The little things give you away

(Финикс. Аризона. США. 1993 год);       Отменная погода радовала сегодня с самого утра. Хлоя сидела на чердаке, болтая ногами, сидя на самом краю окна чердака. Теплый ветер ласкал юное тело, придавая мятежной душе немного спокойствия. Девушка подставляла лицо солнечным лучам, блаженно прикрыв глаза. В ее голове складывались сейчас какие-то странные вещи, которые она еще даже толком не могла понять. И вообще, в последнее время она не чувствовала себя той, кем ощущала себя всю жизнь. Многотонные, неподвижные казалось бы плиты, которые оковывали ее душу, вдруг начали потихоньку двигаться. И эти движения к чему-то обязательно должны привести, она чувствовала. Но вот к чему — неизвестно. Девушка открыла один глаз, как только снизу, с улицы послышался скрип входной двери. Она поджала ноги, пытаясь снова спрятаться в недра чердака. Но тревога оказалась ложной. Это был Чез. Неторопливой, размеренной походкой он направлялся куда-то прочь из дома. В прочем, уже не удивительно. Девушка вздохнула, снова высовывая ноги в окно. Провожая Беннингтона взглядом, она слегка ухмыльнулась. Это был невероятно странный парень. Но с недавних пор, именно он стал для нее… Да, единственным другом. Человеком, которому она может рассказать то, что для всех остальных находится под семью замками. Он был очень странным, но он искрений. Он не пытается солгать. И притворяться он тоже не умеет. Он чист, как капля утренней росы в лесу, несмотря на то, что с виду выглядит как чудак. И то, через что он смог пройти к сегодняшнему дню лишь подкрепляло ее доверие к нему. Он оказался самым настоящим старшим братом. Она не могла по-другому описать то, что сейчас она ощущает по отношению к этому человеку. Вернее, она не могла разобраться во всех тех чувствах, которые заполняли ее. Потому что их было очень много. Самые противоречивые чувства сейчас находились в одной маленькой голове, которая выбилась из своей колеи и никак не может снова в нее вернуться. Но она знала, что Честер обязательно поможет ей разобраться, что же происходит. Она теперь с нетерпением ждала тех моментов, когда они оставались наедине и разговаривали по душам, глядя на звезды, и выкуривали последнюю сигарету на двоих. Из чего же еще состоят девчонки?! Из огромного клубка запутанных между собой чувств, из самых спонтанных и непредсказуемых эмоций. Из сотен грёз и фантазий, которые мешают спать им по ночам. Из стольких же слез и разочарований, которые тоже не дают им спать. Быть девчонкой — это трудно. Никогда не знаешь, что тебя расстроит сегодня. — Хорошо, что я не девчонка. — звонко захохотал Честер, слегка опустив глаза в пол. Очередная душевная беседа с философскими цитатами была в самом разгаре. Подростки сидели на траве, наслаждаясь ночной прохладой. — Иногда я тебе завидую. — так же слегка посмеялась Хлоя, хоть и толкнула слегка смеющегося Беннингтона. — Чему? — Что ты парень. Тебе проще. — Это еще почему? С чего ты взяла? — Беннингтон тут же сделал гримасу серьезнее. — Парней труднее сломать. — она вздохнула, поджав под себя ноги. Лицо исказилось угрюмой гримасой. — Вы легче переживаете трудности вообще. — Знаешь, я бы так не думал на самом деле. — Честер лишь покачал головой. — Вообще, любого можно сломать. Не важно — парень ты или девушка, черный ты или белый, атеист или верующий. На каждого есть свои истории, которые способны сломать тебя и растоптать твое «я». — Чейзи… — она вдруг развернулась к нему, прожигая глазами. Парень лишь вопросительно склонил голову. — Пообещай мне… — она вдруг замолчала, будто не решаясь продолжить. — Пообещай, что никогда и никому не расскажешь того, что я рассказала тебе. — Эй! Ты чего?! — парень даже на мгновение растерялся. Тепло улыбнувшись, он лишь приобнял девушку. — Я никому. Ничего. Ни за что не расскажу. Слышишь? — он потряс ее за плечо. Хлоя лишь слегка улыбнулась, кивнув — потому что я знаю, что это тяжело. Тем более, тяжело с этим делиться. Но во мне можешь не сомневаться. Все наши тайны я унесу с собой в могилу. — Спасибо тебе! — она тяжело вздохнула, устало улыбнувшись. Ночная прохлада заставляла тело слегка подрагивать, но даже холодные ноги не могли испортить этот душевный вечер. И кто знает, именно он, или же не совсем, но что-то вдруг будто бы ударило Дайзингер по голове. И она даже не знала, радоваться ей, или нет.       