Ready to go

— Женщина, я есть хочу — объявил Ричард, ставя последнюю коробку на пол в комнате, которую она теперь могла называть «своей». — Еще раз., — начала она угрожать ему, но закончить шанса не было. — Ты же женщина, — он подмигнул, делая вид, будто совершенно измотан. — Скажешь такое и… — он снова не дал ей договорить. — И я голоден! — затянул он новую шарманку и, казалось, окончательно вывел из себя Адриану, потому что она, пнув они из коробок, в которой на ее счастье не лежали учебники в твердом переплете, вылетела на кухню, сказав, что находиться с ним в одном помещении сродни самоубийству, и что он неуправляемый ребенок, а она совсем не удивлена, что у него никого нет, потому что только дурак согласится на такое садомазо. Он хохотал, когда неторопливо следовал за ней. — Можешь не переживать насчет своей некомпетентности, — бросил он, наблюдая, как она включает плиту, всеми силами его игнорируя. — Я знал, что ты будешь слишком занята сегодня, — он открыл холодильник, приглашая ее заглянуть внутрь. Там она обнаружила с десяток коробочек китайской еды. — Ты всегда столько ешь? — спросила она, вспомнив три коробки пиццы, которые он умял накануне.  — Я люблю вкусную еду, — объяснил он, хлопая себя по почти плоскому животу.  — Это я уже поняла, — она захлопнула дверцу, выключила плиту и направилась обратно к себе в комнату. Он спросил почему они не садятся за стол, на что она ответила, что он может и сам все подогреть, а она тем временем разберет коробки. Отказаться от его любезной помощи было трудно, но ей казалось, что она должна была сделать это самостоятельно, без наполовину посторонних глаз. Раскидывая вещи по пустому комоду, она непроизвольно возвращалась в прошлое, слишком быстро перемещаясь от одного события к другому, чтобы что-то почувствовать. Вот в этом платье, она впервые познакомилась с родителями Сэма, в этой юбке он впервые поцеловал ее, в этой сорочке она спала, когда впервые осталась у него на ночь, а в этих брюках и блузке она была перед той самой ночью. Все ее существование в последние несколько лет сводилось к Сэму, и она едва переборола желание выкинуть все, что даже слегка навевало о его образе, в окно. Только мысли о не заслуживших такой участи прохожих сдержали этот порыв. Злясь на то, что это так ее волнует, Адриана прекратила свое занятие и переключилась на более нейтральные вещи: книги и учебники. Вторых было больше, но особое внимание она уделила первым, внимательно разглядывая еще идеальные обложки и вдыхая аромат нетронутых сшитых листов. Когда и с этим было покончено, а замкнутое пространство снова накатило, она вернулась на кухню. — Почему ты не взяла деньги? — спросил Ричард, перетаскивая бумажные коробки с едой на низкий столик возле дивана, когда она подоспела на помощь. — На то были причины, — уклончиво ответила она, пытаясь свести тему на нет. — А сейчас они исчезли? — он, сев на диван, внимательно за ней наблюдал. — Нет, просто пришлось действовать по обстоятельствам, — Адриана залезла на диван с ногами и взяла первую подвернувшуюся под руку коробку. — Поделишься? — на всякий случай попробовал он. — Лапшой? — пошутила она, но сразу добавила: — Не в этот раз, — девушка старалась звучать уверенно, но не пыталась настроить его против себя. — Ладно. Как удивительно быстро принимал он ее и решения, за которые только она была в ответе. Он не спорил и не упрекал, а ей не приходилось с пеной у рта доказывать право на свое мнение, тайны и выбор. Она не чувствовала абсолютно никакого давления, будто была вольна делать то, что хочет. Всю жизнь за Адриану пытались решать другие: они думали, что знают, что лучше для нее, они хотели лишить ее воли и способности принимать решения, они говорили, что она должна быть послушной и подчиняться, они говорили, что она не имеет права на собственное мнение — возможно поэтому столь противоречив был ее характер и так сильна душа. Уважал ее решения и ценил в ней личность только один человек — но все, что от него осталось — холодная надгробная плита. Блокируя