Прежде всего вейла

Люциус и Северус проследили, как за Гарри закрылась дверь, а затем улыбнулись друг другу, полностью довольные сами собой. Их юный партнер не вспылил, увидев новую дверь, начал делиться своими опасениями и без особых тревог позволил начать ласки. И при этом Люциус свои вейловские чары отпустил не настолько, чтобы они успели подействовать. – Тем не менее, он не слишком многое нам открыл, – сказал Северус. – Я не совсем с тобой согласен, – ответил Люциус. – Он смог осознать часть своих опасений, и пусть я уверен, что у него их еще хватает, все же требуется время, чтобы он тщательно обдумал мои слова, так же как и наши действия. В результате он поймет, что мы просто потихоньку хотим приручить его, а не вынуждаем принять нас силой. – Ты о нем говоришь, как о котенке! – Так и есть, если посмотреть иначе! Он еще будет мурлыкать и сам молить о моих ласках, будь уверен! – поклялся Люциус с довольной улыбкой. – Кроме того, это же второй котенок, которого я приручаю... Первый вырос, но по-прежнему жаждет ласки, – продолжил он, придвигаясь к своему партнеру. Северус прикусил губу, но протестовать не стал – бесполезно, все равно Люциус прав. И он позволил Люциусу увлечь его в спальню. Краткие ласки с Гарри ослабили его собственную способность защищаться намного больше, чем ожидалось, и теперь ему просто необходима была сила Люциуса, его страсть, необходима именно сейчас! Короче говоря, ему нужно было усмирить свою страсть, успокоить ее глубиной взаимно испытываемых чувств. * * * Гарри машинально вошел в свою спальню и стал готовиться ко сну, не обращая внимания на окружающее. Он безостановочно вспоминал только-только миновавшие минуты, свои сомнения, колебания, постоянство уверений Люциуса, нежность и осторожность обоих мужчин в ласках. Он уже начинал думать, что предполагаемый союз может оказаться не настолько сложным и страшным, как представлялось еще в начале этого вечера. Ни один, ни второй не насмехались над его страхами и колебаниями. Именно поэтому он настолько заблудился в своих мыслях, что вздрогнул, когда, уже устроившись в своей постели, услышал откуда-то слева знакомый голос. – О, мой милый Гарри, я никогда раньше не видел тебя настолько погрузившимся в раздумья... – Профессор Дамблдор? Парень подскочил на кровати, схватился за очки и надел их. Нет, ему не приснилось, профессор Дамблдор действительно оказался тут, в картине, висевшей на левой стене спальни, и его глаза все так же загадочно мерцали за стеклами очков. – Что вы там делаете? – спросил Гарри. – Разве вы не должны быть сейчас в вашем... ой, в кабинете МакГонагалл? Профессор Дамблдор широко улыбнулся и отрицательно покачал головой. – О, мой дорогой Гарри, я просто совсем не хочу попасться Северусу, который начнет меня допрашивать с пристрастием, это он умеет делать как никто другой! А вот с тобой поговорить я хочу. Надеюсь, ты позволишь мне тут остаться... Стоило профессору Дамблдору замолчать, как Гарри пронзил его взглядом. – Вы знали! Вы знали обо всем уже больше года! – Я знал что, мой мальчик? – Хватит играть со мной! – рассердился Гарри. – Вы знали, что я партнер Люциуса, и ничего мне не сказали! Профессор Дамблдор кивнул, а затем снова заговорил, не скрывая улыбки: – Поскольку ты называешь его Люциусом, то могу ли я предположить, что между вами все не слишком плохо? – Не меняйте тему! – закричал Гарри. – Почему вы мне ничего не сказали? – Но я же объяснил тебе, Гарри, я не хотел взвалить на твои плечи еще и это, ведь ты только потерял Сириуса и узнал пророчество. Ты не единственный, от кого я скрыл узнанное, – Северус тоже ничего не узнал, потому как ему и без того трудно было справляться с заключением в Азкабан Люциуса, а ведь ему приходилось еще выполнять и деликатную работу при Волдеморте. – Ладно, тогда нельзя было, а потом? Например, когда вы начали разговор о хоркруксах! – Тогда тоже было невозможно ввести в курс дела тебя и Северуса, ведь Люциус все еще сидел в Азкабане. И у меня не было никакой возможности освободить его. Ты же сам знаешь, что Скримджер не любил меня и не стал бы слушать моих увещеваний. Он схватил Пожирателя Смерти и отпускать его не собирался. А если бы я сообщил только вам, без Люциуса, вы бы дотла