The little things give you away

(Финикс. Аризона. США. 1993 год); — Да открой ты эту чертову дверь! — хрипло крикнул парень, тарабаня в дверь своей сводной сестры. Но ответа никакого так и не последовало. Все попытки выловить Хлою и поговорить, уже почти неделю шли прахом. Как только они находились в одной локации, девушка каким-то таинственным образом исчезала из дома, появляясь лишь под утро. Никакой возможности контактирования. И как только у него появилась возможность застать Дайзингер дома, Чез тут же решил переходить сразу к делу, на что девчушка забаррикадировала дверь изнутри, тактично игнорируя каждое его слово. Ни уговоры, ни повышение тона, ни что-либо иное не действовало на шестнадцатилетнюю хулиганку. Беннингтона это бесило с каждым разом все больше и больше, и поэтому сегодня он четко решил, что не отстанет от этой зазнайки, пока та не откроет ему дверь. — Хлоя! — парень уперся головой в дверь, пытаясь вслушаться в то, что происходит за дверью, но так ничего и не услышал. — Я никуда отсюда не уйду пока ты не откроешь мне дверь. — настойчиво парировал он. — Я просто хочу с тобой поговорить. И все! Ничего смертельного. Я хочу просто поговорить… — Пошел ты к черту, Беннингтон! — наконец, впервые за полтора часа послышалось из недра комнаты, но это было совсем не то, на что рассчитывал парень. — Я не могу. — пожал тот плечами. — Пока ты мне не откроешь, я даже к черту не пойду! — он снова застучал в дверь. — Дайзингер! Я считаю до пяти, и если ты не согласишься выйти ко мне сама, я снесу к хренам эту дверь, и тогда уже тебе придется со мной поговорить, хочешь ты этого или нет! — как последний аргумент, сказал Чез, после чего снова воцарилась тишина. — Один… — за дверью было тихо. — Два… — парень уже прикинул нужный разгон. — Хлоя, три… — почему-то сейчас он нервничал так, будто перед ним была действующая бомба, которую ему необходимо обезвредить, чтобы не взлететь на воздух. — Четы… — Вынесешь мне дверь — я все расскажу отцу! — в дверном проеме появилась маленькая щель, в которую одним глазом смотрела Дайзингер. — Все, говоришь?! — он лишь невольно усмехнулся. — Пошел в задницу! — снова раздался хлопок дверью, но пока была возможность, парень толкнул дверь, не позволяя девушке ее снова забаррикадировать. — Ну, стой! — наконец, отодвинув дверь так, что туда вмещалась его нога, Беннингтон уверенно отталкивал дверь, расширяя дверной проем своим телом. — Убирайся к черту из моей комнаты! — упорствовала девушка, толкая дверь, не позволяя Честеру войти. — А если я хочу проведать тебя?! Мы давно не виделись. — Беннингтон упорно боролся за свободное пространство, чувствуя, как Хлоя понемногу набирает силы. — Фу, Беннингтон! Какое наглое вранье! — Хлоя скривилась, все так же нажимая на дверь. — Хоть бы прорепетировал. — Перестань называть меня по фамилии! — в ответ возмутился парень. — Не веди себя как стерва. — Как хочу, так и веду себя! — Дайзингер была в ярости. Она меньше всего хотела видеться с ним именно сейчас. Может быть потому, что когда он так близко, слова куда-то исчезают. И чем дольше он находится рядом, тем меньше у нее остается сил, чтобы злиться. — Моя комната — мое личное пространство. И ты его сейчас нарушаешь… — пыхтя и упираясь ногами в пол, шипела Хлоя. — А если я не одета? — Брось, я все равно уже давно все видел. — Чез снова усмехнулся, так и оставшись одной ногой в комнате девушки, а другой — в коридоре. Но тактика его сработала, и последняя фраза ввела девушку в замешательство. Стоило лишь на мгновение ей ослабить напор, как парень победоносно ввалился в комнату, попутно захлопывая дверь, теперь уже сам и будучи изнутри. Сердце колотилось с неведомой скоростью. Тело ее пылало от злости и смущения одновременно. Он сейчас снова так близко, что становится дурно. Он смотрит с легкой ухмылкой, но в глазах читается нечто серьезное, как и в его намерениях. Она отворачивается, смотря в оторванный плинтус на полу. Ему самому, признаться, далеко не просто было решиться и сделать это. И стоять сейчас здесь, наблюдая, как краснеют ее