пирог. Что это был за пирог он так и не запомнил, даже заказав его. Есть тоже не хотелось, заставляя задуматься о возможности болезни. Хотя ками не болеют. И действительно, никакой болезнью даже не пахло. Не считать же ею многолетнюю тоску после исчезновения Алекса. Старший ками даже и не сомневался сперва, что это просто инсценировка – он не знал, да и просто поверить не мог, что кровь его родственника способна убить вампира. Поиски начались с Лос-Анджелеса уже на следующий же день после случившегося, весь этот конгломерат городов, притворяющихся одним цельным городом, ками чуть ли не по камушку обнюхал, думая, что раз все случилось тут, то здесь же вампир и станет прятаться. Не тут-то было. И пусть Норма была уверена в смерти Алекса, сам ками продолжал его искать. Но безуспешно. И все равно Ди не мог согласиться с тем, что Алекса больше нет. Он упрямо продолжал искать. А потом пришлось на некоторое время прекратить поиски. Сначала забота о переродившемся сыне, а потом и о человеке внука. И к тому, и к другому ками сперва испытывал только неприязнь, но она не продержалась долго. Для неприязни нужна постоянная подпитка, а два ребенка ее дать ну никак не могли. Да и депрессия тоже не способствовала злости. А дети умудрялись вырывать его из этой самой тоски настолько легко, что становилось страшно. Причем выводили они его или в страх за шкодливых мальчишек, умудрявшихся в самый неподходящий момент вляпаться в самую неприятную из всех возможных ситуацию, или в злость, когда смотрели они совершенно невинными глазами и пытались наивно объяснить, что ничего плохого не хотели, или в восторг и умиление, непонятно почему приходящие, когда оба сорванца называли его «папой» и блестели восторженными глазами, в которых читалась только любовь. Любовь, что грела замерзшее сердце, любовь, заставлявшая хоть ненадолго забыть о прошлом. И прошлое, хоть и не все, сдавало свои позиции. О да, можно было повторить все снова, так, как было когда-то. И родной сын бросит вызов, предпочтя идти в другую сторону, будет изгнан. А приемный сын, он же просто человек, из тех, что считают, будто имеют право кроить мир и жизнь прочих существ под себя. Долг жизни ведь отдан уже тем, что его вырастили, не дали умереть. Можно было все сделать так, и легко. Вот только зачем? Зачем? Сердце оттаяло, открылось, изменило все. Какая разница, что в прошлом сын бросил ему вызов? Какая разница, что он тогда выбрал иной путь? Он имел право на свое мнение. Неужели все стоило того, что его пришлось изгнать, отнять у него ребенка? Нет, не стоило. И если даже сейчас получится то же самое – а сын, невероятное постоянство, определенно склоняется к прежнему пути, – старший ками теперь не станет изгонять его, а попытается понять и принять. Какая разница, что второй ребенок человек? Разве в этом суть? Мальчик тоже давно умудрился обосноваться в сердце ками, беззащитный такой, милый... упорный, вредный... Детеныш... И не важно, что в нем с самого детства открылась склонность к пути Гуань-Гуна, не важно, что один из злейших врагов ками в Жотяне, воин Цзянь, взял его в ученики. И, как оказалось, ками был готов переступить даже и вражду, чтобы только не потерять Ли. Кстати, Цзянь тоже. Вот так и получилось, что благодаря существованию Ли между ками и общиной последователей Гуань-Гуна нынче нейтралитет. Хотя неприязнь к прочим людям все равно осталась. Ли ее сгладить не сумел. Он просто оказался за гранью этого чувства. Жаль, что мальчики выросли. Перед ними лежат разные дороги, часто тернистые. И та злость, когда Ли чуть не погиб, была по большей части злостью на то, что малыш вырос, и теперь его приключения будут все опаснее. И защитить его уже нельзя, какой бы он ни был хрупкий. Тем более что он и не хрупкий, для человека! И младшие родственники тем более запретить ему вляпываться во что бы там ни было никак не смогли бы. Но осознал это ками только совсем недавно, а с осознанием пришло и понимание, что надобно бы помириться с сыном и внуком. А он так не любил признавать свою неправоту... Одну из своих непризнанных ошибок он до сих пор ищет. Алекс, глупый, глупый вампир... и как же можно поверить, что его больше нет? Вампиров, тем более таких старых, настолько просто не убьешь... Надежда, она как яд, она отравляла душу, заставляя находить все новые и новые общины вампиров, расспрашивать их, озадачивая вопросами, уговаривая или заставляя отвечать. Находить очередные лежбища, дома, особняки, замки и склепы, облюбованные старыми вампирами, влазить в подозрительные гробы, даже если это точно кому-то известное место, принадлежащее какому-либо слишком пристрастному к древним традициям вампиру. И ничего. Не надо было когда-то так говорить – «...отыщи меня и я подарю тебе новую жизнь, счастье и вечный покой». Ди печально хмыкнул. Или же стоило выразиться более понятно... Потому что он пришел, чтобы умереть. А сам ками в виде летучего кролика просто смотрел на это, так и не решившись поймать его где-нибудь в городе и объяснить, что имелось в виду. Но кто же знал, что все так закончится?! И пусть он разлетелся пылью, Ди все равно не верил в его смерть. Но в этом городе его тоже не было. Обыскано было все, опрошены все вампиры, все животные и птицы. Алекса тут не видели с пятидесятых годов прошлого века. А ведь это его один из его любимых городов... был. Именно поэтому у Ди не осталось аппетита, как и обычно после неудачных поисков. А еще его в очередной раз тянуло домой. И отчего-то этот дом находился в Жотяне. И что же там сейчас творится? Ли по-прежнему шарахается от внука? У них такая игра в догонялки идет – смотреть смешно! Но, чтобы не смущать обоих, пришлось дома бывать пореже. Да, ему нужно домой, с семьей он несколько быстрее придет в себя от очередной неудачи, а потом снова примется за поиски. Что же, не только Европу нужно обыскивать. И пусть он на прочих материках был настолько редко, что убежищ соорудить мог не успеть, но это же не аксиома. Ведь мог и успеть. Особенно те, о которых Ди вообще мог не иметь представления, потому как тогда они еще даже и знакомы не были. Земля большая, мест, где мог спрятаться вампир, очень много... Твою ж ты мать! Когда все вокруг прекратило кружиться, сразу стало понятно, что меня в очередной раз куда-то вляпали. Не сам же я сюда перенесся, да и сказанное Марой «прости» явно как раз к переносу относилось. Эй, в чем дело? Пока ожидал ответа, начал осматриваться, благо освещение, хоть и скудное, позволяло. Каменные стены, старинная кладка, или же подделка под старину, влажные потеки, в некоторых местах мох пробился. Воздух затхлый, но все же не настолько, чтобы заподозрить замурованность помещений, скорее всего, все дело в парочке мертвецов, лежащих где-то неподалеку. Но это можно и без того понять – Мара перемещает только к смерти. И оттуда, где когда-то кто-то умирал. Так с какой же она радости сумела меня из дома вырвать? Тьфу, что это я... за всю историю Земли на том месте хоть раз да кто-нибудь умер. Да и звери, даже у ками, иногда настолько не могут выносить друг друга, что, при невозможности их отдать, ками позволяли им в подобных случаях разобраться между собой по-своему. До смерти редко дело доходило, но бывало и такое. И это притом, что при желании в нашем доме можно избегать друг друга сколько угодно! В общем, позволялись стычки только если все мои родственники уставали препятствовать нездоровой обоюдной тяге агрессоров друг к другу. Ну и еще эти самые неуживчивые не должны были оказаться единственными представителями своего вида. А вообще-то в доме у ками животные живут до тех пор, пока хоть кто-то из Ди в них заинтересован. А это означает, что почти вечно. А люди? Если ками заинтересован в ком-то из людей? Что тогда? Не знаю... Хотя люди тоже относятся к животному миру... Таак, что-то Мара подозрительно долго молчит, а я зацепил тему для долгого размышления. А на нее мне времени нет, поскольку просто так вытягивать меня непонятно куда богиня бы не стала. Мара, зачем я здесь? И где это «здесь»? Тишина в ответ, глухое молчание. Не понимаю. Перетащила сюда и молчит, не дает никаких объяснений. Что происходит? Ну да, стоя на одном месте, не разберешься, или же дождешься, пока тебя вынюхает какая-нибудь зараза и незамеченная сиганет на голову. В общем, насторожившись эмпатически, я заодно обратился и к воде. Вот только лучше бы я делал это раздельно. Эмпатически мне достался удар ужаса, ненависти и отрицания. Эмоции исходили от нескольких... человек?.. существ?.. одновременно. А еще, более отстраненно, как будто кто-то прятался за щитами, какая-то холодная расчетливость. Вода же... Вода безмолвно вопияла, требуя прекратить уже который год длящееся безобразие, осквернявшее старый, давно позабытый владельцами склеп. Но это владельцы то ли позабыли его, то ли просто вымерли. А на склеп тем временем наткнулась горстка каких-то мерзавцев, устроивших тут постоянное мучительство и убиение. Уж не знаю почему, но моя стихия очень не любила жестокости, если только она не была ею признана как необходимая. Причем понять, каким образом эту необходимость вода высчитывала, мне пока что не удалось. В общем, хватит рассуждать, сидя в этом мокром, но почти безопасном закутке. Прикручиваем эмпатию, добавляем к более доступному вооружению пяток игл в левую руку и идем смотреть, что там происходит. Склеп был большим, рассчитанным на довольно развесистый род, и его явно спланировали после грандиозной такой пьянки. И хоронили в нем многих. Я уже миновал где-то штук тридцать пять каменных саркофагов, два раза чуть не заблудился в трех стенах и пяти каменных гробах, все проходы между которыми старательно выводили на пятачок между гробами, пару раз уткнулся в стену там, где по моим предположениям должна была быть дверь, несколько раз удивился, откуда исходит свет, но так и не додумался, где прячутся световоды, а все еще не добрался до тех, кто так сильно эмоционально фонил. Причем к тем, расчетливым, пришла еще эмоция настороженного ожидания, чуть окрашенная застарелым недоверием, что все получится, и надеждой. А вот остальные, кого я почувствовал первыми, излучали уже тише, как будто бы слабели. И потому я все больше торопился. Мне очень сильно не нравилось происходящее, тем более что я успел додуматься до еще более тревожащей мысли, что Мара молчит не просто так, а ее кто-то серьезно глушит. Ведь смогла же она перекинуть меня сюда. Значит, ей это место было доступно. А теперь нет. Странно... И неправильно. Мне кажется, что для того, чтобы заглушить Смерть, силы должен прилагать кто-то близкий ей по мощи. Какая прелесть высвечивается, однако! Если честно, я бы и появлению в голове обоих богов обрадовался. Даже если бы они хором начали меня высмеивать. А то мне жутко становится, стоит только представить, кто способен заставить замолчать Смерть. Мда... Но все же мои странствия оказались небесплодными. Я добрался до своей цели, и теперь, оказавшись между очередным саркофагом и дырой, в которую пролез из предыдущего коридора, старался разобраться в происходящем, причем так, чтобы собравшиеся меня не заметили. Итак, что у нас имеется? Саркофаг каменный, отделенный от всех прочих и вытянутый в центр помещения, вон, даже полосы остались от того места, где он раньше стоял. На саркофаге потеки крови, причем как-то внезапно исчезающие, будто что-то то ли слизнуло, то ли обрезало их, лежит большой зазубренный нож, явно жертвенный, а на полу в изломанных позах, не оставляющих никакого сомнения в том, живы они или нет, лежат двое, похоже, подростков. Окровавленные тела, множественные рваные и резаные раны, конечности едва держатся на оставленных клочках кожи... Кажется, их только что столкнули с этого самого саркофага, где долго и зверски измывались. Я злобно скрипнул зубами, отведя взгляд от отмучившихся детей. Зато их предполагаемых убийц рассмотрел подробно. Их было пятеро. Четверо мужчин и одна женщина. Равнодушные, как мумии, бледные, совершенно спокойные, одетые в строгие костюмы, они как будто собрались на какой-нибудь официальный банкет в европейском стиле. Кто из них резал этих детей не понятно, потому что кровь, вообще-то должна была хлестать во все стороны, но даже капли не оказалось на ткани костюмов. Только на саркофаге и на телах, больше нигде. И все, больше никого и ничего. Хотя нет, я ошибся. Один из мужчин вынес из-за саркофага старинную чашу литров на пять, доверху наполненную кровью. Что же за хрень тут происходит?! Женщина взмахнула головой, что-то приказала, но я не услышал ни слова. Так, кажется, тут кто-то поставил барьер и для звука. Я осторожно перебрался поближе, надеясь, что меня не заметили, спрятался за очередным саркофагом. «Нет, вы только подумайте, – промелькнула в голове нервная мысль, – воин Гуань-Гуна на карачках подкрадывается к своим потенциальным жертвам, причем оные жертвы, скорее всего, люди!» О чем только ни подумаешь! Хорошо хоть не о ночи... Тьфу! Вот и эта мысль! Еще одно движение, и вдруг все прорвало. Куда-то исчезла уже начавшая давить на уши тишина, и я услышал, как неподалеку кто-то придушенно всхлипывал, какая-то женщина сочно ругалась давно охрипшим голосом и строила такие предложения, что уши делали попытку завернуться в трубочки, а еще я услышал завершение приказа, произнесенного по-английски просто ледяным голосом: – ...