«Я не могу понять, что со мной происходит Я ничего не могу понять С тех пор, как встретил тебя»
Шотландия, Линдберг 21:04 суббота Когда много обжигался об утюг, страшно браться за него снова. Или если тебя трижды сбивали на одном и том же пешеходе, который единственный ближе всего к твоему дому, то в четвертый раз ты пойдешь вдаль, думая о том, что лишь бы на другом пешеходе тебя снова не сбили. Стив не боится утюгов и пешеходов, но у него были люди, к которым он привязывался и которых начинал любить всем сердцем, и эти люди уходили, резко пропадали из его жизни, оставляя после себя пустоты, и повторение такой истории чертовски пугало. И, возможно, считая, что выбирает меньшее из двух зол, Стив и бежал от своих чувств, от самого себя и от того, от кого не мог отвести взгляда, если он входил в ту же комнату. Даже сейчас в темноте, ибо шел десятый час вечера, а за окном светили только взорвавшие уже давно звезды, Стив смотрел на Тони, а на душе как-то теплело каждый раз, когда тот улыбался, пускай и быстро, пускай иногда вынужденно, но это было так хорошо после всех разбитых взглядов, которые Стив ловил случайно так часто, и той боли в глазах цвета виски, часть которой он знал, что вызвал сам, а часть весь остальной мир. И, если бы только мог, Стив с радостью бы забрал любителя безвылазно проторчать несколько суток в своей мастерской куда-то далеко и надолго, где бы не было ни тех, кто указывает им, что нужно делать, ни тех, кто ожидает от них правильных вещей, куда-то, где не было и самих этих правильных и неправильных вещей, где было бы просто прекрасно свободно и не было бы страха осуждения, непринятия и порицания, с которыми Стив пока не мог совладать. Старк и Лорд Линдберг проговорили вечер, и в конце концов Стиву надоело имитировать часть декорации или мебели, и он подал голос, который успел осесть за время молчания и стал, наверняка не только из-за этого, несколько груб. — Нам пора, — сказал Роджерс. — Уже поздно. Лорд кисло глянул в сторону очертившего в пространстве себя Стива, словно бы попробовал на вкус тухлый лимон, а Тони, либо специально, либо по-пьяне, учитывая, что выпил несколько бокалов вина, что предлагал ему хозяин замка, весело посмотрел в сторону товарища и спросил: — Почему ты гонишь меня спать? Стив не знал что сказать, наверное слишком задумавшись над каким-то пьяным детским вопросом. Но действительно. Почему? Ему должно быть плевать. Наверное. Он мог бы давно уйти один, если хотел, оставив Старка развлекаться. Но что-то щемило внутри даже от допущения того. Может быть ревность. Может что еще. В итоге Стив просто повторил: — Потому что уже поздно… — и, решив, что нужно в срочном порядке додавить свою линию, чтобы Тони не перетянул правду на свою сторону и не остался, Стив продолжил, говоря уже больше Лорду, словно оправдываясь перед ним, а может перед собой. — И нам нужно завтра в город, желательно выйти пораньше, чтобы успеть больше до захода солнца и не гулять по темноте, рискуя понапрасну. Убийца ведь орудует только по ночам? Днем были убийства? Было чувство, словно Дориан не хотел слышать об убийце и вообще говорить о нем, и что-то странное было в этом, ведь они здесь только из-за этих странных многочисленных смертей, но Стив промолчал, слушая терпеливо ответ хозяина поместья, в котором они остановились по его приглашению: — Не могу точно знать, так как почти не выхожу из замка, но как мне докладывали слуги, что бывают в городе, то это действительно так, убийства происходят только по ночам. Опасаетесь, что вас могут убить, если будете разгуливать ночью по улице, Капитан? Неприятная насмешка была в голосе Лорда. И дополнение мужчины только подтвердило уверенность Стива в том, что Дориан беспричинно плохо настроен к нему. — Я думал, что вы более закаленный и можете за себя постоять. Так я слышал. Видимо некоторые вещи не стоит принимать за правду без доказательств… Я буду иметь это в виду. Ну все, достаточно. Стив встал, а ножки стула проскользили по мраморному полу, издав протяжный неприятный звук, что разнесся по большому