Снова и снова

1. Тьма памяти Пролог Зоомагазин в Чайнатауне по-прежнему приглашал покупателей. Несмотря на все приложенные усилия, выжить владельца этого магазина из Лос-Анджелеса не удалось ни полиции (а Джилл Фрешни старалась), ни ФБР (хотя Кристофера Оркотта нельзя было обвинить в том, что он особо серьезно занимался этим). Самый младший нынче Ди, тот, который четвертый, не хотел покидать этот город. Ему тут нравилось, и нравилось бы еще больше, если бы сын его предыдущего «я» не сменил одного из своих наблюдателей. Но так уж получилось, что вместо принца Фемто, египетского кота, в магазине теперь проживала упрямая и вредная хонлон. И в последнее время ее характер становился все более невыносимым, потому что две остальные ее сущности явно начали брать пример с Канан. И Ди уже некоторое время раздумывал над таким вопросом: может, стоит ей отдать Оркотта? Пусть успокоится, наконец. Кристофер очень ему нравился, вот только после визита Ли отчего-то все изменилось. Возможно, из-за их невероятного сходства. И потому могло произойти изменение чувств – из увлечения в братские. Потому что они действительно похожи! А желать Ли Ди не мог... Но это он. А вот его бывший сын с первого взгляда на Ли просто запал. Да так, что иногда младшему ками страшно становилось от того, насколько старший потерял свою уравновешенность. Что уж тут говорить о самом Ли, привыкшем к совсем другому поведению ками. Так что ничего удивительного в том, что брат совершенно не понимал, чего от него было нужно. А потом его забрали. Три года, конечно не десять, но сейчас их пережить было труднее. Возможно из-за постоянных звонков Ди-третьего, требующего новостей, возможно из-за тревоги за Ли. Да, его вылечили. Да, он пишет, звонит. И все равно, здоровым его не видел никто, кроме отца, который не общается с сыном с тех пор, как Ли был ранен. «Интересно, почему же все-таки Ди настолько заинтересовался Ли? Что же скрыто в прошлом? А еще хотелось бы знать, о чем разговаривало мое прежнее «я» с ныне старшим ками», – не в первый раз думал Ди-четвертый. Но, возвращаясь к Крису Оркотту, следовало отметить, что после появления Ли он тоже как-то потерял задор и заинтересованность, направив все свои усилия на разгадку тайны взаимного сходства. Похоже, фэбээровец был просто одержим поиском своего брата. Что же, бывает, каждый строит свою жизнь по-своему. Ну вот почему, почему они должны были оказаться так похожи? Ведь их сходство все испортило. Ди вздохнул. А вот что же такое творится у Ли, почему настолько странное письмо прислал? «Ли, расскажи, что сейчас происходит у тебя. Твое последнее послание было очень многозначным и сумбурным. И выводов из него можно сделать тоже очень много. Разъяснишь?» – очередное послание составилось очень быстро, но оно не отражало всего, что хотелось сказать. Кроме того, хотелось снова позвать брата в гости, но Ли по-прежнему было запрещено встречаться с родственниками, за исключением отца. А жаль! Я, лежа на полу, читал «Рамаяну». Любопытная книга. Многое интересно, а еще интереснее – существовал ли этот самый Рама на самом деле и что там за царь обезьян, который Сугрива(1) . Родственник Сунь Укуну(2) ? Или это Хануман(3) ему родственник? Кто знает. Да и прочие персонажи... С мифологией не всегда поймешь, когда эпос описывает реально существовавших или еще существующих персонажей, а когда выдуманных. Надо будет у наставников поинтересоваться. Пусть они сами пояснят, как отличать выдуманных от реальных. Ага, еще надо уточнить, может ли вера многих людей заставить до того несуществующее материализоваться. Вон ведь сколько таких тварюшек придумано, что только диву даешься, как они еще не шляются по всему миру. Ну, мои родные были бы только счастливы от возможности появления новых видов... Размышления прервало ощущение надвигающейся грозы, потом тихо тренькнула лопнувшая водная нить, для предупреждения навитая на дверь. И пока моя гостья раздраженно закрывала дверь, я по-быстрому сел нормально. Типа я просто так на полу читаю, у стеночки. Ага, как же! – Привет, Вереск! Что опять не так? Чувства Вереск как обычно бушевали, заставляя ежиться и закрываться. Но то, что получалось с прочими людьми и нелюдьми, с Вереск не проходило. Закрыться от ее эмоциональных бурь не получалось. И за что мне такая обуза, спрашивается! Но разве наставников переспоришь? «Ты самый уравновешенный, Львенок. Так что просим тебя помочь девочке адаптироваться. Будешь ей куратором». При чем тут уравновешенность? Им эмпата к ней приставить надо было. Чтобы оный эмпат контролировал ее. А я с превеликим трудом выяснил, кого это вообще наставник приволок. Сложно представить, конечно, но среди нас неожиданно появился человек с даром Смерти. Не некромант, еще чего не хватало! Тут с такой, кем Вереск является, проблем не оберешься, а будь она некромантом, все стало бы многократно хуже. – Все не так, – раздраженно отозвалась Вереск. – Чем дальше в лес, тем больше дров... – Не крути вокруг да около, – я тоже пословицами ее страны владею. – Что теперь пострадало? Вереск бросила на меня яростный взгляд. Я взглядом прожигаться не пожелал, так же как и испаряться на месте. Тогда она вздохнула и плюхнулась на пол на расстоянии пары метров от меня. – Медитативный зал, – угрюмо сообщила она. – Наставник пытался научить погружению в себя. Кто там у нас такой умный нашелся? Неужели наставник Велит? А ведь Вереск единственная девушка среди учащихся. И потому и внимания к ней больше, а как следствие все же знают, что она в себе заперла что-то, что ее потихоньку сводит с ума. И это не сила Смерти. Заставить ее погружаться в себя тогда, когда она еще не справилась со своими бесами, истинное безумие. Или это ее по-новому учить решили? Иначе от страхов избавлять? Ну, я конечно не целитель душ, но все равно считаю, что сначала надо занозу убрать, а потом уже зашивать рану. Рану... хотелось бы мне знать, как я тогда, три года назад оказался в Китае. И как я вообще выжил. О, с падением-то все давно ясно – на одних инстинктах вызвал водяную линзу, которая многократно смягчила удар. Но вот кровь остановить не смог. Да еще мысль помню: «Дойти... дойти и увидеть...», но понять ее до сих пор не могу, так же как не могу понять, почему именно она удерживала меня на ногах, когда уже давно было пора рухнуть раз и навсегда. Я явно не рухнул, дошел... куда-то. Но я не помню, как... и куда... и что там было тоже. А очнулся я уже в своей комнате в доме наставника, почти здоровый, явно целители поработали. Наверное, в Жотян меня сам наставник и переправил. Вот только как он меня вообще смог найти? Так, я отвлекаюсь. Если Вереск заметит, потом долго выцарапывать ее из скорлупы недоверия придется. Вот ведь, взрослая девица, старше меня на два года, а ведет себя здесь как малолетка истерично-неуравновешенная, обидчивая. Хотя что я ее обвиняю... Наставники ее в такой крутой оборот взяли, что нам, всем восьмерым, далеко до подобной нагрузки. Они как будто возжелали как можно быстрее всунуть в нее все то, что вбивали в нас многие годы, начиная с достаточно раннего детства. Нет, я не отрицаю, что Вереск вполне способна стать одной из нас, силой и способностями ее боги не обделили. Но ведь и меру надо знать! Она и без того нервная была, а теперь так вообще, скоро на любое слово кидаться будет. И ведь никто не обращает внимания, что ее сила уже вырывается из-под ее контроля, хотя она уже не раз крушила помещения. Дождутся, что она на людей кидаться начнет. И хорошо если на нас, а если на обычных? Они ж защититься не смогут. Неужели действительно не замечают? Или они считают, что раз она тут, то и выходить не будет? Наивно, если так. Если я правильно разобрался в ее характере – не усидит, явно не усидит взаперти. Мы же не смогли высидеть все эти три года в поместье. Уже давно нами были найдены несколько лазеек и, конечно же, мы совместно шлялись по окрестностям в свободное время, которое все же умудрялись выцарапать вопреки попыткам наставников загрузить нас так, чтобы не было сил на шалости. И шлялись мы, своим поведением доказывая всем вокруг и самому придурочному Вану в частности правоту его высказываний о демонах, до тех пор, пока у кого-нибудь не происходил выплеск силы, тогда на некоторое время затихарялись, ожидая репрессий со стороны наставников, но, не дождавшись, снова продолжали свои эскапады. Вот только я все же не верю, что наставники не знали о наших вылазках и подбрасывании новых тем для рассуждений городскому психу. Например, о демонах, нечисти и прочей тварюшке, заведшейся в окрестностях назло людям. Хотя он и без того этими существами бредил, притом ни разу не видя. И меня доставал... Но в последнее время, из-за появления Вереск, я к парням не присоединялся. Никогда не знаешь, когда ее в очередной раз понесет, кинет в разнос и ее пошлют к куратору, то есть ко мне. А меня она отчего-то всегда и очень быстро умудрялась обнаружить. Даже странно. Меня ведь, если я не захочу, даже наставник найти не способен. А она, необученная, как будто точно знает, где я нахожусь. Неужели у нее еще и предвиденье есть, как у Рока? Но ведь находит она только меня... – И что от зала осталось? – Руины, – злобно зыркнула она на меня. – Поможешь восстановить? – Куда же я денусь, – обреченно отозвался я, тоскливо поглядев на недочитанную книгу. Прощай свободный вечер, образовавшийся из-за отсутствия наставника, здравствуй очередной быстроремонт. – А твой нынешний наставник где? – Где-где! Заявил, что зал теперь на мне, а сам испарился. Другое дело нашлось, явно. Другое дело говоришь? А что вдруг в тебе виноватость плеснула? Явно же не за зал. Помнится, тебя просто разрушения не особо тревожили. Случаем, «дело» это не к кому-то из целителей? Наставник по медитациям, хоть и должен был помнить предыдущие разрушения с твоим участием, мог не додуматься, что и его занятия могут оказаться разрушительными. А значит, щиты мог и не поставить, или же поставить, но слабенькие – во имя экономии. А твои выбросы к слабым не отнесешь. Вот и мог получить наставник больше, чем рассчитывал. Но ничего из этого я не сказал – зачем еще больше взвинчивать ее. Зал был действительно в руинах. И если бы его пришлось восстанавливать обычным способом, нас бы тут и закопали. Но поскольку это учебное помещение, то и создано оно было, как и прочие, в расчете на нестандартных учеников и странные силы. И значит, чтобы вернуть его в прежнее состояние, всего-то и надо, что убрать коверкающую силу. Я знаю, сам не раз после своих выплесков помещения в порядок приводил. А вот Вереск пока в одиночку не справится. Одно дело выплеснуть, а совсем другое или впитать, или рассеять. А у нее еще и то, и другое не особенно получается. Закрыв глаза, я потянулся к силе. Да, всплеск был хороший... Я столько не выплескивал. Вроде бы. Хотя судить мне сложно – уборку после моих первых выплесков мне помогал наставник делать. Так что и у меня могло быть такое. Вереск растеряно оглядывалась по сторонам, опять забыв, с чего надо начинать. Я вздохнул. – Садись на пол и постарайся разглядеть, где твоя сила исказила каркас зала. Сам я тоже сел рядом, но пока не присоединялся, наблюдая за неуверенными попытками Вереск справиться с собственной непослушной силой. И в который раз поразился тому, что во время этой процедуры у Вереск образовывалась как бы вторая эмоциональная аура, аура наблюдателя. Почти как у хонлон, принадлежащей Ди-сяньшэну. Елки, опять его вспомнил! Да что это такое! И дня не проходит, чтобы он мне в голову не пришел! Не понимаю! С братом я переписываюсь-перезваниваюсь, логичнее было бы его так часто вспоминать. Или Джейн, с которой тоже достаточно интенсивно общаюсь. С отцом вообще видеться разрешили, но чаще всего вспоминаю я почему-то Ди-сяньшэна. А у Вереск тем временем начало получаться. Она уцепилась за один из хвостов силы и осторожно сматывала ее в клубок. Интересно. А что она дальше с ним делать будет? Забавно, когда она закончила сматывать оборвыш силы, клубок стал шариком, и она нанизала его на заговоренную проволоку. А Вереск уже более уверенно потянулась за следующим кончиком. – Что это будет? – с любопытством поинтересовался я. – Насадки для хлыстов, – не задумываясь ответила она. – Раз не могу впитать, а рассеивать жалко и долго, воспользуюсь иначе. Да, Вереск предпочитала хлысты, а не клинки. И достаточно уверенно работала с ними с обеих рук. Вот только наставники все равно лучше. Но, подозреваю, ненадолго. На тренировках с хлыстами у Вереск нареканий не было. – А они не распутаются? – а то кто их знает, рвануть может где угодно, а сила Смерти – это сила Смерти. – С чего бы это? – удивилась почти успокоившаяся Вереск. – Они замкнуты сами на себя, и влиять будут только при ударе. – Ну смотри... Так тебе помогать или понаблюдать пока что? – Понаблюдай. Если не справлюсь, поможешь. Сегодня она, хоть и пришла ко мне за помощью, справлялась сама. Мне только пару раз пришлось подхватывать срывающуюся силу, а на ее проволоке под конец уже болталось под сотню шариков. Но вот последний клубочек оказался весьма своевольным, да и устала Вереск, если честно. И когда клубочек сделал попытку впитаться ей в кожу руки, девушка панически вскрикнула. А я почувствовал очередной всплеск ужаса, исходящий отчего-то и от клубочка, и от Вереск. Я успел перехватить клубочек, а так же успел поставить вокруг Вереск тройной щит, поймавший новую порцию выплеснувшейся силы. В чем дело?! Рассеивая очередной всплеск, я глянул на Вереск. В ее глазах плескался ужас. Что ее напугало? Клубочек эмоционально фонил. Я не стал его сразу уничтожать, как выплеск, а начал разбирать на составляющие. То, что я почувствовал, заставило и меня испугаться. Потому что это была тень памяти, но памяти страшной. Кто-то предал ее, предал так, что рана в душе с каждым мгновением только все больше и больше кровила, и чем дальше, тем больше ширилась, грозя превратиться в бездну, в которой канут и сама Вереск, и, возможно, все окружающие. – Вереск! Смотри на меня! – затянутые бурей глаза, в которых зрачок закрыл почти всю радужку, оставив только тонкий синий ободок, обратились ко мне. Я самопроизвольно начал проецировать на нее спокойствие, сам не понимая, как мне это удается. Потому что я его не чувствовал. Но немного успокоить ее получилось. – Львенок... – всхлипнула она, сжимая руки в кулаки. – Ты цел... – Да что мне станется, – добродушно отозвался я, пряча тревогу. – А ты как? – Нормально. Ох, Львенок, как я рада, что с тобой все в порядке! «Что я не убила тебя», – договорил про себя я не высказанные ею слова. – Вереск, тебе снятся кошмары? В ее взгляде отразилась такая мука, что мне уже и ответа не требовалось. Но она ответила. – Да, – твердо сказала она. – Мне снятся кошмары. Постоянно. Каждую ночь. – Давно? – а я