тащите сюда. И заткните, наконец, пасть этой стерве! С чего я только пошла ему на встречу и оставила ее в живых! Англия или Штаты? Не такой правильный английский, но и на американское произношение не тянет тоже. Не родной язык для этой дамы. «И горазд же ты закрываться!» – изумилась Мара. Что? Я? Да ничего подобного! Это на склеп что-то наложено. Ой, вернулась!!! «Склеп? Какой еще склеп?» – неподдельно изумилась она, но я отмахнулся от ее вопроса, потому что этих, бледных, оказалось не пятеро, а больше. Сейчас, например, их стало семеро. Один притащил двух заплаканных детей, девочек в возрасте примерно лет десяти, похожих друг на друга, но родственницами не являющихся, другой толкал перед собой скованную по рукам и ногам женщину. Притом если на скованных за спиной руках у нее были обычные полицейские наручники, то на ноги ей надели настоящие кандалы с укороченной цепью. Но мало того, что она была скована, так этот ее конвоир еще и зацепил цепь наручников, тяня их вверх. И от этого женщина шла согнувшись. Но ругаться так и не прекратила, только теперь среди ее матов время от времени проскакивали обещания того, что она сделает, стоит ей только освободиться. Жаль только эмоционально она не соответствовала своим угрозам. Глухое отчаяние, нежелание происходящего, душевная боль, ненависть и ужас... Хотя ужас исходил и от близняшек. И руки у всех троих были сильно порезаны, совсем недавно, кровь продолжала течь и даже не запеклась. Наручники женщины накинули на какой-то крюк, тоже вбитый в саркофаг. Девочек подтащили к саркофагу, где они заметили убитых и завыли, как волчата. Женщина рванулась вперед, одновременно сделав попытку сорвать наручники с крюка, но приволокший ее туда мужчина резким ударом по ногам свалил ее на пол, при этом ее руки просто вывернулись, а сама женщина с болезненным стоном уткнулась прямо себе в колени. – Тварь! Ненавижу! – прохрипела она, упрямо поднимая голову и не обращая внимания на то, что сама себе причиняет дополнительную боль. Светлые растрепанные пряди закрыли ее лицо еще тогда, когда ее втащили сюда, но она все равно пыталась что-то рассмотреть. Он только усмехнулся, и как-то собственнически положил руку ей на голову. Женщина попыталась увернуться, но опять же только причинила себе дополнительную боль. Ну а я уже не мог больше наблюдать. Это оказалось выше моих сил. Да, я еще не разобрался, что это за бледные немочи, но позволить им замучить еще и этих людей, притом что они совсем недавно уже успели убить вон тех двоих, я не мог. Я не мог просто оказаться в стороне, меня учили совсем другому. Ну и пусть все это касалось демонов и им подобных, я готов выступить и против тех, кто перестал быть людьми. Но вскочить и броситься вперед мне не удалось. Тело вдруг окатило холодом – Мара перехватила управление, не пуская. В чем дело?! «Ты считаешь, что это люди? – возмущенно спросила она. – И потому так неосторожно рвешься на них?!» А разве нет? «Нет!» Ну и кто же эти изверги? Может, стоит побыстрее просветить меня, пока они еще и с этими не расправились? Хоть убейте, ничего отличающего их от людей не вижу и не чувствую. Не считать же за отличие эту самую эмоциональную отстраненность. Но мне уже не понадобился ответ. Девочек прижали к саркофагу, черканули в основаниях шеек тем самым жертвенным ножом, а потом влили в обеих кровь, зачерпнутую из чаши. И все под яростный отрицающий крик скованной женщины. Девочки сначала пробовали отплевываться, но большая и быстрая кровопотеря многократно уменьшила их сопротивление, а потом, стоило им все же сделать несколько насильственных глотков, кровотечение уменьшилось, пока совсем не исчезло. Раны же, кажется, уже начали затягиваться, только медленно. Скованная плакала, но ругаться не прекратила. Вампиры? Они и сами неплохо размножаются! Так зачем им насильственное обращение, да еще и настолько слабых, что едва раны затягивают? «Вампиры», – подтвердила Мара. Ну и что ж я знал о них? Оружие придется срочно менять, мои запасы просто не приспособлены к такой ситуации. Значит, только клинки. Оба? Нет, одного хватит, любого. Пока я размышлял о клинках и пытался сбросить оцепенение, тот вампир, что был рядом со скованной, схватил ее за волосы, и запрокинул ей голову. – Ну так ты согласна? Еще можно. – Пошел ты! – рявкнула она, И я ее, наконец, узнал. Капитан Фрешни, собственной побитой персоной. Мать Джейн. Напарница Леона. Елки зеленые, заснеженные... – Что же, не хочешь сама, пойдем иначе, – и он ногтями-когтями разорвал кожу сначала у нее на шее, а потом разодрал себе запястье, поднес к ее губам. – Пей! Черт, с нею тоже хотят провести насильственное обращение! Капитан Фрешни отвернулась, но вампир снова рванул ее за волосы, разворачивая к себе. Кровоточащая рука снова прижалась ей к губам, и женщина пустила в ход зубы, сердито укусив чужую конечность. Вот только кровь вампирскую пить все равно не стала. «Зря он это делает», – задумчиво прокомментировала Мара. А совсем несопротивляющихся девочек в это время уложили на саркофаг. То есть, мучили и убивали они уже обращенных. И кровь в чаше явно принадлежала умершим. Чтобы не пришли обратившие вампиры и не надавали по сусалам. Да и вариант подчинения слишком уж серьезный получился. У вампиров же не практикуется «Вассал моего вассала не мой вассал». Нет, у них чем выше уровень, тем безусловнее подчинится низший или недавно обращенный. Это мне отец рассказывал. Блин, Мара, да отпусти ты меня! Я должен им помочь! Пока упрямая капитан Фрешни не истекла кровью, а девочек не убили прямо у меня на глазах! Это ведь несправедливо! Как капитан Фрешни ни пыталась отвернуться от вампирской конечности, все было напрасно. От кровопотери, начавшейся еще после порезов рук и усугубленной ранением шеи, она тоже быстро слабела, но все равно продолжала отплевываться, хоть уже и менее активно. Похоже, мне не удастся ее спасти. Как же жаль... Но тут Мара наконец-то сжалилась надо мной, или, может быть, уверилась, что я больше не стану бросаться очертя голову вперед, и отпустила меня. Я не стал колебаться и менять уже заготовленное оружие. В вампира, взявшегося за кромсание безответных девочек, полетели сразу два кинжала, причем на один из них я еще успел навесить ледяную сеть, на всякий случай. Вампирша получила в глаза две иглы, остальные три разошлись веером, поразив еще троицу, а две звездочки уже тоже устремились в сторону пары оставшихся. Да, я прекрасно понимал, что против вампиров примененное оружие бесполезно, но у меня было и другое, действенное. А то, что я использовал, просто давало мне время оказаться к ним поближе. Призрачный клинок снес голову с запутавшегося в ледяной сети ката, быстрый бросок к не успевшей опомниться от ранения в глаза вампирше, удар в сердце с рассечением грудной клетки. Разворот, и еще один вампир разрублен пополам. Новый поворот, два шага, зазвенели сразу три вырванные и отброшенные иглы, злобное шипение разодрало воздух. Мой вызов, обращенный к воде, и тут же со звоном и треском за моей спиной что-то упало. Раздался ужасный вой, переполненный болью. Кажется, мой сталагмит справился с поставленной задачей и теперь удержит этого вампира на месте до тех пор, пока я не освобожусь. Слышен еще какой-то шум, грохот, но мне нет времени посмотреть, что там случилось. Угрозы не чувствовалось, вот и ладно. Бросок сверху, но я пригибаюсь, пропуская удар, потом откидываюсь назад, и то, что должно было поразить меня, вгрызается в еще одного вампира. Удар назад заставляет навсегда замолчать очередного пострадавшего, а выругавшийся вампир, оскалившись, кидается на меня и чуть ли не сам нанизывается на клинок. Ну и смысл был меня держать? «Бросился бы, как идиот, и лежал бы уже, ни одного клинка призвать не успев!» Ты так плохо думаешь обо мне! Она промолчала. Разворот к последнему, тому, кто должен был находиться рядом с капитаном Фрешни, и челюсть у меня отвисла. Потому что оставшееся от этого вампира, уже не поддавалось опознанию. Его просто осушили, выпили всю влагу, и получившаяся мумия уже никогда не сможет снова стать тем, кем была. А освобожденной и совершенно целой Джилл Фрешни помогает подняться на ноги какой-то незнакомый блондин. И только ее пропитанная кровью рубашка показывает, что мне не привиделось. «Говорила же я, что зря он это делает, тем более с именно этой женщиной, тем более именно здесь», – довольно проговорила Мара. Ну а пояснить? Я, не спеша подходить к тем двоим, осмотрелся. Похоже, грохот был как раз от саркофага – явно тогда слетела каменная крышка. А вот был там явно этот блондин, что сейчас растеряно уставился на меня. Тоже вампир? Но не такой, не замороженный. И я его, кажется, где-то видел. «Ишь какой, пояснения ему нужны. Ну что же, держи. Эта женщина из вампирского рода, даже не полукровка. Таких нужно обращать. Но обращать должен или старший представитель рода, или же более сильный вампир. Иначе ей подобный окажется сильнее обратившего, что совсем не практикуется. Опасно. Да и родственники могут прийти с местью». Оригинально. Но вроде бы вампиры следят за своим потомством, и обращение происходит где-то в возрасте двадцати-тридцати лет. Мара промолчала. А вот вампир уже начал ходить по залу, раздраженно разглядывая окружение. Был бы у него хвост, уже яростно бы хлестал им себя по бокам. Ему сильно не нравилось во что превратилось некогда облюбованное помещение, но выражать свое недовольство он не спешил. Склонился над девочками, аккуратно проверил нанесенные ритуальным ножом раны, поцокал языком. Джилл Фрешни в это время сердито пинала мумию того, кто все-таки смог влить в нее кровь и злобно бурчала о всяческих недоумках, которые сперва бросают соблазненную девушку, а потом, спустя двадцать с лишним лет, являются и захватывают брошенную подружку, притаскивают в неизвестную глушь и пытаются заставить ее принять участие в каком-то подозрительном ритуале. Причем случайно выясняется, что многие из списка пропавших без вести, те самые, кого конкретно Джилл после анализа внесла в графу «Близкое сходство, возможен один и тот же маньяк», как раз для этого ритуала и похищались. Да и умертвлялись тоже здесь. А потом являются сначала псих с мечом, а потом псих из саркофага, и уничтожают эту маньячную группировку круто и невосстановимо. Вон, последнего псих из гроба только что прибил. А второй псих так похож на бывшего напарника, что, несмотря на его длительное отсутствие, так и хочется сорваться на парне, устроив кучу мелких подколок, как когда-то. А еще маньяк из гроба утверждает, что является Джилл кем-то вроде прадедушки. Ну да, как же, и когда же он успел, спрашивается? Ему на вид больше тридцати и не дашь! В общем, псих, конкретный. Но девочек жалеет, этого у него не отнять. Мда, слушать смешно. А девочек мне тоже жалко. Они ведь, можно сказать, теперь для своей семьи мертвы полностью и окончательно. Нет, будь они взрослыми, то им после обучения можно было бы вернуться к семье, а вот такие, с еще не сложившимся мировоззрением, у которых впереди переходный возраст... Вампиры все-таки не дураки – отпускать в мир бомбу замедленного действия, способную натравить на них охотников. Причем это не сталкиваясь с ними, я не сразу понял, что это вампиры. Нас не очень на них натаскивали, несколько иная специализация, если честно. Но вот если их зачислят во враги... Можно будет поздравлять и соболезновать. Для воина они не противники, а охотнику несколько поднапрячься придется, да и оружие сменить на более подходящее. «Не заносись, – одернула меня Мара. – Пообщался ты не с самыми сильными представителями вампиров. И знать не можешь, справишься ли с кем-нибудь из старых. А то ведь у тебя перед носом есть один милый пример помеси человека и старого вампира. Точнее, потомка этой самой помеси. А эта женщина во время обращения умудрилась полностью выпить пытающегося ее обратить. И не поняла этого. Потому что отвлеклась». Что? Так это капитан Фрешни вампира в мумию превратила?! Мдя... Я в шоке... Хотя, если вспомнить, что на ней ни шрамика не осталось, а у маленьких вампирочек раны только-только затянулись, но еще не зажили окончательно, разница действительно очень заметна. Кстати, что я делаю в этом склепе? И на кой меня сюда понадобилось притаскивать? И почему такое удивление, что я в склеп попал?! Где я должен был оказаться? И почему не слышал тебя? Богиня смущенно кашлянула. «Это Калифорния. Вообще-то ты должен был попасть не сюда, в склеп, а несколько в другое место. В миле отсюда есть заброшенное кладбище. Там Весса было вляпалась в неприятности». Весса? Это Вереск, что ли? Зачем так ее называть, интересно... Ну и почему я еще здесь, а не там? И вообще, почему Мара меня не торопила, а даже сдерживала? «Она успела