Хранители

      Тихо спускалось солнце, теряя свое тепло и власть. Луна ярким серебряным кругом поднималась все выше и выше, завлекаемая живой темнотой, переполненной печальными и злящимися на что-то загадками. Звезды уже проглядывались, пытаясь явить себя миру, чтобы отражаться в миролюбивых глазах и в маленьких капельках воды на листьях. Они хотели захватить своим светом океан, чтобы властвовать над ним всю ночь, показывая, что именно они главные, самые прекрасные на этом небе, хотя и готовы преклониться перед светом луны, что в сотни раз была ярче и красивее их.       Команда людей была занята поиском в чащобе леса. Лишь одному был известен мотив, а остальные только шли за ним, зная, что им щедро заплатят за это. Они были готовы на все, лишь бы в конце этой экспедиции крупная сумма упала к ним в карман и дала возможность начать реализовывать себя как-то иначе.       Лес казался совсем недружелюбным. Откуда-то постоянно слышались то шаги, то шорохи, то крики. Птицы, только заслышав человеческие передвижения по лесу, взмывали в небо, громко вскрикивая то ли от ужаса, то ли предупреждая. Под ногами, казалось, вились змеи, готовые вонзить острые зубы в ноги, прыснуть едким ядом. Даже листья превращались в живых существ: они били по лицу и рукам, останавливали, что-то вечно шептали, скрипели и ныли. Все вокруг запрещало идти дальше — даже луна вдруг начала краснеть. И никто не мог понять, злится ли она, что было нарушено спокойствие леса, или предупреждает, что идти дальше не следует.       Организатор экспедиции был напряжен больше всех: ведь его цель была главнее всего на этом свете. Месть всегда толкала его на самые отчаянные шаги, которые только могут прийти в голову человеку. Он один из самых влиятельных людей в Америке. Свой первый миллион он сделал в шестнадцать лет. Именно тогда о нем заговорили все. Отовсюду звучало его имя, которое он любил и которым восторгался. Его узнавали на улице, показывая исподтишка пальцем, но громко произнося: «Да это же тот самый Гидеон Глифул!»       Его состояние росло, а популярность медленно уходила прочь. Но потом вокруг него снова начала ходить слава, преследовавшая его по пятам везде: только ему исполнилось восемнадцать, его родители стали официально считаться без вести пропавшими, а его и не без того огромное состояние тут же увеличилось еще на полтора миллиона. Многие подозревали его в убийстве или участии в трагедии, случившейся с его родителями, но его детское лицо сумело отвести от себя подозрение. Теперь общество о нем не смело замолкать.       Гидеон зашел тупик, пытаясь избавиться от своего главного врага — Диппера Пайнса, сотрудника научного центра в Орегоне. Его молодая любовь к его сестре, Мэйбл, давно сошла на нет, превратившись в ненависть и отторжение. Все, что бы он ни делал против них, оказывалось провальным или несбыточным. Близнецы обходили препятствия то сами, то с помощью ближайших в городе родственников. И потому в голове миллионера искривилась картина мира — он почти свихнулся на мести, которую придумал сотни дней назад.       В старых книгах Глифул нашел упоминание о затерянных библиотеках, в которых хранятся все знания мира. Сначала он сам пытался найти что-то, потом находил людей, которые искали что-то для него, но только через два года поисков ему удалось отыскать ответ, где искать последнюю из библиотек, которую он считал важнейшей. Сейчас его отделяло от нее небольшое расстояние и непрочитанное заклинание, чтобы увидеть вход.       Чем ближе путники подходили к своей цели, тем тише становилось вокруг: замолкали птицы, исчезали шептания, переставала звучать вода — все исчезало, словно стремительно умирало. Вскоре перед ними открылся в одиночестве стоящий храм. Он был немного разрушен, но даже так оставался величественным. Темнота внутри храма манила к себе путников, и от этого чувства у Гидеона затряслись руки, поэтому, растолкав всех, он ринулся вперед. Ему казалось, что вселенские Знания, которые можно получить только прикоснувшись к Книге, получит первым кто-то другой. От одной этой мысли его захватывала злость и заставляла бежать быстрее обычного, ставя новый рекорд.       