сожгли Хогвартс, но поговорить друг с другом так и не удосужились. Только Люциус мог помешать вам вцепиться друг другу в глотки! Я сделал все, что мог, чтобы подготовиться к этому году, Гарри, все сейчас в полной готовности, чтобы можно было сделать последнее усилие в борьбе против Волдеморта. – Хоркруксы? – Не только, Гарри. Орден многое готов сделать на твоей стороне, не задавая при том лишних вопросов. Я часто говорил с Северусом о тебе, и, несмотря на все свое тогдашнее предубеждение, сейчас он знает тебя намного лучше. Юный Драко тоже выжил, чего оказалось непросто достичь! Мерлин, я действительно думал, что этот бедный ребенок ошибется и от его рук все же погибнет кто-то из невинных! А следовало дотянуть до того момента, когда Северус должен был убить меня. – Но именно благодаря мне Драко никого так и не убил! – воскликнул Гарри. – Конечно, за что я тебе очень признателен! А теперь скажи мне, преуспел ли ты кое в чем... например, в Гринготтсе? Гарри только в последний момент удержал рвущийся ответный вопрос, несколько мгновений подумал, а затем спокойно заговорил: – Это вы узнали от МакГонагалл, но сделали свои выводы, так? – О, мой дорогой Гарри, я смотрю, несколько дней или недель около Люциуса и Северуса уже повлияли на тебя. Ранее ты поинтересовался бы, как я узнал... – Поскольку я уже научился думать, – шутливо отозвался Гарри, – может быть, вы теперь скажете мне, зачем нужна такая тайна о поисках хоркруксов? Почему нельзя говорить о них Ордену? Или Северусу? – Ах, ты не прав, ты по-прежнему задаешь прекрасные вопросы! Если вспомнить, что ты выжил после уничтожения очередного хоркрукса, думаю, ты уже догадался, почему я поставил эту задачу перед тобой. – Да ведь если бы не было Драко, я бы умер! – Расскажи мне об этом, – сказал Дамблдор, не отводя от парня глаз. И Гарри рассказал все, о чем поведал ему Ремус, все, что произошло вечером и ночью после налета на Гринготтс. Когда рассказ завершился, профессор вроде бы задумался, а затем сказал: – Ничего из этого меня не переубедило. Я по-прежнему уверен, что только ты способен уничтожить хоркруксы Волдеморта. – Почему только я? – Потому что Том отметил тебя, Гарри. Он отметил тебя, как равного себе. Хоркруксы – производные самой темной магии, и мало что известно о них, настолько они пагубны. Они – невероятное проклятие, способное погубить любого волшебника! Так что мы, возможно, первые, кому удалось уничтожить некоторые из них. Но ты же видишь, уничтожение кольца для меня оказалось плачевным, вызвав безостановочно возрастающую слабость всего тела. Но все же наиболее коварным был фрагмент души, который не прекращал своих попыток захватить мой разум, и против которого мне пришлось упорно бороться днем и ночью в течение всего остатка моей жизни. – Вы хотите сказать, что... Испуганный Гарри не смог закончить свою фразу. – Да, Гарри, тот кусок души Тома пытался любой ценой зацепиться за меня, захватить мою сущность, мой разум, я же оказался единственным доступным ему человеком, чье тело можно было занять, ведь именно я разрушил его вместилище. – А как же я? – еле выдавил Гарри. – Ты? Ты без особых проблем уничтожил дневник Тома, затем эту чашу, и осколки души не цеплялись за тебя. Но они и не могли, ведь ты отмечен магией самого Волдеморта. И потому этим кускам души, лишенным любого возможного вместилища, только и оставалось что раствориться. – Но... А Джинни? – воскликнул Гарри. – Она же была в Тайной комнате. А дракон, а гоблин? Они находились поблизости в Гринготтсе! Каждый раз я был не один! – Дракон и гоблин не могли принять кусок человеческой души, мой мальчик, это просто невозможно. Впрочем, я не думаю, что живое существо иного рода вообще может послужить вместилищем. Что касается Джинни, она была защищена самим способом уничтожения вместилища куска души. Ты же рассказывал мне, что вонзил ядовитый клык василиска в дневник, вот только, сделав это, ты уничтожил не только само вместилище, но и фрагмент души тоже. Ничто не может устоять перед ядом василиска. – То есть вы хотите сказать, что лишь я на самом деле способен уничтожать хоркруксы? – обескуражено выдохнул Гарри. – И да, и нет. Тебя могут сопровождать другие люди, которые, к примеру, займутся