The little things give you away

— Привет! — начал он с порога, и она рефлекторно вздрогнула, уже готовясь упереть ему в грудь пистолет, как вдруг одумалась, разглядев гостя. Она едва слышно ахнула от удивления. На пороге стоял Шинода, почему-то пряча глаза в пол. Женщина еще с минуту смотрела на него, не веря глазам. Уж кого-кого, а Кенджи она явно не ожидала увидеть у себя на пороге. — Майк?! — она не могла сейчас собрать мыслей, немного усмехнувшись. — Что ты тут делаешь? Как ты тут оказался? — Ты прости… Я знаю, уже поздно… И ты, наверное, уже спала?! — начал он, смотря себе под ноги. Похоже, ему действительно сейчас было неловко. Но в этот самый миг, когда его японская физиономия появилась на пороге, на душе у нее отлегло. Она выдохнула, чувствуя, как все тело расслабляется. — Я еще не сплю. — сдержанно ответила она, пытаясь сконцентрироваться. — Но сын уже, скорее всего, уснул… — и Майк теперь наконец-то поднял голову, посмотрев на нее. В уличном полумраке он выглядел жутко уставшим. Он слегка улыбался, но улыбка была такой же вымученной. Дайзингер вздохнула — Так что, не греми тут сильно! — понимая, что на пороге они уже задержались, женщина жестом пригласила мужчину в дом. Тот улыбнулся, теперь уже чуть поживее, кивнул и вошел. Хлоя вручила гостю обувь, и пока Шинода переобувался в домашние тапки, она хотела куда-нибудь убрать оружие, которое все это время судорожно сжимала в руках. Но сумка была немного дальше, чем она рассчитывала, а в халате, который был на ней поверх ночной рубашки, карманы отсутствовали. — Так, все-таки? — она решила попробовать отвлечь его от себя разговором. — Какими судьбами? — она наблюдала, как он расшнуровывает свои ботинки. Он был не тороплив, а это могло означать, что ничего пугающего не случилось. — Понимаешь… — он встал с пуфика, на который присел, чтобы переобуться, и теперь стоял прямо перед ней. Она смотрела на него снизу вверх, ощущая себя перед ним маленькой и беззащитной, будучи ниже его почти на тридцать сантиметров. — Я просто не знал, с кем поговорить… — начал Майк, вздохнув. И лишь теперь она почувствовала от него запах алкоголя. — Святые воробьи! Майк! — женщина даже не знала, как ей реагировать. Она была шокирована его приходом, но в то же время, для нее этот сюрприз был весьма приятен, даже не смотря на позднее время. — Ты пьян? В чем дело? — она насторожилась, а мужчина лишь снова отвел взгляд. Таким она его еще не видела. — Ладно… — она вздохнула. — Проходи-ка на кухню. — она рукой указала вперед, через зал, где находилась небольшая кухня. — А потом уже все мне расскажешь. — Дайзингер развернулась, снова допустив ошибку, находясь рядом с наблюдательным и проницательным Шинодой. — Я смотрю, ты совсем никого не ждала… — он кивнул на оружие, которое поблескивало в руках. — Топай на кухню и не умничай! — фыркнула женщина, растерявшись. Неужели, от него бесполезно пытаться скрыть хоть что-то?! Но, ведь так не бывает! Майк лишь улыбнулся, отправившись на кухню, а Хлоя, наконец, поставила пистолет на предохранитель, положив его обратно в надежное место. Вечер, а точнее ночь, обещала быть интересной.       Закрыв плотнее дверь в комнату Томаса, а так же закрыв за собой дверь на кухню, женщина вернулась к своему гостю. Майк сидел за столом у окна, сложив руки перед собой, переплетя пальцы. Женщина вдруг вспомнила о том, что заваривала себе настой из трав, который уже, вероятно, остыл. Но сейчас было явно не до трав. В комнате стояла тишина. Дайзингер, кое-как, встав на цыпочки, открыла самый верхний шкафчик, достав оттуда два квадратных, стеклянных бокалов для виски. Поставив их на стол, Хлоя, теперь уже встав на стульчик, а заодно, сгорая от стыда за такой нелепый вид со стороны, начала копаться в еще одном из верхних