Хранители

      Незадолго после окончания всех событий, чуть придя в себя, Диппер вернулся на работу. Отпуск знатно затянулся и, казалось, так и не позволил отдохнуть. Впрочем, он успокаивал себя тем, что открыл для себя много прекрасных мест, очаровывающих своей атмосферой и видами и уничтожающих одними воспоминаниями о златоглазом предателе.       Возвращаясь в рабочий режим, он забывал о сне и иногда оставался в лаборатории на ночь. Впервые за все время Майерс стала к нему благосклонна. В шутку она предложила очередной отпуск, но получила такой грубый тон в ответ, что второй раз даже не стала пробовать. Но в ней осталась та женская скорбь по прошлому юноше, что она ослабила руки на его шее и дала большую волю.       Диппер в ней не растерялся. Он продолжил работать над своими проектами, записями и перекройкой воспоминаний. Недавно к нему пришел Третий с дружеским визитом и сказал фразу, которая напоминала только об одном: «Грусть… Ну, Диппер. Она же тебе не идет совсем! Посмотри: ни к твоим глазам, ни к цвету волос, ни к смеху». С того момента он стремился пересматривать свою жизнь.       Но каждый раз возвращался к отправной точке. Сотню раз за год он убирал золотую статуэтку в пылящиеся коробки. Не выдерживая напора совести и осознания глупости поступка, доставал ее обратно и безнадежно ставил на тумбочку рядом с кроватью. Вот и в первую годовщину его «смерти» юноша продолжал смотреть на нее пристальным взглядом. Был выходной день: работа была забыта и отложена в долгий ящик, а пение птиц за окном должно было успокаивать. Но этого не происходило.       Хитрая улыбка, вечно смотрящие на тебя глаза, как ни отверни, и этот легкий жест рук — как же они выводят из себя! Неожиданно для самого себя Диппер вскочил с места и, особо не думая, выбросил кусок изящного золота в окно. Он впервые чувствовал себя таким озлобленным. Но он никак не мог понять природу этого гнева: то ли он злился на себя, что был глупым мальчишкой, то ли на Билла, что тот сотворил все это, то ли на Гидеона из-за его бесконечной глупости и желания отомстить, то ли на близких людей, потому что они его не остановили вовремя, то ли Хранителей, что дали ему такие подарки.       Он тяжело дышал, замерев напротив окна, наблюдая, как в стекле отражается игривый золотой блеск. Глухим непониманием отдавались все истории и слова, рассказанные им, Демоном в человеческом обличье. Но вдруг озарение: он ведь сохранил ему жизнь. Все это время он должен был уничтожить его, но не сделал это. Даже в последний момент, когда они остались втроем. Он помнит отчетливо: он, Сайфер и заговоренный клинок. Кто мог подумать, что он не умрет в тот день?       Тихий стук в дверь. На пороге Мэйбл. Она ласково смотрит на брата. Девушка заходит в комнату и прикрывает за собой дверь. Она заметно переменилась за это время: она стала чаще улыбаться, золотые прядки игриво переливались даже в самом тусклом свете, все в ее образе стало мягче и легче, словно ее несло невидимое облачко над землей. Третий рассказал ему, что «смерть» Билла помогла ее сущности переродиться, стать новым Хранителем. Это было чудо: Демон стал единственной составляющей, которой не хватало для этого длительного и болезненного процесса, и сделал его короче и спокойнее. С тех пор Пайнс смотрел на нее другими глазами. — Чего ты разбрасываешься такими вещами? — спросила она, водрузив статуэтку на прежнее место. — Совсем не бережешь память. — Я больше не хочу… Нет. Не могу ее беречь. — Перестань говорить глупости! — вырвалось у нее строго. — Все ты можешь! Просто почему-то начал себя очень жалеть. На Билле мир не сошелся — почему ты забыл об этом? Как-то же ты жил до этого… — Не нравится мне твоя недосказанность… — Ты знаешь, что я хочу услышать. Сколько можно уже? Ты мучаешь этим абсолютно