Ready to go

Гостевая спальня ее совершенно не устраивала. Как бы Адриана ни старалась в ней освоиться, пустота пугала до безумия. Ранее находя утешение в одиночестве, девушка теперь старалась его избежать, словно карма сыграла с ней злую шутку. Быть одной теперь означало быть в опасности, это означало быть уязвимой и слабой, это означало позволить собой помыкать. Сэм для нее стал чем-то вроде Боба для Лоры Палмер. Адриана видела его в каждой детали и мелочи, когда единственное, что ее окружало — пустота. Словно он превратился в сноп духов, в котором каждый из них норовил прикоснуться к ней, оставив мерзкое напоминание о произошедшем. Боясь сойти с ума, переживая раз за разом ночь, когда упасть ниже уже было невозможно, она выскользнула из комнаты и, пересекая коридор, приоткрыла дверь напротив. Ричард, к ее удивлению, читал, а вовсе не спал сном младенца, что напрочь рушило планы. Она попыталась незаметно вернуться к себе, но добрый самаритянин заметил ее приятное появление. — Ты чего? — он явно удивился такому визиту, но будучи готовым выслушать девушку, отложил книгу. — Можно я переночую у тебя? — почти уверенно спросила она, но что-то подсказывало Ричарду, что Адриане было невероятно трудно перебороть себя, задавая этот вопрос. — Сегодня или всегда? — его вытянутые глаза сузились, словно смеясь. — От этого зависит ответ? — Нет, — Ричард медленно покачал головой. — Пока… — она не знала что сказать, потому что фраза «пока я не забуду, что меня изнасиловал мой бывший» звучала бы неуместно. — Можно, — будто чувствуя, что она и сама не знает ответа, согласился Ричард. Адриана исчезла из проема, и он даже решил, что это была очень странная проверка, суть которой было выявить непонятно что. — Можешь кинуть штаны? — попросил он Адриану, когда та вернулась со своим одеялом. — Они там, — Рич кивнул на шкаф. — Первая дверь, нижний ящик. — Не переживай насчет своей обнаженки, — она рассмеялась совсем как много лет назад. — Будто бы у нас осталось что-то личное, да? — повторила она сказанные им месяц назад слова. — Зачем тогда одеяло? — спросил он, сдвигаясь с центра. — Чтобы обойтись без жертв. — Тогда понятно, — и он принялся за приостановленное чтение. Она заворочалась на кровати, то взбивая подушку, то шурша одеялом; Ричард делал вид, что не обращает на это внимание, но слова в книге отказывались не то что в предложения складываться, а даже просто в те самые адекватные слова. — Что ты читаешь? — наконец угомонившись, поинтересовалась она. — - Хладнокровное убийство. — Интересно? — Занятно. — Извини, что отвлекаю, — в низком голосе не было и капли сожаления. — Не страшно. — А ты долго будешь читать? — снова пристала она с вопросом, напоминая ему младшую сестру, которой у него никогда не было, но будь, вела бы она себя именно так. По крайней мере ему казалось именно так. — Тебе мешает свет? — наконец он посмотрел на нее и Адриана, будто только этого и добавилась, наконец успокоилась. — Нет, любопытно просто. — Я читаю по часу на ночь каждый день, — мне осталось минут 10, если вопросов больше не будет. — Спокойной ночи. — Спокойной ночи. Адриана, засыпая, отодвинулась от него максимально далеко; но как только сознание угасло, открывая простор для шалостей и проказ бессознательного и самого у себя на уме альтер-эго, она почти магнитом прильнула к нему. Десять минут внезапно показались ему сущим кошмаром: он не помнил, чтобы время текло так медленно. Не прочитав и пяти страниц, он закрыл книгу, но лампу выключать не спешил. Его взгляд скользнул по юному лицу, любуясь. Рука сама потянулась к слегка вьющимся волосам: они были такими же мягкими и шелковыми, как и вчера, такими же, как и месяц назад. Неожиданно и его губы накрыли другие, мягкие и резко очерченные. Впрочем, Адриана этот порывистый поцелуй уже не почувствовала, хотя странная улыбка словно осветила весь ее образ. Ему снился сон. До