щеки, как пульс отстукивает в сонной артерии. Как она дышит, пытаясь не показывать волнения. Как гнет собственные ногти, нервно щелкая ими. У лета был один большой плюс, так как Чез обычно получал бронзовый загар, который сейчас очень выгодно скрывает его, такое же горящее огнем лицо. — Я не желаю с тобой разговаривать! — девушка демонстративно скрестила руки на груди, едва заметно напрягая скулы. Нервы сдавали. Кажется, что еще минута-две, и она не выдержит. Кажется, что если он еще хоть раз взглянет на нее, то она взорвется. Было больно смотреть ему в глаза. Неприятно. Ревность и обида, тонким ядовитым налетом осела в душе, навязчиво пульсируя где-то совсем близко, откликаясь в рваном дыхании и режущих глазах. Память, предательски, снова и снова воспроизводит тот самый вечер. Тот самый поцелуй. Поцелуй не с ней. Старые осколки разбитого доверия снова полосуют нежную материю еще не совсем повзрослевшего сознания, боль от которых, будто со струйками крови просачивается в сердце, разгоняется по всему телу. — Я знаю, ты на меня злишься… — начал Чез, но так и не смог договорить. Он видел, как она начинает дрожать. Он понимал ее, но ничего не мог сделать. Или просто считал, что не может ничего сделать. — Злишься?! — Хлоя наигранно хохотнула. — Серьезно? Да, я тебя ненавижу! — будто выплюнула она, смотря на него со всей своей болью и обидой, что накопилась внутри за это время. Ей очень хотелось, чтобы ему хоть на мгновение стало так же больно, как и ей. Хотела причинить ему боль в ответ на то, что сделал он. Она хотела справедливости. Хотела отомстить. Но понимала, что это все бесполезно. Но внутри все горело, шипело от злости и сводило с ума. Ей нужно было куда-то девать всю ту ярость, что кипела в ней уже не первый день. — Хорошо. Я понимаю. — полностью игнорируя ее импульсивность, продолжил Чез. Он знал, что спорить с ней сейчас, или просто поднять тон в ответ, будет равносильно канистре бензина, выплеснутой в костер. И он знал, что-то состояние, которое овладело ей сейчас, оно не навсегда. Ей просто нужно выговориться. Дать волю своему дьяволу внутри, иначе он тебя сожрет. И поэтому ему необходимо было ее разговорить. Пусть она будет кричать, метать все, что попадется под руку, но в итоге она сама все поймет. Поймет, что это все — ерунда, и в жизни будут еще более серьезные проблемы, чем эта. — Но поверь, я не хотел это сделать тебе назло… Так вышло. — Так вышло? Да ладно, Беннингтон?! — вот оно — состояние, граничащее с истерикой. Она смеется. Смеется от того, что сейчас он ведет себя как ребенок. Мол, я не хотел разбить вазу, это случайность. — Не думаю, что ты случайно не сказал мне, что как только я уехала, ты нашел себе какую-то бабу! Не думаю, что ты случайно обжимался с ней. И мне совсем не кажется случайным то, как она чуть не проглотила тебя, пока вы сосались на пороге, на моих гребаных глазах! — руки дрожали. Зубы отстукивали ритм. Она знала, что все-таки сдастся. Потому что терпеть больше невыносимо. — Стой! Прекрати! — тут же скривился Беннингтон, теперь уже усомнившись, что она поймет то, что должна понять, а не то, что сложил ее разум. — Вся эта ревность ни к чему. Это глупо. — Глупо выражать свои чувства? — девушка ни в какую не хотела давать слово Беннингтону. — Ну извини, Чейзи! Извини за то, что я действительно тебе верила! Извини за то, что позволила тебе стать кем-то ближе, чем просто другом. — она тараторила, понимая, что все равно не скажет всего, что хотела бы сказать ему. Слишком много чувств собралось внутри, слишком мало сил оставалось на то, чтобы высказать их. Ее закружило в водовороте эмоций, и она уже не могла из него выбраться. — Нет, я не это имел в виду… — Честер видел, как дрожат ее губы, подбородок. И ему совсем не хотелось, чтобы он стал причиной ее истерики. Но осознание того, что он, в самом деле, та самая причина, завела его в тупик. Он видел, как она опустила голову, поникнув. Он хотел было подойти, но она тут же отшагнула от него на два шага, стукнувшись спиной о стену, так как больше идти было не куда. — Не подходи