Хранители

      Утром первое, что услышал Диппер, когда проснулся, тяжелое дыхание, бившее по ушам. Оно отдавалось гулким эхом в голове, заставило мгновенно замереть, вдумываясь в происходящее. В последнее время его особенно сильно раздражало, что он просыпается именно так скоро: с новым соседом совсем не соскучишься.       Но дыхание вскоре начало затихать, становилось смиреннее, аккуратнее. Пайнс тяжело выдохнул и расслабился, вытянувшись на кровати и устремив глаза в потолок. Он впервые проснулся первым: Билла явно придавило к кровати чем-то тяжелым, не иначе. Был также вариант, что их ограбили, нанесли всем тяжелые повреждения, а его просто не заметили, но это был слишком жестокий вариант для тихого городка. Скорее всего, он просто плохо себя чувствует: вечерняя погода все равно очень обманчива.       Словно черт дернул его проверить температуру, как он обычно делал это, когда сестра была маленькой. Сайфер был закутан в одеяло. Оно покрывало не только его тело, но и его лицо. Торчали только светлые волосы и белый сухой лоб. Коснувшись лба, Диппер с удивлением обнаружил, что он не горячий, даже чуть холоднее, чем, по логике, должен быть, если человек так закутывается в одеяло. Будить он его, конечно, не стал, мало ли что.       Он первый спустился вниз завтракать и встретил удивленный взгляд сестры, которая тут же выпалила: «Да ладно!» — Что? — спросил он, оглядывая удивленное лицо Мэйбл. — А Билл уже встал? — Нет, он еще отдыхает.       Девушка сделала еще более удивленное лицо и хмыкнула: «Я думала, что такого совсем быть не может. Он всегда вставал реально раньше всех, иногда просто перед тобой, но чтобы последний… Мне уже начало казаться это невозможным». Она помотала головой из стороны в сторону, чтобы добавить вес своим словам. На это Диппер лишь пожал плечами: он не привык считаться с чужими ярыми привычками, если это сильно на него не влияло.       Сайфер спустился через некоторое время после юноши, потирая бледным пальцем нос. Он натянул на себя вместо футболки впервые что-то с длинным рукавом. На нем была плотная черная рубашка, висевшая, опять же, большим мешком на нем, хотя и смотрелась довольно аккуратно. Рукав прикрывал ладони, но совсем немного, выдавая, что она была действительно ему большой. На щеке осталось небольшое кровавое пятно, на которое тут же указала Мэйбл, прикрыв руками губы.       Непонимающе он смотрел на брата и сестру Пайнс и подрагивающими пальцами прикоснулся к щеке, на которую ему указала девушка. С удивлением он обнаружил застывшую кровь на лице. Он не смотрел утром в зеркало и видел только свои руки, которые после прикосновения к Книге оставляли желать лучшего, но только теперь ему пришло в голову, что же могло еще стать с этим телом.       Билл закрылся в ванной, стер с лица и шеи остатки крови и легкими движениями пальцев расстегнул пуговицы рубашки. Все тело было в повреждениях, которые никому не следовало видеть. Было отвратительно видно, где рвалась кожа. Даже можно было представить, как она рвалась, принося с собой жутчайшую боль. Что осталось на спине после прошлой ночи, представить было невозможно. Идеальный образ разрушался прямо на глазах. — Билл, у тебя все в порядке? — Да, все нормально. Совсем нет повода для беспокойства, — отвечал он как можно более уверенно. Впрочем, его вид говорил об обратном.       Человеческое тело безмерно хрупкое и ранимое. Одно неловкое движение, и все, наступает период мучений и кошмаров. Прямо сейчас он понимал, насколько было неверным решение, принятое им вчера. Хотя… нет, оно того все-таки стоило. — Диппер, ты все еще там? — Да. Ты вовремя меня остановил, я уже хотел уходить. Нужна какая-то помощь? — Я обещал тебе число вчера. 12 — это вторая переменная. И у вас тут есть что-нибудь, чтобы рану обработать? — Посмотри в ящике над раковиной, — отвлеченно проговорил Пайнс, доставая из кармана бумажку с уравнением.       Ему уже было несколько безразлично, что еще спросит Сайфер, ведь он вновь увлекся уравнением. Его, конечно, могли спросить все, что только в голову взбредет, но ответит он сухо, отстраненно, словно бездушная машина. Диппера очень увлекла эта тайна, скрывавшаяся под простым уравнением — это лишний раз доказывало, что числа будто бы правили этим миром, что можно было посчитать абсолютно все. Это значило, что однажды будет возможно вывести математическую формулу для любого аспекта жизни.       