мрачные мысли, она сконцентрировалась на настоящем: оно было теплым, приятным и не подавляло в ней себя. Ричард пожелал ей приятного аппетита и включил второй сезон. Опустошив все коробки, она, как и прежде, улеглась на животе соседа, но носом как вчера уже не клевала. Он же, в свою очередь, как будто это было чем-то столь натуральным и естественным уже долгое время, не спеша, начал поглаживать каштановые волосы для собственного успокоения, при этом каждый раз его слишком мягкие подушечки пальцев, касаясь кожи головы, вызывали у Адрианы мурашки. Она съежилась и замерла, молясь, чтобы ее лицо оставалось неизменно непроницаемым. Ричард делал это без скрытого умысла: действие было сродни привычке, от которой он не мог избавиться с тех самых пор, как они с Моникой только начали встречаться. Локоны бывшей были другие: плотные, шершавые. Как же было приятно наматывать их на кулак и тянуть назад, наблюдая, как выгибается ее шея, выступают ключицы, а губы так сексуально приоткрываются. На второй серии пальцы Адрианы начали вырисовывать на его животе витиеватые узоры будто пытаясь отомстить за те неконтролируемые ощущения, вызываемые его прикосновениями. Опомнившись, что девушка в его объятиях не Моника, Ричард прекратил и переложил руку на плечо, пытаясь сосредоточиться на сюжете. Впрочем, будто заведенные, его пальцы не спеша водили по холодной коже вверх и вниз. Адриана, решив, что он продолжает игру, опустила руку на колено, продолжая чертить геометрические линии. Он, поддавшись соблазну, опустил холодные пальцы на обнаженную полоску кожи между майкой и шортами. Он смотрел на экран, но ничего там не видел. Его съедало любопытство, происходит ли с ней то же самое. — Долго еще? — задал он выводящий их обоих из транса вопрос. — Три серии. — Я не об этом, — он подождал, пока она поднимет на него свои серебристые глаза. — - Долго ли мы будем провоцировать друг друга? — он спросил это таким тоном, словно эта постоянная борьба его не на шутку выматывала. — Пока один не признает преимущество второго, — не задумываясь, сказала она, будто ответ был готов заранее. — И когда же ты это сделаешь? Она усмехнулась, садясь. — Смешно, сосед — перехватив пульт, Адриана нажала на паузу и вновь прильнула к нему. — Понимаешь ли, вот в чем дело, — ее руки легли на его плечи, а дыхание обжигало ухо, — я этого не сделаю, — она будто случайно коснулась губами мочки его уха. — Как показывает практика, мужчины слабее женщин, когда дело касается сдержанности, — острый язычок лизнул ямку за ухом и продолжил скромное приключение к основанию шеи. Ричард казался, выглядел и ощущал себя оцепеневшим. — Неужели? — он одним движением, настолько непредсказуемым и неожиданным, что девушка не успел среагировать, перехватил ее руки и, перевернул, уложив на лопатки. — Мы оба знаем, что как только мои руки оказываются у тебя между ног, — его пальцы игриво примостились на внутреннем бедре, — отказать мне ты уже не в состоянии, — и заскользила вверх. — Точнее, как только мои руки включаются в работу, твоя невинная часть отключается. Ее тело звенело то ли от страха, то ли от нарастающего возбуждения. Она не боялась Ричарда, но ничего не могла поделать, то и дело вспоминая, как лежала под Сэмом. Она зажмурилась, избавляясь от этих мыслей. Она не может теперь в каждом мужчине видеть насильника и монстра. Особенно в том, кто уже неоднократно доказал, что ему на нее не наплевать. Даже если этот кто-то был самовлюбленным умником, заставляющим думать о нем слишком часто. Она знала, кто сделал ей больно — и это был не Ричард. — Хочешь проверить? — она улыбнулась слишком томно. — Если бы я хотел, чтобы мы занялись сексом — мы бы уже занялись им, — безапелляционно заявил он. — Не по принуждению, — будто читая мысли, добавил Ричард, — а по твоей слабости, — как только это было сказано, вся его пылкость исчезла и он снова стал самым дружелюбным и приветливым мужчиной без намека на эротический подтекст. Стоило его рукам опустить Адриану, она заняла первоначальную позу у