Хранители

      Что такое выбор? Зачем он дан? Какой в нем толк? Всегда есть сотня, тысяча вариантов, из которых стоит выбрать один верный. Это всегда решало все проблемы и убирало из жизни неопределенность на какое-то непродолжительное время, а потом снова множество альтернатив, и каждая из них хороша.       Зачем нам нужен выбор? Наверно, чтобы показать свою волю, ведь, только обладая волей, человек может обосновать и почувствовать собственную свободу. Отчего-то мы отдаляемся так стремительно, что сами не замечаем, как это исчезает из нашей жизни, а к чему-то мы стремимся, потому как является оно нам привлекательным.       Какой же все-таки толк в выборе? Все основано на инстинктах, желаниях. Кто-то говорит, что не противится им, а кто-то пытается противостоять, но происходит это лишь на словах. Даже животные умеют тосковать, а уж что говорить о людях. Выбор — вещь странная. Нельзя его обосновать так, чтобы перестать его связывать с чем-то природным, чтобы откинуть его от всего подобного.       Люди часто делают свой выбор неосторожно. Часто от принятого решения зависит жизнь, будущее. Смысл выбора ведь в том, чтобы выбрать одно направление, куда стоит двигаться дальше. А есть ли в этом что-то особенно глубокое? Страхи, сомнения, колебания — это ли то, что помогает всем определиться с их судьбой? Глупость ли? Слабость ли? Чье-то желание, но не твое личное? И зачем он давался, если все равно его в один момент не стало?..       Все это так тяготило Билла, когда он смотрел, как люди каждый день проходят по городу, иногда совершенно бесцельно. У них был иной выбор, в отличие от него, но они выбрали просто так гулять по городу, общаясь на самые ненужные темы в сотый раз за день, но уже с другим человеком. Он давно перестал понимать людей: с каждым годом они становились все странней и странней для него, но не переставали быть потому интересными. Каждое глупое желание было так близко к потерянному прошлому, что он иной раз вдруг — и увлечется каким-нибудь таким человеком. А он и до шестнадцати не доживет…       Бывает так: в глубокой задумчивости он смотрит, как маленькие бесы скачут без великого умысла, а голубой мир окутан войной. У него дома чаще было спокойно, чем там, куда часто заносило его. Он видел множество эпох, но так и не нашел себя ни в одной.       Гидеон извечно находился в самом отвратительном расположении духа: ему вечно ничего не нравилось, постоянно он срывал свой гнев на окружающих. Сайфер часто тоже слышал отголоски его ругани у себя в голове, и, когда это стало уже просто невыносимым, он решил явиться к нему собственной персоной, чтобы услышать все это в лицо. Решение было несколько трудным для него, ведь удаленная от мрачного особняка Глифула светлая Хижина была гораздо приятнее. Но выбора у него не было.       Высокий забор, вечно находящийся под напряжением, и многочисленная охрана по всему периметру никогда не давали никому проникнуть в особняк незамеченным. Потому даже Биллу пришлось заходить через парадный вход, будучи полностью облапанным грубыми огромными руками: одна такая ладонь могла спокойно схватить его лицо, пальцами дотянувшись до ушей, и заставить задохнуться. Впрочем, он бы предпочел умереть, чем явиться к Гидеону.       Аллея, ведущая к тяжелым дверям особняка, была покрыта мраком из-за деревьев: их пушистые темные кроны сталкивались между собой, полностью изолируя каменную дорожку от света. Здесь было прохладно, словно не было никакого яркого теплого солнца, хотя в воздухе чувствовалась безмерная духота, заставлявшая хотеть пить и чесать иногда нос. Дворецкий, шедший рядом тихими шагами, молчал, не желая говорить с гостем, который в первый раз разглядывал каждую далекую мраморную статую, что удобно стояли друг около друга в ряд около дорожек, скрытых от солнца.       