шкафчиков. Наконец, спустя пару минут поисков, Дайзингер поставила на стол еще не открытую бутылку «Black Label». — Ты такое пьешь? — на всякий случай поинтересовалась она, после чего получила одобрительный кивок. Еще несколько минут возни у холодильника, и она, наконец, поставила последний элемент — сырную и мясную нарезку на закуску. Майк не хотел нарушать тишину. Ему казалось, что в тишине ей комфортнее. Она же лишь про себя подумала, что опять придется есть на ночь, и что вполне вероятно, такими темпами она перестанет влезать в любимые наряды. — Я не хотел напугать тебя. Извини, что вот так, внезапно… — вспомнив, о чем хотел договорить, выдал он. — Все в порядке. — махнула она рукой, наконец присев напротив. Открыв бутылку, Шинода вызвался быть на сегодня барменом, разливая виски по бокалам. — Если честно, я даже рада, что это оказался ты. — Хлоя вздохнула. Неприятное ощущение все же проскочило где-то между ребер. — Разве должен был быть кто-то еще? — он удивленно поднял брови. — Нет. — Дайзингер пододвинула к себе бокал с виски, завертев его в руках. — Но я думала сначала, что это мой бывший муж… — Все настолько плохо? — Майк был осторожен, но в то же время, ему было интересно. — Может, он все-таки еще любит тебя? — мужчина смотрел на нее совершенно серьезно, вникая в каждую сказанную ею деталь. — Майк! — она вдруг засмеялась. — Я тебя умоляю! О какой любви тут может идти речь? — женщина поджала губы. — Он просто не хочет терять все то, что нажил в браке со мной. Это сложная история… Но точно не о любви. — Это, конечно, не очень приятный период в жизни. — Майк вздохнул, на мгновение, вспомнив о том, как когда-то, примерно так же они сидели с Честером у него дома, пили коньяк, а Чез говорил о разводе с Сэм. Шинода не понаслышке знал о том, что любое подобное решение переживается очень тяжело. Беннингтон был тому наглядным примером. И несмотря на то, что с Сэм он расстался гораздо спокойнее, моральная составляющая всей этой процессии не особо приятная, в любом случае. — Мы буквально на днях разговаривали с ним по телефону… В общем, он отказывается давать мне развод! — Дайзингер заиграла желваками, снова начиная кипеть изнутри. — Изначально мы договорились с ним, что все решим мирно и без скандалов. И он говорил, что не против, и что все подпишет… А тут, он вдруг звонит и говорит, что отказывается давать мне развод! Это какой-то бред! — она негодовала. — Он начал сначала меня уговаривать повременить с разводом, обдумать свое решение. Я, естественно, заявила, что ничего ждать не собираюсь, и мое решение останется неизменным. А потом он начал угрожать. Он сказал, что если я не заберу свое заявление на развод, то он найдет меня любым способом… И заставит его забрать его. — Так какого черта, Хлоя? — мужчина вдруг будто вспыхнул. — Почему бы тебе не сообщить в полицию об этом? Угрозы — это уже слишком! — Знаешь, на самом деле я не думаю, что он действительно возьмет, и приедет ко мне. — она махнула рукой. — Хотя, признаюсь, сегодня мне показалось, что я ошибаюсь. — женщина засмеялась, вспомнив тот страх, с которым она открывала дверь. — Но факт остается фактом — все остается на уровне слов. И так было всегда. Поверь, я его знаю! Меня больше волнует то, что без него, а вернее, без его согласия я не смогу развестись с ним. И это проблема. — И что теперь тебе делать? — Я предлагала ему по мирному решить этот вопрос, и выслать мне почтой все документы об оформлении развода. Но ведь он вдруг начал гнуть свою линию, сказав, что ничего не будет мне отправлять, что якобы он передумал… Засранец! Мне остается лишь поехать к нему и взять это долбанное разрешение. Но, Майк… — она вдруг посмотрела на музыканта, пытаясь найти в нем поддержку. — Я не хочу! Я так не хочу его видеть! Я его