договориться, – отозвалась Мара. – А я стала разбираться в том, куда влип ты». И каковы выводы? Ведь ответ я получил неполный. «Склеп заговорен, и заговорен очень давно, причем с участием кого-то отмеченного Жизнью. Не носителя, а именно отмеченного, – неохотно продолжила Мара. – И тебя просто вышибло сюда. Мне тебя из-за чужой печати сложно перемещать. А здесь концентрация смерти все же оказалась слишком большая. И заговорить с тобой я смогла только там, где смертей стало больше, чем заговор мог сдержать». Но ведь раньше, с Вереск, перемещение нашей группы нормально проходили. «Потому что тогда она с вами была, а не сама от злости в одиночку на приключения бросалась, – раздраженно ответила Мара. – Кстати, она уже сюда идет. Да и отвлекись немного, тут с тобой поговорить хотят». Вижу. Вампир успел подвести девочек к капитану Фрешни и действительно двинулся ко мне с явным намерением поговорить. – Приветствую вас. Должен поблагодарить за помощь моей родственнице. Я в долгу перед вами, воин. Разрешите представиться – Александр Ханс фон Молдавия. Вампир, как вы уже поняли. Я отбросил челку с лица, холодно глянул ему в глаза. – Вы мне ничего не должны. Я делал то, что должен был. Но я не успел. Ну не нравится мне он... – Моя родственница жива. И жива именно благодаря вам. Я не нашел ее до своей попытки самоубийства, – его губы скривились, выговорив это, – не предложил обращения, как ее матери. А потом уже некому было это сделать. Ведь ее мать отказалась. А я остался единственным представителем нашего рода. И в том, что она чуть не погибла, тоже моя вина. Он говорил, а я чувствовал, что он еще и пытается вспомнить, где мог меня видеть. И конечно же начал злиться. Ну почему мне предназначено сталкиваться с теми, кто когда-то знал Леона Оркотта?! Ведь и этот склонный к строгому официозу вампир с ним тоже сталкивался, я уверен! Иначе бы не было этих попыток вспомнить. А он вспомнит, стоит только окончательно прийти в себя от такой странной побудки. – А вы тут при чем? – хмыкнул я, пытаясь отвлечь вампира от размышлений. – Предки Дезире, к моему сожалению, были среди тех, кто участвовал в сооружении этого склепа. И он вошел в их семейные легенды. Я не стал уничтожать свидетелей, слишком много себе я создавал таких маленьких убежищ, – («Ну да, маленьких, да еще и с иными квартирантами», - хмыкнул я сам себе.) – Но вот после моего исчезновения юная влюбленная глупышка вспомнила о нем. Эх, если бы я знал, что меня именно сюда притянет для восстановления! Если бы я знал, что это самое восстановление вообще возможно! – патетически воскликнул он. Интересно, что же ты предпринял для своего самоубийства? И зачем тебе это вообще понадобилось? Джилл Фрешни скептически смотрела на вампира, прижимая к себе девочек. Она явно сдерживалась, пытаясь не дать себе высказаться. А сказать ей хотелось очень многое. Заодно и мне какую-нибудь гадость сообщить. Просто так, по давней привычке. Но она старательно молчала. – А зачем вам понадобилось умирать? Да и вообще, нашли бы кого-нибудь подобного мне, сотворили бы при нем какую-нибудь гадость... И здравствуй досрочное перерождение, – я не сдержался. Вот только он как будто бы не услышал меня. – Проклятый Ди! Да что он вообще имел в виду! Я просто хотел соединиться со своей супругой, хоть в смерти! Сколько лет вообще прошло?! И зачем надо было тут убивать, да еще и детей?! И откуда у Дезире такая одержимость? Нет, я бы понял, окажись это Норма, но Дезире! Она ведь видела меня только два раза! Ди? Который из них? Я напряженно уставился на вампира, ожидая продолжения. Но продолжения не последовало. Точнее, последовало, но совсем не в ту сторону. Глаза у вампира вдруг резко расширились. Кажется, он вспомнил. – Вы?! Это вы?! То есть миновало совсем немного времени? Нет, что это я, не может быть. Вы воин, а он не был им... Но все же ваша кровь ощущается так же. Кто вы? Так, он действительно очень старый вампир. Насчет Леоновой не знаю, а мою кровь он вообще-то не пробовал. И не попробует. На расстоянии чувствует. – А на кого я похож, по-вашему? – лениво поинтересовался я, не собираясь даже подавать вида, что понял, о ком идет речь. – На Леона! – все же не сдержалась капитан Фрешни. Она меня тоже узнала, можно было не сомневаться. – И вы, Ли Чанг, это прекрасно помните. А вы, «прадедушка», значит, тоже его знали? И графа Ди тоже? Несмотря на желание хоть уважительным обращением отстраниться от стремления обратиться ко мне как к бывшему напарнику, ядовитость в тоне она все равно не приглушила. Но при этом основной яд все равно обратился к вампиру, с особым нажимом на слово «прадедушка». Кстати, меня удивляет то, что капитан совершенно не задумалась о своей быстрой регенерации. Уже успела забыть и о порезанных, а потом еще и чуть ли не вывихнутых руках, и о разорванной коже на шее, и о синяках... «Это ненадолго. Где-то на сутки. Обращение не позволяет задуматься о случившемся. На остальное восприятие это не влияет». Так избирательно? Интересно, кто же такое сотворил? Что, кто-то из прародителей вампиров, например, многорукая Кали? Ответа я не получил, да и не ждал, если честно. Кстати, а почему я слышу только Мару? Потерял интерес для Гуань-Гуна? – И вы его тоже знаете? – оживился вампир. – Где он сейчас? – В Лос-Анджелесе, – буркнула Фрешни, обнимая девочек. А вот и нет, не в Лос-Анджелесе. Двое из них сейчас в Жотяне, а где отца носит – кто знает... Но я этого говорить не собирался. Это сейчас вампир довольно миролюбивый. Но вот кого-то из Ди он проклинает. И подставлять родичей не собираюсь. Елки, в Лос-Анджелесе же остался магазин брата! И он, скорее всего, в него вернется. Черт! Черт!! Черт!!! Капитан, знала бы ты, какую только что мне подлянку сделала!!! Да и Ди тоже, если он раньше, чем удастся отвязаться от вампира, вернется в Америку. Что нужно этому... как его... Александру Хансу фон Молдавия, от Ди? И от которого из них? А пока я терзался вопросами, капитан Фрешни всунула меня еще в более глубокую яму. Она посоветовала уточнить местоположение Ди у меня. Типа я вообще-то усыновлен кем-то из этого семейства, и должен знать о них намного больше, чем может сказать полиция. Вот попал, так попал! Вампир метнулся ко мне с такой стремительностью, что я рефлекторно отшатнулся, но это не помогло. Он вцепился мне в плечи и радостно залепетал, путая языки и наречия, что теперь меня никуда не отпустит, потому как я его единственная надежда добраться до Ди. Мало того, что официально-патетичный, так еще и порывисто-эмоциональный. Псих! Я ошарашено предложил ему, что если он все еще хочет покончить с собой, то я к его услугам, а после удара призрачным клинком не восстанет никто, посмотрите, мол, сколько доказательств валяется. Предложение было отвергнуто – вампир жаждал встречи с Ди. Но так и не уточнил, с которым из них. Капитан Фрешни, обнимающая своих равнодушных подопечных, смеялась, наблюдая за тем, как я стараюсь избавиться если не от вампира, то хотя бы от его пальцев, уже начавших рвать ткань свитера. Грр! А был бы в чанпао, он бы вообще его с меня стянул?! На пару с магуа? Зачем же так цепляться? Куда ж я теперь денусь вообще? И вообще, его бы силу да приложить к нормальному делу – вот пользы было... За что мне все это?! И почему я не прибил одного конкретного вампира сразу, как увидел? Эпилог Ли так и не нашелся, но Ди уже и не надеялся, что он появится. Сбежал, как есть сбежал. Но вот то, что одновременно с ним пропадет и еще кто-то, о ком вдруг резко озаботился отец, никто не ожидал. И что можно об этом подумать? Особенно если вследствие этого отец стал вести себя неадекватно. Как еще назовешь ситуацию с нервничающим Ди? Получается, этот человек чем-то был нужен младшему ныне ками. В общем, дело шло к тому, что два Ди собирались поссориться, да еще в присутствии человека. Но хонлон, заметив, к чему идет дело, поспешила утащить Криса Оркотта, пока или он не попал под удар, или же кто-нибудь из Ди не открыл глаза Крису на истинное лицо его подружки. Оба Ди этого не заметили, поглощенные собственной нервозностью. Они просто не знали, куда могло занести тех, о ком они волнуются. Причем волнение это касалось не только их благополучия. У обоих ками потихоньку начала клубиться ревность, хотя на самом деле ничего не показывало, что исчезли эти двое вместе. Да и расспрошенный Тенко утверждал, что Ли испарился совершенно один, причем не по своей воле. Но от этого же еще хуже!!! – Я вернулся, – звучно провозгласил от входа знакомый голос, тут же заглушенный радостным многоголосым рыком-писком-щебетом-шипением-трещанием и прочими радостными возгласами, издаваемыми осчастливленными возвращением старшего ками зверями, в какой бы форме те ни встретили его. – Эй, эй, поосторожней! Уроните же! – Отец? – Софу? Ками вошел в комнату, где двое младших прожигали друг друга глазами над набором пирожных, весь окруженный зверями и птицами, так и норовившими прижаться, обнять, подлезть под ласкающую руку... Звери отталкивали друг друга, соперничали за внимание. Но при этом все беззаветно были преданы своему ками. – Вы одни? – удивился старший Ди. – А что, Цзянь опять Ли куда-то отправил? Младшие ками промолчали. Похоже, их отец и дед решил прекратить свою молчанку. Простил? Старший взял со стола пирожное и заинтересованно спросил: – Вы что, у людей диетам научились? Почему пирожные успели подсохнуть? Ну давайте, рассказывайте, что у вас случилось. И почему вы оба здесь и вместе? Особенно ты, сын. Я ведь знаю, что магазин все еще в Лос-Анджелесе. 3. Мы поедем... Пролог Бежать непонятно куда, зная только направление – очень странное времяпровождение. Но Тетсу это не волновало. Не раз и не два такое бывало – следовать туманным указаниям. Вот и сейчас тоже. Но если раньше эти самые указания исходили от кого-то из графов Ди, то сейчас Тетсу руководствовался словами пророчествующей змеи. А что ему оставалось делать? Нет, вот только подумайте! Что происходит в последнее время с ками, спрашивается! Разве можно так – без предупреждения сорваться с места и исчезнуть, не подавать о себе даже знака! Кому рассказать – беглый ками... Да разве такое бывает? Нет, ками, конечно, бежать может, но бежит он со всеми своими зверями. А тут не так! Если бы его похитили, так уже давно бы и об этом стало известно. Похитители ками не слишком долго живут, если, конечно, сам ками не запретит их трогать, по какой бы ни было причине. Ками, сбежавший из своего магазина – нонсенс! Началось все с какого-то звонка. И после него ками сразу же рванулся к недавно поселившейся у него птице Рок. Никому ничего не сказал, за исключением того, что магазин закрыт. И все. Улетел. И от него ни весточки! И птица не вернулась! Тетсу метался по магазину, доставая всех, кого только мог. Свалившаяся на него ответственность совсем не радовала. Но где искать блудного ками, за которым тотетсу вообще-то должен был присматривать, он не знал. Единственный ками, чье местонахождение ему было точно известно, обосновался в Китае, караулил помолодевшего Леона, тоже подозрительно изменившегося. Ставшего действительно опасным. А никто из зверей не волнуется, хоть и должны были. Ками не должен надолго оставлять своих зверей. А то ведь у них инстинкты начинают возобладать. Да и сроки жизни потихоньку к реальным приходят. Если бы Тетсу знал номер телефона, по которому можно было бы дозвониться до своего ками, он бы уже давно туда звонил. Но ведь это его никогда не интересовало! И никого в магазине тоже, как ни странно. Вот Тенко бы непременно знал... Эта хитрая морда обожала всунуть свой нос во все щели, вынюхать все, что только можно. Других таких любопытных не было. А все крылатые высокомудрые гады только отмахивались от встревоженного тотетсу, разглагольствуя о предначертанном и судьбе. Но Тетсу вообще-то на судьбу было плевать с большой колокольни. Он просто хотел как можно быстрее вернуть ками на место. Пока не произошло чего-нибудь особенно неприятного. В общем, пришлось обращаться к вечно раздраженной дипсе, славящейся своими предсказаниями. Но вначале ее нужно было найти. А забилась она в самый дальний уголок тропических джунглей, где и спала себе спокойно, до тех пор, пока к ее несчастью туда не пришел взбудораженный тотетсу. Разбуженная Санди сначала попробовала укусить злодейского побудчика, а потом, когда попытка избавиться от вредителя не удалась, сонно жмурясь, буркнула что-то о восстановлении разных разорванных уз и сообщила, что связаться с ками он сможет, если отправится на север Калифорнии и найдет там знакомого незнакомца. Вот Тетсу и бежал туда, на север Калифорнии, оставив магазин теперь уже под присмотром Шиилы, не слишком жаждавшей подобной ответственности. Причем демон прекрасно понимал, что этот север – понятие растяжимое. Да и какого такого «знакомого незнакомца» он должен был встретить – тоже не ясно. Но тотетсу решил, что должен, и надеялся, что ему повезет. Знакомый запах... И Тетсу резко свернул в ту сторону. Уничтоженные вампиры приехали к тому склепу на трех автомобилях. Уж не