ко мне! — рыкнула она, а в глазах горело безумие. Она была в плену двух таких разных, но таких сильных чувств. Она хотела ударить его. Чтобы хотя бы физически ему стало хоть немного больно. Хотелось послать его к черту, швырнуть в него магнитофон, что стоял на тумбочке. Хотелось порвать его на лоскуты. От него ее трясло. Она питала к нему искреннюю ненависть. Но в то же время, она не могла сделать ничего, что желало ее девичье самолюбие. Не могла только потому, что в его глазах она все еще видела Вселенную. Потому что для нее он так и остался тем, чье имя отзывается трепетом в сердце. Она любила его так же искренне, как и ненавидела. Он предал ее чувства, навсегда покорив сердце, навечно врезавшись в память. Но главная проблема была в том, что преданные чувства остались преданными, но они никуда не исчезли. И от этого Хлоя готова была сойти с ума. Она закусила губу, чувствуя, что подступивший ком уже мешает дышать. В носу защипало, глаза начало жечь. — Хлоя… — парень стоял на расстоянии, чуть больше, чем вытянутой руки. — Я не хочу, чтобы ты считала меня врагом. — он вздохнув, все же решив приблизиться. Она будет протестовать и кричать о том, чтобы он не трогал ее, но на самом деле, она говорила обратное. За колкими фразами и грязными ругательствами скрывалось безумное желание обняться. Просто вдохнуть его запах, почувствовать такое уже родное тепло. — Детка… — он подошел почти вплотную, пытаясь заглянуть ей в глаза, пока она смотрела куда-то в пол. — Перестань! — голос все-таки дрогнул. — Перестань меня так называть! — она подняла голову, упираясь ею в стену. — Знаешь… Я действительно тебе открылась. Ты стал для меня самым близким человеком. Даже роднее отца. Я доверила тебе все. — она закрыл глаза, а он лишь наблюдал, как подрагивают ее веки. — Совершенно все… Даже, мать ее, девственность! — сквозь тяжелый плотный ком, из горла вырвался хриплый смешок. — Неужели, это все было глупостью? Неужели я позволила себе то, чего никогда не должна была позволять? Я не должна была никому доверять. Даже тебе. Потому что тебе это не было нужным. — она наконец открыла глаза, смотря своими голубыми океанами и его темную пропасть. — Ты стал для меня всем… А в библии говорят: «Не создавай себе кумира!». Да, я даже библию нарушила из-за тебя! — Хлоя снова усмехнулась, но улыбка получилась чересчур неестественной. Он стоял не шевелясь, будто боялся спугнуть ее, нарушить поток ее мыслей. — Все это время, пока я жила в этом гребаном общежитии в Чандлере, я думала лишь о том, как поскорее вернуться обратно. Как погулять с тобой ночью в парке, сбежав через окно. Покурить последнюю сигарету на двоих. Думала о том, как поскорее вернуться и почувствовать тепло твоих рук, почувствовать вкус твоих губ. Единственное, что не давало мне сойти там с ума — мысль о том, что дома, в Финиксе у меня есть ты… Ты был моей единственной причиной дышать. — она сделала глубокий вдох, пытаясь сдержать всхлип. — Я думала… Думала, что хоть кому-то я на самом деле нужна… — это был конец. Конец самообладанию. Она обхватила голову руками, со всей сил жмуря глаза, сквозь которые все равно капали слезы. — Наверное, не стоило так сильно привязываться. Я потеряла контроль… Я не хотела… Что же ты сделал, Чез! — она теперь уже громко всхлипнула, закрыв ладонями лицо. — Хлоя! — он вздрогнул от этого отчаянного всхлипа, тут же хватая ее в свои объятья. Он не думал, что все это будет настолько серьезно. Он не ожидал, что так глубоко ранит ее. Ведь он на самом деле, не хотел этого. Она с жалобным воем снова всхлипнула. — Детка, перестань! — он хотел погладить ее по спине, но она дернулась, отталкивая его руками, отчего он лишь удивленно заморгал. — Это все, что мне остается! — хрипом сказал она. — Рыдать. Рыдать и смотреть, как кто-то с тобой так же близок. С кем ты так же близко, как был со мной. И это невыносимо! — ее голос стал громче. — Невыносимо делить тебя с кем-то еще! Это невыносимо, знать, что твое сердце, которое ты отдаешь в руки, швыряют в мусорное ведро! — Дайзингер будто не слышала собственного