Ready to go

Завтрак проходил в тотальной тишине: она злилась на собственную глупость, он веселился от того, как быстро она заводится не только от ласк, но и от колких острот. — У меня предложение, — он дождался пока она посмотрит на него. — Я собирался поехать в поликлинику, — он сделал большой глоток кофе. — Если ты помнишь, у меня перелом, — она закатила глаза, чувствуя как обвинения снова сыплются в ее адрес. — Пока вещи сохнут, предлагаю съездить вместе со мной, — она недоумевающе посмотрела на него. — Надо проверить, нет ли внутренних повреждений, — и видя, что она собирается перечить, добавил: так я буду уверен, что ты ничего не сопрешь. — Ха-ха, — невесело сказала она, а он, напротив, искренне рассмеялся. — И потом, я даю слово, что отвезу, куда скажешь. Даже если это будет Принстон. — А если Стэнфорд? — Тогда мне проще будет купить тебе билет на самолет, — она хихикнула, чуть не подавившись перцем. Вероятно, это означало согласие. — А если ты вдруг не захочешь уезжать, то мои двери всегда открыты, — она с подозрением посмотрела на него, но не увидев никакого подтекста, выдохнула. — Так и в чем же мне тогда ехать? — Возможно, только возможно, — будничным тоном начал он, — у меня завалялось что-то от Моники. Адриана по тому, как он примерял на себя излишне спокойный вид, догадалась, что Моника сестрой явно не была. Непроизвольная тоска, мелькнувшая в карих глазах при упоминании этого имени, говорила о совершенно ином уровне отношений. — Вкусно, — будто пытаясь найти новую тему для разговора, добавил он. — Как тебе кофе? Мне привез друг из Вьетнама с гор Далата. — Я не особый ценитель, — ответила она, игнорируя его комплимент, — но в целом, мне нравится. Лучше той жижи, что подают у нас в столовой, — он рассмеялся. Этот непринужденный тон, в который выливалась беседа, удивлял обоих, но и привносил разнообразие в их едва сдерживаемые порывы вожделения. — Мне кажется здесь сладкое карамельное послевкусие. И почему-то ореховое, — она задумалась, пытаясь распробовать нотки молотых зерен. — Какой орех, ест идеи? — он, как самый заядлый кофеман и, главное, ценитель кофе, пытался помочью раскрыть совершенно исключительный вкус. — Не знаю, может кедр? Или миндаль? — Да ты почти кофе мастер, — он сделал большой глоток. — А еще здесь выраженное тело, чувствуешь как плотно он ложится на язык? — он посмаковал во рту несколько оставшихся капель. И сильная кислинка, это видно когда кофе уже здесь, — и он, очень нежно провел по узкой шеи девушки, остановившись лишь у основания ключиц. — Не знаю про какое тело ты говоришь, — она протяжно выдохнула, — но вот кислинку я чувствую, — он улыбнулся начинающей протеже, и она скопировала его улыбку, также как и он, не сводя глаз. Каждый из них знал правила этой игры: кто отвел — проиграл. Ричард с неохотой оторвал свою руку, прокашлялся и посмотрел на часы.  — В общем, стоит начать собираться, — он, взяв обе тарелки, отнес их в раковину и залил водой. — Пойдем, — беря ее за руку, он снова отвел девушку к себе, а Адриана лишь улыбнулась тому, как неудачно вскрылось ее ночное похождение. Бросив быстрый взгляд на не заправленную постель и скомканное одеяло, она ощутила, как внутри растеклось приятное тепло. — Это все, что есть, — он кинул несколько тряпок на кровать, когда впечатлительное воображение рисовало влажные простыни, потные тела и нескончаемое удовольствие. Она странно на него посмотрела, будто бы из параллельной вселенной, но, тряхнув головой, сразу обратила внимание на предложенные вещи: одно очень узкое платье, которое она сомневалась, что сможет натянуть на бедра; шорты, такого же маленького размера; несколько футболок. Когда отчаяние что-то найти дошло