разрушением защиты, установленной Волдемортом вокруг хоркруксов, но уничтожение самого вместилища фрагментов души останется на твою долю, причем действовать придется в одиночку. Гарри помолчал, а потом опять спросил: – Но все равно, почему нельзя рассказать орденцам? Или Северусу? В конце концов, они же наверняка более компетентны, чем я, и лучше справятся с поисками. Разве не так? – Компетентны? Возможно, но не в этом проблема. Орденцы испытывают отвращение от одной только мысли, чтобы подвергнуть твою жизнь опасности. Конечно же не только твою, – тут же добавил он, не давая времени Гарри на протест, – жизни остальных юношей и девушек тоже. И, насколько я их знаю, они все попытаются пожертвовать собой, чтобы тебе не пришлось рисковать, чтобы ты остался в безопасности... – Они готовы пожертвовать?.. Гарри запнулся на последних словах, а Дамблдор вполголоса продолжил свои объяснения: – Пожертвовать своей жизнью? Да. Согласятся и на то, чтобы за них зацепился кусок души Волдеморта, а затем покончат жизнь самоубийством. Что же касается Северуса, как я мог сказать ему, рискуя, что он вместе с Люциусом решат попробовать самостоятельно заняться уничтожением этих предметов, а в результате умрут, лишив и тебя наилучшего шанса на счастье? Профессор Дамблдор сделал то, что Гарри никогда раньше не видел – он долго протирал очки. Только потом, посмотрев на Гарри поверх очков, вернувшихся на свое законное место, просто сказал: – Я не смогу с тобой долго разговаривать этим вечером, Гарри, я чувствую, что у меня сейчас нет никаких светлых идей, но пожалуйста, подумай обо всем, что я тебе сейчас сказал, прежде чем необдуманно рисковать... Профессор Дамблдор закрыл глаза и тихо захрапел, не дав Гарри задать множество вдруг возникших вопросов. Так что же ему делать? Рассказать Люциусу и Северусу об этом? Продолжить скрывать от них, даже когда их отношения ощутимо улучшились? А Гермиона и Рон, которые хотят помогать ему в поисках, примут ли они его решение, если он расскажет об этом Люциусу и Северусу? Или предпочтут отойти в сторону? Может быть, их заденет, если оба мужчины возьмут поиски в свои руки, ведь именно друзья так помогали ему раньше? А Дамблдор? Возможно, он не отказался бы еще поспрашивать, не нашлось ли каких зацепок о медальоне, о неизвестном Р.А.Б., который хотел помешать Волдеморту? И рассказал ли умерший директор все, что знал о хоркруксах, или же что-то опять утаил? Ах, честно говоря, это раздражало! Видеть перед собой Дамблдора, то ли спящего, то ли притворяющегося спящим, и не иметь возможности задать ему ни единого из крутящихся в голове вопросов! Он недобро глянул на портрет и поглубже зарылся в одеяла. Заснул юноша много позже, когда все мысли просто смешались в голове. И перед тем, как погрузиться в сон, он пообещал сам себе поговорить сначала с Роном и Гермионой, конечно же без неудобного присутствия Драко, и только потом, может быть, рассказать хоть что-то Люциусу и Северусу. Не раньше. * * * Миновала почти неделя с начала занятий, когда Гарри представился подходящий случай. За это время он не продвинулся ни на шаг – Дамблдор пропал со своей картины, Волдеморт тоже не появлялся, не намекал на места, где можно бы поискать очередной хоркрукс, в волшебном мире по-прежнему говорили о разрушившемся через несколько минут после прохождения Хогвартс-Экспресса мосте, – в общем, ничего нового. Только отношения с Люциусом и Северусом мало-помалу продвигались дальше, по крайней мере с гарриной точки зрения. Он чувствовал, что рядом с этими мужчинами он уже не так напряжен, сам довольно часто приходил к ним в апартаменты, чтобы получить несколько так желанных отныне поцелуев и ласк. О, конечно, старшие волшебники явно могли считать, что дело почти и не сдвинулось с места, но для самого юноши позволить снять с себя рубашку, разрешить ласкать себя и позволить своим рукам начать собственное исследование мужских тел оказалось большим шагом вперед. Он действительно учился доверять, и это было необходимо, учитывая достаточно недавние напряженные взаимоотношения с Северусом. Наконец подвернулся ожидаемый случай, и Гарри, увидев Драко, вступившего в обсуждение Гербологии с Невиллом, сделал знак Рону и Гермионе и сказал: – Я