по-прежнему не видел вокруг нее теней Ночных Коней. – Давно, – согласилась она, решительно загоняя панику в глубину себя. – И поделать с ними я ничего не могу. – Значит, есть причина, – отозвался я, все еще не снимая с нее щитов. – Есть, – мрачно ухмыльнулась она. Делиться она явно не собиралась. Ну что же, не так, так этак. Тем более что у меня есть один очень полезный должник. Сегодня ночью! А мне на майл пришло письмо от брата. «Ли, расскажи, что сейчас происходит у тебя. Твое последнее послание было очень многозначным и сумбурным. И выводов из него можно сделать тоже очень много. Разъяснишь?» Ну да, предыдущее мое письмо было странным, и это мягко сказано. Я вылил на брата кучу возмущений по поводу произвола наставников, так и не объяснив, в чем этот произвол заключается. Потом на нескольких страницах разглагольствовал по поводу справедливости и несправедливости, жаловался на то, что только несправедливость на меня и сваливается. И даже не поделился радостью, что совсем скоро нас всех, кроме, естественно, Вереск, официально выпустят из «заточения в поместье». Так что ничего удивительного, что Ди встревожился настолько, что потребовал объяснений. «На меня обязанности куратора навесили, Ди», – кратко отписался я. Все равно ведь не стану объяснять ему, что за личность Вереск. И без того знаю, что человек, тем более носитель силы Смерти, ему не по нраву придется. Уверен, единственный его совет будет заключаться в том, что от Вереск нужно держаться подальше. И хорошо если так посоветует. Он же может предложить и убить ее потихоньку, пока она не убила нас. Отправив письмо, я выключил ноутбук и лег на пол у кровати, сосредоточившись на призыве. И едва ко мне пришла дремота, как появился призываемый. – Здравствуй, Кошмар Ночной, – поприветствовал я своего давнего гостя. – Приветствую тебя, Ли, – буркнул жеребец, качнув огромной головой. – Три года не звал, что изменилось сейчас? – Я же говорил, что если не даешь ответов, то отслужишь. Скажешь – не было? – И хотел бы, да недоуздок не даст отказаться, – проворчал Ночной Жеребец. – Ну и чего тебе? – Кто-нибудь из твоих сородичей приходит в это поместье? Жеребец принюхался и отрицательно мотнул головой. – Нет, здесь их нет. Да и, если честно, им сюда не войти. – Но ты же здесь. – Я здесь потому, что позвал тот, кто недоуздок на меня надел. Без него бы тоже не прошел. Говори же, приемыш ками, какую службу я тебе должен! Какой нетерпеливый. Так и хочет быстрее освободиться. А не надо было в мой сон приходить. Не надо было. Да и когда попался – ответить бы не помешало на вопросы. Тогда бы не пришлось недоуздок носить. – Если их здесь нет, то почему одного из нас кошмары мучают? – Память ее мучает, – немедленно отозвался жеребец, сразу же определив и того, кого мучают кошмары, и пол Вереск. – Понятно. Так вот какое задание – я освобожу тебя, когда мы справимся с ее кошмарами. Не раньше. Жеребец возмущенно вздыбился. – Ты совсем спятил, человек?! Я приношу кошмары, а не избавляю от них! – А придется. Я озвучил свое желание. Только тогда будет наш контракт завершен. И нечего выкаблучиваться. Согласившись на службу, ты не ставил ограничений. Сам виноват. – Гаденыш, человечий выкормыш! Как тебя ками вообще терпят! И почему ты так им нужен! И моему тоже... – возмущенно бурчал жеребец. – Садись уж, шантажист! Не знаю – не знаю, зачем я ками. Не знаю и того, почему меня вырастили в своей семье, а не в приют отправили. Отец для меня вообще-то сплошная загадка. А брат меня просто любит. Ну а третий... С чего ты вообще, Кошмар глупый, считаешь, что я ему нужен? Ерунду бормочешь. Кошмар не сразу понес меня в сон Вереск. Он зачем-то по другим снам помчался. Первым был сон, наверное, Джейн, потому как именно она, сидя у дерева, упорно штудировала какой-то толстенный том, а вокруг нее бушевала средневековая битва, не затрагивая ее маленький клочок спокойствия. Джейн подняла голову от книги, увидела меня верхом на жеребце и помахала рукой. А битва вокруг нее продолжалась. Для этих рыцарей я был невидим. Очередной скачок, жеребец снова застыл. Сон отца. Отцу снилась чья-то свадьба, и видел он ее очень мрачной. Заметив нас, яростно сверкнул глазами, отчего нас просто вымело из его снов в чей-то еще. Там по поляне бегала знакомая мне енотиха, суетливо разыскивая кого-то. А из-за куста вдруг раздался тихий смешок. Енотиха бросилась туда, с возгласом «Ага, Крис! Тебе водить!» А потом она заметила меня и испуганно застыла, и сон ее начал расплываться. Очередной скачок. Ди стоял за лабораторным столом в белом халате и что-то разглядывал под микроскопом. – Ой, Ли, ты тут! Ты только посмотри, что за прелесть у меня получилась! – восторженно сообщил он мне. – Ты не представляешь! Ведь многих вымерших химер можно возродить! Я содрогнулся, немедленно представив парочку особо «милых». К счастью уничтоженных. – Не надо, Ди! И без того их хватает! – Ли, да ты что! Я-то что – я ничего! А вот тебе не надо увлекаться! Ведь подставишь же нас! – Извини, Ди, спешу. Поговорим потом. Я пнул жеребца в бок ногой, напоминая, зачем я вообще-то на нем еду. Брат вздохнул. – Смотри, сам пообещал. Никто тебя за язык не тянул. Все прочие могли забыть, что я побывал в их снах, но не ками. Так что я был уверен, брат мой визит запомнит. Новый скачок в новый сон – Рок сидел в позе лотоса, а перед ним потихоньку вырастал маленький вулканчик, уже стреляющий искрами. Рок поднял на меня глаза и сказал: – Привет, командир. Гуляешь? Хотя нет... – встревожился... Очередной скачок занес меня в еще один сон. И тут я чуть просто не свалился. Потому что здесь был я. Или не совсем я. Этот самый «я – не я» сидел на пляже, обернувшись ко мне вполоборота, а к нему прижимался кто-то еще, кого рассмотреть мне пока не удалось. Они разговаривали. – Неужели вас так задел обычный жест? – поинтересовался неопознанный знакомым голосом. – Обычный? Ничего подобного, – а этот голос вроде бы мой. – Неужели вас задел тот факт, что к вам прикасается мужчина? – Прекрати!!! Невероятно похожий на меня человек вдруг развернулся, открывая собеседника, схватил его за шиворот, пару раз тряхнул, и вдруг со стоном притянул его вплотную к себе и запечатал яркие губы поцелуем. Поцелуй длился долго, тела льнули друг к другу, руки обоих шало бродили по спинам друг друга. У меня, наблюдающего, начал убыстряться пульс, когда поцелуй наконец закончился. – Какое интересное завершение воспитательного процесса, оно так отличается от ваших обычных угроз арестовать, – сказал целуемый, задыхаясь. – Как жаль, что вы ничего не будете помнить из этого отпуска... Так жаль... А потом он обернулся, и его разноцветные глаза удивленно расширились, когда он увидел меня. Я в панике пнул Ночного Жеребца, требуя убраться из этого сна. И, как ни удивительно, он послушался, прыгнул дальше, оставляя позади возглас «Ли! Стой!» – Я куда требовал, чтобы ты меня нес?! – возмущено поинтересовался я у жеребца в чьем-то нейтральном сне, изображавшем пасторальный пейзаж. – А ты почему не торопишься?! – Она еще не видит кошмаров, – ехидно отозвался жеребец. – Она только-только засыпает. Так что скоро. А что тебе не нравится? Все! Мне не нравится все! Я хочу быстрее разобраться, что происходит с Вереск, а не наблюдать сны с участием Ди-сяньшэна. Тем более такие!!! Елки зеленые, с кем же он целовался-то?! И тут на меня с рыком бросилось нечто лохмато-рогатое, которое я поймал прямо на подлете к ноге. Ну вот! Теперь еще и тотетсу появился! Достали!!! – НЕСИ К ВЕРЕСК, ТЫ, МЕРЗКАЯ ТВАРЬ!!! – прокричал я, отбрасывая агрессивного демона. Какая радость, что он еще почти детеныш. Взрослого я бы так не поймал. Даже во сне. Тотетсу упал прямо на лапы и с рыком изготовился к новому прыжку. Но он не успел – Кошмар решил подчиниться. Обычная комната, обычная девочка за столом писала что-то. Это Вереск? Сколько ей здесь лет? Я бы дал тринадцать-четырнадцать. Спешившись, подошел к ней. Но она меня не замечала. Что-то решала. Домашняя работа? Наверное. А потом раздался звонок в дверь. Девочка встала и вдруг задрожала. Звонок не смолкал, как будто кто-то решил не отрывать пальца от кнопки. Лицо девочки испуганно сморщилось, в комнате как будто потемнело. Девочка медленно, нехотя пошла в коридор. И она по-прежнему не видела меня. До двери она не дошла. Прямо перед ней вдруг возник кто-то черный, на единственном белом пятне-лице маской застыла ярость. Короткий удар разбил лицо девочки. Она болезненно вскрикнула. Но я больше не стал смотреть, бросился вперед и отшвырнул напавшего на Вереск человека, явно меняя течение сна. Девочка непонимающе глянула на меня, наконец-то заметив. – Львенок? – удивилась она. – Привет, Вереск. И почему ты позволяешь себя бить? – вслух поразился я, прижимая орущего человека к полу. – Ты здесь?! – она никак не могла опомниться. Кровь сочилась по подбородку на платье. А за те два месяца, которые она провела в поместье, я ни разу не видел ее в платье. – Здесь. Персонаж ее кошмара попытался сначала вывернуться, потом испариться, но я не дал ему даже шанса. А Ночной Жеребец потихоньку начал пожирать это порождение памяти. – Это твой единственный кошмар? – поинтересовался я, сдерживая трепыхающуюся тень. – Нет, – ответила она, становясь той, к кому я привык – вечно встрепанной мрачной девушкой в непременном закрытом наряде, скрывающем немаленький арсенал. И только один из хлыстов был виден. – Это тот, кого я убила первым, чтобы он не изнасиловал и не убил меня. Мой брат. – Хороший братишка, – скривившись резюмировал я. – Таких только убивать и надо. Чтобы не портили воздух. И не мешали жить. – Спасибо, Львенок, – слабо улыбнулась она, исчезая. Наверное, проснулась. Точно так же исчезла тень ее брата. – Мы не справились, – сказал мне Ночной Жеребец. – Ее кошмары еще вернутся. Следующий день прошел под таким же давлением. Вереск по-прежнему срывалась, будучи эмоционально на взводе, наставники раздраженно рычали на нас обоих, и предпочитали загрузить нас физически, не желая очередного всплеска сил Вереск. Но все равно не уследили, получив очередной разгромленный зал. И снова мне пришлось помогать Вереск приводить его в порядок. Но теперь у нее не получалось скатать силу в те шарики, и потому в основном очищал зал я. А она с подозрением косилась на меня, опасаясь спросить, действительно ли я был в ее сне. Признаваться я не торопился. Пусть считает, что у нее просто немного варьирует сон. Еще мне пришло очередное письмо от Ди, в котором тот напоминал, что я обещал с ним поговорить позже. Явный намек, что он меня в гости ждет, как только будет позволено. Я отослал подтверждение – отказываться от своих слов не собирался. А ночью я снова вызвал Ночного Жеребца, но теперь он отнес меня прямо туда, куда следовало, безо всяческих странствий по чужим снам. Брр! Не хватало опять наткнуться на Ди-сяньшэна! И опять передо мной разворачивалась та самая сцена. Но теперь все было иначе. Девочка не позволила, чтобы ее ударили, увернулась. Потом уклонилась от очередного удара. А потом схватилась за какую-то веревку. И, сердито зашипев, зазмеился хлыст, наполненный Смертью. Вереск сама начала бороться, не позволяя, чтобы ее растоптали. Но в самый ответственный момент, когда нападавший уже только и мог, что выть и просить пощады, постепенно сжимаясь в двухмерную тень, в дверь вошла импозантная женщина, наверное, мать, и с яростью накинулась на Вереск. Обвинения так и посыпались из нее. Женщина орала, с каждым воплем становясь все ужасней, обвиняя Вереск в убийстве, проклинала, кричала, что та, шлюха такая, должна была уступить брату, не имела права сопротивляться. Сама же Вереск тихо что-то бормотала, пытаясь оправдаться, и снова погружалась в ту эмоциональную бездну, откуда только-только выбралась. И я снова не выдержал. – И вы себя считаете матерью! – язвительно начал я, разворачивая кошмарную тетку к себе. – Великой воспитательницей и моралисткой! А то, что у вас сыночек стал выродком – это значит норма! И то, что он поднял руку на сестру тоже нормально! Ну да, как же! Ему это можно, а вот дочери защищаться нельзя?! Ерунда! Если кто начал круг насилия, то на нем он и должен замкнуться. Так вот, похоже, в вашей семье оный круг начался на вас! И вы тоже убийца и выродок. Вы же сейчас убиваете свою дочь, не имея на это никакого права! Женщина пыталась перебить меня, но не могла вставить ничего длиннее слога, потому что я не останавливался. И с каждым моим словом все здесь светлело, а от Вереск начали исходить восхищение и восторг, вместе с благодарностью. Но сказать она не успела ничего, снова исчезнув, как и тогда. А вместе с ней исчезли и ее призраки. – Ли, – раздраженно начал Ночной Жеребец, – ты все портишь! Нам снова не удалось уничтожить ее кошмар. Тебе не надоело?! – Зато она справилась с его первой частью, – с энтузиазмом сообщил я. Жеребец раздраженно всхрапнул и вышвырнул меня в реальность. Очередной день прошел легче. Вереск все с большим подозрением смотрела на меня, но по-прежнему приходила, если ей нужна была моя помощь. Хотя сегодня не было ни единого выброса сил, да и вообще она спокойнее была. А еще Вереск старательно обдумывала что-то, наполняясь все большей решимостью. Зато ко мне стал целенаправленно присматриваться Рок. И уже к вечеру я даже шага сделать не мог без того, чтобы не наткнуться на него. Но пока что он со мной не заговаривал. Очередной выход в кошмары неожиданно оказался странным. Меня как будто кто-то схватил и некоторое время удерживал, а потом за мной на спине у Ночного Жеребца материализовался Рок. – Получилось! – восторженно сказал он и призвал призрачный клинок. – Эй ты, тварь ночная! А ну оставь моего друга в покое! – Рок, – раздраженно сказал я, перехватывая его руку с клинком, – уймись. Тут не меня от него надо освобождать, а его от меня. Изумление Рока стало мне наградой, хотя и пришлось извернуться, ловя его, чтобы не свалился на полном скаку. Ищи его потом в чужих снах, ведь иначе он в свое тело вернуться не сможет. Но как ему удалось вообще прорваться в мой сон-странствие? – Львенок, ты что говоришь, это же одно из ночных чудовищ! – возмущенно сказал Рок, крепче хватаясь за меня. – Тут еще посмотреть надо, кто из нас чудовище! – злобно отозвался Ночной Жеребец. Ну, для него я действительно не самый желаемый наездник. Точнее, совсем не желаемый. – Вези и не болтай, – шлепнул я его ладонью по боку. – Знаешь, Рок, все относительно. А этот жеребец сейчас мне помогает. Кстати, как ты сумел прорваться к нам? – Зацепился за тебя. Знал бы ты, как это сложно! Но ведь получилось же! Зацепился? Я быстро оценил свое состояние, и очень удивился, обнаружив, что теперь Рок чувствуется для меня много ближе. Я... я ему начал доверять. Я, кажется, могу доверить ему защищать мне спину. И он не предаст, костями