Чем чаще они виделись с Честером, чем чаще общались и узнавали друг друга, тем чаще она начала задумываться о нем. Все чаще его имя появлялось на полях ее учебных тетрадей. Она до последнего не могла принять тот факт, что чертова Беннингтона стало слишком много в ее жизни. Настолько много, что кроме реальной жизни, он начал появляться и во снах, и постепенно заполнял ее голову. Это было очень странно, ведь после той самой вечеринки, на которой она чуть не оказалась изнасилованной своим же знакомым, Дайзингер чувствовала тотальное отвращение к парням. Ее тошнило от одной только мысли, что какая-нибудь особь мужского пола не дай Бог может оказаться с ней рядом. И так странно она чувствовала, что именно Беннингтон не вызывает у нее никаких рвотных позывов и негативных эмоций. Быть может, слишком быстро и слишком хорошо она открылась ему. Она знала, что только он ее понимает, а значит, лишь ему она доверяла свои переживания и секреты. А теперь, видимо, доверила и свое юное сердце. В голове у юной особы теперь царил самый настоящий хаос. Было очень много вопросов и слишком мало ответов. А с тех пор, как в ее голове поселился Беннингтон, то все остальные вопросы постепенно отходили на второй план. На первом плане теперь был вопрос: «Что же теперь делать дальше?!» Хотелось взять и признаться и не ходить вокруг да около. Но умом это все тут же отрицалось. Но чем больше и чаще попытка сделать какой-то шаг отвергалась, тем настойчивее сильнее просыпалось желание быть с Чезом как можно чаще, дольше, ближе. Влюбленность превращает нас в идитов. Но неоспоримый ее плюс в том, что погрузившись в это эмоциональное безумие, остальные проблемы отходят на второй план и кажутся не такими уж и безвыходными. Восприятие мира кардинально меняется. Это подобно тому, как сесть на героин. Все ваши проблемы сужаются ровно до одной — как с этого «слезть». — Куда прешь, курица! — из туманных думок Хлою вывел смачный удар о Картин — крашеную кашелку из параллельной группы. Она искривила ярко-черные полоски бровей угрюмым домиком, сверху вниз глядя на меленькую (по сравнению с ней) Дайзингер, одаривая взглядом, полным пренебрежения. — Не думала, что тебя так разнесло! Со стороны твой зад не такой жирный, как сейчас! — ответно выдала Хлоя, брезгливо скривив лицо. Лицо Катрин перекосило от ярости. Она схватила девушку за шиворот ее кофты, притянув к себе. — Ты что-то сказала? — сквозь зубы процедила Картин. — Повтори… — она смотрела на Дайзингер и прожигала ее глазами. — Пошла в жопу, Катрин! — вздохнув, Хлоя, что есть силы, толкнула девушку в грудь, вырвав свой воротник из ее рук. Коридор, заполненный ошарашенными подростками, сначала погрузился на пару секунд в тишину, а потом дружно зашипел и загалдел, комментируя ситуацию. В прочем, Хлое было плевать, что они скажут. Ей было плевать на всех их. Она искала свою одну из немногих с недавних пор подруг — Лею Спаркс. После той злополучной вечеринки Хлоя отказалась общаться практически со всеми из своей прошлой компании. И только Лея осталась с ней, несмотря на ее изначальные протесты. В прочем, Спаркс так же как и все, сидела на подоконнике, наблюдая за стычкой двух девушек. — Приветик! — помахала рукой Хлоя, и как ни в чем ни бывало, уселась рядом с Леей. — Привет! — улыбнулась Лея. — Что это с тобой? — Ты о чем? Об этой мисс «Литр силикона на квадратный сантиметр»? — Я думала, вы общаетесь. Вы же раньше были подругами. — Она дешевка. Мне не о чем говорить с такими людьми. — вздохнула Дайзингер. — И вообще, забудь ты о ней. Мне нужна твоя помощь. — Моя? И в чем же? — Спаркс искренне удивилась. — Ты бывала на рок концертах? — с хитринкой прищурив глаз, спросила Хлоя. — Эм… Да нет, не доводилось. А что? — В эту пятницу мы с тобой как раз пойдем на один подобный. — Чего? — опешила девушка. — В смысле куда? — Я попросилась на репетицию к одним рокерам… — Хлоя улыбнулась. — Так что давай-ка обсудим прикид. Что надевают на рок концерты? — Я понятия не имею… — пожала плечами Лея. — Вообще, можно одеться как Катрин, и тогда