собираюсь немного прогуляться снаружи. Обмениваясь ничего не значащими фразами, они вместе вышли из замка и решительно уединились неподалеку от озера. Как только они удобно устроились на траве, Гарри начал: – Я видел профессора Дамблдора. На картине, – тут же уточнил он, заметив, какими удивленными глазами уставились на него друзья. – И где же? – выдохнула Гермиона. – В моей спальне есть одна картина, – сообщил Гарри. – В общем, он попросил разрешения прятаться у меня от Северуса, но я думаю, что это только часть правды. Опять! – Ты это о чем? – немедленно переспросил Рон. – Каждый год, не обманывая меня на самом деле, Дамблдор постоянно недоговаривал. И я не думаю, что сейчас что-либо изменилось! – сердито бросил Гарри. – Гарри! Ты преувеличиваешь, – возмутилась Гермиона. – Ничего подобного! Слушай, Гермиона, он обо всем знал еще тогда, когда мне исполнилось шестнадцать! Знал это еще тогда, понимаешь?! Это значит, что весь прошлый год у него была возможность сказать мне об этом, или же хотя бы сообщить мне необходимую информацию про вейл! – Но он же наверняка думал, что ты все это знаешь! – Неужели? И кто бы мне рассказал? Дурсли? Или ты считаешь, что у Сириуса было время на подобный рассказ? Не-е-ет, он же первоклассный манипулятор, использующий своих пешек, то есть нас, по своему желанию и согласно поставленной себе цели! – Ты же на самом деле не можешь думать так о нем, Гарри! – шокировано вскрикнула Гермиона, а Рон круглыми глазами таращился на друга. – Еще как могу! – резко ответил Гарри. – Неужели вы ничего не замечаете? Как вы можете отрицать, что он по капле выделяет нам необходимую информацию? Ведь никто не видит ситуацию полностью, только он, а он выдает свои «советы», которым приходится следовать! Впрочем, это скорее приказы, чем советы! Я не говорю, что это плохо, Гермиона, но все же с ним мы действуем практически вслепую! А еще он манипулировал и Северусом, воздержавшись от сообщения, что я второй партнер Люциуса! А Ремус, которого он засылал во все концы Англии, только бы тот не попал в Хогвартс! А Драко, которому он позволил тонуть в попытках устроить убийство! А Орден в полном составе, получивший, в конце концов, приказ не задавать вопросов! Ни о чем не спрашивать МЕНЯ, просто следовать за мной! – Ты говоришь ужасные вещи, – пробормотал Рон. – Именно поэтому я считаю его манипулятором! А ведь есть еще одна «мелочь» о хоркруксах, которую он наконец соизволил сообщить, но при этом он вообще-то мог сказать это и раньше, даже если был не уверен в своих выводах! Замолчав на несколько мгновений, чем очень обеспокоил Гермиону, Гарри все же продолжил: – Только я могу уничтожать хоркруксы, потому что части души, что спрятаны в них, не станут пытаться завладеть мною. Гермиона ахнула от ужаса и прижала ладонь ко рту. Рон широко распахнул глаза и пробормотал: – Ты хочешь сказать, что... – Я хочу сказать, что весь прошлый год Дамблдор боролся с частью души Волдеморта, которая пыталась захватить его, так же как другой кусок души завладел Квирреллом! – Но... а как же сам этот кусок... тогда... потом? – все же спросила Гермиона глухим голосом. – Он полностью уничтожен? – Не знаю! – выплюнул Гарри. – Как знать, убило ли заклинание только Дамблдора, или же заодно уничтожило и этот кусок души? По словам Дамблдора фрагмент души, содержавшийся в дневнике Волдеморта, был уничтожен, потому что я использовал ядовитый клык василиска. Но больше я не знаю ничего! И он сказал, что думает, будто Волдеморт сделал семь... – Семь кусков – семь хоркруксов, или же один из этих кусков тот, что сейчас в нем самом? – выдохнула Гермиона. – Надеюсь на это, Гермиона, но не знаю! А так же не имею ни малейшего представления, где могут быть остальные! Они замолчали, на несколько минут погрузившись в раздумья, а затем Гермиона все же спросила: – Почему эти части души не могут захватить тебя, Гарри? – Потому что, если верить словам Дамблдора, Волдеморт отметил меня, как равного, согласно условиям пророчества. – Что же, подведу итог. Хоркруксы защищены могущественной темной магией. Но чтобы уничтожить хоркрукс, после того, как удалось до него добраться, нужно разрушить вещь, превращенную в оный. При этом ты должен быть в одиночестве, чтобы фрагменту души не за кого было зацепиться. Тобой успешно уничтожено уже два хоркрукса, и один – скорее всего тоже приказал долго жить. Значит, осталось разыскать и уничтожить еще три, а еще самого Волдеморта тоже. В качестве подсказки об одном из них у нас есть поддельный медальон и записка, подписанная Р.