знаю, где и чей был, но это совершенно не важно. Важно другое – теперь нам было на чем выбраться из этой глуши. Я, оккупировав заднее сидение одной из машин и насупившись, наблюдал за разошедшейся Джилл Фрешни, обыскивающей эти самые средства передвижения. А вампир, завладев чьим-то телефоном, старательно названивал разным абонентам, уточняя, как далеко они сейчас от Калифорнии. Девочки неподвижно сидели там, где он их посадил, раздражая своей невероятной покорностью. И при этом я знал, что они не могли иначе. Капитан Фрешни потихоньку бурчала себе под нос имена и года, хотя что они означали, оставалось только предполагать. Например, «Кэти Старк, тринадцать лет, Марк Гордон, десять лет, Кен Линдсе, пятнадцать лет...» По моему мнению, она перечисляла тех, кого, как ей казалось, похитили и убили здесь, стараясь возродить этого самого вампира. Или же не казалось, а она точно знала, потому как убивали их в ее присутствии. После еще нескольких звонков вампир радостно известил нас, что за девочками скоро приедут. При этом капитан Фрешни снова начала едва успевший завершиться спор о том, что детей надо вернуть в семьи, на что вампир опять начал аргументировать свое решение, даже не упоминая при этом, что девочки уже не люди. А я старался не вмешиваться, хоть в этом вопросе полностью поддерживал вампира. Это с ним они покорные до невозможности, а среди людей, да еще почувствовав силу, станут ураганом, не видящим установленных границ. Они даже не поймут, почему им нужно сдерживаться. А вот интересно, когда этот вампир сообщит Джилл Фрешни, что и она уже не человек? Тогда, когда она поймет, что ей не хватает обычной еды? Или же он ее просто оставит безо всяких пояснений? Ну уж нет, так нельзя. Хотя когда воздействие обращения пройдет, капитан сама задумается о происходящем. А если я правильно помню, что рассказывала Джейн о своей матери, то опытный аналитик и сама додумается до этой неправдоподобной по ее мнению мысли. Пусть и не сразу, пусть и раз за разом пытаясь выбросить ее из головы. Она ведь тоже материалист из разряда не самых доверчивых. Эта материалистка как раз отняла у вампира телефон и уже вовсю общалась со своими подчиненными, вначале оборвав радостное приветствие, а потом начав раздавать короткие приказания и ценные указания. Приехавшие вампиры с достаточно боязливым почтением поприветствовали нашего, забрали девочек. Несколько сразу же уехали, увозя вампирочек с собой, а оставшиеся рванули в склеп и зашебуршали там, вытаскивая убиенные вампирские тушки и грузя в свой микроавтобус. Протесты капитана Фрешни они просто игнорировали, приводя место преступления в вид, который не заставит людей даже заподозрить о том, что тут происходило нечто, чего люди объяснить не сумеют. Подозреваю, после их работы, оперативники отдела убийств увидят стандартное место преступления и работу психа-мстителя, пришедшего и покрошившего маньяка на кусочки. В облике психа-мстителя предстану я, вот только капитану доказать, что я вообще тут присутствовал, не удастся. Потому как совсем скоро я вернусь в Китай, где меня явно успеют увидеть многие – от кладбища до отцовского дома через весь город пилить надо. В общем, у полицейских экспертов явно сложится мнение, что капитана держали на больших дозах каких-нибудь галлюциногенов. Ни один не поверит, что можно так быстро попасть сначала из Китая в Америку, а потом из Америки в Китай, при этом даже не отметившись ни на одной границе. Закончив, вампиры погрузились в свой микроавтобус и уехали. А вот мы не успели – пришла Вереск. Как всегда встрепанная, пряди волос выбились из косички, она тоже не стала снимать с себя теплую мастерку, хоть и жарко тут было, по сравнению с Жотяном-то. Как и я. Ну да, все и без того понятно – нашу нынешнюю сбрую ни майкам, ни футболкам сейчас не скрыть – не тот набор выбран. Да и многое поверх одето, потому как теплые вещи их скрывали. Вереск не стала разбираться, что тут произошло. Но и нападения тоже не случилось, хотя его и можно было ожидать. Девушка устало оглядела всех, а потом сказала по-русски, даже не поздоровавшись с капитаном и вампиром: – Твои друзья? Умеешь находить себе проблемы, – и плюхнулась на заднее сидение облюбованного авто рядом со мной. Ее поведение ввело незнакомых с ней существ в ступор, и пришлось пару раз окликнуть обоих, пока они не переварили такую наглость. Но и потом они еще долго с подозрением посматривали на нее. Ну да, к такому еще и привыкнуть надо. А то приходит неизвестная девица, нагло бросает какую-то фразу на непонятном языке, а потом плюхается в машину, как будто так и надо! Причем по тону понятно, что не здоровья пожелала она перед этим. В общем, пришлось представить подругу новым спутникам и объяснить, что вообще-то она никого не хотела обидеть, просто очень устала. Мда, судя по вселенской усталости, затопившей Вереск, ей действительно мое появление бы не помешало. А вот ведь, застрял в этом склепе... Нужно будет потом ее расспросить, во что же она вляпалась, да так, что после завершения «общения» не обратно в Жотян отправилась, а решила пешочком с кладбища уйти. На мои поиски. Хотя ей банально могло не хватить сил на перемещение. А Мара по своим непонятным причинам тоже не стала ее переправлять. А еще нужно будет поинтересоваться, с какой это она стати без остальных сорвалась. Неужели Ди ее так достал, что она готова голову сломить только чтобы его не видеть. Бедный братик... Гм, брата я жалею. А... его? От собственной мысли меня бросило в дрожь. Чем мое поведение лучше? Оно ведь много хуже... Вереск с моим братом вообще-то не спала, они просто старательно ругались. Мы же... Была бы стенка, побился бы головой, до выбивания глупости. Потому что совершенно бесчувственный дурак. О да, я был в шоке, но ведь, несмотря ни на что, обнадежил его. Так за что же настолько зверски надо было обидеть? Причем после уверений, что вообще не отпущу? И ведь я не хочу его отпускать! Моего Ди! Моего, не Леона. Мды, теперь еще ревновать осталось... К себе же, когда-то умершему... Ну вот опять, начал думать о брате с Вереск, а окончил о себе и третьем Ди... И Леоне. Маррразм!!! Но как хорошо, что во время опасности эти воспоминания не всплывают. А то сомневаюсь, что мне вообще удалось бы выжить, даже против самого-самого слабого противника... Капитан и вампир уже снова успели поругаться, причем я с удивлением отметил, что в нюйши Фрешни не чувствуется даже ни малейшего почтения, а не то что положенного подчинения по отношению к более старшему, сильному и стоящему выше в иерархии вампиру. Интересно, с чем это связано – с семейными узами или же с тем, что она уничтожила обратившего ее? Наверное, все-таки второе. Потому что теперь она вообще-то вне иерархии. Ну и пусть радуется. Кажется, ее прадед клятву подчинения с нее требовать не собирается. У него явно иные цели. Более важные. Добраться до кого-то из Ди. Вот только пусть не надеется, что я своего отдам! И брата тоже не дам, не дождется. Да и на отца покуситься тоже не позволю! А если он не убить их хочет? Если... И тут я все же вспомнил, где видел этого мужчину. Сон отца! Та свадьба. И этот вампир в качестве жениха. Ему мой отец нужен?! Что он ему сделал? Я сердито уставился на вампира, уже на полном серьезе размышляя, не стоит ли его прямо здесь и положить. Теперь уже навсегда. Но меня тут же остановила следующая мысль. Ведь если для отца свадьба этого вампира была кошмаром, то как он отреагирует на его смерть? И меня никто не убедит, что отец переживал из-за невесты. Просто не поверю! Да и неужели я считаю, что отец не сумеет постоять за себя? Наивный, чего испугался. Да тут вампиру этому самому впору бояться. У развернувшегося ко мне вампира удивленно расширились глаза, когда я одарил его нежнейшей улыбкой, почти точным подражанием отцовской гримасе, некогда названной мною «сахарная змея». И объяснять причину этого названия не стану. Капитан Фрешни, раздраженно бурча, заняла место водителя. Ну да, ей и везти. Она вообще-то у себя на родине, причем представитель полиции. Вот если бы рубашку сменила или хотя бы спрятала. А кровь, если честно, одежду не красит, и вызывает множество не самых удобных вопросов. Кстати, не только я об этом задумался. Вампир, что же, пусть будет Александр, – мне его имя не слишком нравится, длинновато, на мой взгляд, он бы еще и с титулом представился, – сбросил свой легкий плащ, и накинул его на плечи женщины. Та раздраженно глянула на вампира, кривой усмешкой оценила его рубашку с пышным воротом и присборенными рукавами, заправленную в узкие брюки, и поинтересовалась, почему он еще не в машине. Александр изящно пожал плечами и грациозно сел в машину. Интересно, сколько лет он оттачивал свои манеры и движения? Явный аристократ, но все равно, чуточку до врожденного изящества ками не дотянул. Вереск спала, прижавшись к моему плечу, и так и не заметила, как тронулась машина. Только ладонь крепче сжалась на рукояти уже освобожденного от ножен кинжала. Рефлекс... Далеко уехать не удалось. Дорога была очень скверная, ухаб на ухабе. Пришлось придерживать Вереск, чтобы на каком-нибудь очередном прыжке она не подлетела весьма неудачно и не решила спросонья, что ее атаковали. Иначе впередисидящих больше не будет. Скорее всего. Потому что ударила бы Вереск чистой силой Смерти, безо всяких прикосновений чем бы там ни было – слишком близко были они, вампиры, к нам. На очередной яме машину со странным чавкающим звуком повело в сторону. Капитан Фрешни выругалась, и резко нажала тормоза. – Колесо пробили, – сказала она, почти что шипя от злости. – Хорошо хоть запаски есть. Так, господа, все вон из машины, будете или сами менять, или же, если не умеете, то помогать. Отцепить Вереск от моего плеча было достаточно большой проблемой. Свою любимую походную подушку она отпускать не собиралась, держалась так, как дитенок за мамку. В общем, не оторвать было. До тех пор, пока я не придумал подсунуть ей вместо себя свернутый плащ, отброшенный Джилл Фрешни, стоило той выйти из машины. И все-таки капитан действительно не замечает свою изгвазданную рубашку. Оставлять Вереск в машине, пока мы будем менять колесо, не стоило, и потому я осторожно вытащил ее наружу и устроил на траве неподалеку. Девушка, ничуть не потревоженная перемещением, просыпаться не собиралась. Над колесом пришлось повозиться, поскольку из нас всех механики были аховые. Но нам еще повезло, что предыдущий владелец позаботился о том, чтобы укомплектовать свой автомобиль на случай, если угораздит пробить колесо. Но вот само пострадавшее колесо снять было трудно, кто-то из великих силачей настолько закрутил гайки, что даже вампир едва с ними справился. При этом на некоторое время у меня даже появилось подозрение, что Александр скорее сломает металл, чем просто провернет гайку. Но насколько же ему среди людей сдерживаться приходилось, постоянно контролируя свою силу? Он же сильно недоволен тем, что при мне немного раскрылся, явно предпочел бы, чтобы я считал его слабее, чем он есть. Да не могу я считать тебя слабее, ты слишком старый вампир, чтобы я мог так о тебе думать. И ты опасен. После установки запасного колеса и опускания машины вниз, я не допустил вампира до закручивания. А то ведь там явно закручивал кто-то из его народа. А машине теперь среди людей обслуживаться. Джилл Фрешни молчаливо проверила нашу работу над колесом, одобрительно качнула головой. – Умеете, смотрю. Приходилось менять? Я и Александр одновременно пожали плечами. Мне приходилось, а вампиру – кто знает. Кстати, даже возясь с колесом, он умудрился остаться совершенно чистым. Только перчатки самую малость и попортил, но, отложив чуть испачканные, уже успел вытащить вторую пару. По сравнению с ним, я все же измазюкался, хотя и не так сильно, как ожидал. Я по-наглому сцапал отложенные перчатки, и вытер ими свои руки – мне еще Вереск обратно в машину переносить! – Варвар, – скривившись, пробормотал вампир, проследив за моими манипуляциями. Но предпринимать что-либо не стал. Вот и нечего. Капитан уже успела сложить все используемые приспособления, вампир обиженно устроился на своем месте, когда я вернул спящую подругу в автомобиль. Но распрямиться не успел, дернулся в сторону, как стоял, почувствовав даже не опасность, а, как бы поточнее выразиться, неудобство. И тут же зубы этого самого неудобства сомкнулись у меня на ноге, разрывая джинсы. Прибью гада!!! На моей конечности, как ни удивительно не пострадавшей, повис средних размеров барановидный тигродемон. Я с яростью отодрал его от своей ноги, окончательно приводя штанину в негодность, и хорошенько тряханул. Тотетсу же, стиснув челюсти, в которых болтался клок ткани, довольно щурился, не собираясь даже ради приличия выглядеть виноватым. – Ах ты тварь бараномордая! – рявкнул я. – Какого черта?! Никакой реакции, за исключением довольства. Капитан Фрешни удивленно приподняла брови, разглядев того, кто только что порвал мне одежду. В ее эмоциях начало появляться какое-то подозрение, от которого она старательно