ляжет, но никто мне в спину не ударит. А ведь еще недавно мы были заядлые одиночки. А если учесть, что Снег, Змей, Стоян и Влад уже полгода как команда, наставники с нами, остальной четверкой, уже опустили руки, продолжив подготовку как вольных воинов. И на тебе. Хотя я только рад. Я мечтал о команде, только никак не мог притереться ни к кому. Доверия не хватало. Жеребец остановился много резче, чем раньше. Теперь во сне Вереск оказались и я, и Рок. А там в очередной раз разворачивалась сцена с так называемой матерью. И Вереск больше не тушевалась перед ней, яростно отстаивая свое право защищаться от любого, кто бы на нее ни напал. И побеждала, стирая из памяти очередной кошмар. А когда снова потемнело и в комнате с ором, что теперь у него нет дочери, потому что та дрянь, которая осмелилась поднять руку на старшего брата, его ребенком быть не может, появился некий мужик, Вереск глянула в нашу сторону, взглядом запрещая вмешиваться, и яростно ответила ему, что сама не собирается считать себя его дочерью. Потому что у таких не должно быть детей вообще! Опешивший мужик отшатнулся, начал отступать, а Вереск теснила его, продолжая яростно доказывать ему, что нельзя так поступать со своими детьми. Мне уже казалось, что помощи ей не понадобится, как вдруг с пола поднялись еще две тени, те самые, в которых превратились два ее предыдущих кошмара, и слились с третьим, обзаведясь при том множеством пастей, клыками, когтями, шипами... Получившееся чудище с шипением кинулось на Вереск. Та отпрыгнула, и в руках ее появились два хлыста, напоминавшие уже виденные мной. Вот только теперь на них были нанизаны шарики силы Смерти, которые она сотворила ранее. Хлысты разом взметнулись, обрушиваясь на тварь, ударами рассекая ее на части, но тварь снова сливалась, продолжая кидаться на Вереск. – Не стойте же, теперь можно, – шепнул Ночной Жеребец, подталкивая меня и Рока. Клинок пришел на первый же зов, рядом полыхнул такой же у Рока, и мы бросились на слившуюся тень дурной памяти. И рядом с нами вздыбился Ночной Жеребец, копытами круша мерзость, терзавшую Вереск. И танцевала с хлыстами сама недавно тезаемая, мстя за свои страхи, и меч Рока, вовремя отсекший щупальце твари, метнувшееся в меня, и мой клинок, перерубивший откуда-то появившийся хвост, целивший в спину Року, и хлыст Вереск, захлестнувший шею многопастой твари, рвущейся к горлу Ночного Жеребца. И лишь когда совместными ударами был перерублен странный жгут, все еще соединявший Вереск и тварь, порождение памяти стало медленней, и потихоньку таяло, пока совсем не исчезло. Вереск подняла на нас сияющие глаза. – Спасибо. Спасибо, Львенок, спасибо, Рок. И тебе, конь, спасибо. Без вас бы мне не справиться. А Кошмар язвительно заржал, сообщив: – Я не конь, я жеребец! Потом он цапнул Рока зубами за шиворот, толкнул меня, и мы оба оказались в стойле, где я когда-то надел на него недоуздок. – Теперь же все? – уточнил я на всякий случай. Рок пожал плечами. – Не знаю. – Все! Снимай недоуздок, придурок! – рыкнул на меня Ночной Жеребец. И обижаться я на него не собирался. Зверь честно выполнил условия нашей сделки. – Спасибо, – сказал я, убирая недоуздок. – Катись уже! – с этими словами жеребец исчез, унося с собой и сон. Вереск обнаружилась у моей двери. Так странно было ощущать ее эмоционально стабильной и устойчивой. Да и сила ее больше не волновалась, плескаясь в каждую сторону на малейшее раздражение. Теперь она вся больше напоминала глубокий омут, а не яростную бурю. Но посмотрим, что будет дальше. Ведь наставники от нее не отстанут. Как и от нас. – Это ведь был ты, – сказала она. – Ты приходил ко мне в сон. Я улыбнулся, не отрицая и не подтверждая. Но она, нахмурившись, продолжила настаивать: – Я в этом уверена. Да и Мара подтвердила. Так что не надо, Львенок, не надо даже молчаливо отрицать. Ты спас меня. – Вереск, не надо. Она не слушала. – Ты спас меня. Ты щитом мне стал. И я щитом тебе буду, пока другой не заменит меня. Слова эти Мара услышала. Слова эти Мара одобрила. Так будет. Я никогда не слышал и не читал о подобной клятве, но знал, что это не пустые слова, что и Вереск, не задумываясь, станет между мной и тем, кто атакует меня. Вот только позволять я ей этого не собирался. Ни она, ни Рок похоже, не понимали, какую ответственность взваливали на меня. Хотя мы становились командой, пусть и маленькой. Эпилог После того, как Ли попал в его сон о случившемся на острове у русалки, Ди в очередной раз потерял покой. Он помнил ошарашенное лицо Ли, видевшего тот поцелуй, и боялся, что теперь уж точно мальчик постарается совсем не встречаться с ним. И ведь расспросы Ночного Жеребца, таскавшего Ли по снам, ничего не дали, за исключением новой причины для ревности. Потому что жеребец понадобился Ли для спасения какой-то очередной девицы от кошмаров памяти. Почему опять какая-то девица? Ну за что все это? Сначала его забирают! Три года его не видеть! С отцом он общается, с дедом тоже! Этой... как ее... Джейн тоже звонит! Но не ему. А теперь вот еще откуда-то взялась и девица, которую надо спасать. А отец выдает в год по капле. Пока узнаешь очередные новости о Ли, так поседеешь. Почему же все так несправедливо? И не доберешься до него – только деду разрешили видеться с ним. А дед вообще после того, как Ли пострадал, ни с сыном, ни с внуком не разговаривает. А может съездить в Китай? Вдруг повезет? Ведь должно же когда-нибудь повезти... Сноски: . Сугрива – царь обезьян в «Рамаяне», союзник Рамы. 2. Сунь Укун - царь обезьян, известный по роману «Путешествие на Запад» У Чэнъэня. 3. Хануман - божественная обезьяна, сын бога ветра Ваю и апсары Пунджисталы. Один из главных героев «Рамаяны», предводитель одного из войск ванаров, друг Рамы. 2. Шаг дальше Пролог В очередной раз придя в зоомагазин, Крис Оркотт оказался атакован сначала какой-то ящерицей, бодро взбежавшей по нему и устроившейся на плече, а потом и Ди, который, как оказалось, за этой зверушкой и охотился. Ящерица яростно зашипела на Ди, протянувшего было к ней руки, и потом попыталась юркнуть под рубашку. Крис вовремя поймал излишне активную ящерку, и его тоже обшипели. Ящерка была странной. Ее чешуя и гребень просто переливались всеми цветами радуги. Крис никогда не видел таких животных. Вот только отчего-то переменчивый взгляд этой ящерицы казался невероятно знакомым. Когда он протянул ящерицу Ди, та извернулась, уцепилась всеми лапами и хвостом за руку, не собираясь отпускать фэбээровца. Ди усмехнулся. – Не хочет она ко мне, агент. Извините, мы с вами не поздоровались из-за этой шалуньи. Я рад снова приветствовать вас в нашем магазине, где можно купить зверей со всего света. – Приветствую, Ди. А издеваться зачем? Это вам. Очередной сладкий презент был встречен радостным вскриком, и Ди, как бы позабыв о своей ящерице, занялся приготовлением к чайной церемонии, конечно же, пригласив и Криса. Ящерица удобно устроилась на коленях Криса, яростно отстаивая свое право находиться там, агрессивно шипя на малейшее поползновение забрать ее. Постоянно присутствующий баран с хищными желтыми глазами, прожигал взглядом то ли Оркотта, то ли ящерицу, но ничего не предпринимал, продолжая лежать у ног Ди, щебечущего что-то о великолепном вкусе еще не попробованного пирожного. Какая-то кошка заглянула в двери, но не найдя ничего для себя интересного, исчезла в коридоре. Крис рассеяно прислушивался к речи Ди, размышляя, как в очередной раз перевести разговор на Ли. Тогда, когда Ли приезжал в Лос-Анджелес, родства ему так подтвердить не удалось, а потом парнишка вообще не приезжал. И в самом его городе, Жотяне, как оказалось, до него не доберешься – теперь он учился в некой закрытой школе, куда пускали только родителей. Интересно, чему же там учат? Зато розыски, проведенные от Жотяна, дали очень любопытную информацию. Как оказалось, Леон проезжал этот городок, а вот потом, после того, как вернул арендованную машину, о нем не было ни слуху. Совсем. Никто не запомнил, куда он отправился дальше, билетов никуда не заказывал и не покупал, или же купил у кого-то с рук, машину очередную напрокат не брал. И никто не припоминает, чтобы в то время кто-то продавал старый автомобиль. Так что если где Леон и исчез, то только там, в Китае, причем не особо далеко от Жотяна. И никаких похорон неопознанных европейцев не было... Но Крису тут же вспомнился ответ на запрос о родителях Ли, и он снова задумался, стоит ли верить отчетам. Хотя ведь эти данные подтвердили и местные жители. Не могут же все как один покрывать кого-то. Слухи все равно бы пошли! – ...хотите ее приобрести? – услышал он завершение фразы. – Что? Простите, Ди, отвлекся. Могли бы вы повторить? – Вы так нравитесь моей ящерице, что я подумал: может, вы хотите ее приобрести? – улыбаясь повторил Ди, вскрывая упаковку. – Нет-нет, спасибо, – тут же отказался Крис и попытался в очередной раз вернуть ящерицу Ди. Ящерица, уцепившись всеми коготками в его одежду, пронзительно заверещала. Оркотт, поняв, что он скорее порвет себе брюки, чем отцепит эту живность, вздохнул и снова оставил ее в покое. – Вот видите, вы ей очень понравились. Купите же ящерку, Крис, она вам удачу принесет. Крису не слишком нравилась улыбка Ди, она казалась какой-то не такой, неправильной, как будто вымученной. – Да зачем мне ящерица? Я вообще рептилиями не особо интересуюсь, – возмутился Крис. Ящерица пристально глянула сначала на Криса, потом на Ди, и требовательно заверещала. Ди вздохнул. – Ну чем вам не нравится такая очаровательная зверушка? Хонлон же прелестна. Посмотрите, как переливается ее чешуя, какой великолепный изгиб шеи, какой гребень у нее изящный. А коготки, видели ли вы у кого-нибудь такие восхитительные коготки! А в глаза ее загляните, сущий омут звездный! Хонлон... Крис знал одну хонлон, Сюко-Канан-Дзюнрей. Очередное воспоминание детства. Но поддаваться грустным воспоминаниям он не собирался. Тем более в этом магазине, где почти все заставляло вспоминать и думать, почему тогда в магазине были люди, а сейчас только звери. – Вы ее так описываете, как будто она ваша возлюбленная, – с насмешкой прокомментировал Крис. А потом, наткнувшись на зло вспыхнувший аметистовый взгляд, осекся, поняв, что выбрал не самый лучший способ защиты. И тут у него возникла интересная идея. – А знаете, Ди, я куплю у вас эту ящерицу, если вы расскажете мне, как дела у вашего брата. А вдруг пройдет. Очередной странный взгляд был проигнорирован. Ди в задумчивости побарабанил пальцами по столику, а потом нежно-нежно улыбнулся. И от этой улыбки Крис вдруг испугался. – Очень хорошо, агент Оркотт. Но сначала вы подпишете контракт, – а голос у Ди стал просто сахарным. – И помните, дракон может исполнять желания, но кто сказал, что эти желания ваши, а не дракона? Глаза Ди спрятались за опущенными ресницами. Тонкие белые руки опустили чашку на стол, а потом спрятались в широких рукавах. При чем тут вообще дракон?! Это из-за клички ящерицы? Но не важно. Если вечно загадочный китаец согласен поделиться информацией о Ли только так, то Крис за это готов хоть и весь магазин скупить. А если бы еще о Леоне рассказал, так вообще... Одержимость – вещь накладная... Кто-то когда-то хотел выйти из поместья? Так вот, я теперь хочу обратно!!! И чтобы опять никого ко мне не пускали. Желательно отца тоже! Потому что потребовать, чтобы я почаще бывал дома, а самому сматываться на несколько дней-недель, и возмущаться по прибытии, что меня не застать – извращение и злодейство! Нет, как же раньше хорошо было! Всего-то и забот – что же такого придумали наставники, чтобы нас побольше загрузить. Даже когда с проблемами Вереск разбирался, все было хорошо. Никто не мешал, никто на нервы не действовал, никто нотаций не читал. Ладно, не настолько явно доставал меня. Но чем больше времени проходит, тем хуже становится. А все потому, что к нам уже два года как переехал Ди-сяньшэн! А отец с ним в ссоре, совсем разговаривать не собирается. И вообще, теперь просто исчезает на неопределенное время. Зато Ди-сяньшэн обосновался полновластным хозяином. У нас дома! Произвол... И когда он уедет? Эти два года даже не знаю, как описать. Наверное, словами «полное офигение»! Что, спрашивается, этот ками у нас забыл? Магазин не открыл, – да тут и покупать никто ничего бы не стал, – поклонников-поклонниц не завел, наоборот отпугивает даже возможных как только можно. Ни с кем не подружился, только иногда на прогулки выходит, возвращается с цветами, а потом их рассаживает аккуратненько, и почему-то под моими окнами. Хорошо хоть цветы садит, а не кусты-деревья! Как-никак в окна должен свет проходить. Птиц приманивает, и чуть ли не все кошки города в последнее время у нас вертятся, поражая редких прохожих отсутствием желания поохотиться на певчих пташек. Дождется у нас еще и бакемоно-нэко(4) ! Нет, ну зачем он здесь? С отцом, который ему дед, помириться хочет? Тогда почему никаких шагов для этого не предпринимает? Почему не брат приехал, а он? Ди же обещал поговорить... Не захотел сам, да? По телефону не обсудишь, в письмах никак написать не получается. Да и разбираться, с какой стати брат настолько давно размышляет о возрождении уничтоженных химер, что оно ему и во сны вошло, лучше лицом к лицу. Чтобы уклониться не смог. А то они умеют, все они. Вон ведь, отец от Ди-сяньшэна даже объяснений не потребовал, зачем явился. Тьфу, опять я про него. Надо пойти и загонять себя, а то только об одном думаю. – Ли, ты куда? Ну вот, только вспомни! – Добрый день, Ди-сяньшэн. Я к наставнику. Хотя на самом деле я не к наставнику, а к команде. Там есть еще чем заняться, несмотря на то, что наставники утверждают, будто мы уже готовы к самостоятельным действиям. Да готовы-то готовы, и даже этими самыми самостоятельными действиями успешно занимались – Вереск не раз с собой таскала по кладбищам, а они у нее беспокойные... – но у нас хватает и недочетов. Например, Рок как прорицатель несколько слабоват. По желанию максимум на пару дней вперед видит, а если день неподходящий, то всего на пару часов. И Счастливчик никак Вереск нормально не уцепит при перемещении. А она сама только в местах, где властна смерть, способна самостоятельно перемещаться. Что поделаешь, Вереск все-таки не принадлежит Гуань-Гуну. Но Счастливчику надо тренироваться. Я не собираюсь оставлять кого-то из своей команды на растерзание (все может произойти) только потому, что Счастливчик не в силах захватить ее. А Буян медленно раскачивается, хоть его стихия и огонь. – Как жаль... А я хотел тебя пирогом угостить. Я сам его испек. Твою мать! Я действительно это услышал? Этот ками и правда меня захотел собственноручно испеченным пирогом угостить?! Кажется, только что небо с неслышным грохотом рухнуло на землю. Не, они конечно умеют и любят готовить, однако испеченной сладостью угощать