А.Б. Вполне возможно, следует искать места, важные для Волдеморта, когда он был ребенком, но это не обязательно, ведь два хоркрукса он доверил своим Пожирателям Смерти, которых считал самыми верными... Лица молодых людей вытянулись, когда были озвучены такие многозначные выводы. И Гарри все же сказал: – Даже не знаю, стоит ли все это рассказывать Люциусу и Северусу. – А Дамблдор не сказал тебе, почему он ничего не сообщил Ордену Феникса? – заинтересовался Рон. – По его словам многие члены Ордена предпочли бы принести себя в жертву, а не позволить мне самому заняться уничтожением хоркруксов... – Но это же не обязательно неверно, – задумчиво сказала Гермиона. – Но я не согласен, чтобы они так рисковали! – вспылил Гарри. – Если я могу уничтожать хоркруксы без особых последствий, они должны позволить мне это! – По-моему, у тебя успешно отрастет седая борода, пока тебе удастся убедить в этом мать Рона, – отметила Гермиона. – Значит, мы пришли к выводу, что продолжаем хранить тайну? – Но, с другой стороны, Люциус и Северус сделаны из иного теста. Они не такие, как миссис Уизли. Конечно же я уверена, что Люциус даже своим собственным телом постарается тебя защитить, но все же эти мужчины более рассудочны и способны хладнокровно размышлять. Если перед тобой окажется только ничем не защищенная вещь, содержащая часть души, может быть, они и позволят тебе остаться с ней наедине для уничтожения ее. – Проблема в том, что именно «может быть»... – А еще их опыт в темной магии может оказаться очень даже полезным, как мне кажется... – И вообще, если вспомнить, как все происходит, – пробурчал Рон, – Гарри как обычно все равно останется один... За шесть миновавших лет ни разу ситуация не изменилась! Гарри еще немного подумал, и решительно заявил: – Тогда я все же скажу им. – А как ты помешаешь им запереть тебя в замке? – тут же с вызовом поинтересовалась Гермиона. – Сыграю на их чувствах, – цинично ответил Гарри. – На тех, которые Люциус испытывает ко мне, и... возможно, моих. Гермиона несколько секунд смотрела на него, а затем кивнула. А потом сказала: – Не стоит забывать и о еще одной проблеме, Гарри. Проблему эту зовут Драко. – Что он еще сделал? – зарычал Гарри. – Скорее, что он не делает, – ответила Гермиона. – Конечно, он всегда находится рядом с тобой, но не ведет себя как влюбленная вейла... – Тем лучше! – в ужасе ответил Гарри. – Но об этом уже начали говорить, – высказался Рон. – Это даже стало основной темой вечернего разговора между Симусом и Дином. Невилл старается не вмешиваться, но даже я заметил, что он удивлен! – А от меня вы чего хотите? – резко спросил Гарри. – Ему придется действовать более демонстративно, – заявила Гермиона. – А что потом? – возмутился Гарри. – Ты что, хочешь заявить, что он должен лапать меня перед всеми, а?! – Да. На этот раз Гарри просто потерял дар речи от изумления. Не может быть, его друзья же просто пошутили! Или нет? Его взгляд заметался между Роном и Гермионой, но они смотрели серьезно, и в глазах их не было ни смешинки. – Вы же пошутили? – едва слышно спросил он. – Нет, совсем нет. И чем скорее это произойдет, тем лучше, – с прохладцей отозвалась Гермиона. – Но почему? – простонал Гарри. – Потому что я прочитала достаточно о подтверждении вейловского союза, чтобы понять – магию, которая возникнет во время твоего соединения с Люциусом, скорее всего, почувствуют и в башне Гриффиндора, потому что она находится достаточно близко от ваших апартаментов. И будет не слишком правдоподобно, если перед этим вы с Драко не сделаете вид, что постепенно сближаетесь друг с другом. Эта комедия должна обмануть всех, Гарри, прочих слизеринцев в первую очередь, но и не только их. Весь замок должен поверить в вашу игру! – Только этого и не хватало, – вздохнул Гарри, схватившись за голову. – Я гоняюсь за четырьмя или пятью кусками души темного мага, над моей душой стоит вейла, а еще приходится притворяться, что