голоса, все громче и громче выкрикивая слова. Будто Честер стоял на том конце коридора, а не прямо напротив. — Тяжело понимать, что все твои чувства оказались дерьмом собачьим! Нельзя было позволять влюбляться. Тем более настолько. И если ты скажешь, что не хотел делать мне больно — я ни за что тебе не поверю. Потому что если бы действительно этого не хотел, ты бы нашел тысячу способов не сделать это. — Пойми, что я действительно, черт возьми, не хотел чтобы все так получилось. — он дышал редко, но глубоко. — Я просто не рассчитывал, что все будет так эпично… Как в дурацком сериале. Она сама нашла меня. — пожал плечами парень, понимая, что он не в силах успокоить ее. — Я не клеил ее. Мы познакомились у нас в баре, она подсела к нам за столик. Мы разговорились. А потом мы нажрались в дерьмо! — он прятал дрожащие руки, скрещивая их на груди. — Она была в ноль пьяной, еле на ногах стояла. Я решил провести ее, она живет в спальном районе, там реально стремно. Она привела меня к себе. Мы переспали. — вспоминая ту странную встречу в Элкой, он нахмурился. — Это было за вечер до твоего приезда. Я ничего ей не обещал, и не говорил о вечной любви. Это был просто секс. — Беннингтон не мог смотреть девушке в глаза, чувствуя искренний стыд. Возможно, оттого, что тогда, будучи в пьяном угаре, он даже не смог запомнить все. — Я знал, что она сразу запала на меня, но я не знаю, зачем я согласился. Она хотела этого, а я даже кончить не смог, я был в стельку. Но я вернулся домой. Я не хотел ночевать у нее. А на следующий вечер она сама пришла, ты видела. — Честер шумно выдохнул. Он не понимал, зачем рассказывает ей все это, но кажется, ему стало легче. — Зачем ты пошел с ней? — хлопая мокрыми ресницами, наконец, решилась спросить Хлоя, будто отойдя от своей истерики. — Ты ведь мог ее отшить! — Мог. — почесал затылок парень. — Я и хотел это сделать, пока мы не разговорились о наркотиках… — ему не хотелось об этом говорить, он поджал губы, кусая их. Хлоя лишь вопросительно смотрела на него, требуя подробностей. — Она знакома с людьми, которые продают дерьмо… — И ты решил быть с ней? — она округлила глаза, а в голосе снова появлялась истерика. — Из-за наркоты? Серьезно? — Хлоя не верила своим ушам. — Да ты проститутка, Чейзи! — прошипела она, сжимая до боли кулаки. — Продался за дозу… — Хватит! — рыкнул парень, отчего девушка вздрогнула. — Ты не была на моем месте. И я надеюсь, что никогда не будешь. Но свое мнение держи при себе. — он еще сильнее нахмурился, играя желваками. Они оба знали, куда надавить, чтобы было больнее. И, кажется, что теперь Хлоя сравняла счет. 1:1. Будучи сравненным с проституткой, парень проглотил мерзкое, противное чувство скользкой обиды. — А давай! — вдруг подняла она брови, теперь уже сама, надвигаясь на Беннингтона. — Давай, я тоже узнаю! Может мне понравится? Зови сюда свою суку, я куплю у нее дозу! — она смеялась. Истерика пронзала каждую нотку в ее голосе. — Что ты несешь? — он смотрел на нее, не узнавая в этой химере ту, милую и ранимую Хлою. В ее словах было столько яда, что казалось, она могла бы отравить им весь город. Но вот только для него этот яд был лишь легким, зудящим укусом. Неприятным, но совместимым с жизнью. — Что ты собралась пробовать? — То, за что ты таскаешься с этой шлюшкой! Я тоже хочу, Чез! — она вдруг схватила его за рукав. — Покажи мне, что такое кайф, давай. — она дергала его за ткань, испепеляя глазами. — Что вы там долбите? Героин? Амфетамин? — Успокойся, я тебя прошу! — он старался не реагировать на ее эмоции, иначе это вызовет взрыв теперь не только у нее. Она пыталась найти у него спусковой крючок. Хотела раскрыть его истинные эмоции. У нее почти вышло. — Ты не станешь ничего пробовать. — отрезал он, помахав головой. — Почему это? — она изобразила удивление, не скрыв сарказма. — А может, я хочу этого?! Может, я хочу заглушить свою боль этим. Может, хоть так мне станет легче. Нехватка тебя должна чем-то восполняться. — она ходила из стороны в сторону, кидая на него безумный взгляд. — А давай я тоже буду