всех. И ты, мой дорогой, не исключение из этого. Из-за того что ты вдруг решил, что тебе нужно следовать его примеру и молчать, словно играем в партизанов, голова твоя отключилась окончательно. Разум не вездесущ — сколько раз это можно повторять? — Ладно… — нехотя протянул Диппер, понимая к чему это идет, и сел на кровать. Рядом уселась и Мэйбл. — Мне его не хватает… — довольно тихо протянул он, и девушка печально улыбнулась. — Милый, я бы сделала все, что ты пожелаешь, если бы была всемогущей, ты знаешь, — ласково проговорила она, поглаживая его по голове. — В таком случае, — уже увереннее продолжил он, намекая на ее великую силу, — мы все были бы счастливы. — Ох, это был бы самый счастливый мир во всей Вселенной! — рассмеялась она, сталкиваясь с братом плечами.       Ее смех давал много надежды и счастья. Маленький звонкий колокольчик, звенящий в утренней росе. Она стала удивительно очаровательна и проницательна после перерождения. И он невольно ловил себя на мысли: Билл говорил что-то об этом когда-то очень давно. Он восхищался ей до того, как она стала тем, о ком он говорил. «Наверно, он просто знал», — подумал с улыбкой он.       Мэйбл осмотрела лицо брата и еще раз усмехнулась. Встав с места, в пустоту она проговорила: «Слышишь? Он уже готов. Почему ты был так отвратительно прав?» Диппер не понял, о чем она говорит. Не понял, почему она смотрит прямо на статуэтку, прямо ей в глаза и улыбается. Порывшись в кармане, Мэйбл достала какую-то небольшую скляночку и капнула прямо на голову Сайфера несколько капель. Когда неловкая тишина начала давить и на нее, она все-таки ответила: «Живая вода. Он сам объяснит». С улыбкой она вышла из комнаты, шепнув, чтобы юноша никуда не уходил.       Юноша некоторое время смотрел на дверь, за которой скрылась Мэйбл, и пытался понять, что произошло. Он стал чаще не понимать ее. Она, словно когда-то Билл, вводила его в странное состояние, в котором мало что поддавалось строгому анализу. Все это было так далеко от него, так непонятно… Но все это уже стало таким привычным, что уже не хотелось задавать лишних вопросов. Повернув голову, он нервно дернулся. — Я что, знатно испортился за это время?       Прямо на тумбочке сидел Сайфер. Он склонил голову на бок и сверкал хитрым глазом, слегка слепящим, словно он был солнечным зайчиком. Легкий ветерок, врывающийся в комнату из-за открытого окна, слегка трепал на нем широкую одежду и волосы. — Билл! Но что? Почему? Разве ты не умер? — Издеваешься? — блондин рассмеялся. — Я же Демон — как я могу умереть? Да я старше, чем ты вообще себе можешь представить. — А ты представить себе не можешь, как я рад видеть тебя.       Сайфер хитро улыбался. В глазах была привычная грустная дымка. Но теперь он не был совершенно материальным: свет проходил через него, словно через цветное стеклышко. Пайнсу захотелось тронуть его, но Билл резко растворился в воздухе и появился на соседней тумбочке в мгновение ока. Он явно был не доволен: глаза медленно наливались краснотой, а плечи резко поджались. Диппер ничего не сказал на это и молча сел на кровать. — Я — чистая энергия, — пояснил блондин, постепенно растворяя красноту в глазах и возвращая им привычный золотой блеск. — Ты не можешь коснуться меня. Эта энергия вам, людям, неизвестна, а потому довольно опасна. Я принес ее из самой пучины Ада, ясно тебе? — Когда ты стал говорить так пафосно о себе? — Положение обязывает, — устало протянул он. — Я был Вторым по счету в Круге Двенадцати. Мне все чего-то не хватало, чтобы стать Первым. Я долго вступал в битвы со своими братьями, но рано или поздно это должно было вымотать меня. Я сдался. В тот момент я стал ближе к своему отцу, моему личному Хранителю. Я не знал этого до тех пор, пока мне не пришлось, по задумке Судьбы, устроить все это здесь, в твоем мире. — Хочешь сказать, все было решено за нас? — А разве я не говорил этого раньше? Наверно, ты просто пропустил эти слова мимо ушей. Это очень важный урок: я смирился с этим очень давно, хотя и, как знаешь, продолжаю пытаться ей сопротивляться.       