мы будем в теме. — девочки рассмеялись. — Не! — махнула головой Дайзингер. — Это не то… — она застыла на пару минут в раздумьях. — Слушай, пойдем со мной! — спрыгнув с подоконника, девушка потащила подругу за руку. — Куда? — недоумевала та. — Посмотрим мои журналы, там точно что-нибудь найдется. — воодушевленно шагая по коридору, тараторила девушка. — Но у нас же сейчас физика! — Спаркс округлила свои зеленые глаза. — Да класть я хотела на эту физику! Идем! — шикнула Дайзингер. Лея лишь пожала плечами, догоняя подругу. Итак, пролистав кипу старых и не очень журналов, что были у Хлои на чердаке, девушки воодушевились идеей о рок концерте и вошли во вкус. Обсудив все детали и договорившись не надевать одинаковый прикид, девушки практически до самого вечера прорабатывали идеальный образ рок-звезды. Смеркалось. Подружки вышли на задний двор, подышать воздухом. — Никогда не думала, что попаду на концерт! — Спаркс была счастлива. — Ты же моя подруга! Я не могла тебя не взять с собой. — Дайзингер, порыскав по газону, достала из закромного закутка пачку «Мальборо» и зажигалку. — Откуда у тебя это дерьмо? — скривилась девушка, наблюдая, как Хлоя прикуривает сигарету. — С каких пор ты куришь? — О, недавно! — лишь пожала плечами девушка. — Будешь? — Дайзингер протянула подруге пачку. — Я не курю! — скривила недовольную гримасу Лея. — Ой, да ладно тебе! От одной тебе ничего не будет! — хмыкнула Хлоя, делая затяжку. Спаркс смотрела на свою подругу. Для их возраста, Хлоя сейчас выглядела дерзкой, и в кругах подростков, естественно, казалось крутым то, если ты куришь. Лея внутри слегка позавидовала подруге, но страх перед неизведанным не давал ей позволить взять сигарету — Ну, давай! Я никому не скажу. — хохотнула Хлоя, от насмешки которой Лея слегка обиделась. Это было неким вызовом. И Спаркс, выдохнув, взяла сигарету. Дайзингер победоносно улыбнулась, протягивая подруге зажженную зажигалку. — Откуда ты их взяла? — все еще боясь вдохнуть, спросила Лея, все думая, а надо ли ей это все. — Это сигареты Честера. — улыбнулась она. — Это того самого, который теперь живет с вами? — удивилась Лея. — Ага. — кивнула Хлоя, а в глазах заблестели нездоровые огоньки. — Ты затягиваться будешь? — наблюдая за бездействием подруги, спросила Хлоя. Спаркс взяла сигарету в рот и сделала вдох. Горький и терпкий дым тут же врезался в глотку, не давая шансов дышать. Гортань свело, а в носу защипало. На глаза выступили слезы. Девушка начала кашлять. — Фу! Гадость! Я не могу! — еле откашлявшись, сказала Лея, жадно хватая ртом воздух. — Все нормально. В первый раз всегда так. Не бойся главное. И расслабься, когда вдыхаешь. Попробуй еще раз. — подстрекатель Дайзингер продемонстрировала длинный затяг, выпустив клуб дыма в лицо Спаркс, отчего та снова закашляла. В итоге, после трех-четырех похожих попыток, Спаркс все-таки смогла перебороть в себе рвотные и прочие позывы, докурив сигарету. Голова сильно кружилась, отчего девушка не могла стоять ровно, опираясь на стену. Сердце колотилось с невероятной силой. Хлоя лишь слегка улыбалась, вспоминая, как еще совсем недавно сама была на месте Леи, нелепо кашляя и давясь сигаретным дымом. Но чтобы быть такой же как Чез, она все-таки преодолевала все препятствия. Она хотела ровняться на него, несмотря даже на то, что для образца поведения Беннингтон совсем не годился. Нарушив одну из библейских заповедей, Дайзингер создала себе идола, который был для нее всем. Вот только он совсем не знал, как сильно он повлиял на нее, и как много теперь значит. Он даже не догадывался, сколько много чувств он смог разбудить в этом маленьком сердце. — Ты меня слышишь? — Лея уже начинала злиться. — А! В смысле? — помотав головой, Хлоя пришла в себя. — Я говорю, мне домой пора! Созвонимся. — Конечно! Пока! — попрощавшись, улыбнулась девушка.       