помещению и эхом растворился дальше. Что-то чуть зашелестело на улице, наверное, начавшийся дождь которые так часто бывают в Шотландии. А желтый свет от многочисленных горящих свечей в подсвечниках отбрасывали танцующие тени на стол и на аристократичное лицо Лорда, что цветом во мраке было почти как эта скатерть-самобранка. Черные глаза смотрящие прямо в голубые как-то дьявольски сверкнули, и Дориан видел, что Стив видит его насквозь, его черную прогнившую душу, но богатый молодой мужчина издевался, улыбаясь и закидывая в рот виноградинку, кладя руку на плечо Тони, который кажется вообще перестал даже пытаться быть здесь и ушел в какие-то свои далекие мысли, полузаснув за столом, подперев голову кулаком. Ненароком сжав челюсти и почти заскрежетав зубами, Стив подошел к Тони, поднимая того из-за стола. — Пойдем, Старк. Нам пора. Тот вяло открыл глаза, поднявшись из-за стола и бросая взгляд на Лорда, быстро соображая, что успело произойти в последнюю минуту, когда он так прекрасно задремал, но Стив был быстрее. Он уже увел его за руку в конец комнаты, и Тони смог только пожелать Дориану, что остался позади, доброй ночи. Тони не возражал против руки Стива, которая держала его, так как без нее Тони был уверен, что упадет. Ему так хотелось спать, что бежевые широкие колоны, которые они прошли, казались такими привлекательными, чтобы прислониться к ним и ненадолго заснуть. Тишина после вина, которое оказалось таким на удивление крепким и хорошим, стала наконец благоприятной и умиротворяющей. И этот мрак, чуть разгоняемый светом восковых свечей, убаюкивал. Тони искоса взглянул на фигуру Стива. Роджерс был хорош в костюме, который сидел на нем как влитой, выделяя широкие плечи, узкую талию и бедра. Ему надо почаще их надевать. Может, стоит подарить ему парочку. На лестнице, где бы их не было слышно, Стив вдруг заговорил. Тони потребовалась пара секунд, чтобы понять посыл. — Тебе не кажется, что Лорд был слишком к тебе расположен? — сказал Стив не оборачиваясь. Тони не смог сдержаться. — Ревнуешь? — усмехнулся он, после закусывая язык и мысленно ругаясь, быстро спасая ситуацию как мог. — Он просто был приветлив, как и положено в светском обществе. Послышался голос Стива: — Приветлив только с тобой. И, ох, это чертово вино, будь оно не ладно, но Тони мучительно болезненно для себя слышал здесь исключительно ревностные перченые нотки, за одно существование которых ему уже хотелось расцеловать Стива, предложив ему отпраздновать это. Не каждый день услышишь что-то кроме укоров или приказов со стороны Роджерса. Возможно это было вообще впервые, когда Стив хоть как-то проявил свои чувства. Старк медленно хмыкнул себе под нос. А потом, зная, к чему это может привести, все равно сказал, будучи не в настроении совладать со своей темной стороной: — А ты улыбайся почаще, может люди к тебе тоже потянуться. Они успевают пройти несколько шагов по холодному темному коридору (потому что здесь почти нет свечей) в молчании, прежде чем Стив продолжает: — Вы так мило беседовали с Дорианом. Стив знает, что нужно остановиться, что все это не имеет значения и не должно происходить, что эта не та ссора, которую он должен подпитывать, но он ничего не может сделать с собой, потому что внутри такая горечь и пожар, который норовит сжечь все в округе, и Тони тот, кто ближе всех к нему сейчас в этой округе, к своему сожалению. Тони и симпатизирует ревность, откуда бы и почему она не взялась, но он и никогда не был любителем ревности, он ценит свободу больше всего на свете, больше славы и денег, больше любви и даже семьи, потому что просто сломается и умрет, если будет в оковах долго. Ревность, накладывающая ограничения, не для него. И сейчас он ощущал потребность отстоять свое право делать все, что он захочет. Если он хочет с кем-то говорить, он будет. Тоже касается и флирта, и секса, и каких еще угодно отношений. Несколько раздраженным перепалкой, в которую этот разговор превратился, Старк отвечает, меняя ракурс наблюдение с себя на другого, чтобы не погрязнуть в болоте, из которого