Добравшись быстрым шагом до доски, он стал считать. Переменные находились теперь намного проще, все стало сходиться в единую, но все еще непонятную картинку. У нее не было логики, не было конца и начала. Получилось огромное число, которое он не мог растолковать. Он переписал его на очередную бумажку и попытался с ним сделать хоть что-то, но каждое его действие только уводило все дальше и дальше в тупик.       Билла же уводила в мысленный тупик Мэйбл, которая начала выстраивать безмерную проблему из чешущихся и горящих ран. Она прекрасно помнила, что это может явить катастрофические последствия. Она постоянно говорила и говорила, не давая сконцентрироваться на чем-нибудь ином, кроме жжения тонкой кожи. — Ты можешь мне объяснить, что это такое?       Диппер бросил бумажку перед лицом Сайфера на стол и остался стоять возле него, сложив руки на груди. Он выжидающе смотрел на Билла и единственным его желанием было сейчас — не услышать, что он тоже не знает, как нужно обращаться с этими цифрами. Но блондин попросил дать ему карандаш и начал расставлять точки после определенных цифр. Потом он долго всматривался в получившееся и словно не мог понять, что это ему дало. — И? Что же дальше? — Невада, — произносит он, подняв голову на Диппера. — Чего? — переспросил тот с надеждой в голосе. — Это в Неваде. Мы доедем туда на машине за считанные часы, — Диппер все еще непонимающе глядел на собеседника. — Ты понимаешь, что ты сделал? — спросил Билл, ожидая, что Пайнс сам ответит на этот вопрос, но тот продолжал смотреть на него отстраненным взглядом. — Ты посчитал координаты первой библиотеки! — А зачем вообще эти библиотеки? — вдруг спросила Мэйбл, разрушив своим непониманием, возможно, самый великий момент в истории всего человечества. Правда, ее ведь так особо и не просветили. — Библиотеки — идеальный вариант сочетания загадок, опасности, интереса, истории и символики. Где найти что-то похожее?       Билл смотрел на нее горящими глазами, ожидая увидеть отклик, но его не было. Горел небольшой огонек интереса, но того великого пожара, который он зажег в ней когда-то, не было, он уже сходил на нет. Становилось не по себе, ведь только на поддержке возможно подобное его существование. Из-за этого он иногда чувствовал себя паразитом, который питался чужой жизнью или просто жил за чей-то счет. Впрочем, главным содержателем его жизни был Гидеон, который и не подозревал об этом.       Человеческое тело очень непостоянное, что безумно раздражало и доставляло большие неудобства. Оно намного уязвимее, чем ему привычное; оно имеет меньше возможностей. Каждое его возвращение под голубое небо давало ему новое и новое подставление о жизни в человеческом теле, и оно было не всегда хорошим. Каждый раз он сталкивался с проблемами, о которых даже и не мог представить. Впрочем, он начал понимать, почему люди стремятся к науке, к религии… да ко всему великому — оно действительно помогает забыться.       Диппер предложил сразу же отправиться, чтобы не тянуть до завтра: он считал, что собраться им не составит труда, да и доехать туда можно «за считанные часы». Предложение было утверждено сразу же.       Дом словно зашевелился, ожил. Тройка пробегала то туда, то обратно, иногда встречаясь друг с другом, но совершенно не обращая внимания на передвижения возле себя. Все это пробуждало не только их, но и стариков, ожидавших провести этот день в тишине и спокойствии. Стэнфорд то и дело выглядывал из комнаты, чтобы посмотреть, чем занята молодежь, но только и видел, что они таскают какие-то вещи к машине и от нее.       Его особенно насторожило, что Диппер вдруг особенно оживился в обществе Сайфера: он вел с ним разгоряченные беседы, внимательно смотрел и слушал, вел себя с ним как со старинным другом, проверенным временем и испытаниями. Говорить об этом с Мэйбл было бесполезно, ведь она видела все немного иначе, чем мог это видеть взрослый мужчина, пронесший множество тайн и забот на своих плечах. — Диппер, зайди ко мне.       