спать с ней? — она подошла к парню, смотря на него исподлобья. Честер лишь громко хохотнул. — Что? — он не мог сдержать смех, потому что это было действительно смешно. — Хлоя, ты не в себе! Выпей чего-нибудь успокаивающего. — Да в жопу твое успокаивающее! — рявкнула она, столкнувшись с его недоброй гримасой. — Давай, Чейзи… — она снова подошла вплотную, испытывая на прочность его нервы. Теперь уже он был зол, сдерживая все свои эмоции, которые были уже где-то на подходе. И она поняла, что он злится. И теперь это было делом принципа — довести его до точки кипения. Она слегка боялась этой игры, не зная, сможет ли он ее ударить или нет, но сучье нутро не позволяло отступить. — Давай будем трахаться вместе. А потом вкидываться. Это же будет… Весело? — Замолчи. — выдохнул он, говоря это так спокойно, будто он просто устал, и сил на эмоции у него больше не осталось. — Ты несешь какой-то бред. Послушай себя! Что с тобой, детка? — он не выдержал ее настойчивого взгляда, схватив за плечи. Она вздрогнула, а в глазах промелькнул страх. — Я не узнаю тебя! О чем ты говоришь? Какие наркотики? Зачем тебе все это? — он слегка встряхивал ее за плечи, глядя в глаза полные страха. Они заблестели. Брови ее нахмурились, и шумно сглотнув, она усмехнулась. — Потому что я люблю тебя, Честер! — она смотрела ему в глаза, пытаясь прочитать в них хоть что-нибудь. Но кроме напряжения не было ничего. — Потому что я слишком привязалась к тебе. Я не хочу никому тебя отдавать. Ты очень мне дорог… — последняя фраза была уже сказана полушепотом, а по щекам, крупными каплями бежали слезы. — Я буду делать все… Вот, только нужно ли тебе это? Нужна ли я тебе? — она смотрела на него и ждала. Ждала хоть что-нибудь в ответ. А он будто разучился говорить. Он держал ее в руках: хрупкая, маленькая, но говорящая такие серьезные вещи. А внутри цистерна истерики. Она живая. Она всегда чувствует все очень ярко. И он знал, что она это скажет. Он вроде был готов к этому, но, услышав это, он оказался в растерянности. Слишком искренне она смотрит на него. Слишком робко говорит. Что-то пошло не так… Не так, как он планировал. Худое лицо, которое было ужасно уставшим, замерло в испуге. Она боялась его ответа. Каким бы он не был. И чем дольше он молчал, тем больше она убеждалась в том, что не стоило даже и спрашивать. Все итак понятно. От этого стало еще больнее. Больше не хотелось ничего. Лишь испариться. Исчезнуть из этого мира. Она чувствовала, что все вдруг стало бесполезным. Она сама стала бесполезной. Будто какой-то тяжелый камень давит на грудную клетку. Хлоя вырвалась из его рук, вдыхая все больше воздуха. Боль снова смешалась со злостью, любовь с ненавистью, а страсть с желанием убить. Она не понимала, за что он так с ней обходиться. И то, что он молчит — бесит ее вдвойне. — Честер! — она требовала ответа, слушая стук своего сердца уже где-то в ушах. Лицо снова заполыхало. Она не выдержала… Приблизившись, она звонко ударила его ладонью по щеке. В повисшей тишине это было громко. Как щелчок переключателя. Он не шелохнулся, но напряг скулы. Она не знала, о чем он сейчас думает, но искренне хотела, чтобы он ушел. А он стоял. Стоял и смотрел на нее. И лишь дрожащие веки выдавали его напряжение. Оба были на грани. Но желаемого ответа она так и не получила, даже после пощечины. Это было выше ее сил. — Ненавижу! — она попыталась толкнуть его руками в грудь, желая поскорей выскользнуть из этой комнаты, но парень не позволил этого, схватив ее за руки. Он держал ее так крепко, что под его ладонью послышался хруст ее суставов. Он не говорил ни слова, но хватало одного взгляда, чтобы понять, что он не торопится исчезать. — Отпусти! — завопила она, пытаясь вырвать руки из его хватки, но тонкие костлявые пальцы лишь еще сильнее сдавили запястья. Он все еще был рядом, и этот факт коробил ее. — Больно! Не трогай меня! — она пыталась теперь оттолкнуть его от себя все телом, но Честер лишь перехватил руки ее поудобнее, разводя в стороны. Он надвигался на нее. И он не понимала, что он будет делать. Мстить? Или же