Внутри особняка тоже было темновато: все было завешано шторами, через которые еле-еле пробивался свет. Впрочем, все это только шло к роскоши, которой окружил себя Глифул. Вокруг бархат, дорогие ковры, винтажная мебель, угрюмые картины и статуи, молодые слуги, кроме, конечно же, дворецкого, который, казалось, был одного и того же возраста, что и стоящая вокруг мебель. Совсем и не скажешь, что тут проживает молодой человек, просто желающий быть выше других постоянно.       Молодые горничные исподтишка поглядывали на гостя, что явно выделялся из окружающей картины. Кто-то начинал перешептываться. У кого-то даже хватило наглости начать говорить о хозяине при госте, но очень тихо, чтобы создалось ощущение обычных, никому особо неинтересных сплетен при богатом дворе. Им казалось, что они способны привлечь к себе внимание, а потом таким образом вырваться из-под гнета своего нынешнего хозяина. — Я слышала, что вскоре должен прибыть необычный гость, — говорила одна девушка другой, стирая пыль с одной из статуй. — Говорят, он нуждается в слугах и даже выкупает их у других знатных людей. — Фу, это же рабство, — ответила вторая, поморщившись, и резко замерла, заметив, что на нее смотрят. Она поджала губы и пару раз хлопнула потерянными глазами. — Это не рабство, — произнес Билл, проходя мимо, и щелкнул пальцами прямо перед носом у служанки, чтобы та перестала пялиться на него. — Сегодня это норма жизни. Тут подчиняешься, там подчиняешься… вот и жизнь прошла. И прошла бесцельно… Вот и весь выбор.       Девушки переглянулись между собой. В их глазах стояли сотни вопросов, но они не смели задавать их, ведь и так на них уже обратили внимание — Гидеону совершенно не нравится, когда на прислугу обращают слишком много внимания. Они боролись с желанием догнать гостя и расспросить его о большем или остаться на месте, чтобы быстро придумать, где спрятаться на ближайшие пару суток. Побеждал второй вариант, поэтому они, закусив языки, просто быстро скрылись в ближайшей комнате, из которой могли добраться до других слуг и уже там рассказать все, что видели и слышали.       А вот Сайфер даже не задумывался о том, что может устроить Глифул. Ему было безразлично. Единственное, что его обязывало, — контракт, заставлявший смотреть на бездействие и глупость вокруг. У людей были сотни лет прекрасного потенциала, а они предпочли войны, геноцид и власть — зато в его доме живут самые отвратительные существа на свете. Может, они бы и не стали такими, если бы заранее не знали, что люди будут иными, без злости и тяги к уничтожению всего вокруг себя.       Воздух в особняке был наполнен скупой ненавистью, оттого казался пустым. В нем не было ничего особенного, что смогло бы привлечь или просто одурманить на короткий срок. Половина мира пахнет именно так — пусто и неинтересно. Где витает любопытство, там вскоре появится кто-то, кто попробует искоренить это. И у него получится. Хранителей в этом мире гораздо меньше, но всем хочется видеть их везде.       Гидеон ожидал Билла в своем рабочем кабинете, который был больше похож на полноценный зал, в котором обычно устраиваются небольшие балы. Пространство в основном пустовало, потому казалось, что там кто-то стоит, и в любой момент он прыгнет на тебя со спины. Но так, если быть честным, не казалось, ведь там действительно стояли люди, скрывавшиеся под черной одеждой в кромешной тьме углов. Светила только настольная лампа, направленная на какие-то бумаги, которые Глифул только делал вид, что читал.       Дворецкий дошел до стола вместе с Сайфером, а потом вместе с теми людьми, что стояли в темноте были выставлены за дверь. Блондин застыл на месте, словно сам был одной из статуй в коллекции хозяина особняка. Его пустующий взгляд был направлен точно на нежное лицо Гидеона, а острые черты лица иногда искривлялись болезненной судорогой, которую сейчас он совершенно не контролировал. — Угомони свое тело, — фыркнул Глифул, отложив бумагу на стол. — Или ты настолько никчемен, что и на это не способен?       