до предела, на глаза попался легкий сарафан с узким лифом, расходящийся от груди мягкими нечеткими волнами. Цвет молочного шоколада разбавлялся слегка кремовым крупным горошком. — Миленько, — промычала она и исчезла в ванной в руках с этой новой старой обновкой. Трусики, которые она так опрометчиво забыла в его ванной, оказалось влажным, когда она их надела. С другой стороны, платье было той приятной длины, когда можно совершать любые движения, не боясь засветить ягодицами, хотя, безусловно, не соответствовало ее привычному гардеробу. Оно село на ней довольно сносно, учитывая отсутствие выбора: лиф немного жал, подняв бюст неестественно высоко, а легкая ткань хотя и не обтянула бедра, но струилась не так свободно, встречая препятствие на круглой попе и значительных квадрицепсах. Но выглядело это по-прежнему миленько, как она и упомянула. Особенно, когда она использовала его расческу — было в этом действии нечто от проказ, которые она с детства обожала совершать. Единственное, что омрачало настроение: влажное белье. Ричарда она застала его в очень интимном моменте: он рассеяно держал в руках вещи Моники, будто не понимая, почему они по-прежнему здесь и что с ними делатели дальше. Ее предположение подтвердилось почти со стопроцентной гарантией: это была его бывшая. Любопытство снедало девушку: что случилось между ними? Кто был инициатором разрыва? Почему? И как давно это произошло? Адриана также решила, что его возлюбленная была красивой: такое маленькое тело, хрупкое и изящное — не то, что любила она сама, но то, что предпочитали мужчины. Странная мысль, что Моника, возможно, имела азиатские корни, не давала покоя, хотя не имела никакого обоснования. 
 — Это не мой размер, но лучше, чем твои шмотки, — будто бы не переживая, как она смотрится, пошутила она, одновременно пытаясь отвлечь нового знакомого. Он, будто его застали за чем-то незаконным, быстро закинул все в шкаф и внимательно осмотрел ее: ей шел вчерашний агрессивно-дерзкий стиль с мини шортами и топиком, узкими стрелками и пышными локонами. Но сейчас, без алых губ, косметики и укладки, в легком сарафане, который подходил ей по его мнению даже больше, чем его хозяйке, она казалась не такой эфемерной, более элегантной и женственной, и почему-то, на ум приходило прилагательное « уютной». — Тебе стоит его забрать, — заметил он, решая, что надеть самому. — Оно хорошо на тебе смотрится, — решив, что потертых белых шорт по колено и белой с V образным вырезом футболки более чем достаточно, он, по-прежнему пытаясь выкинуть болезненные воспоминания, посмотрел на Адриану.  — Не до конца, — она как-то хитро улыбнулась, а ее руки взметнулись под платье и изящным движением стянули трусики. Лучшего для него способа, чтобы отвлечься и придумать было нельзя. Правда, теперь его беспокоили другие мысли, но они хотя бы не приносили душевных терзаний, а их самих можно было перетерпеть или, по крайней мере, быстро утолить. Адриане понравилась его реакция: он не отвел глаза в притворном смущении, а все его тело словно толкало хозяина вперед. Он сделал два шага по направлению к ней и остановился, пытаясь понять чего же она добивается. Та игриво рассмеялась. — Неужели ты не привык к таким штучкам? Или у тебя женщины здесь не водятся? — будто бы невзначай спросила она. — К такому долго привыкаешь, — он лениво улыбнулся, не показывая, как она его возбуждает, — и для обоих лучше, если этого не происходит. Он снова оказался в непосредственной близости и, посмотрев на кружево в очаровательных руках, продолжил забавную игру: Отнести сушиться? — Если не сложно — она улыбнулась копирую его мимику уже не в первый раз. Он невозмутимо вышел, но как только пересек дверь