ненавижу… За все! — Судя по тому, что он угрожает собственной жене, я бы его тоже не особо любил на твоем месте. — Майк лишь покачал головой. — А где гарантия того, что он подпишет все, если ты приедешь к нему лично? Что изменится в его решении? — и этот вопрос застал ее врасплох. Ведь Шинода был прав. — Черт! — Дайзингер нахмурилась. — Я не знаю… Майк, я даже не хочу сейчас думать об этом! — она нервно сглотнула, после чего подняла бокал. — Ладно… Пока оставим это. — Чокнувшись бокалами, они выпили. Нагревшись до комнатной температуры, алкоголь шел не очень хорошо. Дайзингер про себя подметила то, что виски не мешало бы охладить. И она тут же пошла к холодильнику, в поисках льда. Пара минут, и бутылка виски уже стояла небольшом ведерке со льдом. — Не хватает свечей! — оценив обстановку, засмеялся Майкл. Женщина лишь цокнула, не сумев скрыть улыбки. — Ты, кажется, хотел поговорить. — начала она, снова присаживаясь на свое место. Шинода заерзал на стуле. В глазах было что-то похожее на волнение. — Но ведь у тебя же есть прекрасный собеседник — Анна! Я думала, вы можете обсудить с ней абсолютно все. — смотря на него, Хлоя не могла понять, что его беспокоило. Но музыкант был растерян. Прямо час назад, появившись на пороге. — Не совсем все. — лишь покачал он головой, усмехнувшись. Его будто бросило в жар, и он принялся оттягивать воротник своей рубашки, расстегнув пару верхних пуговиц. — Я даже не знаю, кому мог бы рассказать это… (19 мая, 2017 год)       Честер стоит у окна и курит, оставляя пепельный осадок на подоконнике. Его плечи напряжены, и кажется, что он весь наэлектризован. Честер молчалив. Честер сломлен. У Честера земля ушла из-под ног, он будто потерял равновесие. Будто упал замертво. — Доброе утро! — Майк появился на студии внезапно, негромко скрипнув дверями. Заметив до боли знакомую фигуру у окна, на лице невольно появилась легкая улыбка. Честер не обернулся. Он будто не слышал больше никого. Или не хотел. Или у него не осталось на это сил. Он просто курил. Молчал и курил. — Эй, дружище! — немного потоптавшись на месте и не получив никакой ответной реакции, Шинода подошел к другу, устраивая свои ладони на его плечах. От них у Честера пробегут мурашки. Но он не обернется. И не ответит. — Ты в порядке? — Майк запереживал. Он явно не в порядке. Он пытается заглянуть Беннингтону в глаза, но тот будто застыл. — Честер! — он тряхнул его за плечи. Чез вдруг стряхнул последний пепел с сигареты, затушив окурок в пепельнице. Кажется, что он только сейчас начал дышать. Его грудь начала вздыматься, а воздух, попадая в нос, чуть подсвистывал. Шинода был в растерянности. — Брат, что-то случилось? — он его не узнавал. Честер… Такой мягкий и отзывчивый Честер сейчас будто впал в кому. Он был холодным. И от этого холода Кенджи захотелось куда-нибудь сбежать. Он был чужим. Беннингтон просидел в этом же положении еще пару минут, после чего повернулся вполоборота к Шиноде. — Майк… — из горла вырвалось что-то жалкое, похожее на беспомощность. Он вдруг посмотрел на него, и у Майка от этого взгляда сердце будто провалилось в желудок. Эти теплые глаза, всегда немного безумные, но добрые. Сейчас они были пустыми. Сейчас они погасли. — Майк, Крис умер! — Честер так и не решился сказать в голос, прошептав это почти одними губами. У Майка подкосились ноги. Будто кто-то давил его к полу. — Ч… Что? — Шинода едва мог понять, что произошло. Он знал, насколько тот был привязан к этому человеку. — Как? Когда? Чез… — слова не строились в голове. Майк лишь стоял и мотал головой, пытаясь отогнать все это от себя, что туманной дымкой начало его вдруг обволакивать. — В половине второго ночи… Вчера… — Беннингтон хрипел, так и не говоря с другом в полный голос. — Он… Он повесился. — Честер схватился за