Билл отвечать не стал. В его голове он слышал множество размышлений своего хозяина на его счет, так что данное заявление его даже немного успокоило. Подергивания стали намного реже, но все равно остались на лице — привет из далекого прошлого, от старых хозяев, чьи самые жуткие болезни, казалось, прямо сейчас сконцентрировались на нем одном.       Помнится, один из его прошлых хозяев умирал от рака легких, и он очень хотел получить отсрочку жизни на целый год. За тот год он каждый день проклинал себя, что решил жить дальше, ведь ту боль, которую он испытывал все больше и больше чуть ли ни с каждым часом, было совершенно нечем заглушить. В тот самый момент Сайфер начал понимать всю полноту человеческой глупости: они не хотят обдумывать свои желания. Если один день было не больно, не отвратительно, это не означает, что так будет постоянно. Человек был создан для того, чтобы через страдания пройти к чистому себе, от Дьявола дойти до Бога, но не все видят свою дорогу. — Что молчишь? — А мне не нужно отвечать. Зачем я был нужен тебе? — Что ты сделал за это время? — недовольно спросил миллионер. — Выпил кучу чашек кофе? Просидел каждое утро на крыльце — или как там они это называют? Помог им организовать глупое детское развлечение? Что ты сделал за это время?! Ты вообще помнишь, зачем ты был призван?! Ты делаешь все по-своему, а не так, как тебя попросили!       Блондин молчал. Ему было отвратительно неприятно, что за ним следили. Его работа не должна поддаваться отчетности, особенно подобного рода. Если его хотят контролировать, то сначала ему нужно было об этом сообщить. В конце концов, хоть где-то у него должен был остаться выбор. — Мне нужно было войти в круг доверия. — Ты сошел с ума?! Ты за кого меня принимаешь, Демон?! За идиота?! Да, за идиота не иначе! Какой еще круг доверия?! Где там твоя великая магия?! — Я не могу трогать сильных Хранителей — это закон. Низших Хранителей я могу подталкивать на исполнение своей или чужой воли, очаровывать, но не Высших. Этот закон соблюдается всеми, ведь он хранит баланс во Вселенных.       У Гидеона подергивался глаз, дыхание стало прерывистым. Он не ожидал встретиться с двумя вещами: неповиновением и каким-нибудь Вселенским законом. Теперь обе эти вещи давили на него особенно сильно, вызывая безумный гнев. Если бы перед ним стоял человек, он мог бы купить его огромными деньгами, но сейчас это не тот вариант — Демоны не продаются за человеческие цветные бумажки, имеющие цену лишь в этом обществе. Его внутренние метания заставляли его нервничать более обычного, оттого он не мог усидеть на месте.       Он вскочил с бархатного кресла и стал ходить взад-вперед по комнате за своим столом, словно там было безопаснее всего. Билл продолжал спокойно смотреть на эти нервные передвижения, понимая, что за ним осталась какая-то маленькая, очень никчемная победа, которая не сможет ему ничем помочь, а только принизит его состояние. — Высшие Хранители помогут найти остальные Книги, — чтобы как-то разбавить обстановку, произнес Сайфер. — Что? — резко остановившись, сказал Глифул. Они встретились взглядами, и именно сейчас блондин понял, что говорить этого не следовало. — Остальные Книги? В таком случае… Да я стану просто непобедим! Если ты найдешь эти Книги с помощью этих… никчемных людишек, то мне не придется тратить на это время! — Тебе в привычку скидывать на окружающих всю грязную работу? — фыркнул Билл, сложив руки на груди. — А тебе в привычку, вижу, показывать свой характер кому не следует, — с ненавистью произнес Гидеон. — Пока я не отказался от тебя, ты в моей власти, поэтому помалкивай — а то от греха не убережешься.       Высушенное лицо снова осквернила судорога: кто вообще будет пытаться обращаться так с Демоном? Еще ни один человек не позволял себе подобного в его сторону. С каждым новым хозяином Сайфер чувствовал, что люди становятся хуже и хуже, думая, что извечно меняются в лучшую сторону. Впрочем, еще ни один Потерянный не оказывался наравне с обычными людьми, «ничем не отличавшихся друг от друга», как говорится в Книге Монстров.       