гостиной начал бормотать что-то про необузданное своенравие и демоническую сексуальность. Ехать на монстре в платье оказалось не сложнее, чем в шортах, но явно менее удобно. Чтобы не повторить историю Мэрлин Монро приходилось крепко прижимать колени к его бедрам. Она обхватила руками кареглазого на этот раз более чутко, но достаточно крепко, чтобы он улыбнулся этому ее неосознанном страху падения. Теперь лазурный цвет шлема, покоившейся на ее голове, многое объяснял: вероятно, это тоже принадлежало когда-то Монике. Оказалось, что они обслуживаются в одной и той же клинике. Она не стала об этом упоминать, но удивилась, что ни разу за три года с ним не столкнулась. С другой стороны, она не часто наблюдала за окружающими — может, они даже пересекались. Может, она даже сидели в соседних креслах. Они оба представились на ресепшн, после чего его отправили в кабинет рентгенологии, а ее к травматологу. Им нужно было в одно крыло, но в коридорах они разделились. Неожиданно для себя Адриана поняла, что ей некомфортно одной. С ним она чувствовала себя в безопасности, а теперь волна одиночества захлестнула разом. Осмотр ничего не показал: сильный ушиб. Врач выписал рецепт, порекомендовал не перегреваться и ограничить физическую активность на эту часть тела, так как это могло пагубно сказаться на брюшных органов. Когда она вышла из кабинета, новый знакомый уже ждал в одном из кресел напротив. Он улыбнулся и показал на свою бровь: изящный шов красовался чуть выше нее. — Ты же подождешь меня? — спросил он, поравнявшись с ней. — У меня по-прежнему нет денег, одежды, и я голодная, — он усмехнулся, и уходя, едва коснулся теплыми пальцами ее поясницы. Она не могла понять, как сохранять нейтралитет, когда так настойчиво и изящно одновременно такой как он проявляет внимание. Минуты шли мучительно медленно и Адриане казалось, что с ней разобрались значительно быстрее. Часы над головой пациента напротив бесшумно двигались, а минутная стрелка нервически подергивалась. Она снова задумалась, что будет делать дальше, когда вернется в общежитие. Притворяться, что ничего не произошло? Встретиться с Сэмом и попросить прощения? Или потребовать его? Забыть навсегда или попытаться наладить то неустойчивое между ними? И что сказать его друзьям, которые тоже все видели? Да надо ли вообще? Ей было наплевать на них, и в общем-то Сэм сейчас ее тоже мало интересовал. За исключением того, что он мог сказать или сделать. Как раз тогда, когда она искала способ все уладить, он наконец-то вышел. На лице натянутая улыбка, в руках рецепт, а под майкой торчит бинт. Ничего не спрашивая, она последовала за ним к выходу. — Суши любишь? — спросил он, застегивая ее шлем. — Я больше фанатка ризотто, чем остывшего риса в водорослях, — честно призналась она. — Но против суши я ничего не имею. — Ризотто, так ризотто, зажигалка, — он сел и подождал пока она его обнимет — Ты слишком хороша, чтобы везти тебя домой. Этот искренний комплимент, без тени пошлости и грубого подтекста так отличался от того, что она привыкла слышать, что странным образом покраснела почти до ушей. Она подумала, что очень кстати, что он не видел ее лица. — Мне кажется, для этого места мы не так одеты, — заметила она, когда они остановились возле Дель Посто, что на Десятой Авеню и Шестнадцатой. Она только в начальной школе отличалась скромностью, но прекрасно понимала, что в такие места в шортах и сарафанах не ходят. Перестань, — он забрал шлем, — это же просто еда. Сомнения вовсе не покидали ее и она неуверенно облокотилась на байк. Он, снова нарушив личное пространство, вплотную подошел к ней, и, не спрашивая разрешения, обхватил за талию и мягко, но уверенно направил ко входу.