Билл вдруг расхохотался. Это не был знакомый Дипперу смех. Он был будто из самых пучин, его пучин, которые он никому до этого времени не показывал, даже своему любимому и обожествляемому отцу. Сейчас он начинал его наконец понимать: ведь он чем-то похож на этого Демона, нашедшего свое лицо в древнем для обоих хозяине. Стэнфорд был тем же отцом, тем же наставником, хоть и не говорил много о себе и своем прошлом.       Но, если задуматься, что Билл вообще знал о своем отце? Он не может судить его только по его рассказам. Для всего мира он — настоящее чудовище, а Сайфер увидел в нем героя и проповедника. Он увидел в нем свою личную религию и правила, которые сдерживали его.       Но только ли отцовские правила повлияли на него? Все, что пришлось пережить из-за людей наложило на него свой отпечаток, который не смывается водой, который не спалить с кожи огнем. И тот Билл Сайфер, настоящий, сильнейший в мире Хранитель, изменил его спустя время. Никто из них уже не помнит, какими они были в начале пути. Все пережитое сказывалось на человеческой душе, возрождало демоническую, калечило и возрождало обе. Они слились под одним лицом, под одним началом, осуждаемые и порицаемые всеми, в том числе и собой.       У Диппера было много вопросов к своему долгожданному гостю. Он все никак не мог решиться спросить хоть что-то. Мысли разбегались. И он остановил поток идей и выдохнул. Тут он понял, что вокруг слишком тихо. Все будто вымерло в одну секунду, заснуло беспробудным сном. — Почему так тихо? — Время одарило новым трюком — нравится? — Билл усмехнулся, хвастаясь. — Раньше я безумно страдал, чтобы удержать время в подвешенном состоянии, а теперь это обязывает мое появление без контракта. Собственно, кхм, по этой же причине у меня нематериальное тело. Я не пепел, как обычно, а просто энергия, имеющая обычный человеческий облик. — Ты — пепел?! — Пайнс растерялся еще больше. — Ладно, у меня слишком много вопросов. Ты устанешь отвечать, а я — слушать.       Билл снова рассмеялся, но уже довольно знакомо, и решил не держать паузы: «В этом ты абсолютно прав. Но я постараюсь ответить на все то, что тебя интересует своим, как ты говоришь, пафосным монологом о себе». Он прочистил горло, подготавливая себя к долгой болтовне, и продолжил: «После того как я вернулся обратно, в свой дом, я вдруг осознал, почему Первый положил мне руку на голову — он оставил мне некоторые Знания. Я стал значительно сильнее, чем прежде. Я стал Первым, как и он, только глубоко в пучине». — Но почему он сделал это? — Я не могу знать. Книга Света удивительно загадочен, — он выдержал небольшую паузу, задумавшись с улыбкой на лице. — Так вот, ты же знаешь историю Билла Сайфера — не так ли? — и должен помнить, что он хотел от меня. Мы пришли с ним к миру и согласию. В свое время я безмерно стремился помочь ему, и он одарил меня телом и душой. Теперь он помог мне. Мы, знаешь, квиты. Он успокоился, и внутри меня ничего не зудит и не болит постоянно. Ты спас нас обоих. — А ты спас Мэйбл. — Почему ты так решил? — Когда Третий заходил меня проведать, он полностью объяснил мне, что произошло с Мэйбл. Она переродилась под твоим влиянием. Сделал этот процесс менее болезненным и более быстрым. Она благодарна тебе за это, потому как понимает, что изменилась, стала лучше, услышала шепот здешних деревьев. Говорила, что травы часто шепчутся о тебе. — Глупые растения, никогда не различали меня как опасность. Впрочем, я всегда был бережлив к тому, что было создано до меня… А если говорить о Мэйбл, то я не могу сказать тебе что-то точно. Третий не врет. Он, словно Демон, не всегда говорит все, часто говорит загадками и молчит о деталях, чтобы мы сами дошли до всего. — Он любит тебя… — Больше моих братьев, я знаю. Эти глупцы никогда не понимали вас, людей, и не стремились понять. Они слепы и пренебрежительны к Третьему, а он, по молодости, злился на них. Сейчас перестал, но никогда не поймет их: для своего положения они ведут себя хуже низших существ в Аду.       