Остановившись у стены, покрытой бирюзовым мхом, Глифул нервно стал копаться в карманах, чтобы нащупать листок с нужными словами. Язык заплетался, но нужно было собраться с мыслями, чтобы открыть себе путь. Пока он пытался отдышаться и сказать слова, все его спутники столпились за его спиной и, затаившись, дожидались ответа, ради чего они тащились в другую страну, а потом плелись по лесу, туда, где сотни лет не было человека. — Ustemreo fansik eloo. Sadem genove.       Стена перед лицом Гидеона пошатнулась, заставив путника в страхе отступить назад. Стена медленно начала распадаться на части, которые исчезали, стоило им коснуться пола. Крохотные, но довольно яркие вспышки завораживали и пугали одновременно. Все замерли, боясь сойти со своего места. В этом мире сотни пугающих вещей, но эта казалась им особенной, такой, которою никогда нельзя увидеть, если не свихнешься.       Перед ними открылся освещенный затянутыми паутиной факелами каменный коридор. Он шел по прямой вниз, ему не было видно конца. Души все еще были окованы страхом, но Глифул, забытый злостью, шагнул в коридор и стал стремительно идти все дальше и дальше, углубляясь в темноту, плохо освещаемую холодным пламенем огня. Впереди все четче проглядывался яркий свет, который с расстояния бил по глазам.       Миллионер остановился только тогда, когда его всего обдало пламя света, а перед глазами выросли огромные шкафы с книгами. Завистливые глаза широко распахнулись, рот слегка приоткрылся: он никогда не видел ничего прекраснее. Было обидно, что он не сумел бы никогда оценить всю красоту того, что видел перед собой, но все равно его заставляло вздрогнуть все это величие. Но было единственное, что не вписывалось в великолепие этой библиотеки — небольшого роста паренек в явно огромной ему одежде. — Ах, добро пожаловать! Как давно у меня не было гостей! — воскликнул паренек, вытянув правую руку из длинного рукава, чтобы поправить монокль. Затем он двинулся к путникам, путаясь в брюках и пытаясь хоть немного поправить висевший незатянутым галстук. — Очень рад! Очень рад! Я Хранитель этого места! Да вы, наверно, знаете, раз пришли сюда — что же это я, правда!       Гидеон был не в восторге, что его так радостно приветствуют, и, фыркнув себе под нос, двинулся по библиотеке в поисках Книги. Хранитель удивленно похлопал глазами, прижав к груди руки, спрятанные под руками пиджака. Улыбка больше не украшала милое лицо юноши, на которое спадали растрепанные темные волосы, но из-за того, что он вытянулся, из-под ворота рубашки показалась шея, на которой было что-то написано на непонятном языке. Но Хранитель быстро себя приободрил, улыбнувшись, достал часы на цепочке, взглянул на время и скоро догнал Глифула. Он ходил за миллионером попятам, не отставая, горя желанием узнать, зачем все-таки они прибыли и так тщательно обыскивают его библиотеку. — Черт возьми! — резко вскрикнул Гидеон, в гневе ударив по полке шкафа кулаком. — Аккуратнее! Это очень старые шкафы! — золотые глаза Хранителя залились страхом, что люди могут что-то сломать, и, метнувшись к побитой полке, потер ее маленькой ладонью. — Нельзя же так обращаться с вещами! — Ты же Хранитель этой библиотеки… Значит ты точно должен знать, где находится Книга. — По правилам, знаете ли, я не должен давать Книгу в злые руки, — сложив руки на груди, проговорил юноша и поджал губы, показывая всю серьезность своих слов. — Тем более я не вижу печатей двух других Книг на ваших телах, которые оставляют коридоры, библиотеки и сами Книги. Значит, вам нужна исключительно сила моей Книги, которая с легкостью может послужить злу. К тому же… — Прекрати разговаривать! — вскрикнул нечеловеческим голосом