я принимаю ухаживания другого вейлы... – При этом старательно избегая ревности Ремуса, потому что этой ночью как раз полнолуние... – Потрясающе! – проворчал Гарри, глядя на насмешливо улыбающегося Рона, наконец-то соизволившего прокомментировать ситуацию: – А ведь я всего несколько лет назад завидовал твоему имени, твоей славе, тому, что ты никогда не поступаешь так, как все почему-то считают нужным... А теперь я полагаю, что наблюдать за происходящим из первого ряда намного интереснее и веселее... – Рон! – тут же оборвали парня два голоса, полные упрека и горечи. – Что? – отозвался Рон. – Гарри ненавидит, когда его жалеют, потому я и не стану этого делать! Я просто пытаюсь найти юмор в сложившейся ситуации, ведь унывать-то мне не хочется! – Но в случившемся нет ничего смешного! – запротестовал Гарри. – О, да, конечно, но вот если посмотреть со стороны, то можно просто умереть от смеха. Подумайте сами, Драко Малфой должен соблазнять тебя, Гарри, на виду у всех, при том стараясь сильно не раздражать Ремуса, и все это под носом у своего отца и Северуса, вынужденных изображать искреннюю радость случившемуся... Знаете, в самом деле смешно становится! – И правда, если посмотреть на все под таким углом, то это действительно забавно, – признала Гермиона с легкой улыбкой на губах. Гарри замер на несколько мгновений, а потом, видя, как посмеиваются Рон и Гермиона, все же и сам осознал юмор случившегося, пусть такое и случайно получилось. Через несколько секунд они вместе весело смеялись, заранее представляя лица всех трех преподавателей, а так же Джинни, когда они увидят подобную картину. Их веселье не унялось, даже когда они вошли в Большой Зал, чтобы поужинать, чем трио привлекло к себе несколько любопытствующих взглядов, особенно со стороны представителей собственного факультета. Драко сидел в обществе Невилла и, казалось, напряженно их ждал. Веселье достаточно расслабило Гарри, и он позволил себе положить ладонь на плечо так называемого своего вейлы, радостно сказав: – Не принимай на свой счет, но ты действительно не хочешь знать, почему мы смеемся. Драко настолько подозрительно посмотрел на Гарри, что тому пришлось добавить: – Знаешь, я просто понял, ты же пока не совсем осознал, что значит для тебя оказаться связанным со мной... Драко пришлось прикусить себе щеку, чтобы не отозваться напрашивающейся резкостью, но этого позволить себе он не мог. Он шесть лет высмеивал знаменитость Гарри, но вот как-то задеть этого гада сейчас, изображая Джека Донсона, нельзя. Да и вообще, он не мог позволить себе даже наименьшую ошибку, тем более этим вечером. Сейчас ему просто необходима полная и безоговорочная поддержка Гарри, причем сразу же после ужина, а значит, зарвавшегося гриффиндорца пока не стоило ставить на место. Потом время будет. Рассудив так, Драко любезно произнес: – Надеюсь, ты поскорее укажешь мне все преимущества и недостатки этого. Драко озадаченно увидел, как эта ужасная троица просто скорчилась от смеха. Он озадаченно перевел взгляд на Невилла, а тот, пожав плечами, сообщил: – Не волнуйся, в конце концов Гарри обо всем расскажет! Драко пришлось смириться и терпеть широкие улыбки, внезапные взрывы смеха, стоило только троице развеселившихся гриффиндорцев глянуть или на него, или на преподавательский стол. Вот только эти мерзавцы даже слова в пояснение так и не обронили! Наконец, когда от десерта уже почти ничего не осталось, Драко склонился к Гарри и шепнул на ухо: – Мне нужно, чтобы ты пошел со мной в наши комнаты, сейчас, Гарри! Гарри вздрогнул от близости Драко, припомнив все, что обсуждалось с Роном и Гермионой, и предательский румянец залил его щеки. Неужели Драко прочел его мысли, раз впервые позволил себе такую близость именно сейчас? Кивнув в знак согласия, Гарри встретился с насмешливым взглядом Рона, и едва не рассмеялся прямо в лицо Драко. Но он все же сдержался. Как сказала Гермиона, маскарад в замке им придется продолжать, несмотря ни на что, и не стоило ставить юного вейлу в неудобное положение или же унижать его каким-либо образом. Под заинтересованными взглядами не только Гермионы и Рона, но и почти всех сидящих за столом Гриффиндора, а так же нескольких рейвенкловцев, они вышли из-за