Глифул безмерно воодушевился поиском остальных Книг, думая, что их великие знания могут ему достаться. Он не мог умолкнуть: он говорил и говорил об этом, прерываясь лишь для глубокого вдоха. Болтовня сильно уматывала, но только стоящего перед ним гостя.       За дверью столпилось множество слуг. Они перешептывались, пытались рассмотреть что-то в узкой замочной скважине, услышать хоть единый разборчивый фрагмент разговора. Самым большим страхом было попасться на глаза хозяину, ведь именно тогда они вновь будут жестоко наказаны: кого-то запрут в комнате, кого-то изобьют. Самым большим страхом пробирала книга, которую так тщательно хранил Гидеон, ведь никто не знал, что было там собрано.       Шаги Билла гулко раздавались по полупустой комнате, поэтому слуги разбежались прежде, чем открылась дверь. Старый дворецкий снова в полной тишине провожал гостя до ворот. Там его снова проверили — вдруг он утащил что, пока хозяин отвернулся от него. Все знали, что это было совершенно невозможно, но все равно следовали четким указаниям, которые им вдалбливали в голову с самого первого рабочего дня.       Солнце выжигало глаза, острыми лезвиями были лучи, касавшиеся кожи, — все было против тех, кто смел покидать особняк Глифула днем, пока свет еще торжествует. Впрочем, это было не только из-за этого. Солнце невзлюбило Билла очень давно, даже не объяснив причину, поэтому каждый раз старается разрезать его кожу острыми, но такими теплыми лучами. — Ну, где ты ходишь? — первое, что услышал Билл, войдя в Хижину. — У меня хорошие новости! — Хорошие новости? — Сайфер поморщился, будто впервые услышал подобное сочетание слов. — Перестань! Это же хорошие новости! — Диппер улыбнулся и потер ладони, словно было холодно. — Ты готов это слышать? — Удиви меня, — скептично протянул блондин, особо не желая слушать, что ему скажут, поэтому продолжал идти к лестнице. — Я подобрал один из параметров!       Билл резко остановился на месте, застыв с широко открытыми глазами. У него даже не хватило возможностей, чтобы спросить, как именно Пайнсу это удалось сделать. — Целый день я смотрел на уравнение, пытался его даже расписывать, но все было бесполезно. Потом я подумал, что нужно пробовать брать хоть какие-то числа. Начал с самых простых, которые встречаются постоянно, но они были совершенно неверными. Когда дело дошло до дробных, я понял, что нужно копаться чуть дальше. Я случайно откопал учебник по химии — просто не спрашивай, откуда у меня он взялся, потому что я сам не представляю! — и почти тут же подобрал число! Билл, мы нашли один параметр. Теперь я математически доказал, что ты был прав: библиотека где-то тут, совсем недалеко отсюда.       Сайфер смотрел на Диппера и все никак не мог понять, кто перед ним находится. Он знал, что его он не может тронуть, знал, что ни одни его чары не смогут подействовать на него, если не произойдет сильной перемены внутри самого этого человека, но то, что произошло сейчас, просто не укладывалось у него в голове. — Ты подобрал число… подобрал… подобрал, — тянул он снова и снова, не понимая, как это было возможно. — Это было не так сложно, как казалось на самом деле. Если завтра ты скажешь мне еще одно число, то я назову тебе координаты, куда нужно ехать, — Диппер рассмеялся, словно это был пустяк. — Что ты так смотришь на меня? На учебе я часто решал подобные задачи: подбором решать иногда гораздо легче, чем сидеть и пытаться высчитать что-то. Да и химия, как оказалось, совсем не бесполезный предмет. — Говоришь, назвать тебе с утра еще одно число…       Блондин призадумался. Он точно знал, где он сможет найти это число. А если не найти, то с помощью чего он его точно найдет.       