отмахивалась, не слишком веря сама себе. – Леона тоже кусало нечто подобное, – все же сказала она, открывая дверцу со своей стороны. – И он все обещался, что пристрелит того барана. У меня нервно дернулись губы. Опять Леон! – Ты что тут делаешь, мерзавец шерстистый?! – уже намного тише, но все равно сердито, рыкнул я, не отпуская его загривка. Тотетсу, быстро сжевав клок джинсов, ухмыльнулся мне. – Тебя ищу, – нагло сообщил он. – Нашел. И что теперь? – раздраженно поинтересовался я. – А теперь ты доставишь меня к ками, – продолжил наглеть демоненок. – Правда? С какой это стати? – хмыкнул я, разглядывая вредителя. – Я в Лос-Анджелес еду, вообще-то. – Но... но мне надо! – как-то сник он. – Мы едем в Лос-Анджелес. А если тебе так надо, то сам и ищи другой путь к Ди, – с этими словами я брезгливо разжал руку, роняя тотетсу. Но к моему великому сожалению, он преспокойно упал на все четыре лапы, как будто решил подтвердить пословицу о кошке. Хотя он и не кошка, пусть в нем и есть тигриное. – Пока, баранодемон! Надеюсь, тебя вообще больше не увидеть! Я нырнул в машину, не обращая внимания на косые взгляды капитана Фрешни, озадаченно разглядывающей меня в зеркало заднего вида. Но дверцу захлопнуть перед тотетсу не удалось. Он успел вломиться следом, и уселся прямо у моих ног, уцепился когтями, не давая выпихнуть себя из машины. Через совсем немного времени я смирился и захлопнул дверцу. Вот так тотетсу присоединился к нам в качестве еще одного пассажира. Вереск, стоило мне только оказаться рядом с ней, снова привалилась ко мне, сразу же отпустив вампирский плащ, который я немедленно перекинул вперед, накидывая на плечи капитана. И пусть Джилл Фрешни раздраженно попыталась отмахнуться, но кто же ей позволил! Вот и вампир, не обращая внимания на возмущение женщины, молча поправил полы плаща и застегнул его, окончательно скрывая пятна на рубашке. Машина тронулась. Тотетсу сузившимися глазами уставился на Вереск, плотоядно оскалился. Переведя свой хищный взгляд, горящий жаждой крови на меня, спросил: – Это кто? – А тебе дело? – огрызнулся я, даже не задумываясь о том, что обо мне подумают вампиры. Они же не должны слышать реплик тотетсу, максимум рычание. – Она не имеет права прикасаться к тебе! А ты не имеешь права обнимать ее! – Чево?! То есть теперь какая-то звероподобная тварь будет командовать, что мне делать? До чего уже дошли! Прогресс налицо. Раньше только бродили-смотрели, и вот уже совсем обнаглели! Один чарами балуется, лезет в голову, вторая в человеческом облике по городу, где воинов Гуань-Гуна полным-полно, шляется, а третий пытается указывать мне, что делать! Дожили!!! – Ты слышал. Если судить по его тону, он успел себе поставить задачу. Что-то вроде «избавление от мешающей в чем-то Вереск». А эмоционально читается решимость и полная уверенность в своей правоте. – Что хочу, то и делаю, слышишь, ты! Вереск тихо вздохнула, и пододвинулась еще ближе, удобнее устраивая голову у меня на плече. Рука с кинжалом упала мне на бедро. Александр старательно делал вид, что его это не касается, а сам предавался ностальгии. Он явно близко общался с отцом, потому как вроде бы одностороннее общение с демоном не вызывало у него чувства, что я ненормальный, а только сожаление о минувшем. А вот капитан Фрешни была озадачена и явно подумывала о психбольнице. Причем не для себя, а для меня. Нужна мне эта больница, как собаке пятая нога, капитан... Сам же демоненок начинал тихо злиться, возмущенный таким моим отношением к его словам. Но еще больше его злили привычные жесты – и как я обнимал Вереск, не позволяя ей съехать мне на колени, и как она чуть ли не по-хозяйски пытается удобнее устроиться на мне. Но что поделаешь, я для нее во всех наших общих вылазках вечная живая подушка. Она ведь все равно мало доверяет остальным членам команды. Точнее, в бою защищать себя доверит, да и сама любому на выручку кинется, а вот так, расслабленной, только ко мне и жмется. И не станет она в угоду какому-либо демону, притом еще и малолетнему, менять свое поведение. Тем более что она вообще-то спит и знать не может о его возмущении. Интересно, а если бы приревновал Ди, то что бы она сделала тогда? Думаю, пока что ничего. Как-никак она с ним пока едва знакома, к тому же они еще и цапаются. А если бы претензии высказал мой Ди? Как бы я поступил тогда? Стал бы огрызаться? Не знаю... – Что хочешь, говоришь, – оскалился тотетсу. – Тогда и я стану поступать так же. Вереск нахмурилась, даже сквозь сон почуяв угрозу, рука ее перехватила кинжал чуть иначе. От второй руки начал исходить холод. Но сама она так и не проснулась, просто приняла необходимые меры защиты, которые даже не требовали активного участия ее сознания. Как интересно! Агрессор, стоит ему только коснуться ее тела, погибнет еще до того, как успеет причинить хоть какой вред. Это только мне ее действия не угрожают. И она даже во сне это знает, иначе бы потянулась за чем-нибудь еще из вооружения, а не к силе смерти. Не советовал бы я тотетсу искушать судьбу с Вереск. Интересно, как это можно втолковать упрямому демоненку, отчего-то воспринявшему девушку так агрессивно непонятно по какой причине? А может не надо ему это сообщать? Нет демона – нет одной из возможных проблем. Да и за джинсы отплата будет... Черт, он ведь единственный в своем роде. Да меня же за него все родственники живьем сожрут. Так что как бы он меня ни раздражал и ни злил, придется позволить ему остаться в живых. Да и Вереск защитить так, чтобы ей не понадобилось обороняться самой. Ее-то ничего сдерживать не будет. Она пока еще не поняла, что это такое – семейство Ди. Значит, надо разобраться, чем его не устраивает то, что Вереск спит на мне. – А поясни-ка ты, зверь лохматый, с какой такой радости ты решил, что имеешь право мне указывать? – А ты несвободен, – язвительно сообщил он мне, оскалив зубы. – И потому нечего прочим лапки тянуть. На чужую-то собственность! – И с чего ты это взял? – не менее едко отозвался я. Вот еще, уже и собственностью обозвали! Ноздри тотетсу с намеком раздулись. В хищных желтых глазах появилось невероятно довольное выражение, ощутимо разбавившее жажду крови. – Неужели отрицать будешь? – изумился он. Так, я забыл об излишне чутком нюхе демона. Для него не проблема, что я успел вымыться, пробежаться по городу в погоне за кицуне, полазить в затхлом склепе да теперь в автомобиле еду. Вынюхал-таки. Пальцы дернулись, рефлекторно стремясь удавить мерзкого барана. Самый ему путь на жаровню, на барбекю или шашлык. Дотошная скотина. Но почему же несвободен? Свободен. Никто не держит. Где хочу, там и шляюсь. И кто меня удержать на месте без моего желания сумеет? Интересно будет посмотреть на этого самоубийцу. – Так почему несвободен? – А кто ж тебя отпустит? – хихикнул демон. – Для девчонки будет лучше, если ею я закушу. Я-то убью ее быстро и почти безболезненно. А когда до нее ками доберется, она очень пожалеет, что вообще когда-то на тебя посмотрела. И он опять злобно глянул на Вереск. Тааак!!! Вот он о чем... Это он так называемую собственность своего ками от посторонних оберегает!!! Не-е, я, конечно, не знаю, что такое ревность ками, но когда-то почуянную угрозу для ни в чем неповинной Джейн я еще помню. Но чтобы ревновать к Вереск? Еще чего не хватало! Я для нее совсем не объект внимания. Просто... она воспринимает меня как члена семьи. Но не той, что когда-то отвернулась от нее и чуть было не уничтожила, нет, настоящей, пусть и по душевной склонности. Но вот как ко мне, так тотетсу принюхался, а к ней, значит, не надо, да? А от Вереск тоже должно пахнуть ками, но только теперь уже моим братом. – Ты ее не тронешь, – сказал я, ставя окончательную точку в этом бессмысленном разговоре. Издевательское «Увидим!» я проигнорировал. А сам для себя поставил отметку, что далеко отходить от нее не надо. Надежда на то, что Вереск проснется, когда мы подъедем к Лос-Анджелесу, не оправдалась. Девушка продолжала спать, восстанавливая силы. Тотетсу в моем присутствии на нее не покушался, но его взгляды и эмоции показывали, что от своей мысли избавить мир от наличия в нем этой девушки он не отказался. Капитана Фрешни пришлось специально останавливать, напоминая, что, не смотря на всю ее тягу к работе, ей сначала надо заехать домой и переодеться. А то в таком виде показываться сотрудникам не слишком подобает. На ее возражения я и вампир хором посоветовали после переодевания собрать вещи, если они ей так нужны, и отдать их экспертам. А то все равно ведь придется переодеваться. Не отправят же ее обратно, после сдачи улик, в чем мать родила. Но перед тем как направить ее домой, пришлось попросить завезти нас к зоомагазину. Было бы любопытно встретиться с Джейн, но сейчас не время. Как-нибудь потом. Да и не слишком хочется увидеть ее прямо сейчас. Она ведь тоже не обрадуется тому, что к ней гость заявился и от матери отрывает, особенно если учесть, что ее мать непонятно куда пропала, и только теперь вернулась. Хоть я и надеялся, что вампир, Александр, отправится вместе с Джилл Фрешни, он обломал мне все чаянья. Безо всякого приглашения он тоже выбрался из машины, терпеливо дождался, пока я вытащил по-прежнему спящую Вереск, и безо всякой просьбы закрыл дверцу, чуть не прищемив хвост выскочившему тотетсу. Стоило только закрыться последней дверце, капитан Фрешни газанула, спеша то ли домой, то ли сразу на работу, полностью забыв о наших словах. Вампир отставал от меня на шаг, но надеяться на то, что он умудрится потеряться так близко от магазина, я не мог. Вот в самом магазине можно было бы попытаться потерять его, да ведь рано или поздно ему удастся найти выход, и скорее всего это окажется не самый удобный момент. И вампиров звери не едят, как ни жаль. Тотетсу неодобрительно хмыкал, злобно поглядывал на Вереск, плотоядно на мою уцелевшую штанину, но молчал. Дверь магазина он открыл только после приказа. Меня уже ждали. В приемной комнате оказался настоящий комитет по торжественной встрече. Здесь собрались все, кому удалось втиснуться или же доказать, что он имеет право встретить очередных гостей. Явно надеялись, что пришла потенциальная добыча – ничем иным я такое скопление предвкушающих что-то хищников объяснить не могу. Но, увидев меня, все сразу сникли, вразнобой пробормотали приветствия с вкраплением ругательств и начали расходиться. Осталась только какая-то змея, свернувшаяся прямо на чайном столике Ди, так непривычно выглядевшем без обязательного сладкого украшения, Шиила, сидящая на спинке кресла, да тотетсу, пришедший с нами. – Нашшшел, – констатировала змея. – А ведь есссли бы не будил меня, мог просссссто его дождатьсссся тут, как и всссе мы! Тотетсу зло зарычал, но кидаться на змеюку не стал. Странно. Наверное, сильно ядовитая. Шиила, мурлыкнув, сообщила, что в магазине все спокойно, ками не появлялся. И она очень рада видеть меня, пусть и вместе с теми, кого не приглашали. Заодно кошка напомнила, что раз я притащил в магазин посторонних, которые явно никуда не уйдут, то на мне и обеспечение их безопасности. Потому как никто из ками их трогать не запрещал. При этих словах тотетсу снова оживился, присматриваясь, как лучше цапнуть Вереск. Вампир ему был совсем не интересен. Я, предложив Александру устраиваться где-нибудь поудобнее, но получив ожидаемый отказ, понес Вереск в свою комнату, раздумывая, как бы мне уберечь ее от кровожадного зверюги. В голову почему-то приходило только одно – призрачный меч. Но убивать-то тотетсу было нельзя!!! Мара тихо давилась смехом, но подсказывать тоже не торопилась. И только после того, как я тридцать седьмой раз отогнал мысль о призрачном мече, неодобрительный мужской голос процедил: «Да не убивай его призрачным мечом, если не хочешь этого. В дверях воткни. Никто не минует, только люди». Действительно, как я сразу не сообразил. Спасибо, Гуань-Гун. Итак, он тоже меня не оставил. И, насколько я понимаю, использовать мне нужно именно клинок Гуань-Гуна, а не Мары. Мара только вздохнула, безмолвно сетуя, что даже чисто собственного воина не имеет, делиться приходится. Вереск на моей постели просто потерялась. Вампир задумчиво проследил за возникновением синего клинка, который я вонзил прямо посреди дверного проема, едва не попав по морде захотевшего было войти в мои комнаты тотетсу. Я же, не обращая внимания на безмолвного вампира, растеряно стоящего посреди комнаты, залез в шкаф и зарылся в оставленную пять лет назад одежду, пытаясь подобрать хоть что-то, что сейчас подойдет мне по размеру. Я все же вытянулся и стал гораздо крупнее, по сравнению-то с тем временем. На мне сейчас даже самые свободные сяоишаны тех лет будут в облипочку, да еще и короткими окажутся. Но ведь эта зараза барановидная порвала джинсы, а идти по магазинам мне несподручно – не хочу давать дотошной Фрешни свидетелей и доказательств моего присутствия в Штатах. Ведь в магазине меня и камеры могут зафиксировать. А Чайнатаун... кто сказал, что его жители, даже заметив нас, хоть что-то скажут представителям полиции? Отобрав наконец