кого-то?! Ну, от брата я такое мог бы ожидать, но от этого ками... Что с ним, в конце-то концов? Болеет? Но что-то тогда он слишком долго болеет. С самой первой встречи в Лос-Анджелесе. Одержимость явно прогрессирует. Интересно, может его Вереск показать? Уж кому как не Гласу Смерти духов изгонять. Хотя вот еще вопрос – может ли ками быть одержимым духом? Они же сами почти что духи. – Спасибо, Ди-сяньшэн. Но я не могу, простите, тороплюсь. Испуганное ожидание в нем сменилось разочарованием. Уголки рта немного опустились, брови трагически изломались, и мне вдруг захотелось прикоснуться к нему, разгладить этот излом бровей, заставить улыбнуться. Но желание это испугалось моего же удивления от того, откуда же оно взялось, и застенчиво испарилось, оставив меня в недоумении от собственных порывов. – Как жаль. Наверное, тогда в следующий раз, – едва слышно сказал он, когда я уже закрывал за собой дверь. О боги!!! Потренироваться нам не удалось. Счастливчика несколько развезло – перепил вчера, сегодня похмелье. Явно Буян втихую наподначивал. А сам-то трезвый. Не для Счастливчика алкоголь, а он все не верит... Вереск же похмелье снимать не умела, а может просто не хотела, например, считая, что пить надо в меру. Вон ведь, так и довольство от нее и лучится, пока Счастливчик голову свою пытается уберечь от всяческих неприятностей типа резких движений и громких звуков. Хотя с тем же успехом она могла быть довольна тем, что он не способен к активным действиям. А то ведь в прошлый раз она оказалась прямо на крыше парашютной вышки. А еще раньше ее занесло вообще куда-то на неизвестный остров. Хорошо хоть там кладбище имелось, а то не знаю, как ей бы возвращаться пришлось. Самое странное, что не только Счастливчику не удается нормально ее перемещать. Наставник со товарищи тоже не особо преуспели. То есть уцепить-то ее цепляют, а вот на выходе поставить нормально не могут. Обычно ловить приходится. Бедная... – Эй, Львенок, а почему твоя команда все еще не здесь? – донесся крик из поместья. Кажется, это Снег усилением голоса извращается. – Быстрее в зал! Счастливчик болезненно поморщился. Видимо, громкий голос хорошо по больной голове ударил. – Так, и что же я пропустил? – переспрашиваю. Говорю же, не надо ночевать дома. Был бы я в поместье, все бы давно знал. Вереск равнодушно посмотрела на меня, перебирая кончик своего хлыста. – Наставники зачем-то нас собирают. Вчера в одиннадцать ночи было объявление. – А мне почему никто не сказал? Почему мы действительно сидим тут, вместо того, чтобы быть там? – удивился я. – А зачем? Что они нам такого нового скажут? Нашли, наверное, за что в очередной раз пропесочить, вот и собирают. Хм, а равнодушие у Вереск напускное. Остальные не встревожены ничуточки, им просто лень было идти, а вот Вереск беспокоилась. – А идти-то придется, – улыбнулся я ей. – Парни, вы чего ждете? А ну-ка шагом марш вперед! А я тут без них с Вереск пообщаюсь. Исключенной из разговора троице было невероятно любопытно, что же такое обсуждать мы собрались, однако они бодрым шагом двинулись к поместью. Жестом поставив водный щит от особо любопытных, – хоть Счастливчик и в похмелье, а подслушать сможет даже в таком состоянии, а кто знает, чем решит поделиться девушка, – снова повернулся к Вереск. – Что тебя беспокоит? Она закатила глаза. – Сам не понимаешь? Я боюсь, что они узнали о наших вылазках. Мне не хочется их прекращать. Действительно, мог бы и сам догадаться. Там, на кладбищах, такая гадость лезет и в таких количествах, что одной Вереск не справиться. А она все равно пойдет, даже если будет знать, что там и ляжет. Но она хочет жить, и потому боится, что ее шанс – нас – отнимут. Вот только все это ерунда и зряшные тревоги. Ради этого всю девятку собирать не будут. Вызвали бы только нас. – Не беспокойся, нас собирают явно не из-за того, что мы поработали на Мару. Пошли? Вереск кивнула. В зале действительно уже все собрались. Ждали только нас. Хотя нет, моего наставника тоже пока что не было. Мы, воспитанники, уже начали потихоньку переговариваться, строя разнообразные предположения, зачем нас собрали, а наставники ухмылялись, не торопясь поставить нас в известность. Предположения становились все более дикими, когда, наконец, появился наставник Цзянь. Но в каком он был виде! На нем было великолепное ханьфу(5) насыщенного синего цвета, расшитое золотом. Вереск восторженно ахнула: – Точь-в-точь, как я представляла! Ему ведь это идет намного больше! – Больше чем что? – переспросил Буян, сидящий рядом с ней. – Больше чем прочие варианты его одежд! – А какая разница? Одежда просто должна быть удобной, – не понял Буян. Я тоже не понял. Мне вообще, как оказалось, совершенно безразлично, что на мне – не мешает и ладно. Да и сама Вереск тоже не слишком обращает внимание на то, во что одета. Что под руку попалось, то и надела. В общем, как все мы. – Ну... просто так он более реальным кажется, – смутилась она и тут же замолчала, когда наставник, разложив стопку бумаг на столе, заговорил. – Все здесь? – спросил он – Да, наставник Цзянь,– хором ответили мы все. А думалось нам явно что-то вроде «Как будто не видно!» Неужели посчитать нельзя? – Как вы знаете, из вас вылупилось две группы. Недовольных нет? Никто в одиночки не рвется? – ответа он не получил. Одиночек среди нас больше не было. – Хорошо. Тогда пусть лидеры групп получат выпускное задание. Время выполнения не ограничено, но рекомендую поторопиться. Чем быстрее вы справитесь, тем лучше для вас. Так нам устроили тут выпуск! Ничего хорошего из этого не светит. Выпускное задание должно проверить способность сориентироваться на месте, определить приоритеты, с наименьшими усилиями справиться с неприятностью и, в самых крайних случаях, выяснить выживаемость группы в экстремальных условиях. Я неохотно подошел к столу и взял один из конвертов. На конверте было только какое-то название. Первая часть задания явно заключается в выяснении, что это за место. – Вскроешь по прибытии, – остановил меня наставник, когда я собрался разорвать конверт. Что такое «не везет» и как с ним бороться? Ну и зачем нам сейчас выпуск? Ведь это означает, что после нам станут поручения всякие давать... Нам повезло. Деревенька из задания, как ни удивительно, была знакома Буяну. Она находилась неподалеку от его родного города. Вот только ехать до нее было несколько далековато. Но, поскольку вез Буян, добрались мы быстро. Нет, Буяна положительно нельзя пускать за руль, как бы он ни просился. Потому что ехать на такой скорости, что все за окнами сливается в одну линию, да по нашим дорогам – чуть ли не самоубийство. И кто же у него в роду покопался? Наверное, ас-истребитель или патологический камикадзе. Но, если честно, недовольных не было, за исключением все еще не отошедшего от похмелья Счастливчика. Он нудел, что в машине воняет гарью и бензином, но на предложение устроить маленький сквознячок, презрительно фыркнул, и в результате на него постоянно шикали и угрожали заткнуть рот кляпом, а он, не обижаясь, ненадолго переключался на очередного доведенного, пару минут пререкался с ним и снова начинал ругать машину. Буян, в отличие от нас, стойко молчал, но только до тех пор, пока машина не замедлила ход, а впереди не показались домишки. – Приехали, – сообщил он, останавливая автомобиль у крайних домов, и выжидательно уставился на приободрившегося Счастливчика. Вот только сцепиться я им не дал, разорвав конверт с заданием. Мда... – Жители жалуются на русалку. Говорят, она в последнее время людей убивать стала. Договориться с ней не удалось. Разобраться, принять меры. Рок, что скажешь? Интересно, с чего бы это русалка мало того что показалась всем живущим тут, а не только избранникам, так еще и бузит? Что ей на хвост упало, а? Рок, пока я размышлял, вошел в свой малый транс, как он его называл, в отличие от большого, приходившего самостоятельно и неожиданно. Глаза его пожелтели, как будто замерцали. И то, что он видел, ему не нравилось. Честно говоря, странно читать эмоциональный фон пророка. Он одновременно и прочувствовывает все, что видит, и пытается найти обходные пути, позволяющие не ступить на гибельную тропку. И сейчас эмоции Рока забивают эмоции всех остальных. Слишком уж сильная паника. – Должны идти ты и Вереск. Остальные умрут, – наконец сказал он, сглотнув. – Что? – удивилась Вереск. – Как это умрут? – Не глупи, детка, – успокоил ее Буян. – Мы умрем, если пойдем с вами. А оставшись – выживем. – Вот только сначала надо найти, где живет эта человеконенавистница, – напомнил Счастливчик, открывая дверцу. – Так что расползаемся для расспросов. Расспрашивать о русалке было легко. Ею одновременно и гордились, и боялись. Но когда-то гордились явно больше, а сейчас у жителей нарастал страх перед ней, как будто страх перед хищным зверем, вдруг показавшем, что он, вообще-то не добрый и ласковый. Русалки на самом деле хищники. Но эта деревенька не имела о подобном ни малейшего понятия. Жители рассказывали, что русалку помнили еще прадеды ныне живущих, о ней было сложено множество легенд, и все казались невероятно добрыми, рассказывали о любви русалки и людей. Но это и не было удивительным, если не плотью, пропитанной ужасом, питалась русалка, то необходимую ей жизненную силу она получала от зачарованных ею мужчин. Вот только, зная то, что знаем мы, ничего доброго в легендах о русалке мы не видели. Русалка истощала мужчин, и потому, чтобы они дольше давали ей необходимое, она заводила себе несколько любовников. А потом, как я понимаю – импотенция и отставка. Соболезную здешним женщинам. Ей же самые лучшие экземпляры подавай. В этой деревне до недавних пор русалка не убивала. Возможно, она и плавала куда-то, где и давала волю своим хищным наклонностям, но здесь об этом даже речи не шло. До тех пор, пока полгода назад не начались смерти. Никто не знал, что случилось, и первые пару утопленников были причислены к жертвам шторма. Но новый утопленник заставил усомниться, потому как в его сжатой руке обнаружилась зеленоватая прядь волос. Ну, можно конечно, предположить, что русалка пыталась спасти его, но я даже не знаю, кто бы поверил в подобное объяснение. Очередного же возлюбленного русалки нашли два месяца назад, разорванного и местами объеденного. Кто бы его ни порвал, съесть его целиком он не удосужился. И теперь жители сомневались. То они утверждали, что это их русалка во всем виновата, то говорили, что ничего подобного, что у них завелось нечто иное. Но определить, кто это иной, не могли. Нужно было идти к русалке. Вереск, найденная у одного из домов, нервничала. Видно ей тоже достался аналогичный набор историй, которым попотчевали меня сельчане. Да и Буян тоже тревожился. Про Рока вообще и речи не шло, он еще после своего прорицания не успокоился. Видимо там вообще ожидала нас первосортная гадость. А Счастливчик... ветер в голове. Он воспринял все рассказанное как анекдот и вознамерился сопровождать нас с Вереск. Пришлось строго одернуть и приказать Буяну не спускать с него глаз. Тревога Вереск росла, но я не обращал на нее внимания. Что поделаешь, девушке только нервничать и осталось. И чем ближе мы подходили к избранному русалкой месту, тем больше встречали и жителей, награждавших нас невероятно сочувственными взглядами. Сожалеющий шепоток катился и за нашими спинами, перекатываясь от дома к дому, от одной кумушки к другой. Время от времени какая-нибудь возвышала голос, чтобы и мы услышали ее плачущее «Ах бедняжки! А ведь еще такие молоденькие! Что ж за зверь отправил их сюды?!» Не люблю жалельщиков... Место, где русалка предпочитала показываться жителям деревни, поражало. Прозрачная чистая роща, сверкающая, как драгоценность на солнце, изумруды ее листьев, золото цветов. Усыпанный белоснежным песком, целуемый искристой водой, берег здесь круто обрывался, переходя в довольно глубокую впадину, где, по словам местных и жила на самом деле русалка. В отдалении дно щерилось клыками камней-рифов, но здесь, в этом тихом местечке, дно было чистым. Только песок виднелся сквозь прозрачную голубизну, переходящую в более глубоких местах сначала в искристый аметист, а потом бархатную синеву, отчего-то напоминая очи Ди. Нет, не Ди-сяньшэна, а глаза моего брата! Опять ведь вспомнил... Вода мне пела, делясь своими истинами, и я поинтересовался русалкой. – Мы пришли, Вереск. – Да, это здесь. Ты ее видишь? – поинтересовалась Вереск, вглядываясь в воду. – Пока нет... О, что-то мелькнуло. Она! К пению воды присоединился еще один напев. А потом задумчивый голос прекратил вести свою мелодию и шепнул: – Вы пришли в гости ко мне? Я рада... – Гости? Мы? – тут же удивилась Вереск. Я же говорить пока не мог, мне пела вода, рассказывая о ярости русалки, о предательстве, о попытке убить, о безумии, нахлынувшем на нее вместе с ядом в угощении, преподнесенном возлюбленным. О непрекращавшейся боли, угасающей только при убийстве, о нескольких попытках остановиться, и очередном витке ярости. И просьба воды прекратить. – Да, – почти пропела в ответ на вопрос Вереск русалка. Ее изящные руки с длинными когтями легли на песок, и только после этого из воды показалось и лицо русалки. Ее невероятная красота действительно поражала. Но я видел многих, равных ей. И если честно, мне было все равно. Да и все возможное очарование куда-то исчезало, стоило только заглянуть в ее глаза, где водоворотами клубились злоба и ненависть. И боль, перемешанная с голодом. – Ты убивала, – обвинил я. – Я и не отрицаю, – мурлыкнула русалка. – Убила многих, – добавила Вереск. – А как же иначе, – согласилась она. – Но и вы тоже убивали и будете убивать. Вы и сейчас пришли убить меня. Она прямо-таки каждым движением пыталась повлиять на нас, стараясь если не подчинить, так хотя бы заворожить настолько, чтобы мы забыли обо всем. И пока что не понимала, что на нас все ее уловки не действуют. Хотя и странно. Я никогда не слышал, что можно не поддаться на чары как русалок, так и сирен. – Даже не старайся, ничего не выйдет, – все же поставил я ее в известность. – А жаль... Но зря вы, дети смерти, думаете, что это из-за отсутствия влечения. Нет, просто вы уже давно не принадлежите себе. Но и не тем принадлежите, кто, как вы думаете, владеет вами. Нет, другие руки держат вас, даже если вы с ними еще не столкнулись. И я надеюсь, что вам от них всегда плохо будет, больно будет, как и мне!!!! Черт, она так распсиховалась, что ее эмоции ударили по мне, ярость просто выплескивалась через край, боль предательства, ревность, обида, страсть, опять ярость и боль. Ох ты господи... И прекратить чтение почему-то не могу. Видно, и так она влиять способна. Больно... Клинок сам пришел ко мне, и русалка не попыталась даже отодвинуться от него. Но ее эмоции сковывали меня намного надежнее, не давая и двинуться. Никогда