безумия реалистичный, но абсолютно нереальный. Едва знакомые руки гладили его грудь, а совсем незнакомые губы испещряли поцелуями живот ниже уровня пупка. Мурашки вертикальной волной накатывали от горла до самого низа, а места поцелуев покалывав жгучий холод; голова была откинута назад, а карие глаза закатывались от удовольствия сладкой прелюдии. Острые ноготки изящно скользили по коже, оставляя за собой белые не спешившие проходить полосы. Влажные поцелуи переместились севернее: к его шеи, — а руки, словно одна сторона магнита отталкивалась от своей копии — на юг. Когда губы добрались до губ, а пластичные руки подняли все на должный уровень, он почувствовал, как его бедра попали в плен к другим: легким и узким, севшим поверх него. Поцелуй был глубоким, будто высасывающим жизненные силы. Ему было трудно дышать. Девушка обхватила его язык губами и неистово потянула, засасывая в водоворот удовольствия. Ричард, не отрывая взгляда, смотрел прямиком в серебристые глаза с поволокой бесконечного желания. Она сидела на нем, но проникать внутрь не позволяла. Он вскинул руки и начал изучать это лишь по частям известное ему тело: лебединая шея, слишком хрупкая, чтобы быть настоящей; глубокие и резкие впадины над ключицей, которые он хотел одарить поцелуями; полные груди в таком положении почти идеальной круглой формы, восхитительно умещающиеся у него в ладонях — он сжал их так сильно, пока не услышал стон на грани удовольствия и боли; ложбинка между ними, в которую он уткнулся носом, вздыхая пряный запах ее тела; твердые потемневшие соски, которые он не преминул погладить по кругу, заставляя девушку закусить губу; прямая, почти без изгибов талия, гармонично переходящая в упругие ягодицы, с которых так не хотелось снимать рук; красивые фигурные ноги, словно выточенные из камня. Снова вверх: бедра такие нежные и пышные, что грех не схватиться; сердцевина между — горячая, призывающая и абсолютно готовая. Несколько движений пальцев без проникновений, и девушка задрожала. Тогда он, одновременно с языком, глубоко и без раздумий заскользившим в рот, вошел двумя пальцами в эпицентр страсти: незнакомка со свистом выдохнула; он добавил безымянный. с силой доводя движение на максимальную глубину — и она со стоном вздохнула; затем подключил и мизинец, оставляя за бортом большой, прелестно примостившийся на клиторе, начал движение. От чрезмерного потока удовольствия, захлестнувшего с головой, она потеряла власть: уже не она управляла поцелуями и положением. Он, с ловкостью и силой льва, которая и подобает такому сердцу, перевернул ее, оказываясь сверху. Его пальцы заскользили по мягкой кожи бедер, а затем, усеивая, каждую ногу поцелуями, раздвинул в стороны. Руки начали играть с грудью, пальцы игриво подергивали соски. Когда он прервался, она заскулила от отчаянья. Восполняя потерю, он полностью ворвался в нее. Еще два глубоких толчка, и она застонала, пылая от жара не испытываемого дотоле оргазма. Он надел презерватив, давая ей время прийти в себя. Она, еще не полностью восстановившаяся, с благоговением смотрела на него, а русые волосы разметались по подушке. Она взяла его руку и, начиная от обжигающего гладкого треугольника, провела ей по всему телу, через ложбинку между грудей, ко рту. Взяв указательный палец в рот, она позволила языку облизать его, водя по кругу вокруг него. Это подстегивало Ричарда, не давая расслабляться. Он так долго хотел ее, что ожидание казалось невыносимым. Он закрыл глаза, пытаясь удержаться, чтобы не овладеть ей прямо сейчас. Воспользовавшись его смятением, она вернула себе пальму первенства и взобралась на него. Очевидно, он был не сильно против. Она приподняла бедра, чтобы его плоть могла проникнуть в нее. Будто издеваясь над ним, она не пыталась нарастить темп и двигалась плавно и изящно. Длинные волосы прикрыли грудь, и она напомнила ему мифическую сирену, которая в