штаны, в которые вроде бы сумею влезть, я заодно подхватил безразмерную футболку и магуа, которое придется не застегивать. Да, выглядеть я буду достаточно оригинально... Елки, количество оружия придется конкретно урезать! На какие жертвы иду! А все из-за зверюги злодейской. – Прошу прощения, воин, – заговорил, наконец, вампир, поняв, что мне наплевать на его присутствие, и я уже собрался в ванную. – Насколько я мог заметить, графа Ди дома нет. Я правильно понял? – Правильно, – буркнул я. – Приходите позже. Может быть появится. А лучше вообще не приходите. Мой брат не слишком любит гостей. Я, конечно, не совсем прав, Ди гостей-посетителей-покупателей любит, и особенно ему нравится всучить им что-нибудь вредное, если контракт нарушишь... Но вот этот гость ему не понравится уж точно. Ох, а ведь я забыл напомнить этому вампиру, чтобы он рассказал капитану Фрешни, кто она теперь! Мды, судя по всему, мне действительно скоро нужно будет официально приехать в Штаты. Заодно тогда и с Джейн пообщаюсь. А то ведь сейчас показываться тут я пока что не могу. Мне нельзя позволить, чтобы капитану Фрешни кто-нибудь поверил. – А вы так рады будете, если я сейчас уйду, – улыбнулся Александр. – Вот только вы забываете, что если хотите кого-то защитить, пусть и от мнимой опасности, то эту опасность лучше всего держать в пределах видимости. Кхм, кажется, окружающие считают, что мне не хватает учителей, вот и берут на себя часть этой тяжкой ноши. Спасибо, конечно, но тех, кто старается вложить в мою голову всю премудрость мира, вполне достаточно. А вот ты, вампир, не хочешь оставлять меня без присмотра потому, что успел окончательно увериться – через меня найти кого-то Ди будет многократно легче, чем наблюдать за магазином, способным в один день свернуться и исчезнуть так, что никто и не заметит. – Или же избавиться от нее, – с угрозой произнес я. – Не советую вам провоцировать меня на это. Вампир улыбаться не перестал. – Не стоит сравнивать меня с теми, кого вы успели убить, – вежливо отозвался он. – Со мною все будет иначе. И не факт, что именно я буду лежать мертвым. Тем более что с вами сдерживаться не стану. Верю. Одно дело перед просто людьми скрывать свою силу, изображая не самого сильного парня, а совсем другое – столкнуться с воином, знающим, кто перед ним. Тут не только выложишься полностью, тут постараешься опередить его, сделаешь все возможное и невозможное, чтобы выжить. Вот только я тоже не стану ушами хлопать. – Все познается в сравнении, – показав зубы вроде бы в улыбке, а на самом деле в угрожающем оскале, я и все-таки зашел в ванную, закрыв за собой дверь. А если вампиру вдруг приспичит тронуть Вереск, что же, туда ему и дорога. Мой видочек после мытья и переодевания действительно впечатлял. Ошарашено разглядев себя в зеркале, я понял, что все мои понятия о том, что я неприхотлив в одежде и готов носить все, что попалось под руку в любой комбинации, на самом деле истине не соответствуют. ТАК я ходить не намерен. И не важно, сколько пройти придется. Нет, нет, нет! Ни за что... Только футболка хоть на что-то годится. Я быстро содрал с себя давно ставшие мне маленькими вещи – настолько маленькие, что не то что минимум оружия под ними замечался с первого же взгляда, они меня обтянули хуже, чем корсет полнотелую модницу девятнадцатого века, – и стал разглядывать пострадавшие от зубов тотетсу джинсы. Кажется, если их обрезать, то будут выглядеть относительно прилично, вроде разновидности шорт. К сожалению, шорты я терпеть ненавижу. Но, если ничего не придумаю, придется заняться их созданием. А если... Не дав себе даже задуматься, сотворил ледяную заплату. Лед, следуя моему желанию, изменил цвет, став таким же линяло синим, как и ткань. Кажется, получилось. Но повторить это надо будет после одевания. А то сломаю льдинку и не замечу. Вот, иллюзий я творить не умею, но тоже кое на что способен! Итак, джинсы, сбруя, свитер, ботинки, заплата... я готов. Ой, не готов! Кроме заплаты моя одежда требовала еще капитальной чистки. Но вот времени на нее как раз и не было – после того, как Вереск проснется, надо будет возвращаться обратно. И без того явимся мы... Если здесь вечер, то в Жотяне уже следующий день вовсю кипит... Нечего об этом думать. Совершенно неожиданно вспомнились изумленные разноцветные глаза и обиженное «Ли?», оставшееся за захлопнувшейся дверью, и острое сожаление пронзило меня. Хотелось вернуться в прошлое, и поступить иначе... Не бежать, а обнять его, сцеловать удивление... Угу, да мне и сейчас несколько не по себе становится, когда я об этом думаю. Сколько мне теперь придется извиняться за свою тупость? Печально обозвав себя идиотом, снова вернулся к реальности. Одежда. Значит, собираем рядом с собой влагу и творим этакое псевдозеркальное искажение, не позволяющее понять, что одежда грязная. Ага, именно так. Сюрприз для тех, кто прикоснуться захочет – нежданный душ. А вот и нечего будет касаться, когда не просят! Я довольно разглядел свое отражение в зеркале, собрал еще влажные волосы в низкий хвост и вышел. У самой двери ванной обнаружился вампир, караулил, чтобы я не исчез в неизвестном направлении, оставив его. Ну-ну... А Вереск сюда принесена просто так, и я с легкой совестью брошу ее на милость кровопийцы. Глупый. А еще он не знает, что в магазине я из разных мест испариться могу. Только ками открывается больше выходов, чем мне. Вереск продолжала мирно спать, но я уже чувствовал, что она скоро проснется. И после этого отправимся в Жотян. Надеюсь, больше Мара не станет капризничать и перенесет нас туда. Да и со мной из-за присутствия Вереск проблем уже не должно быть. Но пока подруга спит, пойду-ка я прогуляюсь. А то среди комиссии по встрече незваных гостей я, кажется, заметил нечто очень интересное, и не в одном экземпляре. Надобно проверить. Ди явно увлекся разновсякими хищниками. Они в магазине преобладали над остальными животными. И были самые разнообразные. Но вот когда среди существующих затесались вымершие, то впору задуматься – откуда они взялись. Ну ладно, ками в силах вызвать зверя даже из изображения, если там воплощен его дух. Пропущу я этих редкостей. И тигра саблезубого тоже пропущу, хоть он и разлегся посреди прохода и с меланхоличным любопытством проследил за тем, как я стараюсь пройти мимо, не наступив при этом на его хвост, постоянно подсовываемый под ноги. Перед вампиром же он так валяться не стал, вскочил и оскалился. Но и напасть не захотел, проводил лишь рыком. На вопрос, почему такая дискриминация, ответил, что я аккуратный и вредить не стану. Да еще и допущен. А он чужак, неизвестно как отреагирует. Но поскольку магазин хоть и при мне, но ему открывается, значит, кому-то из ками он зачем-то нужен. И с какой стати звери станут противоречить? Но подставляться тоже не хочется. Ну, мне кажется, логичный ответ. Пока что мои поиски не увенчались успехом. Я снова навестил уже знакомых мне зверей, в очередной раз огорчил сфинкса своим излишним знанием загадок, не меньше опечалил единорога, но уже совсем по другой причине, опять пообщался с жаждающими вестей о Гуань-Гуне, но теперь пришлось передать им приветы. Уверен, они и без того его слышали! На вампира и присоединившегося после сфинкса тотетсу никто не обращал внимания. Как будто их и не было. Но вот где те, кого я заметил тогда? Очередной поворот коридора привел меня к простой белой двери безо всяких украшательств. Я на миг замер, раздумывая, что если бы Ди не хотел, чтобы это место нашли, то сотворил бы дверь в него в личных комнатах. А так посмотрим, откроется ли дверь. Дверь открылась, впуская в просторную комнату, где среди всяческой пышной растительности прятались разнообразные агрегаты, назначения которых я попросту не знал. Да что там назначения – названия тоже! За прозрачными стеклами некоторых из них спали разнообразные химеры, причем весьма опасные, одни еще совсем маленькие, другие успевшие вырасти. А в чем-то, напоминающем печку, нежилась пирауста(2), вскинувшаяся, стоило только открыться двери. Гости ее явно удивили – кажется, Ди сюда приходил в одиночку. Я нашел даже стол, который когда-то снился Ди, но микроскопа на нем теперь не было. Намного более сложный микроскоп был установлен неподалеку, а на столе теперь находился склад из множества разнообразных колб, пробирок, флаконов, пипеток и прочей стеклянной и фарфоровой посуды, названий которой я не знал. Ди явно занимался выведением вымерших. И хоть я не увидел уже готовых образцов – они попрятались от меня почему-то, – то, что находилось в этой лаборатории, подтверждало мои выводы. Ну и зачем они ему? Просто, чтобы были? Угу, если выползет в мир хотя бы вон та ламия(3), и охотники, и воины на дыбы встанут. Да даже мне не по себе от того, что здесь выводится, а ведь я, в отличие от прочих соратников, страдаю этаким двойным стандартом и даже могу помочь в пополнении коллекции ками. Но эти... Это ж надо додуматься – не знающих удержу и насыщения восстанавливать! Надеюсь, Ди им хотя бы ограничения поставил? Пусть как подозрительно молчаливому тотетсу... Что же брат мог задумать? Нетушки, с ним точно надо поговорить. Тем более что разговор он мне все равно должен. Вампир меланхолично оглядывался по сторонам. Его уже давно ничего не удивляло. Он терпеливо ждал. Тотетсу тоже ничему не поражался, явно уже побывав везде, где только можно, и где нельзя тоже. Одному мне эта лаборатория в магазине казалась непринадлежащей миру ками. Да разве меня кто стал бы спрашивать? Дверь бесшумно закрылась у меня за спиной. Что же, искал одно, нашел другое. Теперь пора проверить, как там Вереск. А то мне что-то неспокойно. Мой меч она-то обойти сумеет. Оно мне надо – разрушения от ее рук? Вот то-то и оно. Эпилог Время для Ди тянулось невероятно медленно. Он просто не знал, куда ему податься и что сделать. И не мог понять, отчего Ли опять сбежал. Ведь он пришел сам... Его никто не заставлял. Тоскующий ками – беда. Но ками в растерянных чувствах – истинная катастрофа. А если их два? Да еще в одном помещении? Да еще и на второй день напряженного нейтралитета? Все явно шло к взрыву. И третий ками этому взрыву помешать не смог бы, на все миновавшее с момента прибытия время затерявшись среди своих зверей и не показываясь сыну и внуку. Проверку учинял, как будто кто-то что-то не то бы сотворил. А младшие ками злились друг на друга, причем объяснить сами себе причину собственной злости не могли. А даже если бы и могли, то не стали бы признавать, что просто ревнуют, причем ревнуют не друг к другу. На самом деле ревность относилась к исчезнувшим одновременно людям. Да, оба понимали, что Ли и Вереск могли отправиться в разные места, но они в это не верили, отчего-то точно зная, что и тот, и другая находятся вместе. И реально злость на родственника брала свой исток в том, что он не сумел привязать к себе выбранного человека. 4. Решить и принять Пролог Куда-то исчезло чувство безопасности, да и плеча, на котором засыпала, отчего-то тоже не оказалось. Зато была постель и едва заметный странно знакомый аромат. Весса не открывая глаза, прислушалась к своим ощущениям, стараясь оценить, есть рядом кто-либо или нет. Возможный присутствующий мог оказаться или равнодушным или доброжелательным... Но все говорило, что рядом нет никого. Так что предполагаемая оценка мифического неизвестного была совершенно бессмысленной. Девушка открыла глаза и начала осматриваться. Комната. Большая. Вещей в ней немного – кровать, на которую Вессу положили одетой, и даже кроссовок не сняли; шкаф, оставшийся приоткрытым, и из него выглядывала беспорядочная куча одежды, в которой безо всякой системы смешались яркие китайские одежды, джинсы, брюки, свитера и жилеты, несколько поясов, кожаных, бисерных и веревочных... и венчала эту кучу красная бейсболка; стол, на котором не было ничего кроме слоя пыли; пара стульев и табуретка у окна. Три двери заставили Вессу насторожиться – кто знает, что там, тем более что одна из них, за которой виднелось другое помещение, открыта, и захлопнуться ей мешает знакомый немного изогнутый клинок синего огня, а две другие закрыты. И неизвестно, что или кто там прячется. Девушке было непонятно, отчего она одна и куда подевался тот, кто ее сюда принес. Прекрасно зная сама себя, она понимала, что единственный, кому бы это удалось, был Львенок. Но вот куда он после этого подевался? Решительно спрятав привычный кинжал на место, Весса освободила один из хлыстов. Дальность все-таки больше, да и силой его наполнить, если вдруг что, можно. И только после этого она встала и двинулась к одной из закрытых дверей – проверять. За первой дверью пряталась ванная. Возможно, что-то не то будет за второй? Но там была еще одна комната, обставленная еще скуднее спальни – несколько пустых подставок для копий, плетеный коврик, крюки на стенах, парочку из которых заняли ятаганы, мишень для дартса и открытый шкаф, где на полках аккуратно лежали разнообразные метательные приспособления. Оружейная, из которой дверной проем, прикрытый ширмой, вел к