уже никогда не выберется: — Тебя никто не заставлял молчать, — замечает Тони. — Мог бы и перебить меня, как ты любишь это делать. Стив впервые посмотрел на него с тех пор, как они оставили Лорда. И эти голубые глаза выражали такую наивность и невинность, что Тони почти стало стыдно, что он пытался очернить что-то такое светлое, а не себя, для которого уже ничто не может быть слишком греховным, не после того, что он делал. — Я не люблю перебивать тебя, — сказал Роджерс. — С чего ты это вообще взял? Перед глазами Тони пронеслись вагоном метро несколько моментов из прошлого, где Роджерс с немалым удовольствием перебивал его. Замечал ли он, что делал, либо же нет, уже другой вопрос. Но ведь было. И потому Тони говорит: — Пользовался методом наблюдения долгое время, — и его голос неприятно для него самого пропитан тоской. Стив просто отмахивается от разговора: — Твое наблюдение хромает. Тони фыркает: — Спасибо за оценку. И сладость после алкоголя начинает растворяться, но боль возвращается на место, сковывая руки и плечи, оседая в груди и в горле, и дышать снова становится в тягость, а ноги так не хочется волочить по полу, хочется закрыть глаза, ничего не видеть и просто начать все заново, потому что с первой попытки явно что-то пошло не так. Рестарт. Нужен рестарт. Забег не задался. — Где твоя комната? Я отведу. Тони поднимает взгляд и качает головой, останавливаясь на развилке на втором этаже, чуть вздрагивая от прохладного порыва ветра, словно бы какой-то призрак дунул в шею. Стив стоит рядом все еще такой красивый. Но всегда недостижимый. Всегда не для Тони. — Спасибо, но я еще в состоянии дойти самостоятельно. Стив кивает и говорит: — Ладно. Тогда завтра в девять встретимся у главного входа. Ты ведь слышал, что я говорил? Нужно сходить в город. Будет неплохо узнать от местных жителей их версию происходящего, чтобы понять, где стоит искать. Мне кажется убийца может жить в городе. — Но у меня… — вспоминает Тони про технику, которая ему изменила, но останавливает себя, неожиданно даже для себя решая не говорить ничего об этом. Если Стив или Фьюри узнают, что его техника по каким-то причинам не работает, они сочтут его бесполезным и отправят домой. И с таким позором он справиться вряд ли сможет. Тем более, пускай они ничего еще не узнали, но эта миссия скорее для его ума, а не для костюма. У них нет того, с кем нужно драться, пока что. И пока его нет, костюм ему и не нужен. Нужна только логика и немного информации, которую они завтра попробуют добыть. Так что к черту. Появляется азарт. Врывается внезапно, как светлое озарение, и Тони рад его видеть, приглашая внутрь. Он не говорит Стиву, но решает для себя: он найдет убийцу первым. Даже если это командная работа. Плевать. Его метод наблюдения хорош, Стив не прав. И он найдет ответ первым. Всегда находит его первым. Зря что ли он считается гением. Когда Тони не заканчивает свое предложение, Стив тянет: — У тебя… Но Тони отмахивается: — Хотел сказать, что сушняк будет на утро, но вспомнил, что не столько выпил, чтобы он был, поэтому забудь. Спокойной ночи, Кэп. Тони разворачивается и уходит в противоположную от другого мужчины сторону. Чувствуя затылком этот прожигающим взгляд домашнего рыжего кота по кличке Стиви до тех пор, пока не уйдет слишком далеко, так, чтобы раствориться для Стива в темноте, кажущегося бесконечным, коридора, по которому определенно гуляют призраки, когда никто не видит. И знал бы Тони, когда закрывал дверь в свою спальню, что один призрак, требующий отмщения, притаился прямо за занавеской.******