голову, сгибаясь пополам, будто его ударили под дых. Дыхание пропало, и лишь пелена слез застелила глаза. В ушах зашумело от внутреннего напряжения. Беннингтон съехал по стене на пол, прижимая к себе ноги. Он плакал. Шинода не знал, что ему сейчас делать. Таким он видел друга впервые. Он не решался даже вдохнуть, смотря как Беннингтон прижимает голову к коленям, рыдая, точно как маленький ребенок. Сердце вдруг кольнуло. Шинода подошел ближе к другу, потихоньку спускаясь на пол, рядом с ним, упираясь своим плечом в его. — Чейзи… — Майк, понимая всю свою беспомощность, был зол сам на себя. Ну, чем он мог помочь?! Если бы он только мог воскрешать людей! Но видеть умирающего изнутри Честера было еще больнее. Ему хотелось прижать его к себе, погладить по голове, сказать, что все будет хорошо. Шинода ощущал ком, который подступал к горлу. — Честер! Держись! — собрав силы, Кенджи обхватил друга за плечи, прижав плотнее к себе. Хотелось этим жестом показать, что он тоже переживает. Хотелось, чтобы Честеру хоть чуть-чуть стало легче. Чтобы боль была хоть чуточку меньше. Майк не знал, что для этого сделать, и поэтому лишь судорожно сжимал товарища в объятьях. Руки предательски дрожали, в то время как Честер дрожал весь. Его колотило. Майку было больно от того, как он медленно сходит с ума. Чез был слишком дорог ему. Слишком дорог, чтобы позволить ему страдать. Но он понимал, что он потерял кого-то, такого же близкого, каким был он Майку. И поэтому, представив себя на месте Честера, Майку стало жутко. — Дружище! — он снова потряс его за плечи, напрягая скулы, пытаясь не слушать его плачь, чтобы не расплакаться самому. Говорят, мужчины не плачут, но сейчас это было не проявлением слабости, а самой болезненной скорбью. Он боялся за него. Боялся оставить его. Боялся, что он начнет чувствовать себя одиноким. — Дружище, посмотри на меня! — требовал Майк, колотя Беннингтона в своих руках. Честер поднял голову. Красные, опухшие глаза смотрели на него совсем отрешенно, отчего по телу прошелся холодок. Он не мог допустить этого. Не мог допустить, чтобы он стал чужим. — Ты будешь держаться, да? — он заглядывал в его шоколадные глаза, пытаясь внушить ему это. — Ты сможешь… Чез! Чез, я рядом, слышишь? — он тряс его, заставляя его верить себе. Бросить хоть какой-то спасательный круг, посреди глубокого моря отчаянья. — Я буду рядом с тобой! Я тебя не оставлю! Ты только держись! — Майк не выпускал его из рук, все сильнее сжимая его плечи. — Мы справимся… Я тебя не оставлю, друг! — голос Майка все-таки задрожал. Глаза защипало. Беннингтон безмолвно смотрел на него несколько долгих секунд, после чего кивнул. — Спасибо, Майк! — он вздохнул, закрывая глаза, осторожно опуская свою голову ему на плечо. Он уже не понимал, что именно чувствует сейчас. Сейчас было так много чувств внутри. Они смешались, и казалось, что он и вовсе не ощущал ничего. Совсем. Честер вдруг уткнулся Майку в шею, тяжело дыша. Его горячее дыхание обжигало кожу Майка, отчего он вздрогнул, рефлекторно прижимая Беннингтона еще сильнее, чувствуя, что у того вот-вот захрустят ребра. Он боялся его отпускать. Боялся, что если он отпустит его, то потеряет. Потеряет навсегда. — Майк! — он так же дышал ему в шею, совсем по-детски прижимаясь ближе, пальцами сжимая его рубашку. — Не оставляй меня… — лишь прошептал Честер, снова задыхаясь в слезах. — Я боюсь… — Не оставлю, Чез! — тут же закивал Шинода. — Ни за что не оставлю! Я буду рядом! — они сидели на полу, прижимаясь друг к другу, как к последней надежде на спасение. И это была близость, понятная только им двоим. Сохранив эту близость сквозь годы, они действительно знали, что спасение есть друг в друге. И если обещать друг другу быть рядом, то оставаться рядом до конца. И оба помнили это.