просто скажет, что она истеричная дура и уйдет, захлопнув дверь? Но он молча шел на нее, пока она не оказалась прижатой к стене. Она даже не поняла, быстро это все произошло или медленно. Но он снова все бал под свой контроль. Снова она его слушалась. И это все было для нее как признание собственного бессилия. Очередная попытка оттолкнуться была тщетной. Парень лишь еще сильнее навалился на нее, вжимая в стену. Снова тишина. И в ней было слышно только два, гулко отстукивающих сердца. Он давил на нее бездонными в полумраке глазами, прижимал всем телом, от чего ее тело слабло. Она перестала говорить. Потому что было трудно. Потому что слова не лезли в голову, а голос весь иссох в изможденном горле. Потому что он неприлично близко. Все шло как-то странно. Его жар плавит ее кожу. Она смотрит на него, не решаясь отвести взгляд. Будто боясь потерять с ним последнюю связь. Он что-то пытается сказать взглядом, но она не в силах сейчас прочитать это. Ей слишком дурно рядом с ним. От него кружится голова. От него начинается лихорадка. Она лишь тяжело вздохнула, закрыв глаза. Больше нет сил что-либо делать. Она обезоружена его близостью. И тут, как разряд тока, не совместимый с жизнью — поцелуй. Его губы впивались в нее, будто он стал ядовитой коброй, а она той самой жалкой добычей, с которой можно было поиграть, перед тем как сожрать заживо. Он уверенно подминал ее губы, проникая в рот, чествуя свою власть над ней. А Хлоя, не никак ожидая такого хода, податливо отвечала на его поцелуй, хватая его губы, как последний глоток воздуха. Теперь он уже крепко держал ее за талию, позволив ей обхватить руками его шею. Она гладила его спину, чувствуя под ладонями его безумное, пьянящее тепло. Его мышцы были напряжены, отчего они начинали немного дрожать. Будто бы лихорадка была у него, причем самая настоящая. Он сильнее прижимал ее к себе, оставляя грубые и спешные поцелуи на шее, ключице, плечах, заставлял ее дышать все более неровно. А Дайзингер до сих пор не верила, что это происходит на самом деле. Но вдруг парень отстранился. Будто осознал, что сделал что-то неправильно. Смотря в ее глаза, Беннингтон видел абсолютно все, что она хотела скрыть. Она абсолютно, отчаянно влюблена в него. Всем этим маленьким, но переполненным чувствами сердцем. Она готова раствориться в нем без остатка. А сам парень теперь не знал, что делать. Куда теперь идти: назад, хлопнув дверью, так и не сумев нормально извиниться, пустить все на самотек или же вперед — исход этого варианта был более предсказуем, но, тем не менее, нравился он больше. Но Хлоя уже была не в силах его отпустить, назад отступать слишком поздно. Закинув свои ноги ему на поясницу, она томно простонала ему в губы, срывая еще один поцелуй. Сколько бы Дайзингер его не касалась, каждый такой раз вызывал у него дрожь по всему телу. Словно таким образом она гипнотизировала, заставляла каждый раз возвращаться за дозой этих эмоций. Он был резок, снимая наспех ее рубашку, ловя ее частое дыхание на своей шее. Ощущая в руках ее тело, дыхание перехватило. Она схватилась за его футболку, тщетно пытаясь ее снять. Пальцы не слушались, но, тем не менее, она все же смогла это сделать, проводя похолодевшими от волнения пальцами по его плоскому животу, кончиками касаясь выступающих сквозь бледную кожу ребер. Ей это тело казалось уже почти таким же родным, как и свое собственное. Она помнила каждый шрам на нем, каждую царапину. И принимала в нем все. Все его привычки, даже самые дурацкие. Она всегда смеялась над его пошлыми шутками, всегда велась на его розыгрыши. И ей так не хватало его все это время. Не хватало этого безумного всплеска адреналина, когда он касается шероховатыми сухими губами ее шеи, когда запускает руки в волосы, притягивая ближе к себе. Но каким бы знакомым он не ей не был, сейчас в нем было что-то другое. Вроде бы он целует, вроде он прижимает к себе так, что хрустит позвоночник. Но между тем, что-то в этих всех действиях было не похоже на него. Даже сейчас, когда он отнимает поцелуем остатки воздуха в легких, что-то не