Когда этот перекаченный химией супергерой утащил другого с собой, Дориан откинулся в кресле и перевел взгляд смоляных глаз на тяжелый портер, чуть закрывающий окно, за которым светила молодая луна. Маленькую фигуру было невозможно увидеть, но Лорд знал, что за шторой есть одна прекрасно-ужасная розочка. И потому он достаточно громко позвал: — Выходи. Не стоит дышать мне под ухо как смерть. Ты действуешь мне на нервы. А они и так не к черту из-за этих гостей. Лорд увидел, как бесшумно из шторы выходит Лиззи, которая закусила губу. Она остановилась, а потом медленно подняла глаза, смотря на Дориана так испытывающе и искушающе, как когда-то прежде. Но это была старая заезженная пластинка. Пройденный этап. Мужчина раздраженно сказал: — Убирайся. Сделай так, чтобы я тебя не видел. Делай что хочешь. Только исчезни. И Лиззи исчезла. Оставшись один, Дориан устало вздохнул, а потом посмотрел на пустующее место, которое ранее занимал Железный Человек, Тони Старк. Он никогда ранее не знал мужчины лично. Но сейчас он нашелся Дориану интересным. И от него вкусно пахло. Его кровь была такой горячей и истончала такой аромат, даже когда на теле мужчин не было открытых ран, что Дориан боялся думать о том, какая на вкус должна быть эта кровь, когда она окажется у него во рту. Он с трудом сдерживал себя, чтобы не смотреть на шею мужчины, где можно было увидеть легкое подрагивание под кожей артерии, по которой неумолимо неслась теплая сладко-горькая, как дорой алкоголь с большой выдержкой, кровь. После приевшейся крови старых слуг Дориан мечтал о чем-то новом. Он закрыл глаза, касаясь холодными пальцами своих губ, и у него снова чуть выступили клыки, а во рту появилась слюна. Дориан сглотнул, открывая глаза и впиваясь взглядом в винное пятно на столе. Он постучал по бокалу, отказываясь тревожить своим голосом призраков, обитающих здесь, приглашая войти слугу, по чей вине столь дорого вино пролилось на такую красивую скатерть. — Подойди, — приказал Лорд, устало потирая глаза. Шумиха из-за убийств и прибытие Мстителей в город, а также все многое то, что из-за этого визита ему пришлось поспешно делать, вымотали его молодое тело, но старую потрепанную душу. И любой минимальный косяк мог вывести его из себя окончательно. Что, собственно, и случилось мгновение спустя, когда дряхлый козлик Дугальд почтенно наклонился к нему, зная и предвкушая, но все равно пугаясь, когда его дернули за седую бородку, наклоняя к столу как провинившегося глупого кота, который никак не запомнит, где нужно ходить в туалет. — Еще одна такая оплошность с твоей стороны, и в следующий раз я не остановлюсь вовремя, — предупредил Дориан холодно, а после, не дав достаточно времени слуге, чтобы тот успел отойти от него, схватил золотую вилку с двумя острыми зубцами и безжалостно воткнул ее точно промеж сухожилий на костлявых пальцах недостаточно глубоко, чтобы насквозь, но достаточно, чтобы хлынула алая жидкая кровь. Дориан крепко взял Дугальда за тощую кисть и поднес его дрожащую раненую только что руку над своим пустым хрустальным бокалом с золотой каймой, молча смотря на то, как беззвучно течет в бокал старческая кровь. Она не сравнится с той кровью, что течет в молодых амбициозных телах, которые еще искрят жизнью, но всяко будет получше животной крови крыс, свиней или лошадей, которая годится разве что для поддержания существования, но точно не для наслаждения и настоящего насыщения. Человечья кровь единственное, что способно утолить голод, который с ним постоянно после череды смертей тех, кого он когда-то любил. Решив, что одной трети бокала будет пока что достаточно, Дориан отпустил руку слуги, и тот тотчас прижал ее к своей груди, шумно дыша. Дориан отпустил слугу, и тот быстро ретировался обратно, а Дориан остался в кромешном одиночестве пустой, как и его душа, комнате. Попивая кровь из бокала как вино, представляя, что действительно пьет спиртное, что может затуманить его мозг, облегчив муки, Дориан, насытившись кровью обрел немного новых сил, и его нюх обострился, и он почувствовал тень запаха Старка. Этот аромат напоминал запах Маргарет чем-то отдаленно. У его любимой, которая его покинула, также были похожие карие глаза. И это больно ранит с одной стороны. Эти напоминания, что теребят старые раны. Но с другой стороны появление столько похожей, пускай и мелочами, персоны было словно дарованием с небес бога, который ему задолжал за все то, на что его обрек. Дориан словно получил второй шанс. На секунду Маргарет снова была в его объятиях, снова была жива и рядом. И он наклонил