не испытывал такого накала отрицательных чувств. И вдруг пришла вторая волна эмоций. Возмущение, непонимание, злость, решимость, – Вереск больше не стала ждать. И ее чувства освободили меня, перебив эмоциональную цепь, а потом вместе с тихим свистом хлыста пришло изумление русалки. И все. Русалка даже не поняла, что умирает. – Ничего личного, рыба, – сообщила Вереск, подтягивая тело к берегу. – Но своего друга не отдам. Когда я помогал ей вытягивать русалку, то чувствовал недоумение, оставшееся в девушке после той вспышки эмоций. Судя по всему, она недоумевала от самого задания, да и мое поведение перед русалкой ее озадачивало. Хотя да, она ведь до сих пор не знает, что я эмпат... Мне тоже не нравилось, что нашелся кто-то, кто смог то, что я считал своим преимуществом, повернуть против меня. Но что поделаешь, теперь учту. И надо будет разработать комплекс мер для предотвращения повторения. Не всегда рядом будет кто-нибудь устойчивый. Присоединившиеся к нам парни хором восторгались мертвой русалкой. Честно говоря, они были ею прямо-таки зачарованы. И так странно оказалось чувствовать от них непонятную враждебность друг к другу только потому, что они все вместе смотрят на русалку, касаются ее. Парни ревновали. Каждый отчего-то считал себя вправе на это. Такое их поведение пугало. И не только меня. Вереск тоже начала снова тревожиться, не отходила от меня, шарахалась от остальных. Похоже, очарование русалки действует и тогда, когда она уже умерла. А Вереск почувствовала угрозу от парней. И это вполне объяснимо. Отогнав огрызающихся парней, я сам упаковал русалку, сам занес ее в багажник и только после этого они соизволили немного успокоиться. Видимо, чем дольше ее не видишь, тем меньше чувствуется ее влияние. Тем лучше. По приезду я приказал всем ждать меня в машине, а сам выбрался, вытащил русалку. И тут Вереск тоже вышла. Вопросительно глянул на нее. – Не могу я там. Я с тобой. Ее беспокойство заставляло нервничать и меня, хотя я и без того не особо спокойным был. Ну что же, если ей захотелось со мной идти к наставнику, то это ее дело. Хотя я и сам нормально бы отчитался. Вот только наставнику было не до отчетов о прошедшем экзамене. Он постоянно отвлекался на что-то или на кого-то, и я так и не дошел до того, как меня сумела поймать русалка. Ну, значит, расскажу позже. А интересно, наставник сейчас вел себя почти так же, как Вереск, когда с ней общалась ее Мара. Вот только второй эмоциональной ауры вокруг наставника при этом не образовывалось. Как любопытно. Хотелось бы еще понаблюдать, но наставник, жестом велев оставить тело русалки, отправил меня восвояси. А Вереск все еще стояла в коридоре перед дверью. – Не знаю, зачем ты хотел, чтобы мы дождались тебя, но должна сказать, что, похоже, сегодня мне с вами не по пути. Куда бы вас ни понесло. – Ничего особого я не запланировал. Но парням надо позабыть о ней. – Пить будете... Ну, тогда мне точно не с вами. А ты не забыл, что Рок сегодня прорицал? Ему же не особо идет алкоголь. – Не забыл. Только он же пить будет не в трансе. Так что максимум, что ему грозит – это похмелье. Пусть хоть так забудутся. Я действительно верил в то, что пить будут только они. Я ошибся. Они умудрились и меня напоить до безобразия. И в конце мы вместе собрались было громить клуб, но зданию повезло. Туда зачем-то заглянул Кристофер Оркотт, ведомый драконицей, что напала на меня в Лос-Анджелесе. Или это был уже глюк моего отравленного алкоголем мозга? Что же, галлюцинация или нет, но явление этой парочки остудило мой пыл и заставило хоть немного привести Рока, Счастливчика и Буяна в чувство и, пока они были относительно адекватны, отправить их в поместье. А сам я, обойдя по широкой дуге опасную пару, отправился домой, старательно договариваясь с алкоголем в организме о скорейшем исчезновении. Тяжело, если честно. Даже не знал, что так будет. Зато научился ускорять метаболизм этого соединения. И то польза... Но как же я от этого устал... Я дома. Дверь сопротивлялась. Надо будет утром проверить, что там с петлями. Наверняка нужно будет смазать... Да ничего, сейчас сильнее надавлю, и откроется. Вот я и добрался, но дальше диванчика пройти не смог. Спать хотелось, хоть умри. В общем, так и свалился на него. Все... спать... и не кантавать меня... Эпилог Дверь начала заедать почти сразу же после того, как Ли ушел. Искать, что там с ней случилось, не было настроения. Да и на все прочее тоже. Потому что на самом деле Ли в очередной раз сбежал. А без него все было не так. Без него как будто мир становился серым. Не таким. И почему понадобилось столько лет, чтобы понять это? У двери кто-то завозился, а потом она открылась. Ли вернулся. Но... какой-то он был странный, замученный весь. И от него пахло алкоголем. Не сильно, но чувствовалось. Он даже не заметил, что в комнате не один, немного постоял у дверей, сделал несколько шагов. А потом рухнул на диванчик, стоящий у стены. Казалось, он заснул, еще даже не коснувшись подушек дивана. Ди бесшумно скользнул к дивану, осторожно, не касаясь, обвел контур лица парня. Ли уже двадцать два года. И он все больше становится похож на себя прошлого, хотя его и раньше нельзя было перепутать ни с кем. Леон... Ли... красивый какой... Ли недовольно поморщился, запрокинул голову, каким-то странно-беззащитным жестом открывая горло. И Ди не выдержал, наклонился и поцеловал в приоткрывшиеся губы, с удивлением отметив, что запаха алкоголя в дыхании парня не ощущается. Губы льнули к губам... А потом дыхание Ли изменилось. Глаза парня распахнулись. Он резко схватил Ди за руку, рванул и перекатился, сбивая его с ног и оказываясь сверху, только уже на полу. Ди, опешивший от неожиданной атаки и падения, почувствовал у своего горла холод лезвия. А в голубой лед глаз Ли уже возвращался разум. Парень в шоке посмотрел на ками, на кинжал у его шеи, и вскочил, пряча кинжал куда-то под рукав. Наверное, там у него ножны. Щеки Ли пылали. Похоже, до него дошло, что было перед тем, как он решил, что на него напали. Или же что-то еще себе придумал. Ди вздохнул, и приподнялся. Но Ли не стал ждать и, пробормотав что-то вроде «прошу прощения», бросился из комнаты. Снова вздохнув, Ди мечтательно улыбнулся. «Зато я поцеловал тебя. И ты ответил!» Так что как бы ни старался Ли сбежать, ничего у него не получится. Сноски: 4. Бакемоно-нэко – злобный кошачий дух 5. Ханьфу – традиционный наряд ханьцев (от династии Хань), по внешнему виду напоминающий японское кимоно. 3. За смертью Пролог Хонлон довольно щурилась, прижимаясь к плечу Криса. Он все-таки ее! И только ее! Никто больше не имеет на него прав. Ради такого и уменьшиться не страшно. «Пусть только попробуют кто-нибудь еще раз забрать его! – рыкнула тихо Канан, нарушая умиротворение всех троих. – Хватит, один раз отпустили!» Остальные ее личности были совершенно с ней согласны. После того, как Крис подписал контракт, хонлон не долго пробыла только ящерицей. Уже через пару дней она познакомилась с ним, как обычная девушка. Хотя и не совсем так. Потому что вроде бы нечаянно, при якобы переселении, уронить ему на ногу антикварный сундук, заполненный всякой всячиной, да еще так, чтобы при этом не искалечить человека – это надо еще суметь. Слово за словом, встреча за встречей, и Крис даже не заметил, как начал все чаще приглашать китаянку Кей-Си, так представилась хонлон (Дзюнрей в имя двумя голосами против одного выносить не стали). И при этом радужная ящерица продолжала жить у него дома. И вскоре не было ничего удивительного, особенно после того, как Ди наконец-то раскололся, что Ли уже пару лет не на пансионном режиме, а дома, что Крис позвал с собой в Китай и Кей-Си, якобы в качестве помощницы в переговорах с местными жителями. А та и рада была. Ящерицу Крис отдал раздраженному Ди на передержку, но на самом-то деле она ехала с ним. Хонлон же еще не решила, поможет Крису в поисках, или же позволит проходить мимо правильного решения. И, как назло, Ли попался им на глаза чуть не в первый же вечер. Но угнаться за ним, да еще в городе, известном парню как свои пять пальцев, не удалось. Хотя хонлон не особенно торопилась его преследовать, мешая этим же заниматься Крису. Тем более что ей парня по-настоящему и искать не требовалось – она прекрасно чуяла, где он находится, и где сейчас второй ее создатель. Слишком они оба близко. Крис же в очередной раз преисполнился рвения встретиться с парнем. Но после той мимолетной встречи Ли как в воду канул. Дом, по адресу, указанному в отчетах, в настоящее время был закрыт. Наверное, хозяева куда-то ушли. А прочие жители же не торопились ставить чужака в известность, где искать того, о ком он расспрашивает. Пусть они и похожи. А хонлон пока что взвешивала «за» и «против» «И что же это было?» – в очередной раз думал я, нависнув над книгой и вместо чтения прокручивая в памяти не особенно давнюю сцену. Причем сцена была еще той. Мне снилось что-то странное, когда я почувствовал, что рядом опасность для меня, опасность, от которой в восторге захватывало дух, опасность сладкая и горькая одновременно... Кинулся на эту самую опасность... и проснулся на полу, придавив Ди-сяньшэна к ковру и прижимая кинжал к его шее. Просто превосходно! Я чуть не убил его. Так почему же мое тело трепетало в ожидании чуда? Но хуже всего было то, что мне понравилось чувствовать его под собой. Мне понравилось касаться его. И, я припоминал, что и раньше было что-то похожее... И мне было так сладко... Черт! Я схожу с ума! Нет, я уже сошел с ума! Я его чуть не убил со сна, и сам себе признаюсь в таком! – Что случилось, Львенок? – подошла ко мне Вереск, до того читавшая что-то, сидя на подоконнике. – Ты почему застыл? Что с тобой? – Вереск, я нормальный? Мда, ну и вопросы у меня. – Смотря с кем и что сравнивать, – ответ у нее оказался не лучше. Хотя да, если нас сравнивать с обычными людьми, мы не просто не нормальны, мы вообще за пределами. Способности, подобные нашим, из века в век пугали людей, заставляли ополчиться на отличающихся от них. А против толпы не устоишь – сомнут массой. Как когда-то смяли род Ди. – Ответь, – тупо продолжил настаивать я. – Ты такой же нормальный как и мы все. Доволен? Не доволен. Не согласен. Не знаю. Черт! А на нас сыпались задания, заставляя озадачиться их количеством. Настолько, что обе наши группы стали искать причину такой загрузки. И случайно узнали, что большая часть старших команд направлена к нагам. То ли там что-то случилось, опасное для людей, то ли сами наги за помощью к воинам Гуань-Гуна обратились (хотя в это слабо верится), но отправлены были туда почти все свободные воины и часть охотников. И, как следствие, особая нагрузка упала на две только выпущенные команды. Ну, задания были разные, и простенькие – прийти, забрать, принести, и сложные – разобраться и успокоить, кого в живых оставить, а кого... В общем, понятно. Конкретно нас в одни места перемещали, в другие велели добираться самим. А у меня, вдобавок ко всему, мысли странные в голове кишат. И домой идти который вечер страшно. Потому что там Ди-сяньшэн. И с ним встречаться мне не хочется, до тех пор, пока не пойму, что со мной происходит. Особенно если учесть, что, убегая, я уловил от него удовлетворение. Вот опять сижу тут, жду у моря погоды. А вдруг рассосется. Вдруг дойдет до меня. Но ведь даже читать не могу! – Сидите? – в двери появилась ехидная морда Счастливчика. – Без нас? Вереск тяжко вздохнула, подняв глаза к потолку, молча вопрошая, за что нам это наказание. Потолок отвечать ей не спешил. – И что тебе надо? – поинтересовался я. – Если хочешь, присоединяйся. – А поздно, – показал все зубы в улыбке наш собственный вредитель. – Вас к наставнику Цзяню. Обоих. Если обоих, то явно не по поводу выволочки за какую-нибудь пакость. Хотя, может, Вереск чего натворила? Нет, она тоже в недоумении. Наставник же затеял долгий разговор о том, что наша группа получилась нестандартной, что задания выполняет намного быстрее и качественнее прочих известных ему команд, но при этом не всегда понятно, благодаря кому или чему. И наставникам было бы интересно проследить за нами в действии, но поскольку это смажет картину, то наблюдения проводятся как раз за тем, что у нас получилось. Просил не обижаться, что на нас сгрузили столько дел, что нам не дают отдохнуть... Лично у меня временами складывалось впечатление, что наставники хотят узнать, когда мы сорвемся, и потому так нас нагружают. Вот только я сразу вспоминал про нагов, и заталкивал это подозрение поглубже, чтоб не мешало. Но и наставника не перебивал. И Вереск слушала вроде бы внимательно, и тоже молчала. При этом ни я, ни она не понимали, почему позвали нас обоих. Но наставник наконец-то дошел и до этого вопроса. Он стал говорить о том, что сотрудничество между воинами разных богов, а конкретно между воинами Гуань-Гуна и адепткой Мары, оказалось удачным. И потому разукомплектовывать неравновесную команду не станет. А чтобы подтвердить свое решение, наставники вручают нам дополнительное задание – поймать василиска. Живьем. И да, он помнит, что мы только сегодня утром явились, он знает, сколько сейчас времени, но конкретно нас наставники отправят прямо на место. И все это говорилось с такими длительными отступлениями и речевыми изысками, что само задание я чуть было не пропустил. Отвык, понимаешь ли, от наставника в говорливом настроении. Полтора часа потрачено на то, что могло занять пять минут! В общем, домой я сегодня опять не попаду. И я этому рад! На сборы нам отвели сорок минут. Сразу обрадовать соратников не удалось. Буян и Счастливчик куда-то испарились, а вот Рок... Рока нашли у телефона, где он сидел, бессмысленным взглядом таращась в пространство и сжимая в руках трубку, издающую короткие гудки. От него пахло абсентом, вроде бы из запасов Буяна, хотя я и не поручусь за это. Но только он увлекался экспериментами по части алкоголя. Особенно если учесть, что похмелья у него никогда не бывало. Вереск вскрикнула и бросилась к Року. Ее тоже не обрадовало состояние нашего прорицателя. Черт, как на него не вовремя транс напал. Ведь явно же рядом никого не было, чтобы запомнить сказанное и не дать выпить алкоголя. Как же нам теперь наставникам показаться на глаза с невменяемым Роком? – Львенок, я им займусь, а ты остальных поищи, – деловито сказала Вереск, отнимая у Рока телефонную трубку. Что же, она у нас специалист по приведению команды в относительный порядок. Ей и карты в руки. Поиски оказались недолгими, парни уже и сами возвращались. И они очень удивились, когда я прочел им нотацию о недопустимости оставления Рока одного. Но после рассказа о его состоянии тоже прониклись и извинялись все время, пока мы занимались снаряжением. Я еще захватил все то, что для заданий предпочитал Рок, раз он сам не в состоянии. А