Билл отвернулся от Диппера, когда говорил это, и смотрел прямо на пол пустыми глазами. Его руки сжались в крепкие кулаки, и, если бы его тело было настоящим, ему было бы безмерно больно от напряжения рук и вжимающихся ногтей в ладони. Зубы тоже крепко сжались. И без того сухое лицо стало еще более сухим и безжизненным. Пайнс с опаской спросил: «Ты ненавидишь их?..»       Сайфер дернулся. Он резко вскинул голову и уставился в стену. Зубы разжались, губы чуть приоткрылись. В глазах заметался огонек печальной мысли. Кулаки разжались. Пальцы безжизненно лежали на его ногах. Полупрозрачная статуя, а не живое существо предстало перед Диппером.       Теперь он понимал, в чем именно пришли в согласие Авон и Билл. Человеческая душа окончательно слилась с душой Демона, что дает ему миллионы привилегий и миллионы ночных кошмаров для темного существа наяву. Он вел сам с собой разговор, в котором не мог найти верного ответа, потому не мог пошевелиться. Диппер задал самый сложный на свете вопрос и прекрасно понимал это. Ответ найти было невозможно. — Ты можешь не отвечать, если не хочешь.       Билл благодарно сверкнул глазами. Он хотел бы ответить, но и сам не знает ответа. Его братья, возможно, ненавидят его, ведь он стал сильнее, стал более значимым, стал умнее и могущественнее, чем все они. И этот человек внутри него… Они не понимают его, но не стремятся побороть себя и встать рядом. — Я говорил тебе, что у нас нет единства. Отдельно друг от друга нам легче, чем вместе. Сейчас я понимаю, как никогда прежде, насколько они ошибаются. Когда в Книге Монстров мое имя стало первым, теперешний Второй решил избавиться от меня. Это не страшно, ведь прежде мы часто сражались до полусмерти. Но я не принял бой и остановил его, до того как он успел натворить что-то. — Тебя ранили? — Не говори об этом так тревожно. Мое тело все изранено, поэтому его когтистые руки ничего не могут мне сделать.       Билл спрыгнул с тумбочки и прошелся по комнате. На стенах появилось множество бумаг, прикрепленных к дереву то скотчем, то кнопками. Он внимательно смотрел на формулы, какие-то заметки, иногда посмеиваясь или хмыкая. В комнате стало значительно чище, чем было раньше: видимо, Диппер стал пристальней следить за собой, засмотревшись на его порядок и аккуратность прошлым летом. Сайфер поймал себя на мысли, что боялся бы увидеть черточки, считающие дни от его «смерти». Но их он не видел ни на листах, ни под ними, что значительно успокаивало. — Элизабет больше тебя не гоняет, как раньше? Нет? Хорошо. На самом деле, я тут поглядывал: она человек-то хороший. Не по своей воле кидается на всех — загоняли уже бедную девочку. А она ведь живая, а все забывают. Принеси ей в понедельник цветов, ладно? — Зачем? — День рождения. Порадуй ее хотя бы ты, хорошо? — Билл улыбнулся с какой-то горечью. — Только не розы. Не забудь только. — Ты поменялся за это время. — Я помирился с Судьбой. Впервые встретился лицом к лицу со своим отцом за тысячи лет. Стал чаще поглядывать за людьми. Мой мир меняется ровно так же, как и твой, но значительно менее понятно для меня. С тобой все яснее — ты просто все еще под действием уз крови. Мне стоило сначала избавить тебя от них. Было опрометчиво покидать этот мир, не упростив тебе задачу. — Чем бы это помогло мне? Думаешь, было бы значительно легче избавиться