голову с закрытыми глазами, почти физически чувствуя, как обнимает ее за осиную талию, слыша как шуршит ее розово-красное платье, пока они танцуют и он кружит ее в руках. И сладкий запах ее волос снова витал фантомно где-то в воздухе… Дори резко открыл глаза, он был хмур, а его черные глаза сделались влажными от воспоминаний. Он быстро допил кровь как лекарство, а потом встал, убираясь из комнаты, в которой не мог больше находиться, куда-то туда, где было бы также одиноко и тихо, но не так темно и так просторно, он прошел через арку и колонны, пересек лестницу, не поднимаясь по ней, и зашел в левую часть крыла первого этажа, прогуливаясь до гостиной размера поменьше и зажигая там огонь и садясь за рояль. Была почти ночь. И верно музыка будет разноситься по бесконечному лабиринту коридоров его замка, нарушая покой гостей, но ему было сейчас это не важно, поскольку боль, любовь, горе и радость скопились в его черством сердце и переполнили его до краев, и ему было необходимо излить душу, чтобы не разбиться с той высоты, на которую взобрался. Он мягко коснулся белых клавиш старого друга, а потом полилась грустная музыка, то тревожная и быстрая, то меланхоличная и медленная, тоскливая и грустная, отражающая те чувства, с которыми ему приходилось жить всю свою долгую жизнь с момента, как обрел свободу вне стен научной темницы.******
Тони всегда был склонен видеть по ночам кошмары. Иногда он видел их тогда, когда даже не спал. Его умные мозги были дарованием, но в также и его проклятием, поскольку они никогда не переставали работать, все время его мысли крутились как белка в колесе, и он рассматривал самые худшие возможные варианты, которые к сожалению, не редко действительно случались, что только утверждало его веру в то, что думать о худшем хорошо, так он хотя бы больше к нему подготовлен, ожидает его, а потому не встретит его растерянным и безоружным как ребенок. И может потому, что был такой, в эту ночь он снова увидел кошмар, который пока что не понял, для чего увидел. Крайне устав и эмоционально истощившись, Тони заснул, только его висок задел мягкую перьевую подушку, что была не хуже его ортопедической дома, на которой он все же редко спит, чаще засыпая на диване в мастерской, в кресле после совещания, либо на заднем сидении автомобиля по пути домой от ЩИТа или Старк Индастриз, куда вынужден ездить, даже если его присутствие там ни на чем особо не сказывается, просто так надо. И просто он это делает. В небольшой старой замковой спальне было сине-черно из-за теней и голубого света луны, что светила через окно, разбитое рамкой на ровные квадратики. Полупрозрачный тюль колыхался от сквозняка от окна, и по стеклу скользили жирные капли дождя, который разыгрался не на шутку. Сперва сверкнула молния, озарив всю комнату кроваво-красным, а после последовал раскат грома, который и разбудил Старка. Он открыл глаза, смотря на потолок и отчаянно ожидая услышать голос Джарвиса, который бы успокоил его информированием о времени и дате, но того все не было, и до Тони с опозданием дошло, почему его не было. Было крайне мало причин, почему Джарвис мог хранить радиомолчание, и ничего из этого не нравилось Тони. Он привык к Джарвису, тот был постоянно рядом. И сейчас словно недоставало чего-то очень ценного, словно бы у него забрали его руку или ногу, он не мог нормально двигаться без руки или ноги. Но у него все еще был хотя бы его реактор, голубой свет которого, пробивающийся через рубашку, которую не успел снять, успокаивал и обеспечивал приятным чувством стабильности. Лежа Тони расстегнул несколько пуговиц на черной рубашке и потом, поняв, что мозги заработали и он не сможет уснуть из-за этого вновь, если как-то не заставит их стихнуть, сел. К темной комнате как из фильма «Интервью с вампиром» еще нужно было время привыкнуть. Особенно после такой долгой жизни в небоскребе с панорамными окнами в Нью-Йорке. Из спальни Тони, которую теперь уже он ни с кем не делит, ибо Потс окончательно ушла, открывается прекрасный вид на Большое Яблоко: город как на ладони, и он так