потом мы пошли за Вереск. Тем более что и ей надобно было собраться, пока время есть. Рок уже пришел в себя, но по-прежнему казался дезориентированным и встать даже не пытался. Усталая Вереск вздохнула. – Придется наставникам глаза отводить, – и вышла. «Сочувствую, Вереск, работать еще до начала задания». Но только у нее получалось подобное, больше никому не удавалось. Уверен, Рок так и не запомнил своего видения. Как обычно в таких случаях. Для наставников наша команда выглядела как обычно. Вот только мы знали, что Рок не просто так стоит рядом с Буяном и Вереск. И волновались, как бы наставники не заметили излишнюю сосредоточенность девушки. Но повезло, они решили, что Вереск как обычно беспокоится о прибытии. Хотя даже если бы она и беспокоилась, от этого ничего бы не изменилось. Потому что для нас все прошло как по маслу, а вот Вереск упала сверху, появившись чуть ли не над моей головой. Еле-еле поймал ее, поставил рядом, продолжая удерживать за талию. Вереск, все еще хватаясь за меня, начала возмущенно предполагать, что в следующий раз ее по частям переместят, на что Счастливчик язвительно изрек давно известную весть, что ее тяжко уцепить. А потом Буян, стараясь убрать косу подальше от пальцев цепляющегося за него Рока, напомнил о его самочувствии. И тут же Вереск потребовала ответа, кто виноват в том, что наш прорицатель напился. Настоящего ответа она не получила. Парни мялись, как только могли, пытаясь изобразить из себя невинно обвиненных. Честно говоря, под ее взглядом даже у меня возникло желание оправдаться. Хотя я-то тут точно ни при чем. В общем-то она права в своем возмущении. Кто знает, что там такое увидел Рок в своем большом трансе. А поскольку он пришел как раз во время получения задания, то, вполне возможно, именно его и касался. Так что когда Вереск стала снова накачивать Рока собственной энергией, одновременно прося припомнить хоть что-нибудь, я тоже оказался рядом. Тем более что после случившегося Рок нам не подсказчик. Но кое-что он помнил, и это он нам сообщил: – Смертью к смерти идем... Аметистовое пламя... Потом жажду помню. Что-то пил. И... и... и вроде бы я куда-то звонил. Что сказал и кому, – хоть убейте, – не припоминается! Звонил кому-то. Поскольку я знаю, что обычно он видит несколько путей будущего, стараясь найти наиболее благоприятный, то все его действия должны пойти нам на благо. И тот, кому он звонил, чем-то важен. Как бы мне хотелось знать точный текст его пророчества!!! Пока суть да дело, парни стали обустраивать место для ночевки. Натаскали сушняка для костра, Счастливчик успел залезть в трещину в скальном массиве, проверяя, есть ли там кто. А на Вереск успела покуситься гигантская паучиха, не послушавшаяся моего предупреждения и пожелания искать добычу в другом месте. Вполне естественно, что она получила четыре кинжала, в том числе и мой. Дура! Нашла на кого покушаться. Кинжалы я вернул Вереск и Буяну, а свой начал вертеть в руках. Но все равно паучиху жалко. Ведь она просто хотела есть. «Эх ты, глупая. Могла ведь еще жить и жить. Почему моего совета не послушалась? Так жаль...» Вереск же, получив свои кинжалы, в очередной раз успела возмутиться тем, что ее постоянно атакуют, поцапаться со Счастливчиком, удивиться своей предполагаемой слабости и заметить мое огорчение. Счастливчик же поспешил ее поставить в известность о том, что я всякий раз сожалею об убиении животных. А то наша подруга обычно этого не видела. На что я рыкнул, что чувствовать имею право все, что угодно, тем более что мои чувства на действия не особо влияют. – Может быть, наконец, пояснишь, отчего такие раскаяния? – поинтересовался неотстающий Счастливчик. – От воспитания, – огрызнулся я, отворачиваясь. – Вау! – восхитился Счастливчик. – А я и не знал, что наставник Цзянь настолько чувствителен! С какой стороны тут мой наставник? – Да при чем тут наставник? Это от семьи идет. Там сильно зверей любят. Всех, – тихо сообщил Рок Вереск, не зная, что я тоже его слышу. Ну вот, еще один доброжелатель нашелся. И нужно ему было узнавать о моей семье. А о прочих он тоже много знает? Пришлось уйти подальше, чтобы хоть немного успокоиться. И только потом, вернувшись, рассказал о нашем задании. При этом выяснилась вопиющая недообразованность Счастливчика в отношении василисков и кокатрис. Пока Вереск устраивала поудобнее болезного Рока, Буян успел просветить Счастливчика о василисках и кокатрисах и разнице в их происхождении. А я думал о том, что задание только на первый взгляд выглядит несложным. Но только если не знать, что на самом деле настоящего василиска мы не видели, в отличие от более трудно получаемых существ. И наставники ничего не говорили о том, что кто-то добывал эту ящерицу. Мой же наставник с какой-то стати заговорил об успешном сотрудничестве между нами и Вереск. И место тут, уединенное и недоступное, наставники знают – потому что иначе отправить нас сюда им бы не удалось. Скольких же они до нас сюда послали? Сколько воинов не вернулось? И зачем им этот несчастный василиск настолько понадобился, что только вылупившуюся, малоопытную группу послали? Не могут же они хотеть так странно избавиться от нас. Мне казалось, что Вереск думала о том же, поскольку она тоже волновалась, в отличие от Счастливчика, что-то пакостное обдумывающего, и Буяна, заигравшегося с языками пламени костра. Ночь потихоньку вступала в свои права, и вскоре только огонь пытался бороться с окружающей тьмой. Вереск, получив в очередной раз отказ в очереди на дежурство, побурчала о дискриминации, и привычно прислонилась ко мне, как обычно используя в качестве подушки. Счастливчик, потаращившись на нас, внезапно выдал свое предположение о нашем сходстве, сделав на его основе парадоксальный вывод, что к русалке мы вместе пошли именно из-за него. Дурак... При чем тут сходство? – Заткнись, Счастливчик, – слабо сказал Рок. – Ты вспомни лучше, мы увидели ее уже мертвой, но что ты почувствовал тогда? Счастливчик скривился. Буян тоже поморщился и ответил вместо друга: – Восторг, тягу, и ревность ко всем, кто смотрел на нее. – А теперь представьте, что она была бы живой. Да мы перерезали б друг друга, сражаясь за один ее благосклонный взгляд. – А почему Львенок и Вереск справились? – удивился Счастливчик. – Похоже, потому, что девственники, – отозвался Рок. Убил бы гада! Счастливчик так глянул на нас, как будто бы увидел настолько неведомое чудо, что о нем даже в мифах не упоминалось. И кто же Рока за язык тянет? Ночью у Вереск пришлось отобрать кинжал, который она, сползя с плеча ко мне на колени, пыталась под меня засунуть, как под подушку. И у нее этот рефлекс тоже выработался... Наутро я торжественно вернул ей клинок, невероятно смутив при этом. Но пострадал от ее смущения не я, а Счастливчик, не вовремя влезший со своими комментариями. Кстати, Року уже было намного лучше. Во время завтрака обсуждались способы поимки василиска, поскольку подставляться под окаменяющий взгляд не хотел никто. И при этом василиск был нужен нам живым. Хорошая мысль не сразу приходит, но всегда вовремя. Вот и ко мне она пришла после того, как Вереск поинтересовалась, обязательно ль нам к василиску подходить. Я немедленно спросил, способна ли Вереск усыплять на расстоянии, и, предположив, что усыпленный василиск не закроет глаза, понял, что необходимо нечто, что защитит берущего. А из этого стало ясно, что нужна будет клетка. Сначала из толстого непрозрачного льда, а потом уже из камня. А поможет мне ее соорудить сила Счастливчика. Благо я немного умел подключаться к воздушникам в наблюдении. Главное, чтобы они не были против. Пока парни гадали, чего я такого придумал, Вереск вдруг ляпнула нечто странное. – Мальчики, не ссорьтесь. А за это я вам волосы расчешу, – сказала она, сама поражаясь собственным словам. Мы все удивленно уставились на нее, а Рок даже потрогал ей лоб, думая, что у нее жар и она бредит. Но, как оказалось, это потребовала Мара. Что поделаешь, пожелание от подобного доброжелателя мимо ушей не пропустишь. Если Маре понадобилось, чтобы Вереск расчесала нас, значит, так тому и быть. – Расчесывай, – согласился я, первым развязывая шнурок, стягивающий мой хвост. Когда гребень шел по волосам, я почувствовал, что Вереск что-то делает, но понять, что плела ее сила вокруг меня, сразу не удалось. Я наблюдал за ее манипуляциями, когда девушка колдовала над головами остальных, но, все равно, раньше меня смысл ее действий понял Счастливчик. Вереск творила оберег. Безо всякого сговора мы тоже вложили свои силы в защиту. Кто знает, от чего нас решила охранить Мара. А Вереск заодно сообразила, что запланировал я для василиска. Сама охота на эту ящерицу была несложной. Вереск – сейчас она отслеживала ее, потому как Рок был не в состоянии, – василиска нашла быстро, но при этом тревожилась так, будто искала не почти беззащитную ящерку, а чуть ли не Шиву-разрушителя. Верно вспоминала слова Рока. Но думай или нет, что там было, все равно не угадаешь. Тут иногда не можешь понять по полному тексту предсказания, что может произойти, а по отрывочным словам... Хотя слова «аметистовое пламя» я кое к кому прикрепить мог бы. Особенно когда он злился, что редко бывало. Но не думаю, что речь о нем. Счастливчик указал, где конкретно находится ящерица, я построил вокруг ошарашенной зверюшки непрозрачный ледяной кокон, потом Вереск усыпила василиска, и сразу же вперед бросились Рок и Буян, напугав Вереск. Но она зря боялась – василиск уже был не в силах повредить им. Под моим воздействием хрупнула ледяная корка, давая доступ воздуха, а Рок и Буян сотворили более надежную клетку. Больше всего я жалел о том, что мы не могли сразу же покинуть это место. Мне тут не нравилось, но, поскольку силы Счастливчика понадобились при поимке ящерки, то переправить нас всех обратно он не мог. Значит, нам придется провести тут еще одну ночь. Тревога не смолкала, подпитываемая не меньшей тревогой Вереск и Рока. А когда Вереск обратила наше внимание на странные камни, вроде бы скатившиеся с окрестных скал, и на пещеру, так и сулившую неприятности, тревога сделала попытку превратиться в панику, но была жестоко придавлена. Так же пришлось приструнить Счастливчика, пожелавшего обследовать пещеру. И как же плохо, что это неприятное место находится неподалеку от нашей стоянки! Остаток дня прошел безо всяких неприятностей. Счастливчик заснул сразу же, как мы пришли на место, Рока сморило несколько позже. Я же чувствовал, как с каждым часом на меня все больше давит что-то неприятное. Да и Буян тоже что-то не то ждал – я ни разу не видел, чтобы его огонь бежал по его рукам просто так, не в бою, а теперь искры одна за другой срывались с его пальцев. Вереск тоже никак не могла успокоиться. А потом Рок внезапно вскочил, оглядел нас желтыми, как при трансе, глазами и пошел в сторону той самой пещеры. По ощущениям он все еще спал. Но от моего броска уклонился, как бодрствующий, споткнулся о Счастливчика, разбудив его, и бросился бежать. Мы за ним, стараясь поймать его, остановить, но Рок проявил невероятную прыткость и увертливость, уворачиваясь. Вот он забежал в пещеру, и тут же на меня нахлынула волна ужаса. Ужас исходил и от Рока, и от Вереск. – Назад! – закричал Рок. Хотя как будто бы его кто-то послушал. Для нас его крик был сигналом, что надо спешить, ведь один из команды попал в беду. К сожалению это так же означало, что в беду попали и мы. Пещера оказалась совсем не пещерой, ее скальные стены окаймляли арену белого песка. На песке лежал Рок, а над ним склонил морду костяной дракон. Никакого сомнения не возникло, ни у одного из нас. Мы воззвали к силам, вложенным в нас, вызвали свои клинки. Вереск, полыхнув непонятно на кого направленной яростью, высвободила хлысты, наполняя их своей силой. Закружили вихри Счастливчика, раздувая пламя Буяна. Но вот Счастливчика отбросило в сторону, Буян получил хвостом, и их огненный ураган ненадолго стих. Хрипящий Рок вырвал из каменного основания арены острые клыки камня, и один из них, направленный в сердце твари, венчал его собственный призрачный клинок. А навстречу каменным остриям рухнули мои ледяные лезвия, но это не помогло. Хлысты Вереск рассеивали то, на что попадали. Немного пришедшие в себя Счастливчик и Буян снова попытались вступить в бой. Маленькие ураганчики бульдогами вцепились в неподатливый костяк, стараясь расшатать его, огненные клубы Буяна лизали неподатливые кости. Вот только всего этого было недостаточно. Да, эта нежить, а это точно была нежить, захромала, вот только к тому времени уже трое из нас были на пределе своих сил. Еще несколько секунд и исчез огонь – Буян лишился сознания. Ураганчики Счастливчика все слабели, так же как и уменьшались камни Рока. А немертвая тварь перлась на нас с целеустремленностью носорога. Не хочу! Я не хочу, чтобы все они погибли! Не хочу! Этого не должно быть! Мольба сама родилась в душе. «Не может все это так кончиться! Гуань-Гун, кто-нибудь! Придите!» Я не ожидал ответа, но получил его. Женский голос удивленно произнес: «Мне не кажется? Гуань-Гун решил поделиться? Он отдает мне мой Клинок? Прими же мою силу, дитя!» И в свободной руке у меня появился еще один клинок, черный, обжигающий холодом. По какому-то наитию я свел обе руки, соединяя мечи. Полыхнуло, и в моих руках оказался двуручник, не похожий ни на призрачный клинок, ни на тот, что появился сейчас. Но зато это оружие оказалось намного действеннее всего прочего и крушило неподатливую тварь так же легко, как только что оная тварь справлялась с нами. Вереск тоже не отставала от меня, но ее оружие было менее эффективно. А потом костяной дракон рывком отшвырнул нас, взревел недовольно. И над ним взметнулась радуга тьмы. И там, где она касалась костей, исчезали нанесенные нами повреждения. Огни, горевшие в глазницах, недобро сверкнули на нас. Чудовище сделало шаг вперед, не отпуская своих радуг. Хлыст Вереск только беспомощно мазнул по черноте. Мой меч скользнул, оставляя небольшую царапину. А ведь только что он легко уничтожал все попавшееся под него. Я снова ударил льдом, но он разлетелся даже не осколками – брызгами воды. Пасть нежити распахнулась перед нами, но как раз тогда над головой злобно прокричала что-то птица Рок, и сверху, прямо на спину костяному дракону рухнул кто-то, пылающий аметистом. Устоять перед этим пламенем костяной дракон не смог, рассыпался пеплом, а я с удивлением узнал в нашем спасителе Ди. Я даже и не знал, что кто-то из них на такое способен. Нет, то, что их кровь способна вернуть в мир некоторые виды живых существ, это понятно. Но чтобы вот такое... – Братик, ну ты хоть предупреждай, когда в такую гадость вляпаешься! – лучезарно улыбаясь сказал он мне. – Ты даже не представляешь, как я рад видеть тебя, – с восторгом отозвался я, шагнув к нему и совершенно