Глифул, заставив Хранителя замолчать и от резкости врезаться спиной в шкаф, что стоял довольно далеко за его спиной. — Мне ни к чему твои наставления! Хранители Знаний! Ха! Подумать только! Вы бесполезны! Вы всего-лишь охраняете какие-то ненужные библиотеки, не желая делиться ими, этими великими вселенскими Знаниями, с людьми! — Люди не умеют пользоваться тем, что им дано! А ты хочешь, чтобы мы отдали вам все это? — Не умеют пользоваться, значит… — прорычал миллионер. — Это вы не научились пользоваться тем, что вам было дано! Отдай мне Книгу Монстров, или ты сам исчезнешь, — из левого кармана Гидеон достал еще один исписанный листок. Прочитав только первые два слова, Хранитель нервно сглотнул. — Откуда у тебя оно?.. — Меньше вопросов! Где чертова Книга?! — Хорошо… Я отдам тебе ее.       Юноша достал из кармана часы с изображением золотого дракона, отцепил от жилетки под пиджаком цепочку и, зажав в ладонях небольшой предмет, закрыл глаза. Когда он открыл ладони, на них появилась Книга, в несколько раз превышавшая размер часов, из которых появилась. Кроваво-красная Книга Монстров была украшена позолоченными уголками и золотой шестипалой рукой в центре, на которой была выгравирована черная цифра три.       От Книги веяло силой. Она чувствовалась, даже если ее не касаться. Глифул набирал полные легкие наполненного силой воздуха и чувствовал, как растет его уверенность в победе, как увеличивается его желание захватить новые и новые цели. Он знал: теперь ему подвластно почти все на этом свете.       Прежде чем покинуть библиотеку Гидеон заковал Хранителя в цепи и закрыл его в клетку, из которой он самостоятельно никогда не смог бы выбраться. Книга Монстров теперь принадлежала ему, и все Знания были перед ним открыты. Ход в библиотеку закрылся, как только последний человек вышел из нее. Прямо перед вылетом в Орегон миллионер сжег листок с заклинанием, думая, что закрывает туда путь навсегда.       Вернувшись в свой особняк в Гравити Фолз, он запирается в подвале и готовится к ритуалу призыва одного из сильнейших монстров Третьей Книги. Его цель — Демон Круга Двенадцати. Каждый из двенадцати Демонов был с особой милости Дьявола, был его сыном и учеником, потому были особенно одарены силой, которая способна подчинить себе целые Вселенные. Но за глупый проступок младшего из Круга – тогда еще – Тринадцати, Дьявол наказал каждого из сыновей: они могут быть слугами людей, которые обязаны выполнять поручения своих хозяев, ставить на них метки, чтобы нельзя было тронуть хозяина своего брата или показать другим жителям Ада, что данный человек принадлежит кому-то. Их великая сила стала для них врагом, потому что служить они могли до самой смерти своего хозяина, иногда без права использовать свое величие в полной мере.       Сначала на полу появляется ловушка, затем зажигаются заговоренные черные свечи. Глифул тяжело выдыхает, разминает шею, потирая ее грубыми ладонями, и берет в руки Книгу Монстров, про себя еще раз прочитывая заклинание, чтобы ни в коем случае не ошибиться при прочтении. — Desta lacorta, desta devienna. Gutsartana Funterfa licuna hebena. Linome kyterca. Zerta samrada.       В комнате поднялся сильный ветер, ставший сбрасывать легкие вещи со столов на пол, заставляя некоторые хрупкие предметы разбиваться. Резко захлопнув книгу, Гидеон прижал ее к груди, сжавшись, чтобы шустрый порыв не хлестал его по глазам. Когда улегся ветер, затрещал огонь, который постарался достать до миллионера, чтобы выжечь пещеры глаз, но ловушка заставила придержать языки пламени, и пожар бился в невидимые стены зря. Когда и огонь улегся, появилась черно-золотая завеса, в которой открылся полный ярости кровавый глаз.       