пестрит разноцветными огнями по ночам, что иногда можно спутать свет в небе от города с северным сиянием, которое, конечно, он никогда не видел, и которое не может быть в Нью-Йорке и близко. Сидя на мягкой двуспальной кровати, которую даже не расправил, прежде чем уснул, Тони заметил боковым зрением какое-то шевеление в туалете, в который была открыта дверь. Словно там проскользнула чья-то фигура или тень. — Джарвис? — позвал Старк, а потом вспомнил. — Блять. Он облизнул губы, подождал пару секунд, а потом встал, захватив ножик, который припрятал под матрасом. Он резко зашел в ванную, смотря в обе стороны и потом, не обнаруживая там никого, более медленно внимательно осматривая небольшую комнату, где не было мест спрятаться человеку, если только паршивец на прилип к потолку. Тони поднял голову. Пусто. Славу богу. Он бы точно умер, если пара глаз посмотрела на него с потолка. Спасибо, но нет. Он не любитель ужасов. Для спокойствия Старк обошел ванную, потом положил небольшой ножик на край раковины, которая была с двумя кранчиками, попытался открыть один, второй, но воды не было. Тогда он решил вернуться в комнату, чтобы попытаться уснуть, потому что предстояло встать к девяти, и он был далеко не такой ранней пташкой, как Роджерс. Тогда то Тони и увидел ее. Женщина стояла за его тюлем и смотрела на него. Она была реальной, по крайне мене такой он ее понял. Она была объемной и шевелилась, пускай и минимально, может глазами и чуть-чуть ртом и руками. Тони резко замер, решая вернуться ли за ножом, либо бесполезно пытаясь позвать Стива, который слишком далеко, или же лучше поговорить с той, которую не заметил — и вопрос, а как? Он не слышал ничьих шагов. И дверь закрыта в комнату изнутри, а окна не отпираются, да и этаж второй, трудно взобраться в комнату с улицы. Мозг Тони подсказывал, что все это бред и не может быть. Но оно было. И это путало. Вывело систему из строя. Случился сбой. Проше говоря, Старк конкретно так завис. В случае реальной угрозы это стоило бы ему жизни. Но женщина не шевелилась. Она отчего-то лишь молча смотрела на него. И не выглядела способной навредить. Она была такой женственной, хрупкой, хотя и не очень низкой, может даже выше него самого. Ее красное платье выдавало ее принадлежность к светской даме, как и ее бледно-розовые жемчужные украшения. У нее были такие красивые выразительные карие глаза, которые словно что-то говорили. Но Тони не понимал, что. И аккуратный небольшой нос и узкие темные брови. Ее темные волосы были собраны, но завитые пряди закрывали уши по бокам. Губы незнакомки дрогнули в грустной улыбке. Женщина почти незаметно медленно качнула головой в стороны, не сводя взгляда с Тони. Тот нахмурился: — Что… Но как только он моргнул, она пропала. Пуф. И ничего больше нет. Словно и не было. Но ведь была. Не могло не быть. Тони потер глаза, обернулся и осмотрелся, никаких следов и никого. Он подошел к окну, резко отдернул тюль, посмотрел через окно на сад внизу и на деревья дальше него, на черное небо с точками-звездами, но снова нет. Тогда он выдохнул, снова потер глаза и решил прогуляться. Кажется, все. Этот момент настал. Он потерял рассудок. Он знал, что когда-нибудь это должно случиться, но не думал, что так невовремя этот момент застанет его врасплох. А он ведь еще так молод… Ладно, нет, но он никогда не признается, что стар. В душе он всегда молод. И всегда будет. Тони вышел в пустой коридор. Он шел по нему, думая о чем-то своем, и не заметил, как пересек развилку, идя дальше в правое крыло, смутно понимая, что хочет пойти к Стиву, пускай не знает точно, в какой тот комнате. Тогда остановившись и разозлившись на себя, Тони развернулся обратно и заметил легкое свечение внизу. Кажется словно там горел камин, свет которого отражался от светлого мраморного пола первого этажа. И нужно было вернуться просто в свою комнату. Но так страшно было возвращаться в нее после случившегося. Там не было чувства безопасности, без которого он не мог существовать. Комфорт для него все. Эмоциональный, физический, любой. Травмированная