так. — Дверь… — делая глоток воздуха, Хлоя кивает на входную дверь, которую следовало бы закрыть. Несмотря на то, что родители отмечали сегодня годовщину в ресторане, в любой момент мог произойти какой-нибудь форс-мажор. И они вместе, не желая отпускать друг друга, кое-как добираются до двери, закрывая ее изнутри. Она толкает его на кровать, расстегивая молнию на своих шортах. Он наблюдает за ней. Ухмыляется. Как-то не так, как раньше. Дайзингер даже на мгновение стало не по себе. Но она решила не думать об этом, ссылаясь на то, что это все ее додумки. Быть может, это она сама думает, что он стал другим? Может это посттравматический скепсис ищет в нем изъяны? Оставшись в одном нижнем белье, она наваливается на него сверху, массируя руками его худые плечи. Он проводит руками путь от бедер, останавливаясь на груди, грубо сжимая ее в руках, давя на ее нежную кожу пальцами до синяков. Она глухо стонет, поднимая голову вверх, прикрывая глаза. Ей хорошо с ним. Хорошо, чувствуя его руки на своем теле. Ей нравится в нем все. Она снова наклоняет голову, целуя его взасос. Он больно кусает ее нижнюю губу, отчего она зашипела, царапая его кожу в районе ключицы, оставляя ярко-красные следы. Он снова спустил руки к бедрам, прижимая их еще ближе к себе, так же оставляя под пальцами фиолетовые отметины синяков. Она ерзает бедрами, все так же будучи на нем, ощущая под собой его стояк. Чуть спускается, начав расстегивать ремень, стягивая с него джинсы. Он наблюдал за ней, позволяя делать все, что она хочет. И это тоже казалось ей совсем не похожим на Честера. Но совсем скоро просто наблюдать ему наскучило. Он уложил ее на спину, снимая оставшееся белье. Девушка лишь тяжело вздыхала все это время, желая, чтобы он скорее прекратил прелюдию. Забравшись под резинку последнего, что осталось на Беннингтоне, девушка пошло простонала, прижимаясь ближе к нему, стягивая тонкую ткань его белья. Она больше не была робкой и смущенной, как в тот первый их раз. Ее пошлые стоны и уверенные движения были отточенными, она знала, чего хотела. Кажется, ему и делать ничего не придется, ведь она вполне могла бы справить сама. Теперь уже не он спал с ней, а она с ним. Контролировала все его действия, заставляла его играть по ее сценарию. И признаться о том, что сейчас доминирует именно она, Беннингтону было не слишком приятно. Быть может, это было задето тонкое мужское самолюбие, привыкшее укрощать, а не быть укрощенным.       Не только взгляд может говорить о том недосказанном, что остается после разговора. Сексом тоже можно было сказать много. И даже сейчас Хлоя чувствовала совсем другие движения, совсем другое дыхание. То, что всегда было как-то в его стиле, сейчас ощущалось по-другому. И все эти действия, что были так не свойственны ему, приводили девушку в недоумение. С ним явно было что-то не так. Но она не могла понять, что же именно с ним происходит. Сейчас, находясь с ним, были уже совсем другие ощущения. И она даже не знала, нравятся они ей или нет. И уже оставшись каждый в своих мыслях, они чувствовали напряжение. Друг от друга. Впервые за все это время секс не расслаблял, а лишь сильнее напрягал. Девушка, закутавшись в простыню, сидела на подоконнике, вдыхая ноздрями струйки дыма, которые Честер выдыхал в открытое окно. Он не смотрел на нее. Он выглядел уставшим. Но глаза блестели каким-то иным блеском. И это она видела с самого начала их сегодняшней баталии. Сейчас блеск тускнел, но парень по-прежнему был не свой. Она смотрела на него, пытаясь предположить, о чем же он думает. И лишь сейчас она заметила на его руке татуировку. Это была, вероятно, еще не законченная тату, так как яркими были лишь контуры. Это была рыба на руке. С круглыми, большими глазами, которые, будто смотрели прямо на девушку. — Я не замечала ее раньше. — она слегка провела пальцами по контуру рисунка. — Я сделал ее неделю назад. — отвлекаясь от самокопания, ответил парень. — Выглядит здорово. — лишь кивнула головой она. — Думаю, когда мы ее закончим, она будет еще круче. — Беннингтон воодушевленно вздохнул, отдавая