него на животе и включила сериал. Она снова порадовалась, что смотрела его от начала до конца: это давало ей возможность подумать. В целом он был прав: все его движения сегодня вечером были не попытками соблазнения — слишком бессмысленными они казались на третьем десятке жизни, понимала она. Он просто наслаждался моментом, вероятно, не задумываясь даже о ближайшем будущем: переливом ее волос, мягкостью кожи и изгибом тела. Но она также вспомнила, что каждый раз, когда он хотел получить нечто большее, он, не принуждением, а убеждением, этого добивался. Так было в клубе, так было на кухне в первый же вечер, так было и после ужина. Безусловно, так было бы и сейчас, вздумай он действительно этого пожелать. От понимания своей слабости перед ним — не физической, а волевой, она сжалась. — Так почему же ты до сих пор этого не хочешь? — слишком наигранно буднично спросила она, когда на экране появились очередные титры. — Ты не правильно меня поняла, — голос его заурчал от сдерживаемого порыва. Теперь была очередь Ричарда нажимать на паузу, что он и сделал, чувствуя, что разговор это продлится дольше, чем последние минуты серии. Он вздохнул и посмотрел на нее: что-то в ней изменилось, она будто пыталась закрыться от него, но у нее это не сильно получалось. — Я хочу тебя не меньше, чем в в первую минуту знакомства. С той же силой, что и в загаженном туалете. Разница лишь в том, что там я был в говно, а самоконтроль и самодисциплина пьяного человека всегда в разы уступает самоконтролю и самодисциплине трезвого. По крайней мере, в моем случае. — Да и ты, — продолжил он, возможно самый длинный свой монолог. — в первый раз, дав немое согласие, была не стеклышком и к тому же делала это больше из мести. Твои слова, — он сделал паузу, будто рефлексируя. — Второй — из странного чувства благодарности или синдрома незнакомца в поезде: думала, что можно пойти на что угодно, раз мы не увидимся вновь, — его ладонь взяла ее, будто боясь, что она может сбежать. — Сейчас все иначе. Не думай, что я разрешил тебе пожить у меня из надежды затащить в койку, — он улыбнулся, вероятно представляя, что бы сделал, удайся ему это. — Если мы говорим о мужской гордыне и тщеславии, то они окупились в ту ночь, когда самая горячая девушка в клубе предложила мне анал, — Адриана, плохо помня этот эпизод, покраснела. — Твое желание в ответ на мои ласки — это одно, добиться его мне не составит труда, даже если в распоряжении у меня будет один только палец. А вот твое желание переспать со мной без прелюдий и подготовки — совсем другое, — Адриана, казалось, снова открылась, он почувствовал это, когда пальцы в его ладони расслабились. — - Хотя, если честно, твой зеленый свет я очень часто путаю с красным. Как тогда, когда ты разделась при мне и улепетала в душ, — он замолчал, думая, чтобы еще сказать. — Поэтому если ты когда-нибудь действительно этого захочешь, прошу, скажи об этом так, чтобы мне не пришлось сомневаться, — он усмехнулся, переводя все в шутку, но чутье подсказывало Адриане, что он всерьез. Вероятно, он и сам не понимал, насколько помог ей разобраться в собственных страхах. Она верила Ричарду и каждому его слову: он действительно не станет приставать к ней. Будущий сосед довольно четко обрисовал картину: его двери, буквально, всегда открыты для нее, но сам он настаивать не будет. Это означало, что Адриане не о чем беспокоиться, это означало, что она может спокойно спать по ночам, зная, что никто не потревожит ее сон и не влезет в душу и тело, без разрешения. Она молчала несколько минут и Ричард, решив, что речь его останется монологом, уже хотел нажать на play, когда она высвободила свои пальцы и накрыла его руку своей, заглядывая в глаза. Я никогда не думала, что это причина, по которой ты разрешил мне у тебя пожить, — голос ее был ровным и искренним, а понимание того, что она ему доверяет принесло Ричарду облегчение. — Вот и славно, — подумал он, промолчав. Только обхватил ее плечи, и притянул на свою грудь: ему нравилось смотреть сериал именно так.