конце-концов поглотит его. Тонкие кисти скользили по его груди и прессу, наматывая кудрявые волосы на пальцы. Спина выгибалась под неестественным углом, создавая неестественную арку. Бедра волнообразными движениями двигались вперед-назад. Она упивалась своей властью и подчинением Ричарда. Она начала ускоряться, и по прерывистому дыханию он понял, что она вот-вот кончит. Его руки легли на упругие ягодицы, помогая наращивать темп. Теперь неторопливый вальс превратился в сладострастное танго, и пока она, отталкиваясь бедрами, резко двигалась вверх-вниз, ее груди начали слегка касаться друг друга в неизменном ритме. Короткие стоны сорвались с розовых губ, когда Ричард приподнимая ее, тоже начал движение. Несмотря на резкость, каждое его проникновение было наполнено нежностью и лаской, о которых она мало что знала. С таким прямым воплощением сексуальности, которое даже одним наклоном головы вызвало желание, и сексуальность которое будто было рассеяно по воздуху, лишая рассудка, Ричарду долго двигаться не пришлось. Сначала она, вскрикнув, запрокинула голову назад, и, словно потеряв силы, опустилась ему на грудь; когда он, проникнув еще раза два, издал непривычный для себя стон и заключил вовсе не хрупкие плечи в объятия, даря очередной глубокий поцелуй влажным губам. Избавившись от презерватива, он снова обратил все свое внимание к девушке: он гладил ее взмокшие волосы, запуская туда пятерню; не сводя с нее глаз, снова и снова целовал ее губы, ее щеки, ее нос и ее подбородок, желая чтобы каждый нанометр соленой кожи покрылся его губами, его запахом. Он, давая возможность себе восполнить священную энергию, а, ей, отдышаться и побороть головокружение из-за оттока крови, исследовал немного загрубевшими пальцами сантиметры этой слегка загоревшей кожи, запечатляя каждый из них их прерывистыми поцелуями. Все это время она неустанно следила за ним внимательными серебристыми глазами, погружая пальцы в его густую светлую шевелюру. Когда даже изящные пальцы этих длинных ног был уделены такой чести, он снова надел презерватив, будучи заранее готовым, и, потянув девушку на себя, посадил к себе на колени, обхватил теплый стан в приятное кольцо. Она тяжело задышала от нарастающего огня прямо под кожей, и, чтобы не потеряться в этом пламени, обвила ноги вокруг его крепкого торса. Его руки, обнаружив новую территорию, исследовали гибкую спину, копчик и две ямки на равном расстоянии от него, еще раз коснулись крепких ягодиц. Его мощные руки так уверенно поднимали и опускали ее, что она могла от начала и до конца раствориться в наслаждении, которое вряд ли можно было с чем-то сравнить, разве что предыдущими двумя за это короткое время. Воля и сила забились в ней ключом, а желание к жизни вновь прорвалось сквозь терновые кусты боли, потерь и страха, что заточили в сетях столь неопытную душу. Каждый его толчок освобождал ее от всего бренного, одновременно привязывая якорем к нему одному. Она запрокинула голову, приоткрывая рот в немом восхищении, и еще не упала, только потому, что он крепко держал ее. Его губы ласкали шею такую влажную и терпкую от пота. Несколько мгновений и два стона с небольшим отставанием друг от друга вырвались будто прямиком из сердец этих двоих. Он снова поцеловал уже знакомые губы — как-то медленнее и приятно затянуто, без сжигающей волны пожара страсти, но с томительной нежностью и обещанием в будущее. Их пальцы переплелись, обессиленные они откинулись на подушки в объятиях друг друга. Казалось, что они могут двигаться если не вечность, то всю ночь уж точно. И каждый из них подумал, что, наконец, получил то, о чем и мечтать не смел: освобождение от боли, сковавшей сердце так долго и забвение прошлого, не принесшего ничего кроме душевных травм. А в обоих душах, в одной неуверенно, а в его так очевидно, затеплилась надежда, что жизнь настолько прекрасна, что ее легко можно начать заново.