Ему все-таки удалось поймать его в коридоре одного, но много это не дало. Говорить юноша особо не хотел, ссылаясь на важность поездки, вечно отнекиваясь и случайно отталкивая от себя самого близкого человека. Он видел, что это может обижать больше, чем кажется, за что просил прощения, хватая в воздухе сухие руки. — Мы скоро вернемся, и тогда поговорим, хорошо? Хоть всю ночь. Хоть день напролет. Отпусти меня сейчас, пожалуйста. — Иди, — Форд разжал руки, выпустив ладони юноши, и поморщился от этого решения. Отчего-то ему казалось, что он поступает неправильно. — Ну, что, мы едем? — Билл стоял уже у машины, держа в руках какую-то книгу с пустой черной обложкой. — Чего ты так долго? — Не уйдет же библиотека, не подгоняй меня.       Диппер сел за руль и потер глаза, настраиваясь ехать куда-то так рано. Почти сразу он завел мотор и заставил старенькую машину сорваться с места, словно молодую.       Дорога была спокойной, иногда тихой. Редко Сайфер вставлял какие-то комментарии о музыке, игравшей по радио: в основном они были негативные. Это смешило Мэйбл, вновь зажигало в ней огонек симпатии к блондину, в которой она не только говорила, но дышала, молчала и смотрела. Все это наполняло ее небывалыми ощущениями, которые она могла выразить только так, не зная никаких иных способов.       Считанные часы превратились в долго тянущееся время, которое никто не мог предугадать. Но, казалось, Билл только радовался этому. Он, слегка улыбаясь, оглядывал пространства вокруг, иногда отвечая на вопросы Мэйбл о Неваде, в которой он родился. Сайфер рассказывал о своем родном городе, что-то о семье, но так, очень обрывисто, размыто. Чем становилось темнее, тем меньше становилось вопросов и больше возрастал настрой блондина.       А вот юноша был совершенно не в восторге: в полумраке, в котором они ехали уже с час, он почти ничего не видел. Его глаза настырно сопротивлялись боли, которую испытывали, но он ничего не мог с этим поделать. Меняться было уже достаточно поздно: Мэйбл засыпала, а Билл неизвестно имел ли вообще права. Зато он точно пришел к выводу, что обратно поведет сестра, а он будет отлеживаться на заднем сидении.       За всю дорогу Диппер так и не удосужился спросить, что за книга была в руках у Билла все это время, но и тот не стремился акцентировать на ней внимание. Он, скорее, больше прятал ее, прижимая к себе и стараясь не касаться при этом обложки белыми ладонями. Он дергался, когда ему казалось, что к книге могут прикоснуться, поэтому сидел чуть ли не вжавшись в дверь, продолжая с непривычным ласковым выражением лица разглядывать местность.       Изредка Пайнс поглядывал на блондина, ловившего почти каждый взгляд в свою сторону, оттого юноше становилось неловко, и он делал вид, будто бы посмотрел в зеркало — поэтому он даже иногда просил, чтобы Сайфер сел немного иначе, потому что ему не видно дороги. Блондин усмехался, не представляя, что можно пытаться увидеть на пустом пути. Он знал, что занимал определенное место в голове Диппера, но, казалось, этого было не достаточно.       Было противно осознавать, что его это увлекало. Он давно не видел в людях чего-то возвышенного и интересного, о чем постоянно говорили наверху. Сейчас его словно вовлекло в эту забитую временем игру, в которую хотел играть только Гидеон. Впрочем, его, верно, увлекал не сам Диппер, а цель, которую он хотел достичь с его помощью. Он, в конце концов, слишком долго живет на этом свете, чтобы быть уверенным, что достигнет чего-то большего, что уже было в его жизни.       Книга действовала как успокоение для ран на теле. Она, вроде бы, и совершенно обычная, но из-за заговоров, над которыми Билл потрудился, пока Пайнсы собирались, помогали. На самом деле, это очень вымотало его силы, подлатать их не было времени, поэтому он старался сделать это прямо по дороге. Барьер никогда не поддается обычным людям, поэтому они не видят входа, — но только две из трех библиотек поддаются этому правилу.       