позабыв об усталости. – Ты как так вовремя сюда успел? Как узнал, что у меня неприятности? До Лос-Анджелеса далеко. – Знаешь, когда вдруг звонит кто-то непредставившийся и путано говорит, что жить твоему брату или нет – решение в твоих руках, потому как «смертью к смерти он идет, а жизни рядом нет», то не только из Америки в Китай со всех ног кинешься. И мне не нравится, что о твоих проблемах мне сообщает кто-то чужой. Да еще иносказательно. Он говорил, а меня чуть не сшибла с ног эмоциональная буря, овладевшая Вереск. Ее чувства вскипели, меняясь каждый миг: недоумение, узнавание, тревога, удивление, восторг, страх, поражение, восхищение, радость, ужас, счастье, тоска... А потом и Ди, повернувшись, встретился с ней взглядом, и меня окончательно захлестнуло. Они оба были слишком близко от меня, и закрыться не было ни малейшей возможности. Я тонул в их эмоциях, и, когда уже в глазах темнело от перенапряжения и невозможности справиться с ними, Вереск исчезла, а Ди отчаянно вскрикнул: – Веска! И чувства, сопровождавшие это слово, стали для меня последней каплей, выбив сознание из тела. Эпилог Ди старался успокоиться. Но умиротворение не приходило, даже когда он рисовал, даже когда что-то сладкое ел. Бегство Ли, сначала показавшееся недолгим – куда он денется, вернется, – затягивалось. Ли пока что не торопился возвращаться, спрятался в поместье. И Ди решил, что еще неделю потерпит, а потом попытается вытащить парня из его схоронки. Хватит. Достаточно уже ждал. Тенко, наплевавший на запрет зверям показываться не то что в доме старшего Ди, а вообще и вообще на улице, чтобы не дразнили возможно проходящих мимо воинов Гуань-Гуна, положил голову на колени ками. Ди молча начал гладить кицуне. – Все ждете? Я бы столько не вытерпел. – Ты не я, Тен-чан... Тенко умолк, задумав что-то. Скрипнула калитка, в дворик кто-то вошел. – Здравствуйте. Я Крис Оркотт. Я ищу Ли, Чанга Ли. Мне сказали, что он здесь живет. Я несколько раз заходил сюда, но никого не было дома. Ди развернулся. – Добрый день, Крис. Глаза Криса, так похожие на глаза Леона... Ли... изумленно расширились. – Это вы... граф... А Леон... он с вами? Он нашел вас? – голос Криса взволновано дрогнул. – Нет, Леона здесь нет. Он не нашел меня. «Не успел. А жаль... Но зато есть Ли... И тоже еще не мой.» – А Ли вы усыновили? – продолжил расспросы Крис, не обращая внимания больше ни на что. – Нет, его усыновил мой дед. Знаете, Крис, наверное, давайте в дом пройдем и поговорим там. Согласны? Крис стал намного уравновешеннее. Сомнительно теперь, что этот уверенный молодой человек вообще сорваться может. Хотя, если вспомнить дрогнувший голос, если заглянуть в его глаза, горящие энтузиазмом от возможности узнать что-то о брате, временами кажется, что он сейчас все же сорвется, полыхнет эмоциями. Но уже в следующий миг он себя берет в руки, жестоко обуздывает свой пыл. Нет, не сорвется, и даже попытается не показать своих чувств. Неужели считает, что это слабость? Или просто профессиональная выдержка? Но... если посмотреть внимательнее, не так уж Крис от Леона отличается. От Ли. Оба бурные, пылкие, яркие. И оба старающиеся усмирить свой дух, заставить его не так пылать. И Крис преуспел больше. Он рад, невероятно рад видеть Ди, но не показывает этого. Сдерживается. – Понимаете, граф, я не один. Меня девушка ждет. – Она здесь? Так пусть заходит тоже. Приглашенная девушка оказалась хонлон. Ди недоуменно посмотрел на эту пару, удивился, как его отец вообще продал драконицу Крису. Крис ведь так нравился ему... Иначе его бы давно отвадили от магазина. Все настолько изменилось? Но почему? Хонлон вопросительно-вызывающе глянула на ками, опасаясь, что он ее выдаст. Собственнические жесты, взгляды, не оставлявшие ни малейшего сомнения в решимости отстаивать свое право на этого человека... Поведение хонлон сильно напоминало поведение Анастасии в Токио. Неужели хочет повторить то, что удалось русской борзой? Ну еще бы, ни один из трех ками не пошел бы ей навстречу в отношении Криса Оркотта. Так как же далеко она зайдет и удастся ли ей подобное? Ди не знал, но воспрепятствовать хонлон сейчас не было возможности. Потому что контракт защищал не только человека, но и животное. 4. Осознание Пролог Тенко размышлял. Итак, граф в отчаянии. Ли-Леон оказался, судя по всему, слишком крепким орешком. Хотя да, вырасти в доме ками, называть одного из них отцом, а другого братом, знать иную сторону живого мира, обучаться у воинов Гуань-Гуна... И что, будет ли после этого человек очарован любым из ками? Ой, сомнительно. Тут надо было более активные действия предпринимать. О да, граф пытался. Но, если честно, он не особенно умеет проявлять инициативу. Его взгляды-прикосновения, улыбки, намеки, жесты... Это называется ухаживание? Смех да и только! А ведь мальчишку в основном воспитывали только как воина, позабыв про чувственную сферу. Тоже додумались, ыкспырымынтаторы! Парень до сих пор девственник! И не интересуется никем! И что теперь он поймет в намеках, тем более человека одного с ним пола? Тем более ками, чуть ли не родственника! Хотя у других увлечения замечает, этого у него не отнимешь, что да, то да, но только если они направлены не на него. В общем, сплошная проблема, как ни крути. И ведь Тенко пытался, еще в Лос-Анджелесе, заставить парня задуматься. Да и прочие тоже старались. Бесполезно. Непробиваем. И даже не понял, что испортил возможное увлечение Ди-четвертого, полностью переведя заинтересованность Криса Оркотта на себя. Вон, Крис сам в этот город уже который раз приезжает, и тоже бесполезно. А ведь его интересует Ли только как возможный родственник и ниточка к брату. Но ради этого глупый человек просто уничтожил в себе родившуюся было любовь, спустив ее всего лишь до дружбы. А четвертый-то ками... Ну и что, что для него Ли брат! Ну и пусть Крис похож на Ли! Но ведь Крис не Ли. И никаких братских чувств к Крису и быть не должно было. Любил, так и люби себе! Но нет же, углубился в самокопание, и тоже уничтожил начинавшуюся любовь. И чтобы окончательно ее угробить, продал Оркотту драконицу. Вот сейчас-то точно Крис учудил... с нею же и явился... В общем, обоим можно только соболезновать. Дружат они, видите ли! Но все равно жальче собственного ками. Пять лет! Пять лет граф как на иголках. Да, три года добраться до Ли не представлялось возможным, но два последующих! Интересно, что граф должен сделать, чтобы до его непонятливого человека дошло? А что если не граф? Все меняется так быстро, что просто ошарашивает. И заставляет понять, что предпочитаешь стабильность. Но один миг, и мир переворачивается. Ками всегда сдержаны, всегда владеют собой. Ками волнует только природа... Единственное непонятно чем одержимое исключение не считается. Ну да, как же. Жди-надейся! Особенно ясно это мне стало, когда Ди встретился с Вереск. Да, не знал я раньше, что могу лишиться сознания, как какая-то романтическая барышня, пусть для этого меня хорошенько должно было приложить двойной эмоциональной бурей. Неизвестно мне было и то, что Ди будет метаться по всей долине, как загнанный зверь, забыв обо всем, пугая окрестную живность. И только через несколько часов сможет немного справиться с собой. Вереск так вообще сбежала... И это тоже заставляло считать, что мир рухнул. Вереск не любила отступать, предпочитая бросаться в атаку чуть ли не очертя голову. В Жотян с этим долбанным василиском мы явились только через день после боя с нежитью – столько времени понадобилось Счастливчику на восстановление сил в теперь уже безопасной недоступной долине, – и сразу же остатки моей команды оказались на попечении целителей, а меня немедленно приставили к Ди, вместо того, чтобы расспрашивать о том, что там произошло и почему мы явились не в том составе, в котором отбыли. Хотя все понятно – наставники прекрасно видели, насколько сейчас брат не в себе. И кто знает, что он выкинет в следующий миг. Я вот тоже не знал. И не знал, смогу ли я вообще справиться с этим. Несмотря на то, что Ди старательно придал своему лицу равнодушно-загадочное выражение, эмоционально он ему не соответствовал. Его кидало из крайности в крайность, и, по-моему, он сейчас был на грани срыва. Но у нас не умели исцелять душевные раны ками. Человеческие и то с трудом. – Ди, да что с тобой происходит? – не выдержал в конце концов я. Ди тоже хотелось выговориться. Это просто чувствовалось. И он, конечно же, не сдержался. Мы слишком привыкли откровенничать друг с другом, и годы разлуки не стали для нас стеной непонимания. Вот оно и сказалось. – Ох, Ли, ты даже не представляешь, каково это, когда в тебя нежданно-негаданно, бодрым галопом вламывается то, что было когда-то. И не так, как раньше бывало, когда просто происходило замещение личности, нет, теперь все иначе. И ладно бы воспоминания... Но чувства... Ди был на грани, его действительно корежило. – Чувства? Что случилось между тобой и Вереск? Что могло произойти между Вереск и Ди? Они же вообще несовместимы. Она женщина, а он любит мужчин, он мужчина, а ее от нашего пола чуть ли не воротит. Он ками, она человек, причем человек Смерти... Я мог бы продолжать и дальше, но довольно даже этого. В общем, столько всего непонятного. – Откуда я знаю, что было тогда, в прошлом? А сейчас я ее в первый раз видел. Но, понимаешь, она мне и необходима, и опасна. Я уже и люблю ее, и ненавижу. Ли, это безумие – когда прошлое вторгается в настоящее. Я и не знал, что способен на такие чувства, тем более к женщине. А все во мне просто криком кричит – мое! Мда... И что на это скажешь? В первый раз он ее видит... А сам как на иголках... – Ты тогда сказал «Веска». – Я помню. Пояснять, что означало это слово, Ди не собирался. Так же как решил больше не обсуждать происшедшее. Он обосновался прямо у меня в комнате, явно собираясь тут ожидать возвращения Вереск. А про меня забыл? Где я ночевать буду? Но не станешь же выгонять его... И оставлять в одиночестве не слишком хотелось. Кто знает, к чему приведет его эмоциональная неуравновешенность. Она уже и меня хорошенько колеблет, заставляя крепче цепляться за собственное нормальное состояние. А закрываться просто нельзя Я не оставлял его весь день, продолжая размышлять о происходящем и пытаться удержаться в равновесии. Но отчего-то память постоянно норовила свернуть в прошлое. Такого эмоционального накала мой брат не испытывал, когда флиртовал с агентом Оркоттом. Возможно потому, что они совсем недавно познакомились? Хотя я и не знаю, когда они на самом деле познакомились... А если чувства пришли из времени до перерождения Ди, то Вереск тогда еще не родилась. Ох, что же творится, кто бы мне объяснил... «А ты уверен в своих желаниях?» – вдруг спросила меня та же женщина, после слов которой о силе я получил второй меч. Черт. Ты кто? «Уж точно не черт. Меня сейчас зовут Мара». Мара? Говорящая со мной?! Обалдеть! «Да. Так ты хочешь объяснений?» А ты можешь их дать? «Могу». Ну, давай. Хоть какое бы объяснение безумию происходящего получить. «Весса, ой, прошу прощения, Вереск в прошлой жизни была знакома (или все-таки надо использовать слова «был знаком»?) с твоим братом, тогда им не бывшим. Достаточно близкое у них знакомство оказалось, знакомство, которое можно назвать «вражда-любовь». А те, кто много значили друг для друга, в очередной жизни обязательно притягиваются. А тут такие страсти... их души остались настроены друг на друга, еще не успели забыть и сгладить. Хотя у тебя отчего-то получилось. Может быть, из-за того, что умер только ты?» Кхм... но ведь Вереск совсем иная личность. Да и Ди тоже... «Ты думаешь, это им важно? Хотя мы не знаем, что у них получится... Кстати, рекомендую встретить девочку. Она скоро прибудет» Да, я не знаю, что суждено Вереск и Ди. Не мне решать за них, что станут они делать. Но объясниться им все-таки придется. Хоть это-то я решу и исполню. И потому я чуть ли не насильно притащил появившуюся на кладбище девушку к Ди. И оставил их наедине. Разбирайтесь дальше сами... А то вы меня сейчас снова вырубите, теперь уже окончательно. Я шел по улице, облегченно закрывшись ото всех, когда меня окликнул старик Тянь. – Ли, сяо гуй(6) , зайди, пожалуйста, сюда. Тут о тебе расспрашивают. Тебе тоже интересно будет, что рассказывает Ван. «Чертенок». Ну да, он до самой смерти будет помнить, что я сотворил с его обожаемым садом камней. Но мне казалось, что так будет красивее... И да, мне очень любопытно, что там про меня говорит единственный человек, заявивший, что я не имею права существовать, ибо противоречу карме. Хотя непонятно, отчего это кто-то вдруг решил общаться с ненормальным Ваном. Он же с первых слов заставляет понять, что не в себе. А если посмотреть на него внимательней, так и слов не понадобится. Занятно! Я с радостью воспользовался приглашением старого Тяня. – Добрый день, Тянь Лао(7) , добрый день, Ван Лао, – что же, проявим вежливость, раз вошел в дом. Спина от вежливого поклона не переломится. Ой... Вот уж кого я не ожидал тут увидеть, несмотря ни на что... – Здравствуйте, мистер Оркотт, – тут же перешел я на английский. – Приветствую прекрасную сяоцзе, – поклонился даже настороженно глядящей на меня драконице, не торопясь выдавать ее. – Спасибо, что и меня пригласили на обсуждение. Крис Оркотт как-то подозрительно обрадовался, заставив меня возмечтать о том, чтобы я их вообще не видел. Всех. А Ван Лао покряхтел, наградил меня сердитым взглядом, и начал на ломаном английском: – Я долго молчай. Долго! – по мне так лучше бы ты молчал и дальше. Хотя на самом деле он и не молчал вообще. – Но теперь поняй, что довольно. Ты, Ли, сначала есть один, но теперь вас есть два, – старик обвиняющим жестом указал сначала на меня, а потом на мистера Оркотта. Мды. Вообще-то я один и он тоже один. Молчу... – Так вот, карму попирайт нельзя! Она все равно отплатить. А ты ее попирай! – ну вот, опять сел на своего любимого конька. – Ты не есть рожден! Я видел! Все видел! Ты приедешь тогда на машине, собирайся уехать. А потом упасть с крыши! И сгореть! Стать младенцем! Чего? Мне нужен перевод. И срочно. И, кажется, не только мне. Мистер Оркотт прямо таки тонет в недоумении. – Прошу прощения, мистер Оркотт, я сейчас кое-что спрошу у Ван Лао, просто уточню, – и сам сразу же перешел на китайский. – Ван Лао, прошу, поясните недостойному, что вы только что сказали. Я плохо знаю английский, и, наверное, что-то не так понял, – пусть порадуется нерадивости молодежи в моем лице. А то мы его не слишком раньше радовали. Только пугали и дразнили. – Не понял? Так я повторю! Ты попрал законы кармы! Ты не рожден. Двадцать пять лет назад ты приехал в Жотян, услышал крик. Я тоже его слышал. Когда я прибежал, ты падал с крыши. Младшего Ди отбросил, а сам свалился на штыри. Наши городские службы не уследили. Ты умер, старший