Ночью, только свет погас, только все уснули, Сайфер поднялся с места и тихо исчез из Хижины. Быстрые передвижения по изученному лесу быстро привели его к особняку Глифула. Охрана спала, хотя некоторые все равно следили за территорией. Впрочем, дневные формальности всегда остаются днем, а ночь открывает новые правила, не поддающиеся объяснению для простого человека. Демону незачем объяснять что-то, он независим и горд, чтобы все рассказывать даже своему хозяину.       Его тихие передвижения поднимали пугающий шорох, заставляя охрану вздрагивать, оглядываться по сторонам в поисках нарушителей. Мужчины слышали смех и шепот, но не могли понять, откуда он, кто это и есть ли это вообще. Эхом долетали звуки и до ушей Гидеона, не желавшего прислушиваться к ним, думавшего, что это снова слуги шепчутся о его величии — ему вновь хотелось думать, что мир говорит о нем. Возможно, если бы он прислушивался к словам Демона, то узнал бы о его замыслах.       Билл без труда проник в особняк и, тихо проговаривая четкие слова, шел по коридорам, изучая каждый уголок этого места, чтобы в любой момент скрыться. Книга вела его, оттого он точно знал, где она запрятана. Его глаза были закрыты, он шел почти на ощупь. — Ой…       Резко распахнув глаза, он увидел перед собой ту самую служанку, которой щелкал сегодня днем перед носом. Она со страхом уставилась на него, не зная, что и сказать. Потом она попыталась скрыться, чтобы, может даже, позвать на помощь, но ее остановили за руку и крепко вжали палец в губы. — У тебя всегда есть выбор. Что ты выберешь? — Молчание. Здесь всегда выбирают молчание. — Хорошо. Где хранилище? — Хозяин прячет его лучше любого другого места в особняке. Я не знаю. — А хочешь узнать?..       Девушка испуганно вздохнула и быстро замотала головой из стороны в сторону: «Я не смогу удержать это в секрете. Если она вам нужна, вы ее найдете. Раз уж сумели пройти мимо всей охраны, то она точно дастся вам на раз-два». Он ждал от нее немного иных слов, но и это сошло за верный ответ. Быстрыми шагами он оставил ее, совершенно не задумываясь, сможет ли она промолчать, что она видела его ночью в особняке так близко к себе.       Гидеон и правда очень дотошно прятал хранилище: за картиной дверь, за дверью длинный ход, наполненный мраком и сыростью, а там еще одна дверь. За последней тяжеленной дверью же была спрятана Книга Монстров, но в ярчайшем свете, таком, что болезненно касался кожи.       Белые пальцы дотронулись до шестипалого отпечатка так аккуратно, почти невесомо. Вокруг пьедестала, на котором она лежала, скопилась огромная энергия, что проходила насквозь, вливалась в кровь, прикасалась к внутренним органам, затмевала разум. В голове носились миллионы голосов, таких знакомых и породнившихся. Время словно остановилось, оставив лишь недвижимые человеческие фигуры. — Sovesta urronta del'a minianmo.       Скопившаяся энергия вместе со Знаниями впивались в сознание, разрывали тонкую кожу, оставляя кровоточащие порезы. По лицу и руками стекала горячая кровь, в легких застыла вода, заставлявшая захлебываться с каждым вздохом. Все тело жгло, оно горело, словно в адском пламени. Из горящих золотом и черным пеплом глаз стекали чистые слезы.       Кровь капала на каменный пол и тут же исчезала, испаряясь, оставляя после себя лишь белую дымку, что почти тут же рассеивалась в воздухе, наполненном болезненными вздохами и всхлипами. Эти звуки говорили лишь об истинном страдании. Такое страдание могла принести только Книга Монстров, ведь через тебя проходили сотни тысяч историй, лишняя, чужая кровь начинала течь по твоим жилам, и потому рвалась кожа, оставляя драные раны по всему телу. Еще ни один Демон не решался пройти через это испытание.       Когда это закончилось, белые ладони с резким ударом уперлись в пол. Кровь все еще стекала на пол, но уже не исчезала так стремительно, а медленно впитывалась в каменный пол. Кровавые шрамы не затягивались, продолжали жечь кожу, заставляя в голове сходить с ума. Силы стремительно покидали тело, но все еще нужно было вернуться обратно в Хижину.