половину своей сигареты девушке. — Я просто еще не придумал, как будет лучше ее оформить. — Погоди, ты сам ее сделал? — Нет. — он задумчиво смотрел в окно. — Я делал только эскиз. Бил ее мой товарищ. Но знаешь, было бы здорово научиться этому. — Я тоже хочу тату. — она слегка подавилась дымом, поторопившись сказать. — Сделаешь мне эскиз? — она развернулась к нему лицом. Его глаза, хоть и были сейчас немного чужие, но они были такими же красивыми. И сейчас, они кажется, не имели зрачков. Одна сплошная тьма. — При одном условии. — он, спустя минутную паузу, ответил. — Если твой отец увидит… А он увидит, то про меня ни слово! Идет? — Беннингтон протянул ей руку, в знак заключения сделки. — Идет! — кивнула она, выбросив окурок в окно, пожимая ему руку. Парень лишь слегка улыбнулся, возвращаясь к кровати, собирая свою одежду. — Когда будет все готово? — Ты хочешь сразу ее набить? — он спешно натягивал джинсы, попутно пытаясь найти свою футболку, заглядывая под кровать. — Естественно! — хмыкнула она, наблюдая за ним. — Тогда… — парень замер, задумавшись. — Тогда у меня есть идея! — Беннингтон зашагал по комнате. — Завтра я всю ночь на смене, а вот послезавтра я выходной. И как раз я собирался к салон. Так что, пойдем вместе, а там, на месте уже разберемся… Согласна? — он наконец повернулся к ней, выжидая ответ. — Согласна. — кивнула Дайзингер, спрыгнув с подоконника, присев на край своей кровати. Парень, наконец отыскав футболку, теперь был полностью одет. — Тогда, я пошел. — вздохнул Чез, кивая в сторону двери. — Спокойной ночи. — неуверенно пожала она плечами, все больше чувствуя его отрешенность. Ей было очень неспокойно от этого. Он не хотела верить в то, что все, происходящее сейчас с Честером из-за этой Элки. Одна только мысль о ней приводило ее в бешенство. Потенциальная соперница воспринималась Дайзингер крайне остро. — Спокойной ночи. — в ответ кивнул Честер, подходя к девушке, целуя ее в висок. Его действия были резкими и торопливыми. Он был каким-то дерганным. Хлоя не успела даже ничего сказать, как парень выскочил из комнаты, закрыв за собой дверь. Девушка тяжело вздохнула. Она даже не представляла, что ей делать. С Честером происходило что-то странное, но больше об этом переживала лишь Хлоя. (Калифорния, США, 2017);       Время было уже вечернее. Досмотрев свои мультики, Томас ушел к себе. Хлоя сидела в зале, щелкая каналы. Остановившись на новостях она оставила попытки найти что-то интересное, отправившись на кухню. Новости фоном что-то тарабанили, во что Дайзингер не хотела даже вникать. Набрала воды в чайник, поставив кипятиться. Нужно было расслабиться. Нервы были натянуты как струна. Отыскав в шкафчике ромашковый чай с мятой, женщина достала упаковку, отсыпав немного травы в стакан. Виски пульсировали, а шум закипающего чайника лишь удваивал напряжение. И вот, наконец, чайник закипел, щелкнув выключателем. Женщина залила кипятком траву, накрыв стакан крышкой. Пока трава настаивалась, Дайзингер отправилась в зал. Телевизор говорил что-то в новых встречах Трампа с лидерами других стран, половину имен которых Хлоя слышала в первый раз. Она уже хотела присесть в кресло, как в дверь позвонили. По телу прошел холодок. Для гостей было как-то поздновато, и Дайзингер охватила паника. Уже предчувствуя самое неприятное, женщина не решалась сделать и шаг, замерев на месте. Звонок прозвенел еще раз. Сердце гулко стучало прямо в ушах. Женщина все же осторожно направилась к двери. Она предполагала самых нежданных гостей, поэтому по пути к двери взяла свою сумку, достав оттуда пистолет. Руки предательски дрожали. Сняв оружие с предохранителя, она коснулась защелки. На секунду даже промелькнула мысль просто не реагировать, послав всех к черту, но покоя, судя по всему, ей бы не дали. Непослушно трясущимися пальцами Дайзингер щелкнула защелкой, касаясь пальцами ручки двери. Кажется, она сейчас стала одного цвета с этой белой дверью. Помедлив еще пару секунд, она отвела пистолет за спину, поворачивая ручку двери, чувствуя, как ноги слегка подкашиваются.