тренировочный зал. Интересно. Поскольку сюда Вессу принес Львенок, то, наверное, это его дом? А почему тогда он одну из дверей призрачным клинком перекрыл? То есть дома у Львенка небезопасно. Ведь так, получается? Но как может быть небезопасно в доме, где живет воин Гуань-Гуна?! Такие странности... Весса развернулась и потопала из оружейной. Впереди оставалась дверь, перекрытая клинком. Там возможно опасно? А для кого? Очень сомнительно, что для Гласа Смерти. Но едва она подошла к оружию, как из-за поворота показался сам Львенок, сопровождаемый каким-то вроде бы недавно виденным блондином в странном одеянии, заставляющем задуматься, где здесь проходит бал-маскарад, и рыжим длинношерстым баранообразным существом. Весса прищурилась, разглядывая эту сущность. Явно не баран. Копыт нет – лапы полосатые, морда, если присмотреться, больше на человеческую похожа, желтые глаза с вертикальным зрачком. Тут разглядываемое существо оскалилось и уставилось прямо в глаза Вессе, и девушка прочла в них обещание смерти. В общем, зубки у него тоже не травоядные. А взгляд так вообще озадачивает. Какое милое животное... Интересно, кто это? Меч тихо испарился, не оставив даже прорезанной дощечки. Явно Львенок отозвал его. – Привет, Вереск. Выспалась? – весело спросил Львенок, ногой отталкивая за себя то странное барановидное существо, рванувшееся было вперед. Существо сопротивлялось, но все-таки Львенок настоял на своем, прижав живность к стене. Оно еще потрепыхалось и смирилось. Но взгляд его оставался по-прежнему кровожадным. Ну и что. Не страшно. Едва успел. Вереск уже собралась на приключения. И еще через пару минут затерялась бы в магазинчике. А так я поймал ее на подходе к клинку. Вот и хорошо. А теперь и клинок уберем... Девушка задумчиво посмотрела на вампира, потом перевела взгляд на тотетсу, и сразу стало ясно, что она пытается его классифицировать. Вот только неудачно. Потому как этот демон слабо распространен и только мой наставник решил просветить меня. А остальные о таком и не знали. Хотя Счастливчик мог слышать легенды... Но даже он не понял бы, что это тот самый тао-тие. Хотя нет, что это я, Буян тоже мог легенды слышать, уже о тотетсу. Но ведь и в тех и в других это существо описывали невероятно огромным, а в магазине он еще маленький. Ему расти и расти. Лет сто, если не больше. Вот то-то и оно. Маленький он еще. Потому и могу его удержать. – Привет, Вереск. Выспалась? – улыбнулся я, вовремя прижимая ногой рванувшегося было к Вереск тотетсу к стене. Ради приличия потрепыхавшись, демоненок успокоился, но от своего решения так и не отказался. Упорная зараза! – Угу, – кивнула Вереск, по-прежнему глядя на тотетсу. – А где мы? И долго тут пробудем? – Это магазин моего брата. Мы в Лос-Анджелесе, – сказал я, не обращая внимания на удивление молчащего Александра, которому странно показалось, что город тоже называть пришлось. Неужели успел забыть, что Вереск тут во сне оказалась? А вообще-то нас не особенно интересует, куда забросила оказия, если обратно тем же путем идти собираемся. Кстати, знакомить вампира с Вереск даже намеренья не было. – А здесь мы ждали, пока ты выспишься. Ты как, уже восстановилась? Она задумчиво посмотрела сквозь меня. – Я-то да. Но отсюда нам самостоятельно никуда не перебраться, – глубокомысленно ответила она, правильно поняв вопрос. – А кто говорит, что самостоятельно? – удивился я. – Нам что, кладбищ мало? Кстати, а что ты забыла на том кладбище? Отчего меня не позвала? И что там произошло? Вереск скривилась, немного помялась, потом вернулась в комнату, где с ногами забралась на кровать. Ну и пусть. Я же тоже не снимал с нее кроссовки, когда укладывал ее туда. В общем, как ни пыталась девушка избежать ответа, все равно пришлось рассказывать. После общения с Ди девушке хотелось разрядки. Да, при разговоре в архиве она пообещала прибить ядовитого гада, вот только на самом деле этого не хотелось. А хотелось найти и... снова и снова чувствовать, как радостно отзывается душа на его присутствие. Но, к сожалению, Вереск не долго смогла бы сдержаться, и уже через совсем малый промежуток времени снова начала бы язвить. А он тоже за словом в карман не лез, да и острее на язык оказался... Что ее злило в моем брате, Вереск не знала, но выплескивать на него свою ярость и агрессию не слишком хотелось. И потому нужно было иное ее приложение. Стая гулей(4) на одном из кладбищ показалась ей вполне подходящим объектом для избавления от ярости. Тем более что все равно это кладбище надлежало от них очистить. А то сначала перепутают кости, потом случайно активируется что-нибудь очень миленькое... Вереск, решив, что и сама справится, даже не предупредила меня о своей задумке. Для Гласа Смерти не слишком трудное дело, зачем ей еще и Клинок... Только девушка не подумала, что не зря Мара ее одну туда не направляла. А это оказалась стая правителя гулей. Того, кто был ближе всего к понятию «божество» у этих существ и способен был как делиться силой со стаей, так и черпать ее от них. Так что для Вереск невероятным шоком оказались и излишняя прыткость, и малая уязвимость гулей. И уж совсем она не ожидала, что ее профессионально загонят в угол, добровольно жертвуя кем-нибудь из членов стаи, только бы загнать дерзкую девицу туда, где им окажется удобнее с ней разобраться. А потом, когда девушке оставалось только дороже продать свою жизнь при полном молчании Мары, из задних рядов стаи вышел крупный самец. По моему предположению, повелитель гулей решил, что уничтожение Вереск силами стаи все же не выгодно – даже сейчас она успела сразить пятерых не самых слабых гулей. А что будет потом? Стая, конечно, не маленькая, особей сорок, но это как посмотреть. Гули не слишком активно размножаются. И потери восстанавливаться будут долго. А если девица не одинока, то за нее придут мстить. И кто знает, возможно, явится кто-то посильнее. И если этот повелитель рассуждал именно так, то он не ошибся. Потом пришел бы я, и, скорее всего, не один. Даже не так, если бы не склеп, я явился бы еще тогда, когда на Вереск только наседать они начали. В общем, было бы миленькое побоище. Я, в отличие от Вереск, договариваюсь только тогда, когда нападения как такового нет и долгое время не было. В общем, повелитель сам предложил Вереск поединок один на один. Типа – если победит он, то что поделаешь, звиняй, девонька, дашь клятву о невредительстве и исчезнешь. А если она – то стая уйдет, но тоже даст клятву не вредить людям и аккуратнее питаться на захоронениях. В общем, очаровательное соглашение. Но при этом повелителя убивать нельзя, а то ведь это он слово дал, не стая. Стая в поединок не вмешивается только до тех пор, пока он жив. А без него – какая разница, с какими потерями будет уничтожена убийца их божества. Поединок Вереск не запомнился. Но вот то, что она почти на равных смогла бороться, при том не нанося смертельных ударов, с тварью, которая явно тянула силы из своей стаи, ее очень удивило. Так же как и то, что она все же победила. Да, теперь ее могли легко смять, уничтожить, потому как вымотанная девушка не сумела бы защититься. Но повелитель гулей, как оказалось, слово свое держать умел. Он действительно принес оговоренную клятву, а потом вся стая потихоньку испарилась. Причем кладбище они оставили в невероятном порядке. Как будто там и не появлялись. Умеют ведь... Ну а дальше все было просто. Понимая, что она самостоятельно в Жотян вернуться не в силах, да что тут о возвращении говорить, самостоятельно она тогда даже от лисы не отбилась бы, она направилась туда, где чувствовала меня, благо я был близко. Естественно, ей нужна была защита – а вдруг там еще остался кто опасный. И я под понятие защитника подходил. Да, рассказ Вереск впечатлил и тотетсу, и вампира. Вот только если тотетсу после упоминания конкретного Ди для проверки принюхался, а потом успокоился и забыл о своем намерении убить девушку, то вампир от этого упоминания оживился и стал напряженнее, с подозрением глядя на нее. Это что, теперь он начнет на Вереск покушаться? Ну-ну... Если демоненка я бы оттаскивал от девушки, то вампир меня не касается. Вот так! Если хочет в трупик превратиться – его право. Вереск все равно успеет уничтожить его раньше, чем он ее. Все-таки у нее лучше получается убивать прикосновением. Точнее, быстрее. И не важно, сама она коснулась, или ее тронули. А пистолета у вампира нет. Да и вообще, по моим ощущениям он оружия не любит. Никакого. – Так когда мы отсюда уходим? – смущенно поинтересовалась Вереск. – Ты так и не ответил. – Если ты готова, так хоть сейчас. Едва Вереск обратилась к Маре, я заметил непривычную морду, опасливо сунувшуюся в щель для проверки. Но вот разобраться, что это за тварь, не успел. Со смешком Мары на меня нахлынуло знакомое головокружение, и в самый последний момент я почувствовал, как за плечо уцепилась чья-то твердая рука, а в бедро вонзились острые когти. Как оказалось, рука принадлежала вампиру, а когти – тотетсу. И оба, совершенно мокрые, сейчас сидели у моих ног, пытаясь придти в себя после перемещения, и даже не замечали, что опираются о надгробья. Я выругался. Бедро болело, хотя дело обошлось драной штаниной и несколькими царапинами. Мне очень хотелось удушить этого демона, потому как такими темпами он меня или разденет окончательно, или же покалечит. Как-никак когда он на дороге цапнул меня, то только клок ткани оторвал, кожи зубы даже не коснулись. Кстати, а где Вереск? И почему уцепившиеся за меня все же были тоже перенесены? «Они не только за тело цеплялись, – сердито буркнула Мара. – Один за дух, второй за сознание. Пришлось и их тащить». Гм! Что один вредитель, что второй. Действительно, вздумай Мара их оставить, прибыл бы я бездыханной тушкой. А Вереск? Где же она? Девушка сама показалась из-за поворота, не дав богине ответить. Запыхавшаяся, встревоженная, она обрадовано застыла, увидев меня, а потом радостно подбежала, обняла. – Я испугалась, что с тобой что-то случилось нехорошее. Ты так ругался! Ой... Она, наконец, увидела вампира и демона, потом заметила драные джинсы. Опять мне заплату накладывать надо... – Еще бы не ругаться, – вздохнул я. – Ладно, пошли. Пусть они тут и сидят. Все равно ведь припрутся к нам. Один по запаху, второй... ну не знаю, как он найдет, но если по расспросам, так английский в городе многие знают, а наше семейство вообще всем в округе известно. В общем, найти не сложно. Нога вскоре разболелась конкретно. Уж не знаю, что там было на когтях тотетсу, но царапины от них для меня оказались весьма неудобными. Я шел, опираясь о Вереск, а она обхватила меня за талию, старательно помогая удерживать равновесие. Горожане удивленно косились на нашу парочку. Никто из них даже не вспоминал о моей недавней пробежке в погоне за неизвестной зверушкой, именуемой видящими кицуне, зато все как один интересовались моим здоровьем и предлагали помощь. Я не менее активно отказывался. Помогут они мне... Не будь ближе до дома, отправился бы сразу же в поместье, а так придется потом Вереск за кем-нибудь из целителей отправить. И не факт, что это быстро лечится. А все потому, что мне с каждым шагом тяжелее идти. И при этом голова ясная, сознание чистое. Только нога болит и немеет. По ощущениям напоминает вывих, но все-таки это не он, я помню. Уж чего-чего, а вывихов и ушибов у меня было предостаточно. Ух, какой же этот тотетсу гад! Чем это он меня? И почему я не помню, чтобы наставник даже упоминал о ядовитости этих демонов?! – Ты как, Львенок? – встревожено спросила Вереск. – Что я могу сделать? – Ничего, бывало и хуже, – хмыкнул я. – А сделать – доведешь до дома, а потом позовешь целителя. А то сам я ни до кого из них не дойду. И не спрашивай причину случившегося – не знаю. Но интересно! Ну не действуют так царапины от лап, пусть и от лап демона. Не знаю я такого яда. Что-то другое виновато. Продолжая цепляться за Вереск, но стараясь как можно меньше на нее наваливаться, я шел, не прекращая обдумывать свое состояние. При этом в голову лезла всякая всячина, но только не возможные предположения. Например, я размышлял, как отец встретит вампира, и встретит ли вообще. Интересно, а когда отец вообще дома будет? И как долго? А то заскочит на пару деньков и снова исчезает. Что и где его носит, а? А наставники уже вернулись? Тоже актуальный вопрос. После нашего путешествия за василиском они намылились туда же, откуда вернулись мы. Исследовать и разбираться. А разобраться, что случилось в той долине, уже сложно. Драколич же рассыпался. Так что если наставники вернулись, будет и великий вселенский допрос. И что там с моей командой? Вроде бы еще три дня их целители не отпустят. Это если я правильно время посчитал. А то с прыжками с одного континента на другой, чуть ли не на другую сторону Земли, запутаться можно и очень сильно. А как насчет старших воинов? Они, наконец, вернулись? Или теперь вторая команда зарывается, пока мои лечатся, а я и Вереск исчезаем без спросу? – Ты тяжелый, – вздохнула Вереск, когда я в задумчивости оперся сильнее. Пришлось