Ди это видел. Он прибежал раньше. А потом ты загорелся и стал младенцем. Драконица тихо переводила Оркотту этот коротенький рассказик, а я пытался его переварить. И не мог. Потому что так не бывает. Люди действительно не перерождаются таким образом. Может быть старик допился тогда до галлюцинаций? Ведь не бывает же? Черт, почему я ему верю? Почему он меня сейчас не раздражает? Недоумение Оркотта тоже оказалось немаленьким. – Вы говорите, что Ли был взрослым тогда, а потом стал младенцем. Может, вы помните, как он выглядел? Имя, возможно, где-то называл? – Выгляди он как сейчас, только волосы короче есть. Но тоже в хвост собирают. И одевайся, как лаовай. Так, что-то мне сильно не нравится этот разговор, это возбуждение в Оркотте, с каждым словом старика все возраставшее, готовое вырваться... Куда исчез самоконтроль этого человека? – А имя?! – Кристофер Оркотт не отрывал горящих глаз от старика. – Имя вы его слышали?! – Да его, кажется, так и сейчас иногда называй. То есть почти так. Ливено? Лев? Нет... – Леон? – подсказал Оркотт. – Точно! Все. Мне плохо. – Кто из старших Ди был тогда? – какой у меня голос безжизненный. Самому страшно. Потому что этого не может быть. Не может!!! Так не бывает!!! – Твой отец. Могу ли я надеяться, что Вану это тогда привиделось? «Не можешь. Хотя я и не помню, чтобы он там был. Но, если честно, мне на всех прочих было наплевать. Могла и не обратить внимания». Но почему? Как это произошло? Люди ведь перерождаются не так. «Тебя тогда перехватили. Ты понадобился Гуань-Гуну. А был моим!» – яростно ответила она. «А тебе жалко, да, Мара?» – вмешался еще один голос, мужской. «У тебя хватает воинов! Зачем тебе мои?!» – возмутилась женщина. Эй, а не могли бы вы скандалить в другом месте? А еще божественные сущности. У меня от них начала болеть голова. Да и вообще, все вокруг как-то странно качалось и искажалось. И я не мог понять, что происходит. Боги пристыжено смолкли. Или же действительно ушли ругаться в другое место. Кристофер Оркотт вежливо поблагодарил стариков за предоставленную информацию, а потом предложил мне, все еще переваривающему услышанное, пройтись вместе с ним и его хонлон, которую он представил как свою подругу Кей-Си. – Итак, Ли, поговорим? Куда я денусь? От тебя же теперь не отвязаться. Упорный, чтоб тебя. А мне и без того нехорошо. – Поговорим, мистер Оркотт, – согласился я. – Называй меня Крис. Мне так удобнее. Тем более что ты, похоже, мой брат. Он поверил в историю старого Вана. Не думал, что кто-нибудь из европейцев в нее бы поверил. Я сам с трудом поверил. А Крис Оркотт поверил чуть ли не сразу. Даже, похоже, раньше меня. Мне, вон, подтверждение от богини просить пришлось. – Даже если я и был в прошлой жизни вашим... – Твоим, – перебил он. Я поморщился. Ну, раз он хочет, чтобы я обращался к нему мало того, что по имени, так еще и на «ты», пусть так и будет. – Даже если я и был в прошлой жизни твоим братом, я сейчас не он. Другая жизнь, другая личность. Понимаете... Понимаешь? Я не он. Я не знаю о нем почти ничего. Ты для меня чужой человек. И о тебе я тоже ничего не знаю. За исключением того, что ты нравился Ди, работаешь в ФБР и купил хонлон, молча идущую рядом с тобой. Интересно, почему Ди вообще продал тебе эту драконицу?! Она ж теперь не даст Ди даже приблизиться. Хотя что это я... У Ди пока что иные проблемы, проблемы, носящие прозвище Вереск. – Знаешь, я немного расскажу тебе о Леоне... – Спасибо, не надо,– попытался отказаться я. Вот только с тем же успехом я мог бы и промолчать. Но я не хочу ничего знать об этом Леоне! – Леон был старше меня на двадцать лет. Он работал в полиции Лос-Анджелеса, в отделе убийств, когда в этом городе открылся странный зоомагазин... Рассказ был долгим, и сбить Криса Оркотта с выбранной темы мне не удалось. Он рассказывал, даже когда мы остановились у моего дома, куда я не удосужился его пригласить. Я узнал много нового, чего предпочел бы не знать. И мне стало окончательно хреново. А после того, как Крис наконец оставил меня в покое, лучше не стало. Потому что у меня все перевернулось с ног на голову. В прошлой жизни я был Леоном Оркоттом... Ками все-таки могут испытывать очень сильные чувства... Я уткнулся лбом в стену. Какой интересный у меня выдался вечер... Зачем мне все это оказалось надо знать?! Воспоминания вдруг хлынули чуть ли не как цунами. Лос-Анджелес, первая встреча с Ди-сяньшэном. Шальной взгляд, который он отвести не мог, слезы, объятья, эмоции, хоть и понятные, но заставлявшие недоумевать... И его слова о втором шансе. А дальше? Прикосновения, улыбки, надежда, его ревность, зависть, обида, так часто сопровождавшие мое общение с братом. Пойманные тоскливые взгляды. Попытки остановить, стеснительность. Странная злость по отношению к Джейн. Намеки брата на то, что мною Ди-сяньшэн заинтересовался. Внимание его зверей, их ошибки в имени при обращении ко мне. Сон, в котором ками целовался с кем-то похожим на меня. Это явно был Леон, я тогдашний. Два года, которые ками пытался приручить меня. Недавнее предложение угостить пирогом тоже один к одному ложилось в эту цепочку. Чтобы все стало на свои места, надо получить по голове. По-настоящему, или же метафорически. Вот я и получил, морально. Я вспомнил не только поведение ками. Я вспомнил и свое поведение, свои ощущения. Я тонул в его глазах. Мне нравились его прикосновения. Я задерживал взгляд на его губах. Мне хотелось его успокоить и тоже прикоснуться. Его глаза мне виделись во многом, хотя я сам убеждал себя, что это не так. Мое чувство правильности, когда он меня обнимал, то, что мне понравилось чувствовать его тело под собой... Моя неловкость в его присутствии вдруг обрела смысл. И мой страх, если честно, – это страх моих собственных чувств. Черт, черт, черт! Я несколько раз ударился лбом о стену, пытаясь хотя бы болью привести мысли в порядок. И не только мысли. Самочувствие тоже не помешало бы... Почему я не понимал происходящего? Ведь классическая любовная проза так же входила в мое образование. Почему я не понимал, что постепенно, миг за мигом влюблялся в него? В Ди-сяньшэна. Почему я до сих пор продолжал называть его так? Да потому, что даже в своем сознании старался держать его на расстоянии! А кого же любит он? Леона? Или все-таки меня, Ли? Мне кажется, что все же любит он не меня, а память о том человеке. Но если это так, то зачем он преследует меня? Я не Леон. Я не тот человек. Леон вырос в другой среде, имел иные навыки и привычки. Если судить по рассказу Кристофера Оркотта, Леон был чуть ли не моей противоположностью, и, подозреваю, столкнись мы с ним лицом к лицу, только клочья бы полетели по сторонам. Кого же любит этот ками? Я должен узнать это. Прямо сейчас. Потому что иначе я не могу. Я должен знать, и сразу. Тем более такое и нельзя откладывать на потом. Я оторвался от стены дома и решительно вошел внутрь. Кицуне, сидевший на столе, язвительно засмеялся, наблюдая, как я начал освобождаться от своего вооружения. Хотя что тут смешного, что дома я не считаю нужным таскать все это на себе? Злобно посмотрев на зверюку (Что он тут вообще делает? Отец же запретил!), сложил все снятое оружие на диван, а потом ненадолго застыл, борясь с сомнениями, вновь нахлынувшими на меня. Нельзя было позволить сомнениям победить. Нечто екнуло внутри, напоминая, что я о чем-то позабыл, но испуганное чуть ли не патологической решимостью, спряталось, так и не доведя до разума о забытом. Наверное, тоже сомнения. Но вам не сбить меня с цели. Я решил, а значит, иду вперед. Вот одна из комнат, которые занял ками. Он сейчас здесь, точно знаю. И я снова застыл, не решаясь, раздумывая, стоит ли отступить. То самое еканье снова попыталось что-то сообщить, не давая мне покоя, но теперь я его просто отогнал, не пробуя даже понять, в чем дело. Потому что, не смотря на все сомнения, отступать я не обирался. Дверь легко поддалась, а потом тихо закрылась за моей спиной. Тонкий аромат окутал меня. Запах этих благовоний отличался от предпочитаемых отцом и братом. Но при этом он так подходил как к комнатам ками, так и к нему самому, что не казался неправильным. Да он и не мог казаться таким, ведь составлялся каждым Ди специально для себя. И от этого запаха и без того идущая кругом голова, похоже, решила окончательно попрощаться с крышей. – Ли? – удивленно приподнялся на локте лежащий на постели ками. – Добрый вечер, – отозвался я. Господи, ну почему я не замечал, какой он красивый? Почему закрывал на это глаза? – Что-то случилось? – а у самого надежда так и взлетела. Надежда и страх. Они плескались в его глазах, незаметными нотами дрожали в голосе. – Да, случилось. Я... вы... ты понимаешь, что я не тот, кого ты любишь? – обрушиваемся с обрыва в реку, да? Безо всякой подготовки? – Ты о чем? – Я не он. Я не Леон. Я совершенно другой человек. Ты это понимаешь? Я уничтожаю то, что ты предпочел бы сохранить. Я человек, в конце-то концов, а вы нас не слишком любите... И это слабо сказано. Я до сих пор не могу понять, почему меня вырастили в этой семье. И мне не верится, что ты можешь меня любить. Неужели нельзя было начать издалека? Неужели нельзя было исподволь выяснить, что да как? Но проблема была в том, что я не умею говорить о чувствах, не умею выяснять потихоньку. А мне хотелось знать. И узнать хотелось все и как можно быстрее. Да, при этом я понимал, что мне не обязательно скажут правду. Но я все равно смогу вычислить, где солгали. Ведь подделывать эмоции даже ками еще не научились. Глазищи ками распахнулись еще больше, хотя я думал, что это и невозможно, вспыхнули страстью. – Да, я понимаю. Но и ты пойми, я все равно люблю тебя. Тебя, кем бы ты ни был. Тебя и только тебя. Я найду тебя везде, где бы ты ни оказался. Мне не важно, кто ты и чем ты занимаешься. И какая мне разница, что ты человек, если ты тоже понял, что любишь меня. Ведь любишь? Он говорил правду. Его чувства, его страсть просто взметнулись, грозя затопить мое и без того пострадавшее от эмоций брата и Вереск сознание. Я ему верил. И что с того, что меня трясет? Это наверное просто так, нервы. Ну и пусть мне неловко и непривычно, наверняка это из-за того, что я сам пришел к нему и поднял эту тему. – Люблю, – чуть ли не испуганно отозвался я, отвечая на его вопрос. И восторг захлестнул меня, вышибая все мысли из головы, заставляя забыть и о неловкости, и о непривычности, и даже об откуда-то взявшемся чувстве неправильности, попытавшемся хищно вцепиться в мое сознание. Все это не устояло перед восторгом ками, смешавшимся с моим потрясением от собственных слов. Эпилог Ди, все еще не могущий поверить, что это ему не снится, решил, что пора подкреплять слова действиями, поэтому одним плавным движением встал с кровати, Ли невольно сделал шаг назад, уперся спиной в дверь. Ками подошел к нему, положил ладонь на затылок, наклонил голову парня к себе и, поцеловав дрогнувшие губы, сказал: – Я не знаю никого, кто значил бы для меня больше, чем ты, мой драгоценный. Как же я ждал тебя! – Правда? – Ли все еще неверяще взглянул на него. – Да. И ты же сам это чувствовал и чувствуешь, – и снова поцелуй. Ли совершенно растерялся. Еще совсем недавно ему казалось, что весь мир рухнул, когда он сам себе признался в своих чувствах и сам же пошел к Ди, а теперь... Ему снова захотелось сбежать, но тело отказывалось повиноваться. Единственное, что он смог, так это обнять Ди, прижаться к нему как можно крепче и самому найти его губы. Так они и стояли, не в силах разомкнуть объятья, боясь прервать этот момент, момент застывшей вечности, когда двое перестают существовать, превращаясь в одно. Первый восторг и первая сладость. Но это было лишь началом. Ди не теряя времени даром, осторожно, чтобы не спугнуть возлюбленного, начал раздевать его, продолжая целовать. Они уже оказались у самой кровати, и Ли даже не понял, когда Ди успел развернуть его. Толчок в грудь заставил его ненадолго опомниться, вот только теперь он уже лежал навзничь, а сам ками нависал над ним, внимательно глядя в глаза. Он провел кончиками пальцев по лицу Ли, убирая волосы со лба. И этот такой простой жест заставил парня глубоко вздохнуть. Он как-то слишком резко осознал, что они лежат в одной кровати, и из одежды на них ничего больше не осталось. На какой-то миг Ли опять испугался сам себя и своих чувств, но уже в следующий момент все мысли дружною толпой покинули его голову, так как Ди снова склонился над ним, проговорив: – Ты случайно не в обмороке? – Н-нет, – хрипло от паники и возбуждения ответил Ли, подавляя желание закрыть глаза. – Хорошо, если так, – прерывисто отозвался Ди, вновь целуя его. Он медленно провел рукой от плеч до бедер Ли, заставляя того застонать и выгнуться. – Расслабься, счастье мое. Ты похож на комок нервов. Никакого подвоха тебя не ждет. Все будет так, как ты захочешь. Не сказать, чтобы это слишком подбодрило парня, разрывавшегося между собственными сомнениями и желанием и восторгом и желанием ками. Видно, его чувства слишком явно отразились на лице, так как Ди ласково повторил: – Все сейчас только для тебя, все будет так, как захочешь. Его рука принялась ласкать соски юноши, а чуть позже к ней присоединились и губы. Ли прерывисто застонал. Воздуха ему не хватало, наслаждение от прикосновений просто захлестывало. Ли весь пылал, пылал изнутри, вздрагивая от каждого прикосновения пальцев Ди, которые спускались все ниже и ниже, выписывая замысловатые узоры по разгоряченной коже, и вот уже находились в самом низу живота. Длинные пальцы осторожно пробежались по нежной коже мошонки, сомкнулись на возбужденном члене. Не в силах более сдерживаться, Ли выгнулся так сильно, что стал походить на туго натянутый лук, с его губ срывались всхлипы и стоны. Но Ди не собирался останавливаться. Его руки ласкали давно жаждаемое тело его Ли, Леона, его губы касались кожи, заставляя парня снова трепетать от страсти, разжигаемой Ди. И когда рот ками сомкнулся на члене Ли, парень не выдержал, схватил ками за плечи и потянул вверх, впился злым поцелуем в алые губы ками. Роли неожиданно поменялись. Теперь уже Ли нетерпеливо исследовал тело ками руками и губами, заставляя Ди гореть и выгибаться от наслаждения. И общая страсть захлестнула обоих с головой. Возвращаться к реальности не хотелось, но это произошло само собой. Взамен фейерверка чувств пришла сладкая истома, когда не хотелось даже шевелиться, но объятья любовники так и не разжали. – Ты как? – спросил Ди, нежась в крепких руках возлюбленного. Ками внезапно испугался, что Леон... Ли передумал. – Я тебя нашел... Никогда больше не отпущу, – неожиданно для самого себя сказал Ли, обнимая ками. Он сам не понимал, почему у него вырвались эти слова. Но зато ками от них просто замурлыкал и вновь потянулся к парню. Сноски: 6. Сяо гуй – чертенок. 7. Лао – почтенный.