Когда они оказались на месте, то Сайфер первый выскочил из машины и выбежал из тени деревьев. Довольно большое пространство без леса около скал в свете заходящего солнца казалось одиноким и совершенно брошенным. Пульс участился, дыхание сбилось — ему не верилось. Воздух был пропитан силой, заставлявшей его задыхаться. Тяжелое дыхание пробуждало раны, они болели, ныли, безумно горько скулили. — И это все? — Мэйбл удивленно оглянулась, не понимая, чему блондин так восхищается. — Ау! — она настырно пощелкала пальцами перед лицом парня, но особо сильно ее ручка до него не доставала, поэтому щелкала она где-то на уровне губ, когда вставала почти на пальцы. — На что ты так смотришь? Привидение увидел? — Так на привидений не смотрят, Мэй, — улыбнувшись, проговорил Диппер. — А здесь… миленько. Довольно интересное уединенное местечко. И где же библиотека? — Подождем до утра, — выдохнув, все-таки сказал Билл, снова сильно прижав книгу к груди. — Мы должны пробыть здесь целую ночь.       Диппер облегченно выдохнул: он действительно устал. Потому он предложил пораньше окончить беспричинные посиделки и лечь раньше спать, чтобы проснуться на рассвете. Он полагал, что так у них будет больше шансов вернуться завтра вечером. Все согласились.       Билл засиделся вечером, смотря на пустоту поляны и вдыхая сладкий воздух. Вокруг было множество цветов, и каждый он знал по имени. Трава липла к нему, цветы наклоняли к нему свои тяжелые головки, ветер, казалось, сталкивался на нем, — все рядом с ним тянулось к нему и жалело, если не могло достать, дотронуться. Трава оплетала его пальцы, ласково щекоча кожу. Закрыв глаза, он смог услышать их шепот — по телу пробежали мурашки, вырвался тяжелый вздох, закрытые глаза закатились. То единство, которое он испытывая с земной природой сейчас, пробуждало в нем давно потерянные ощущения об этом месте.       Только Пайнсы крепко уснули, он открыл глаза и аккуратно избавился из плена трав. Встав на ноги, он все еще ощущал, как они пытаются дотронуться до него, но, чувствуя отторжение, шедшее со стороны блондина, они старались лишь на малую часть, чтобы вновь пробудить желание присоединиться к ним в этом мирке тишины и спокойствия. — Дай мне сил. Хоть ты и спишь, но услышь мой голос, услышь мою мольбу к тебе, и я найду в себе силы пробудить тебя ото сна.       Он произносил что-то вроде молитвы, осознавая, что был еще не достаточно силен, просил поддержки, явной услуги. Книга обреченно сгорала в его руках, возвращая ему капли силы, что все еще не ушли на бесполезное лечение хрупкого тела.       Произнося первые заклинания, он понимал, что это было слишком просто для сильного барьера. Когда заклинания становились сложнее, могущественнее, то барьер начинал их отталкивать, какие-то возвращать с большей силой обратно в Сайфера. Он вступил на «тропу войны» с каким-то несчастным барьером, который был сейчас значительно сильнее оппонента.       Долго Билл уверенно уворачивался, но в один момент он просто устал: тело начало его подводить в самое ненужное время. Только показались первые трещины на несуществующем для простого человека куполе, а он уже еле держался на ногах. Его злило, что он не способен разрушить барьер, его бесило, что иногда он не может вовремя увернуться от нападки с обратной стороны, он ненавидел свое тело и положение в этот момент.       Глаза его наливались кровью, становясь неописуемо красного цвета, заклинания звучали все жестче и жестче, руки начали трястись, разум был на грани. Травы боялись тянуться к нему и стояли смирно, иногда подергиваясь в такт биения сердца блондина. Когда сил уже просто не осталось, мысли запутались, из самых человеческих глубин его вырвался громкий болезненный крик, заставив все живое претвориться мертвым. Вся сила скопилась вокруг него ярким, даже режущим глаза багрово-черным свечением, пепел укутывал его тело, словно одеяло из острых осколков стекла и льда. Когда все это тучей метнулось в барьер, защита пала. Пепел горел и, не долетая до земли, исчезал.       Сердцебиение отдавалось в ушах, перед глазами все плыло. Стоило только истощенному телу упасть на землю, травы снова потянулись к нему, оплетая пальцы, руки и ноги, мягко касаясь белокурых волос. Возможно, завтра эти травы будут сухими, истощенными, как и это маленькое тело, выжженными, но именно сейчас они так хотят прикасаться к нему, лечить его, дать очередное утро, которое он увидит, проснувшись от звонкого голоса.