А дальше был скучный вечер вторника. За ужином отец устроил скандал, узнав, что Хлоя не была на занятиях. Испортив настроение друг другу и девушка и родитель преждевременно окончили трапезу, разойдясь по разным углам дома. — Саймон, тебе не стоит так горячиться сейчас. — Хлоя слушала разговор за соседней стеной. Мачеха и отец разговаривали между собой. — Ты же знаешь, какие дети в этом возрасте. Она образумится. Вот увидишь! — Я устал, Сьюзен! Понимаешь? Устал от этих постоянных выходок. Это не ребенок, Сьюзен, это монстр! — Не говори так, это твоя дочь. Родная и единственная! — Я сам виноват! — Саймон вздохнул. — Это я так ее воспитал. Она действительно была моим единственным родным человеком с тех пор, как Моника бросила меня. Я не хотел, чтобы она страдала. Чтобы ей было плохо. Я дал ей все… А она… — Она еще слишком юная, чтобы понять какие-то слишком важные вещи. Это придет с возрастом. Сейчас она не желает принимать никого и ничего. Она хочет показаться взрослой, хоть на самом деле еще совсем ребенок. Она неуправляема, да. Но это временно. — Я не могу больше! — Потерпи! — Сьюзен лишь жалостно вздохнула. — Наш Честер был тоже очень трудным. Но я тоже в этом сама виновата. Но сейчас он другой. Он вырос, кое-что понял. Все приходит с возрастом, Саймон! — Мне будет лучше уехать на неделю в командировку. Иначе я свихнусь. Девушка слушала этот разговор, а внутри было какое-то странное чувство. Чувство вины. Да, именно. А еще какое-то странное чувство…благодарности. И совсем не своему отцу. Сьюзен, которая, в прочем, особо никогда не лезла между отцом и Хлоей, вдруг оказалась совсем не такой, какой считала ее Дйзингер. И, наверное, в этот момент поняла то, как важно иногда чувствовать материнскую поддержку. Отец, несомненно, всегда был святым человеком для девушки. Но иногда он не может дать того, что есть в материнских чувствах. И Хлоя расплакалась. Сидя на полу, в темноте, она беззвучно рыдала, освещаемая еще не полной луной. Внутренняя обида за сломанное чувство полноценности. Да! Мать не оставила ей этого чувства с самого начала. Хотя это стало бы очень важным элементом в ее жизни. Было больно от осознания того, что твоя родная мать не желает тебя знать. Не желает видеть, как ты растешь. Не желает видеть твои победы и поражения. Просто, ты стал не нужен самому важному человеку в жизни. Больно ли это? Стократно! В жизни нет ничего хуже, чем чувство собственной нежеланности. Что чувствуют нежеланные дети? Они чувствуют, что весь этот чертов мир против них. Чувствуют, что они повсюду лишние. Звено, которому нету места в общей системе. Это дети, которые не могут найти себя в жизни. Дети, которые потеряны с самого начала. Дети, которые ненавидят весь мир, а себя ненавидят еще сильнее. Осознание того, что ты вообще не должен был быть, оно убивает изнутри. Ломает, коверкает сознание. Больно быть ненужным. Больно быть ненужным родителям. И будто вся жизнь против тебя. Отвратное чувство. Чувство безысходности. Больно ощущать себя ошибкой. Тяжелой и непоправимой. Что чувствуют такие дети?! Ничего, кроме боли и ненависти. Они ненавидят всех и себя. Они хотят убить всех и себя. Это чувство невыносимой тоски, которую нечем залечить. И это заставляет замкнуться в себе. И быть в вечном поиске какого-то пристанища для себя. И не все могут его найти. Кто-то до самого конца остается потерянным. Проблема детей и родителей была всегда. И столько детей не хотели бы рождаться, сколько и родителей, которые этих детей не хотят. Но нельзя убивать ребенка, а потом его рожать. Ведь с самого начала, если эта тонкая грань между матерью и ребенком рушится, то ребенок заочно умирает внутренне. Это как запуск программы по самоуничтожению. И чем старше становится ребенок, тем тяжелее ему жить с этим. Это не уловимое чувство, неописуемое ничем на свете. Просто ты лишний. А хотел ли ты им быть?! Хотел ли ты вообще быть? И они все спрашивают тебя, почему ты такой? Почему ты ведешь себя так? Почему ты такой скрытный? Почему твои мысли всегда мрачнее, чем у всех? Почему сбегаешь из дома и почему сторонишься тех, кто пытается быть к тебе ближе… Потому что это вечный поиск чего-либо, чем можно было унять тоску. Смириться с разочарованием. Проблемными, становятся дети лишь от того, что они чувствуют свою ненужность. Даже если у него есть все: одежда, еда, все благи цивилизации… Дети чувствуют, если они не нужны. Да, они могут воспитываться и кем-то другим. И эти люди по-настоящему могут их любить. И, вроде бы как это и должно стать пристанищем, но… Главный механизм уже запущен. Главный