стола. Но вот вопросительных взглядов Люциуса и Северуса они не заметили. А мужчины огорченно проследили за тем, как Драко вышел из-за стола раньше обычного, ведь они знали, что этой ночью ожидалось полнолуние, и прекрасно осознавали отсутствие Ремуса за профессорским столом. Не сговариваясь, они тоже решили выйти из-за стола раньше, чтобы спокойно отправиться к себе. Так Люциус бы убедился, что его сын не собирался сотворить какой-нибудь глупости. Вот только им не повезло, на их пути оказалась профессор Спраут, ласково заворчавшая на них: – Полно, Стивен, вы же не собираетесь последовать за сыном и его партнером? Дайте им немного времени, пусть дети лучше узнают друг друга, наедине, без вашего контроля! – Дорогая Помона, понимаете, я не тот человек, который может стать между вейлой и ее партнером, вот только, видите ли, совсем недавно мистер Поттер ругал все, что ему оказалось известно о союзе с вейлой, так что я просто хочу быть как можно ближе к сыну, на случай, если вдруг понадоблюсь ему... – Но ведь, даже сидя на своем месте, вы не могли не заметить покраснение щек и замешательство мистера Поттера, когда он решил выйти из-за стола! Ничто и никто не сумеет убедить меня, что эти двое просто отправились заниматься домашними заданиями! – Помона, – воскликнула позабавленная профессор МакГонагалл, – может быть стоит позволить Стивену самому решать надобность своего присутствия? – А разве вам, Минерва, не кажется, что отец должен дать возможность сыну попытаться соблазнить своего партнера? А вы, Эндрю, что думаете вы, партнер Стивена? – Я полностью согласен со Стивеном. Честно говоря, я несколько опасаюсь возможных вспышек ярости мистера Поттера, тем более что всем давно известен его взрывной темперамент. И это еще мягко сказано! Кроме того, если судить по количеству взысканий и отработок, заработанных им в течение обучения... – О, это ничего не значит. Если вы решили внимательно проанализировать это, то должно быть заметили, что наш бывший коллега, Северус, казалось, просто наслаждался, назначая бедному ребенку взыскания, – вмешался профессор Флитвик. – Мне же, к примеру, никогда не приходилось жаловаться на него во время занятий или во внеучебное время! И я не думаю, что ему понравится постоянное наблюдение за ним везде и всюду – бедняга совсем не любит, когда кто-то начинает лезть в его личную жизнь... Люциус ожесточенно скрипнул зубами. Они что, сговорились? Это заговор? Но он тут же взял себя в руки, расслабился и с холодной улыбкой сообщил: – Уверяю вас, я не собираюсь вломиться к ним, но надеюсь, вы позволите мне отправиться к себе, чтобы продолжить работать? Да, он решил позволить себе поведение, напоминающее поведение ледяного Малфоя, но сейчас с этим ничего не поделаешь! И вообще, тут сложилась чрезвычайная ситуация! Мужчинам все-таки удалось выйти из Большого Зала. Они быстро прошли по замковым коридорам, сокращая путь всеми известными Северусу способами. Якобы не торопясь, они вошли в свое жилище, и уже за закрытой дверью Люциус отбросил всю свою сдержанность, бросился к двери, ведущей в выделенные Гарри и Драко комнаты, и забарабанил в нее. – Открыто, – послышался насмешливый голос Гарри. И тут же стало понятно, отчего такой тон, когда парень добавил, самостоятельно распахивая дверь: – Вот только слишком поздно! Драко уже отправился строить из себя Красную Шапочку... – Что? О чем он говорит? Северус, прекрасно поняв, на что намекнул Гарри, вздохнул: – Он уже отправился к Ремусу! Историю Красной Шапочки мы расскажем тебе потом, а сейчас, если поспешим, мы еще можем догнать его... – Неужели? – с сарказмом поинтересовался Гарри. – Вы сможете прийти к комнатам Ремуса меньше чем за три минуты? – Вообще-то понадобится около десяти минут, чтобы добраться до кабинета Защиты, – резко отозвался Северус. – Или же пять, если воспользоваться известными мне тайными переходами. Пошли, Люциус, нужно поторопиться! – Или же три минуты, если пройти по переходам, которые указал Ремус, – промурлыкал Гарри. – Да ты вообще понимаешь, что может случиться с Драко?! – вспылил Люциус. – Более-менее, – признал Гарри. – И не стоит на меня так смотреть! Что вы хотите от меня услышать? Правду или нагромождение лжи? Я научился терпеть