от тебя в моей голове? Так вот ты ошибаешься. Я чувствовал, что ты следишь за мной, но все равно оставался осторожным. Но здесь, в Хижине, я не чувствовал твоей защиты, поэтому мой разум слаб, эмоции и чувства обострялись. Я знаю, что Стэнфорд поставил этот барьер. Ему страшно. Нам всем страшно, и ты знаешь это не хуже нас самих. То, как ты ведешь себя, только выдает твой личный страх. Но перед чем? Ты не нарушил баланс в своем доме, а стал новой его ступенью. Здесь ты совершил невозможное: возродил нового Хранителя. Я не находил себе места, что не остановил тебя. А теперь ты просто являешься предо мной из этой бесполезной статуэтки и говоришь мне, что с тобой произошло, умалчивая многое, и скрываешь, что человек в тебе побеждает. — Я… — Билл растерялся и с минуту молчал, всматриваясь в глаза Диппера. — Я не говорил, что человек во мне победил или когда-либо победит. Когда мы пришли к согласию, то он повлиял на мою личность, оформил ее. О чем я должен был сказать тебе еще? Что я все еще виновен пред тобой за все то, что произошло прошлым летом? — Ты не виновен. — Тогда почему из твоего монолога я все еще могу вывести эту фразу?       Диппер промолчал, чуть отведя взгляд, но задал другой вопрос: «Чем Мэйбл капнула на статуэтку?» Билл рассмеялся резкой смене разговора. Как это было похоже на Пайнса! Каждый раз, когда ответ прямо перед ним, он сдает назад или сворачивает на какую-то другую дорогу. Сайфер ответил знакомой Дипперу манерой: «Живой водой. Пока ты не высовывал своего носа из комнаты, зачитываясь таким ненужным тебе дневником Стэнфорда, я пришел к Мэйбл и отдал ей этот бутылек. Знаешь, бегать от Стэнфорда в тот день было презабавнейшей вещью. Тебе стоит попробовать как-нибудь — развеешься заодно». — Это не смешно, Билл, — протянул Пайнс, еле сдерживая улыбку. — А узы крови я с тебя все-таки сниму.       Сайфер только протянул руку, чтобы коснуться лица юноши, и сделал несколько широких шагов ему на встречу, то юноша сразу увернулся и сделал несколько шагов от оппонента. Диппер помотал головой — нет. — Я хочу тебе помочь! — с некоторой злостной настойчивостью протянул Билл.       Диппер никогда не видел его таким. Но Третий говорил, что любой Демон странен, а этот — особенно. Но этот голос был таким знакомым, что Пайнсу стало его даже немного жаль. Они продолжали стоять так: Диппер — около бывшей его кровати, а Билл — около места, где до этого стоял юноша, с чуть вытянутой рукой. Было тихо. Было слышно только то, как тяжело дышит Сайфер. — Почему ты не хочешь разрушить узы крови? Это облегчит твое состояние. — Кому от этого станет на самом деле легче? В чем смысл, если после этого во мне проснется былая часть равнодушия к твоему существованию? — Диппер поймал Билла на очередном непонимании. Он стал старше, и Сайфер этого не учел. Пайнс подошел ближе и осмелился коснуться его: — Подумай об этом хорошенько, ладно?       Диппер держал его холодные пальцы. От них покалывало знакомым огнем, точно он вновь вернулся к Первому в библиотеку. Билл смотрел на свою стеклянную руку, почти пропускающую через себя руку Пайнса. Времени, как и всегда, у него было катастрофически мало. — У меня заканчивается время. Мне нужно уходить. — Я понимаю. Заглядывай иногда. — Я всегда смотрю за тобой, — и снова эта хитрая ухмылка. — Знаешь, если бы это было не опасно, я бы заключил с тобой сделку. — Только попробуй, — злостно прочеканил Билл, подняв чуть покрасневшие от злости глаза. — Шутка, — грустно протянул Пайнс и даже не улыбнулся.       Билл недалеко отошел от него и сложил руки за спиной. Растворяясь в воздухе, он произнес: «Улыбнись, ведь это еще не конец: он тебе не идет совсем». Диппер действительно улыбнулся. Улыбнулся той улыбкой, которую потерял прошлым летом. Теперь все пойдет значительно легче.