Быстро пролистав Книгу, Глифул улыбнулся и протянул: «Здравствуй, Второй Демон! Здравствуй, Авон!» — Отвратительно… Мне отвратительно твое присутствие, человек. Что тебе нужно от меня? — Мне нужна твоя сила, твоя власть, Авон! Твоя сила позволит мне не только избавиться от моего врага, но и построить Новый Мир на обломках этого! — Все вы, люди, одинаковые в своих желаниях: уничтожить врага, построить Новый Мир, разрушив старый, — Авон закрыл свой кровавый глаз, показывая, что ему совершенно неинтересно и противно слушать одно и то же многие разы подряд. — Вы все желаете одно и то же… — Послушай меня, Демон! Мои желания намного лучше, чем у всех остальных, про которых ты говоришь, ведь я позволю тебе царствовать вместе со мной. Ты — воплощение сладкого греха, который каждый день уничтожает этот мир по кусочкам. Представь, что ты сможешь сделать, если у тебя будет безграничная мощь в этом мире. — Зачем тебе весь мир? — открыв глаз, спросил Демон, готовый предложить сделку. — Мне не нужен мир. Мне нужна власть, которой не может быть предела. Твой брат тоже возжелал ее, но посмотри во что превратили каждого из вас: в человеческих собачек, которые должны подчиняться во всем.       Черный пепел медленно все больше и больше сгущался вокруг Авона. Он злился. Его брат и правда заставил превратить их в послушных щенков, наделенных безграничной мощью. Но и сам Авон никогда не желал оставаться Вторым, как того пожелал однажды Отец. Его силы бы хватило, чтобы стать Первым, но ему никогда не позволяли сделать это. Если бы в его руках была целая небольшая Вселенная, он бы точно стал бы самым могущественным сыном. — Ты знаешь плату за сделку — твоя душа будет принадлежать мне. Даже если ты откажешься от меня в середине своей жизни, твоя душа после твоей смерти достанется мне. До самой своей кончины ты будешь носить мою метку, ты будешь принадлежать только мне. Твоя душа уже никогда не возродится. Ты готов к этому? — Да, — долго не думая, произнес миллионер, чувствуя, что, возможно, поступает неверно, но эта мысль ему была совершенно не близка сейчас, потому он отбрасывал ее в сторону, стоило ей только появиться.       Авон засмеялся. Он знал, что люди до сих пор остались безрассудными и глупыми, ведь он уверен, что его новый хозяин просто пропустил мимо ушей, что ждет его в будущем за сделку с Демоном Круга Двенадцати. Не нужно было еще одного подтверждения, поэтому Авон просто оставил свою метку на плече миллионера, заставив его почувствовать на коже языки мертвого пламени. Это пламя выжгло два идеальных круга — один больше, другой чуть меньше, — между которыми была надпись на демоническом языке. Внутри этого круга выжгло открытый позолоченный глаз, в котором на месте палочки, обозначавшей бы зрачок, был черный треугольник. — Яви свое человеческое лицо, — прошипел Гидеон, схватившись за плечо, на котором медленно догорали последние, самые жгучие огоньки метки. — Яви мне свое человеческое имя! — Имя мне Билл Сайфер.       Демон показал лицо своего первого хозяина. И одежда была его же. Бледность кожи и золото глаз и волос были предметом зависти Глифула, ведь он всегда желал быть красивее, чем был на самом деле, желал быть прекрасным, как и его любимое имя. Миллионер чувствовал гнев, что он действительно отвратителен в сравнении с Демоном, стоящим перед ним. Но он точно знал, что он не чудовище, как Авон, ставший его псиной. — Меня воротит от тебя! — засмеялся Гидеон. — Отвратительно быть тобой, как думаешь?       Бледное лицо искривилось. Демон совершенно забыл, что значит быть человеком, но не забыл, как именно следует проявлять эмоции. Злость и отвращение к человеку изобразились на его лице, указывая на то, что следует остановить свой ненужный смех. Но Гидеон продолжает насмехаться, думая, что теперь он будет равен с Богом, даже сумеет Ему противостоять. — Тебе следует сменить свои лохмотья, чтобы не выглядеть убого. Следуй за мной.       Глифул окропил святой водой края ловушки, и та, зашипев, стала растворяться. Когда дверь наверху захлопнулась, от ловушки ничего не осталось, а резко налетевший ветер погасил черные свечи, оставив подвал темным и безжизненным.