Драко, потому что больше мне ничего не оставалось, но наслаждаться общением с ним я все еще не могу! И прежде чем вы начнете упрекать меня, спросите у себя, вам Рон и Гермиона начали нравиться, или же вы их просто терпите, потому что они – мои друзья?! – Но Драко мой сын! – А еще он настоящий придурок, испоганивший мне все годы в Хогвартсе, сознательно устраивавший мне такие ситуации, что я раз за разом влипал в отработки, чаще, чем кто-либо другой, причем все это происходило с неприкрытого согласия Северуса. – И тебя не беспокоит, что благодаря твоему попустительству он сильно рискует? Ремус же может укусить его, – Северус попытался вызвать в Гарри чувство вины. – А мне казалось, что нельзя становиться между вейлой и ее или его партнером, – парировал Гарри. – Кроме того, своим поступком он сейчас подтверждает, что по праву попал в Гриффиндор – ведь он храбро пошел вперед, туда, куда стремился. Честно говоря, впервые он на такое решился. – Он и до того не трусил, – продолжал протестовать Люциус, пусть уже и не так активно. – Правда? Позволь мне усомниться, – язвительно заметил Гарри. – Коварство, хитрость, изворотливость, способность провернуть ситуацию на благо себе, – что да, то да, – но вот смелость свою ему еще доказывать и доказывать! Смотрите, на третьем курсе он был готов расплакаться, когда Гермиона угрожала ему своей палочкой! Ах да, разыгрывать из себя опасного человека в Инспекционной дружине Амбридж у него лучше получалось! Заполучить больше власти, чтобы угрожать остальным, – это действительно про него, но это же не смелость! Люциус развернулся к Северусу и ровным голосом спросил: – Это правда? – Все это не случайно, он же целитель, – резко ответил Северус. – Я не знаю, что тут первично, но, бесспорно, сделать из Драко воина у тебя не получится, его магия не позволит этого, да и мужества у него не хватит. Но не стоит тебе сразу разочаровываться. Силы у него достаточно, только направлена она на исцеление. А поскольку, как ты сам знаешь, магия уравновешивает сама себя, то на каждую силу есть своя слабость. – Почему же Ремусу удается заставить его сражаться? – задумался Люциус. – Потому что он – партнер Драко, причем доминирующий в их отношениях. В каком-то смысле, – я так представляю, – Драко знает, что он в стае Ремуса, а значит, подчиняется воле вожака стаи, страшно ему или нет – не важно. Если его доминант велит сражаться – он подчиняется, даже если внутренне готов бежать со всех ног прочь. Выбирая между двух зол, он предпочитает меньшее – бой, а не гнев своего доминанта. Кстати, твой родительский авторитет не сможет ни на что повлиять, только Ремус может подтолкнуть его так, что парень возобладает над своим страхом сражений. – Все это напоминает мне один очень ненавистный мне тип связи, Северус, – холодно отозвался Люциус. – Но то, что нас не устраивают такие отношения, а возможно мы просто их абсолютно не понимаем, не значит, что для Драко и Ремуса они не подходят... Должен сказать, я заметил разницу в состоянии Ремуса в этом году и тем временем, когда он впервые появился в Хогвартсе в качестве преподавателя. Ныне он оставался довольно здравомыслящим более продолжительное время, чем тогда. – Но ведь он же принял Ликантропное зелье, сделанное Слагхорном! – И что? Или ты думаешь, что Слагхорн лучше меня готовит зелья? – голосом Северуса можно было заморозить птицу на лету. – Нет, но... – Три года назад я тоже готовил это зелье, и единственное, что отличает наше время от того, – присутствие Драко, вступившего в наследие. Похоже, он способен успокоить волка, и поверь, этому я только рад и готов сердечно благодарить мальчика. – Но все же, такая зависимость... – Она подходит им, пока они оба этого желают, – оборвал своего вейлу Северус. – А теперь, Гарри, когда ты успешно уничтожил даже минимальную возможность перехватить Драко, может быть хотя бы объяснишь нам, почему ты со своими друзьями, Роном и Гермионой, так веселились за столом? Гарри несколько озадачила беседа мужчин, ему казалось, что он что-то упустил, не понял, только определить, что именно, пока не удавалось. Но вот вопрос Северуса вернул его в реальность, и парень тут же застеснялся. Вот как можно рассказать такое, тем более при Люциусе?