душа требовала мирного места. Дома. Но не находила его и изнывала в муках. Как поэтично. Нет. В гостиной действительно раскочегарен камин, дрова в котором потрескивают, и свет которого достаточно ярко освещает комнату. В этом желтом свете, пускай и не таком ярком, как от включенной лампочки, видно фигуру мужчины. Лорд Линдберг сидит в кресле, что повернуто ко входу и немного к камину, и его голова также повернута немного к огню, и Тони кажется, что мужчина не заметил его присутствия, поэтому он говорит, подходя поближе: — Тебя не пугает это место? Довольно много ничем не заполненного пространства. Но Дориан кажется не удивлен его голосом, он медленно отвечает, также медленно поворачивая голову к Старку, что упал на небольшой красный диван рядом, отвечая: — Разве у тебя не такая же проблема в Нью-Йорке? Я слышал, что у тебя есть целый небоскреб, который явно побольше этого замка будет. Тони хмыкает, его берет толика гордости за то, что кажется даже в таких далеких местах без интернета в замке и электричества знают о его некоторых достижениях. Он крупно вложился в высотку. И может она не претендует на что-то гениальное, но она одна из его деток. Он любит ее. И, ладно, малышка претендует на гениальность хотя бы тем, что подпитывается полностью реактором, вроде того, что у него в груди, так что можно считать это самое высокое сооружение Манхеттена полностью экологичным и безвредным. — Большая часть занята офисами и лабораториями, а остальное отдано Мстителям, так что я решил эту проблему. В башне никогда не бывает так пусто. Дориан негромко отвечает своим глубоким бархатным голосом: — Верно. Ну, а у меня есть слуги. Не столько же, сколько раньше, но и этих хватит, чтобы пока что не сойти с ума. Тони закидывает руку за голову, и почему-то вслух подмечает: — Звучит так, словно ты скучаешь по прошлому. Грустная улыбка трогает губы владельца замка. Он отвечает: — Я скучаю по себе из прошлому. Решая не вдаваться в подробности данного ответа, Дориан наклоняется, улыбаясь и предлагая Тони виски. Тот не отказывается. Кажется у мужчины хороший вкус. И когда-нибудь все же придется вернуться в комнату, чтобы уснуть, и Тони не уверен, что сможет сделать это без вспомогательных средств. Виски приятно горчит на языке, а внутри теплеет, когда он глотает, и алкоголь оказывается внутри. — Я шутил со Стивом, что на утро у меня будет сушняк, но еще немного и это будет не шуткой, — весело говорит Тони, наклоняясь к низкому стеклянному столику, чтобы поставить граненный стакан обратно. Стаканов два. И Дориан словно ждал его. Это странно. Но Тони быстро становится все равно, когда Лорд говорит: — Звучит так, словно тебе важно то, что он о тебе подумает. Скажи честно, между вами что-то есть? Тони фыркает, теряясь. Никто никогда не спрашивал его об этом. Никто никогда не видел, что между ним и Стивом может что-то быть. Это неожиданно. Дезориентирует. И пугает. Если Лорд, который впервые их видит, смог разглядеть, то насколько легко могут разглядеть его привязанность к Стиву те, кто находится рядом на постоянной основе? — О, черт, — улыбается Тони, запрокидывая голову. Потолок такой высокий, что у него чуть кружится голова, и он словно на миг снова падает из червоточины, пока кто-то его не ловит. — Это так сильно заметно? Не говори ему. Но, если честно, я… не знаю… может быть? Я думаю, что слишком много думаю о нем. Он не может сказать это, даже если никого нет рядом. И Дориан не побежит рассказывать. Ему незачем. Но Тони забывает о том, что в замке есть не только они трое. Дориан делает маленький глоток и отвечает: — Ты томишься. — Томлюсь? — поднимает голову, хмурясь, Старк. Дориан чуть кивает: — Да. Мука, печаль, тоска, вызванные фрустрацией, заставляют тебя медленно тлеть. Мне кажется это похоже на то, словно ты сидишь в запотевшей комнате, в которой с каждым разом становится все меньше кислорода, но у тебя нет желания делать с этим что-то. Неприятное чувство. Но когда-нибудь оно пройдет, если не сможет убить тебя окончательно. Желто-оранжевый свет ложиться на одну половину