***

— Майк? — Хлоя хлопает ресницами, с недоумением наблюдая за мимикой Майка. — Рассказать что, «это»? — Он мне снится, Хлоя! — Шинода склонил голову, тяжело вздыхая. Грусть? Нет, это была даже не грусть. Это было что-то тяжелее, чем просто грусть. Тоска. Ни с чем не сравнимая. Вспоминая те самые тяжелые дни… Те, одни из последних дней рядом с ним, внутренности начали сжиматься, будто закручиваясь в мясорубке. — Кто? — она даже не сразу поняла, о чем он. — Честер? — вдруг, будто осенило. Майк кивнул. — Знаешь… Иногда мне кажется, что я схожу с ума! — мужчина вымученно улыбнулся. — С тех пор как его не стало, я… Я не перестаю ощущать его рядом. Я прихожу на студию, играю наши песни… И мне иногда кажется, что где-то с другого конца коридора он поет мне. — Шинода крепко держал в руках бокал, пытаясь сконцентрироваться. — Я слышу его голос. Чувствую его тепло на том самом, его любимом месте на диване, когда сажусь туда… Это просто безумие! — музыкант обхватил голову руками, истерично посмеиваясь. — Я забыл, что такое «спать». Я сутками не могу сомкнуть глаз, а когда все-таки засыпаю… Вижу его. Он снится мне почти каждую ночь! Во сне мы с ним сидим у меня на заднем дворе под ярким солнцем, шутим, разговариваем о турах… А потом солнце гаснет. И он вдруг срывается с места и прощается. Так виновато, так нехотя, но он всегда прощается. И когда он уходит, я падаю на землю и начинаю рыдать… Я лежу на холодной земле и не могу подняться. Как будто у меня нет костей, чтобы опереться на них. И я плачу до тех пор, пока не просыпаюсь от собственного крика. Я уже сбился со счету, сколько раз это повторялось. Но каждый раз, когда я вижу его снова, я понимаю, что оказываюсь в аду. Переживаю это снова и снова, раз за разом. Наверное, я все же сошел с ума! — Я думаю… — Дайзингер задумалась. По телу прошли мурашки. От этого откровения стало как-то жутко, но в то же время, она ни на секунду не усомнилась в том, что все, что сказал Майк — правда. — Думаю, ты не сошел с ума! — наконец, она собралась с мыслями. — Просто это может быть потому, что у вас с Честером была очень тесная связь. Очень непросто проститься с близким человеком. Поэтому, ты пытаешься сделать это во сне, но, похоже, все еще не можешь смириться со всем этим, не хочешь отпустить. И поэтому это повторяется… И пока ты не сможешь окончательно с ним проститься, он будет возвращаться. Все будет повторяться. Снова и снова… — Он тоже тебе снится? — Шинода поднял усталые глаза на нее. Женщина лишь слегка улыбнулась уголками губ. — Знаешь, Майк! Я бы, наверное, отдала все, чтобы увидеть его еще раз, хотя бы во сне… Поговорить с ним, послушать его смех. — она покачала головой. — Я простилась с ним уже давно… Наверное, это произошло еще задолго до его смерти. Видимо, я смирилась с тем, что он никогда не будет рядом. — снова нахлынула волна печали. — Может поэтому он больше не приходит ко мне. Но я жду его. Каждую ночь жду, что увижу его. — Он сбивает меня с толку! — Шинода выпустил стакан из рук, застучав пальцами по столу. — Каждый раз, когда я вижу его, я заново разбиваюсь внутри. И я не знаю, как это прекратить… Я не могу! — мужчина тяжело вздохнул. — И все вокруг как на зло, только давят на больное: «Майк, что будет с группой?», «Думаешь ли ты, что Линкин Парк умер вместе с Честером?» «Будет ли кто-нибудь петь вместо Беннингтона?», «Эй, Майк, наверное, тяжело теперь думать о том, что делать дальше?» Да, блядь! Это чертовски тяжело! — сорвался он, тряхнув руками. — Я блядь и сам не могу понять, что мне со всем этим делать. А они лишь тыкают в открытые раны грязными пальцами, загоняя меня в тупик! Меня тошнит от всего этого! Я хочу исчезнуть. Испариться. Перестать существовать. Потому что это, черт возьми, трудно! Трудно, когда вся твоя жизнь идет по откос быстрее, чем со скоростью света. Трудно… — Я могу тебя понять, Майк! — Хлоя видела, что он подавлен. И хотела просто