опять отстраниться. Но прекрасно понимал, что все равно ей легче не станет. Потому что она сама сразу же крепче вцепилась в меня, испугавшись, что я падаю. А что насчет Кристофера Оркотта? Что я должен делать с ним? Он ведь не отвяжется. У него классическая одержимость поставленной целью. Причем ее достижение не означает, что эта одержимость должна будет пройти. Скорее уж наоборот. Теперь есть некая вероятность средней величины, что он будет трястись надо мной, опасаясь потерять опять. А оно мне надо?! Но как избавиться от него? В общем, если я не хочу убивать, то никак. Только смириться и стараться держать на расстоянии. Вон, у капитана Фрешни это очень хорошо получалось. Она мало того что отстраняла человека, так еще с каждым вежливым обращением напоминала сама себе, что тот с кем она сейчас говорит, особого отношения к ней не имеет. Не менее интересно и то, что мне делать со знанием о собственном подозрительном перерождении. Очень подозрительном. Причем никто не удосужился рассказать о нем. Под словом «никто» я подразумеваю отца, естественно. Кого же еще... Если бы он это сделал, никакой кицуне не осмелился бы мне в голову лезть, чтобы я поверил в невероятное. А залезши не стал бы продолжать влиять, руководствуясь собственными мерками о том, что для меня лучше. И не было бы у меня сейчас таких воспоминаний. Что? Как не было бы? Не хочу! Я рад, что была та ночь. Я рад, что меня подтолкнули. Пусть тогда и не обрадовался. И совсем не хочется вернуть все назад. А сам я бы еще долго не понял бы. Если бы вообще понял. Так что кицуне прибивать не за что. Что там русалка как-то говорила? «Но зря вы, дети смерти, думаете, что это из-за отсутствия влечения. Нет, просто вы уже давно не принадлежите себе. Но и не тем принадлежите, кто, как вы думаете, владеет вами. Нет, другие руки держат вас, даже если вы с ними еще не столкнулись». Да, так оно и есть. Другие руки взяли душу в плен своих объятий. И эти руки не принадлежат ни Гуань-Гуну, ни Маре. Ди мой разноглазый... Я признал и принял. Вереск споткнулась, и мы оба едва удержались на ногах. Тихо пробурчав себе под нос что-то неодобрительное, девушка крепче уцепилась за меня, помогая восстановить равновесие, и мы двинулись дальше. Хорошо что я еще идти способен. Душу... дух... Дух!!! Что я знаю про тотетсу? Китайский демон, людоед, предположительно проводник душ. Нет, не так, что это я, не проводник. И не душ. Пожиратель духа, демон, способный питаться не только мясом физических тел, предпочтительно людей, но и их духом. Душа же убиенного уходит на очередное перерождение. Но чтобы дух пожрать, его надо поймать или хотя бы удержать. А Мара говорила, что один из двух прицепившихся за мой дух ухватился. Но сцапал он меня за ногу. То есть, если предположить, что дух спокойно расползается по всему телу, то тотетсу уцепился за его соответствующую часть. И если на физическом теле у меня остались только неглубокие царапины, то раны, нанесенные духу во время такого насильного перемещения, оказались опаснее. И именно поэтому у меня начались проблемы с ногой. Елки зеленые, да заснеженные по самую верхушку! Если я прав, то лечиться мне долго. И не факт, что успешно. Душевные и психические раны исцелялись с трудом, но все же исцелялись. А вот раны духа что-то не припомню. Да и вообще вроде бы такого «счастья» воинам не приваливало. А мне так пришло. Счастье этакое со злобным оскалом. В одни руки, его не ожидающие. Искалечил, скот баранообразный! – Пришли, Львенок, – вздохнула Вереск, толкнув калитку ногой. – А тебе лучше не стало... И не могло стать, подруга. Если я прав. Кто способен исцелить раны духа? Эй, божественные, ответьте мне! Молчите? Тоже не знаете? Или не хотите говорить? Ну-ну, молчите дальше... Девушка печально вздохнула, не собираясь отпускать меня. Она явно собиралась сдать болезного с рук на руки родственникам. И возражать я не стал. А зря. В общем, сам дурак. В дворике было пусто, однако сам дом ощущался этаким радостно-довольным, что я заподозрил возвращение отца. Только в его присутствие такое чувство было. Как-никак его творение, его магазин таким в Жотяне стал. Без отца дом не слишком отзывался, жил как бы сам для себя, не обращая внимания на тех, кого приютил. Хорошо хоть на личные помещения подобная отстраненность не распространялась. А то представляю – заснул в кровати, проснулся в озере. Забавно, да? Но к счастью таких шуточек не позволялось. Хотя я не раз попадался на шутки дома. В последний – во время погони за кицуне. Одно радовало, если мне требовалось куда-то срочно попасть, дом, даже когда все Ди отсутствовали, отзывался, открывал дорогу. Я был допущен. Дверь гостеприимно открылась перед нами, стоило только к ней приблизиться. Отец явно знал о возвращении и ждал меня. Не знаю, известно ли ему было мое состояние, но Вереск тоже вошла безпрепятственно. В разнообразных дверях, вдруг появившихся там, где их раньше не было, мелькали чьи-то глаза, скрываясь так быстро, что я не мог разглядеть, кто наблюдал за нами. Но это и не интересно было. Потому что множество звериных глаз следило за мной с самого детства. Потому что я был человек, а ками людей не любили. Но вот же я рос вместе с младшим ками. Старшего звал отцом... Звери сначала просто смирились с моим присутствием, а потом приняли его как должное. А вот Вереск устремленные взгляды заставляли нервничать. Причем немалый вклад вносило и то, что из-за необходимости поддерживать меня она не могла ни добраться, ни при надобности воспользоваться никаким из своих хлыстов. Коридор сейчас оказался длинноват. Зачем произошло такое изменение? От дома я ответа не ждал, а он все равно пришел – коридор привел нас к узорной двери. Створки ее были сомкнуты. Вереск, удивленно оглядывающаяся по сторонам, шепнула: – А богато вы живете, Львенок. Тут столько комнат, я даже и не думала, что твой дом такой большой. Вереск, Вереск, ты даже и не представляешь, насколько он большой. Дверь открылась, как будто ее толкнули чьи-то невидимые руки, и мы вошли в украшенную в любимом отцовском стиле комнату. На жаровне за какой-то из ширм курились благовония. Драпировки, резные ширмы, мягкая мебель, чайный столик, где стоял какой-то невероятный десерт. Три чашки с чаем. И отец в сиреневом чанпао, расшитом серебряными единорогами, сидящий как раз так, чтобы на него падал первый взгляд. А вокруг него сидели и лежали звери, которые не собирались оставлять его без своего присутствия. Вереск тихо ахнула. Она впервые увидела иного Ди, не брата моего. И прекрасно поняла, что они совершенно разные существа. – Здравствуй, отец, – тихо сказал я. Но чашек-то на столе три. Где остальные ками? Вереск вздрогнула, начала разворачиваться, но опасности не почувствовала, ее всего лишь что-то встревожило. Зеленая молния откуда-то сбоку вдруг метнулась к нам, и Вереск с удивленным вскриком отлетела в сторону, а меня просто припечатало к стене. Сверкающие злостью и ревностью разноцветные глаза уставились в мои, яркие губы дергались, как будто бы Ди собирался что-то сказать, но так и не мог решить, что конкретно, тонкие руки прижимали меня к стене с такой силой, что можно было даже не опираться о пострадавшую ногу. Все равно теперь уже не упаду. Вырываться не хотелось, зато хотелось смотреть в эти яростные глаза, тонуть в их бездне, только бы он не отпускал меня. И сладко ныло что-то внутри, и все тело отзывалось на его близость. И не важно, что, прорвавшись сквозь мою искажающую пелену воды, он теперь совсем мокрый, что вымокшее чанпао совсем не скрывает его. Не важно? Да то, как оно обрисовало его тело, заставило меня просто содрогнуться от тяги к нему. Краем сознания отследил, что рядом с оглушенной Вереск с испуганным возгласом оказался брат. Он осторожно обнял ее за плечи, проверил, не ранена ли она, и только потом возмущенно воскликнул, так и не отпустив девушку: – Ты что творишь?! Ты же ее чуть не убил! От отца я чувствовал не слишком сильное удивление, в котором растворялось чувство, что нечто-то похожее давно ожидалось. Протеста в нем не было. Брат кипел тревогой и яростью. А вот ками, который прижимал меня к стене со всей своей силы... Скоро кости затрещат… – Мой! – рявкнул разноглазый Ди в ответ на возглас младшего. Кажется, он даже не понял, почему брат злится. Ну да, для него ведь Вереск явно была просто соперницей. Ревность плескалась в его сознании, застилая глаза, заставляя позабыть обо всем. Яростное чувство захватило его, потребовало так явно предъявить свои права. И он уже не задумывался о правилах поведения, о том, что нужно вести себя иначе. Он собирался взять то, что считал своим, несмотря ни на кого. Даже мое желание не слишком учитывалось. Ками просто позабыл обо всем. Ох, Ди, до чего же я довел тебя, родной мой... Но я тоже принял решение. – Да, твой. Ты прав, только твой, – согласился я, наклоняясь и целуя дрожащие губы. Навсегда. И отчего-то начали уходить боль и немота в ноге, как будто их и не было. Я спрашивал, кто способен исцелить меня? Теперь я знаю. Меня не вылечили бы никто из целителей – я разрешал лечить тело, но сомнительно, что позволил бы воздействовать на дух. Ни одно божество на земле не сумело бы даже сгладить раны, нанесенные моему духу тотетсу. Потому что я не смог бы довериться весь и полностью, безоглядно. Они не те, кому можно. Они чужие. Даже Мара и Гуань-Гун, если честно. Для меня, как я понял, существовал только один, к кому тянулось тело и сердце, перед кем раскрывалась душа. И лишь ему позволительно было. Лишь тот, кому я принадлежу, тот, кто принадлежит мне, мог исцелить меня. Хватило бы только сил. А их у него много. На все хватит. Любимый... Эпилог Когда в комнату вошли чуть прихрамывающий Ли и какая-то девушка, у Ди от ревности потемнело в глазах. Сразу же бросилась в глаза рука парня, хозяйски покоящаяся на плечах у девицы, и ее руки, обнимающие Ли за талию. Ярость просто захлестнула ками, и он бросился вперед. Девчонка была с силой отброшена в сторону, и ками едва смог сдержаться, чтобы не проехаться ногтями по ее шее, а самого изменщика Ди просто с разбега припечатал к стене собственным телом. Руки вцепились в плечи, прижимая их к стене, не позволяя парню даже шелохнуться. Несколько озадачила вода, которая вымочила ками с ног до головы, но он просто отмахнулся от этой непонятности. Пыла она все равно не охладила. Подняв голову, ками заглянул в яркие голубые глаза Ли, в которых читалась боль и радость. Но радость от чего – не понятно. И боль тоже. Хотелось сказать ему многое – и начать яростно обвинять, и умолять, чтобы тот больше не покидал его. А прижавшееся тело явственно чувствовало возбуждение Ли. Отец что-то возмущенно воскликнул, на что Ди, даже не расслышавший его слов, но решивший, что его хотят заставить отпустить вечного беглеца, рявкнул: – Мой! Ли тепло улыбнулся. – Да, твой. Ты прав, только твой, – согласился он, и нежным поцелуем накрыл дрогнувшее губы. Тонкие пальцы удивленно расслабились, а потом Ди ответил на поцелуй, чуть ли не кусая возлюбленного. И прижимание Ли к стене из агрессивного нападения начало понемногу переходить в нечто совсем другое, когда дверь снова открылась, впуская очередных запоздавших гостей. – Когда ками вернется в магазин?! – сердито прорычал тотетсу, сам не зная, к кому обращается. Тем более что никто его не слушал. Ками интересовало совсем другое Ди-четвертый не обращал внимания ни на кого, кроме девушки, пока что не пришедшей в себя, несмотря на все его ухищрения. Старший Ди, до того наблюдавший за происходящим, как за невероятно интересным представлением, вскочил, совершенно позабыв о столике и о сладостях перед собой, и невидяще шагнул вперед. Стол с грохотом опрокинулся, все, что стояло на нем, разлетелось по сторонам, по полу, налипло на все, что только можно, в том числе и на шерсть зверей, чашки разбились, оставляя на ковре влажные желто-бурые пятна. Но ему было все равно. – Алекс! – удивленно-неверяще ахнул он. Ди-третий же, ненадолго оторвавшись от Ли, глянул на творящийся бедлам затуманенным взглядом, сказал: – Нас не беспокоить, – и они оба быстро исчезли во вполне определенном направлении. И им было все равно, что тут произойдет, хоть смертоубийство, хоть возрождение. Обоих интересовало нечто совсем иное – пожар, пожар, пылающий и в душах, и в телах. Пожар, объединяющий и разъединяющий. Пожар, иначе именуемый любовью. И какая им разница, что этот пожар был и в других душах? Сноски: 1. Дипса – легендарная змея, известная своим невероятно сильным ядом. Укушенный ею умирает, еще не поняв даже, что его укусили. 2. Пирауст(а) - крылатая кошко-змея, живущая в огне, разновидность саламандры. 3. Ламия – змея с человеческой головой, сосущая кровь у детей. 4. Гуль – чудовище-трупоед, кряжистое человекоподобное существо с кошачьей головой, мощными челюстями, лапы вооружены лопатообразными когтями. Способен как нападать на живых людей с целью умерщвления и поедания, так и поселиться на кладбищах, где разрывает могилы и поедает трупы. Обычно это стайное существо.