лица Дориана и отбрасывает тень на второй половине, и черные глаза в обрамлении черных длинных ресниц тоскливо смотрят в пустоту, и Тони словно смотрит на самого себя. Видит это. Боль от разбитого сердца. Слышит треск невидимых на душе швов. И это словно бы и его боль и треск. Что-то идентичное. Даже если нет. Но сейчас оно кажется именно таким. И Старк так дого не чувствовал такого глубоко взаимопонимания, что и не знает, чего с этим делать. И легко, и тяжело одновременно. Его сердце начинает тяжелее биться. И в голове мутнеет. Он перестает видеть тропу, по которой шел. Совсем заблудился. — Ты… любил кого-то? — спрашивает Тони медленно. Дориан снова пьет, а потом ставит стакан и встает. Он идет куда-то недалеко. Тони следит за ним, видя, как тот подходит к какой-то картине, которую не разглядеть в темноте, тень от фигуры Дориана ложатся прямо на нее, но Тони видит очертания женской фигуры, и этого вполне достаточно. — Да. Мою жену Маргарет. Она умерла чуть больше года назад. Покончила с собой. И я долго не мог простить ее за то, что она бросила меня. Оставила одного. Я любил ее. И даже после ее смерти любил безумно. Но, наверное, это было не взаимно. Наверное, поэтому я всегда чувствовал, словно задыхаюсь из-за этой любви, словно слабею, не получая того, чего так хочу. После ее смерти я долго не находил себе места, думал много о чем не самом спокойном… Дориан касается картины, и Тони отводит взгляд, смотря на огонь, вид которого успокаивает. И может не его одного. У Дориана много денег. И если бы он хотел, то давно бы мог провести в свой замок электричество. Но, наверное, не делает этого по каким-то причинам. Наверное по тем же, по каким Тони никогда не откажется от своих костюмов Железного Человека. Есть просто вещи, которые успокаивают, когда ничего другое не может. — И как ты справился с этим? — спрашивает Тони, расслабившись на небольшом диване. Внутри стало так тоскливо от мыслей. И тепло от алкоголя. Сладко-горько. Дориан глухо отвечает: — Никак. Это все еще больно. Я все еще томлюсь, как и ты. Тони ничего не говорит. Слова и не нужны. Дориан разворачивается, подходя. И Тони следит за ним как за самой интересной фигурой среди прочих на таком темном фоне. Дориан чем-то похож на Стива. Почти такие же блондинистые волосы. И черты лица. Если быть пьяным и не всматриваться, то можно… наверное можно увидеть в Дориане Стива. Тони хочет. И кажется у него немного получается. Он смотрит на Дориана, когда тот садится рядом, тесня его к спинке узкого красного дивана. Дориан смотрит в карие глаза, которые чуть отливают золотом из-за сверкающего огня, и эти глаза почти как глаза Маргарет, которая тоже всегда была такой умной и дерзкой, смелой и верной. Жаль, что слишком верной. У них бы могло что-то получиться, будь она более извращенной, отпусти она свои принципы на миг. У них почти получилось. Но она ушла. И он обречен страдать до конца своей жизни без нее. Но он так хочет снова почувствовать ее нежную кожу и пухлые губы, ее страсть и напор, он так хочет ее рядом. Тони смотрит на губы Дориана, и этого достаточно, чтобы тот наклонился к нему, накрыв его губы своими. Тони сразу закрывает глаза. И начинает активно отвечать. Он тянет мужчину на себя, и тот вдавливает его в мягкие подушки дивана, раздвигая горьковатым после виски языком рот и задевая зубы. Сердце Тони резко начинает стучать в груди, разгоняя кровь, и ему становится жарко. Мужчина же сверху дурнеет от запаха, теряясь в нем и не замечая, как спускается к шее, касаясь зубами загоревшей кожи. Осознание резко ударяет Тони по затылку. Он спихивает Дориана с себя, поднимаясь на ноги и говоря: «Это было лишнее, я лучше пойду», прежде чем действительно уходит. Дориан запрыгивает выше на свой диван, смотря вслед Старку и улыбаясь, проходясь языком по зубам. После, весело хмыкая, Дориан говорит в пространство перед собой: — Я же сказал убраться вон, плутовка. Лиззи молча выходит из-за угла, смотрит несколько секунд на Лорда, а потом уходит из гостиной, и только ее легкие шаги чуть слышно в коридоре.