механизм дал сбой. Да, для остальных они окажутся неблагодарными и эгоистичными. Но дело даже не в самих детях, дело именно в родителях. Если вы не хотели ребенка с самого начала, не стоит удивляться, почему он именно такой. И совсем не от чувства свободы и независимости от такой депрессивный и агрессивный. Просто, возможно, только так он может защищаться от всех. Потому что на этом поле он один против всех. — Эй, мышка! Ты чего там шелестишь? — скрип двери, и в дверном проеме появилась голова Беннингтона. — Полы прогрызаю, не слышишь что ли! — шмыгнув носом, буркнула Хлоя. — А по-моему, кто-то хочет тут болото устроить. — Честер слегка улыбнулся, после чего аккуратно прикрыл дверь, войдя в комнату. — Что с тобой случилось? — присев рядом, спросил он. Он слышал, как в кромешной тишине колотилось ее сердце. — Я поругалась с отцом. — вспомнив о том, что за ужином Беннингтона не было, оповестила она, все еще хлюпая носом. — Он говорит, что я просто монстр! Что я не благодарная. А я… А я неблагодарная! — и снова слезы подступили к опухшим векам. Закрыв ладонями лицо, она снова заплакала. — Я прогуляла занятия сегодня. Ему позвонил наш директор. Отец говорит, что больше не может так. Что у него нет никаких сил, чтобы со мной справиться. Но Чез… Я же не специально! — она смотрит на него блестящими от слез глазами, и надеется найти поддержку. — Я не хотела этим всем вывести его из себя. Да, мне вообще, если честно, не хочется лишний раз с ним разговаривать. Потому что, что бы я ему ни сказала, это все будет против меня. — Просто успокойся. — Беннингтон был спокоен. — Это все дело времени. Сейчас вы оба вспылили, пройдет время, и все будет нормально. — Я знаю, он всегда пытался заменить мне мать. И я его очень люблю, и очень ценю. Но он никогда все-таки не сможет стать матерью. Это очень трудно понимать. Понимать, что самая главная женщина в твоей жизни тебя предала. Оставила тебя. И даже знать не желает! Иногда я хочу просто умереть, Чейзи! — она положила голову ему на плечо. — Не смей думать об этой херне! — грозно пригрозил он пальцем. — Это совсем не выход. Поверь, я видел смерть… Это совсем не здорово. И там совсем не лучше. — Мне просто хочется простого материнского совета. Просто посидеть на кухне за чашкой чая и поговорить о каких-то мелочах. Это так важно! Я ничтожна… — она обессилено опустила голову. — Посмотри на меня! — он развернул ее лицом к себе. — Иногда родителям становится не до тебя. Просто, вот, не до тебя! И ты ничего не можешь с этим сделать! Потому что ты просто ребенок! Кому важно мнение ребенка?! Мы может только слушать то, что они тебе скажут. «Не сутулься, делай уроки, приберись в комнате!» — они будут тебя контролировать, пока ты не станешь взрослым. Они научат тебя держать спину, учиться на отлично, быть аккуратным… Но важно ли им то, что ты, может, совсем не хочешь учиться, а хотел устроиться на работу, что тебе плевать, что о тебе подумают, если перестанешь держать осанку. Далеко не все родители могут услышать своих детей. Некоторые просто боятся ответственности, свалившейся на плечи. И некоторые не могут этого вынести. Кто-то одумается, а кто-то нет. Но пойми, что ни я, ни ты в этом не виноваты. Если бы у меня спросили восемнадцать лет назад, хочу ли я всего этого дерьма, которое я сейчас вижу, я бы ответил «нет»! Быть может и ты этого не хотела. Но мы здесь. И все тут происходит против нашей воли. — И как же быть? — она заглянула ему прямо в глазах, отчего в сердце что-то кольнуло. — Найди себя! — уверенно и спокойно ответил Беннингтон. — Посвяти себя чему-то, что будет заставлять тебя забыть о том, кто ты есть. — Ты знаешь… — она закусила губу. — Я боюсь, что так и не смогу найти. Я не знаю, где это искать, и сколько на это уйдет времени. — Знаешь, поиск себя тоже, своего рода занятие. «А еще я по уши втрескалась в тебя!» — подумала она, заглядывая в его глаза, в которых сиял отблеск луны. Он улыбнулся, на мгновение о чем-то задумавшись. — Пошли покурим. — встав с пола, он протянул ей руку. С громким хрустом в колене она поднялась, следуя за Честером. Она тяжело вздохнула, понимая, что не в силах все-таки сказать ему абсолютно все… Девчонки такие девчонки.