его поддержать. Как-нибудь успокоить. Потому что могла представить весь тот хаос, что творился у него внутри. — Давай выпьем! — она чокнулась с ним бокалом, залпом выпивая виски. — Просто сейчас все зависит от тебя! И это касается не только группы, но и всего твоего состояния. Если ты соберешь все свои силы и начнешь бороться, то у тебя получится выбраться из этой трясины, в которую тебя затягивает. Все зависит от тебя… — Больно прощаться с ним снова и снова… — Майк закусил губу, сверля глазами стену. — А ведь он ушел не попрощавшись. А я не готов… Не готов прощаться! Это было слишком рано! — он сидел на стуле, а тело его дрожало от напряжения. Он, наконец, дал волю чувствам. Сказал почти все, что скреблось у него внутри. — Майк! — она не видела в его глазах зрачков. Они были такими же темными, как и у Честера, когда тот злился. И для нее это было каким-то своим наваждением, всегда смотреть в глаза, у которых нет дна. — Мы все его очень любили. И все до сих пор любим! Но это не может продолжаться всегда. Нельзя убежать от своей тени! И от мыслей своих тоже не сбежать. От чувств не сбежать. И это больно! Всем больно. Но… Черт, так вышло. Это не справедливо, но именно так все и вышло. И надо потихоньку отпускать это все. Тогда, по крайней мере, ты не сойдешь с ума. — Ты прости меня. — в какой-то момент он посмотрел на нее уже совсем другими глазами. — Прости, если вдруг ты не хотела об этом говорить… Просто, я долго молчал… И мне надоело. Я просто устал! — Майк снова взял бутылку, разливая спиртное по бокалам. — Все в порядке! Я знаю, что такое нехватка общения. Просто, я не думала, что она может быть у тебя… Почему? — женщина все с таким же интересом наблюдала за ним. — Почему ты не говоришь об этом с Анной? — Мне было интересно, что на это скажешь ты. — коротко ответил Майкл. — Анна не переживала того, что пережила ты. Она не была так близка к Честеру… — Я ведь тоже не была к нему близка! — тут же хмыкнула она. — Большую часть своей жизни он провел с разными женщинами. Я была той, что была в молодости… Еще до того, как Честер Беннингтон и Xero начали свою эпоху. — Но ты ведь любила его? — Всегда! — Это уже говорит о многом. — он многозначительно кивнул, и как поняла Дайзингер, по большей части самому себе. — Тем более, ты воспитываешь такого же подрастающего Беннингтона, в котором, я уверен, скрыт просто кладезь возможностей. — Знаешь, чем старше он становится, тем труднее его воспитывать! — Хлоя покачала головой, вспомнив его повседневные капризы. — Никто не сахар в этом возрасте! — Майк лишь махнул рукой. — Быть может, мне тоже скоро предстоит выслушивать от Отиса какие-нибудь внезапные заявления. И я не удивлюсь, что однажды он придет домой с красными волосами и скажет, что хочет делать музыку. — он улыбнулся. Воспоминания о семье, о доме и о какой-то повседневной суете, немного убавили его пыл. У Шиноды уже зрел какой-то план. В голове заиграла какая-то мелодия. Кажется теперь, выговорившись, он почувствовал, что ему действительно стало немного легче. Это означало, что все было не зря. Он так хотел ощутить это чувство легкости. Пусть, это будет ненадолго, но даже этого маленького момента ему очень не хватало. — Все может быть. — женщина пожала плечами. — И я каждый день в этом убеждаюсь. — Часы показывали второй час ночи. Виски постепенно начали давать на веки, заставляя мышцы расслабляться. И если Дайзингер изначально не было уверена, сможет ли она сегодня уснуть или нет, то сейчас ей было очевидно, что стоит ей только опустить голову на что-нибудь, то она сразу же отключится. Майк же, несмотря на всю свою усталость, сейчас был будто в другом пространстве и времени. Он задумчиво хмурился, периодически постукивая пальцами по столу. Хлоя даже успела запомнить этот ритм. Оба сейчас погрузились в тишину. Но она не была напрягающей. В ней, они могли сейчас попробовать найти ответы на свои давние вопросы.