ханамоногатари

К большому облегчению, «дельце» требовалось провернуть не в Токио, а потому необходимость встречаться тайно отпадала. Об этом Кайджи узнал от Тацуми в тот вечер, когда бывший журналист — так представил его хитрый старик — приехал к дешевому комнатному блоку, в котором ныне жил тот, чье одно лишь имя заставляло одного из влиятельнейших и богатейших людей в Японии гневно икать и топорщить усы. Это был один одному из тех квартирных комплексов, что построили за какой-то бесценок — подразумевалось, что хозяевам комнатушек тут не было нужды довольствоваться душевой прямо в квартире, а потому так такового водопровода тут не было. Как и отопления. Если честно, то это было жилье чисто для бедняков и молодежи, которая только-только начинала свой тяжелый путь в строительстве карьеры, но для бездельников тоже неплохо подходило. Конечно, можно было сходить в баню напротив, она для этого и строилась, но общественные душевые не нравились Кайджи ровно с того момента, как он ютился на улице, удирая от кредиторов «Тэйай» около года назад, а потому он ломился к Саказаки, дескать, долг в три миллиона он вернул и уж это-то попросить имеет право. Небольшая минутка японской истории и строительства. Кайджи первое в школе не любил, но почему-то хорошо помнил. А о втором ему поведал Саказаки. Возвращаться к старому образу жизни — опять к однокомнатной холодной халупе — Кайджи не шибко хотелось, но больше этого ему не хотелось думать о чем-то новом и непривычном, а потому легче было вспомнить былое, нежели осматривать какие-то хоромы. Сам он чуял, что все те деньги, которые он выиграл у Казуи — поделив их с теми двумя отчаянными, что безрассудно помогали ему в этой адской игре — долго у него не задержатся... Наверное, интуиция подсказывала. Или логика. Стоило не так часто наведываться к автоматам пачинко... Войдя в собственную комнату, приглашая Тацуми за собой — встреча в отеле должна была состояться в десять вечера, но на часах было только восемь — Кайджи лениво пнул лежащую под ногами подушку и, с неловким смешком косясь на подручного Гинджи, поспешил убрать лежащую на котацу кучу пустых упаковок из-под лапши быстрого приготовления. Он не ожидал, что к нему заявятся лично, да еще и так рано, а потому даже не старался придать своей комнате чистый вид — а стоило бы, потому как на месте Тацуми мог стоять Гинджи. Было в старике что-то эдакое, пугающее, из-за чего хотелось быть рядом с ним чистым и подходящим ему по статусу — это странное и незнакомое ощущение Кайджи толково описать сам себе так и не смог, хотя очень старался понять, что же за магией владел Гинджи. Возможно, все дело было в лисьем взгляде. Может, он кицунэ? Такие сначала предлагают работу, а потом тихонько съедают тебя ночью, и вспоминай потом, кто такой Ито Кайджи и кем он был? В нечисть Кайджи если и верил, то только в ту, что в черных строгих костюмах шла следом за Хедо Казутакой. А всякие неко-маты, саваринэко и прочая чушь, которой пугали детишек на ночь — это, собственно, и правда была чушь. Именно так уверенно и подумал Кайджи, стараясь не смотреть на рядок манэки-нэко — тех самых кошачьих статуэток на удачу и богатство — которые опровергали его слова. Помимо этого он постарался не вспоминать, что коварные лисицы обыкновенно принимали женские облики, а не мужские, и тем более — не такие старые. Это уже на совсем конкретное извращение походило, хотя в наше-то время... Ну, суеверия — это одно, а вот настоящая вера!.. На кошачьи фигурки Тацуми покосился с нескрываемой довольной усмешкой, но ничего не сказал. Усевшись на пол, он, пальцем сбрасывая с котацу одинокую лапшинку, выпавшую из упаковки, перевел взгляд прямиком на Кайджи, который старался запихнуть весь свой обед-ужин-вчерашний-обед-и-ужин в мешок, и окликнул его: — Да хватит уже! Ничего я Гинджи не скажу. Кайджи начал запихивать упаковки в мешок еще усердней. — Хорошее впечатление на меня ты произведешь только в том случае, если сядешь наконец за стол и перестанешь шелестеть, — убедившись, что его внимательно слушают, Тацуми с довольной усмешкой осмотрел Кайджи, который ерзал перед ним за котацу. — Ну, вот и молодец. Ты не шугайся, меня не Гинджи подослал — просто самому захотелось поближе посмотреть на того, с кем этот прохвост решил поработать. В любом другом случае Кайджи бы сильно удивился, услышав, что подчиненный отзывается о своем нанимателе именно так, но недолгое общение со стариком показало ему, что тот весьма наплевательски относился к старейшему завету японского воспитания — к почтительному отношению к тем, кто старше. Он с легкостью мог позволить другим своевольничать и умничать перед собой, мог даже угостить более молодого товарища пивом — как он и поступил в ночь их знакомства. Все это на фоне знакомства с верхушкой «Тэйай» выглядело для Кайджи очень дико, но сейчас он даже и бровью не повел. Хотя мысленно все же смутился. Все же, это все было слишком непривычно даже для него. Не то, что он сам особо вежливо относился к тем, кто был старше его, например, хотя бы к тому же Ишиде-старшему... Ну ладно-ладно! Вон, опять же, господин председатель, чтоб ему там... — Тем более, что на встречу тебя повезу именно я, — добавил Тацуми, немного помедлив. — А все эти формальности необходимы? — Кайджи покосился на стоящих на окне манэки-нэко и поджал губы. — Встречи в отеле, переезды в другой город на время и так далее... Я и так согласился работать, ну, обычно людям простого согласия было даже слишком достаточно. Он услужливо подставил Тацуми старую пепельницу, когда тот начал искать взглядом, куда бы стряхнуть пепел. Ознакомлять его с предстоящим делом Гинджи не слишком-то спешил, будто чего-то ждал, да и сам Кайджи не особо торопил его, благо жилось ему сейчас в свое удовольствие. Да, ленно и скучно — все же азарт игр был словно одной большой дозой наркотика, которого хотелось еще и еще, и нынешняя его жизнь была настолько сера и обыденна, что его почти тошнило — но, главное, безопасно. За ним не гнались кредиторы, никто не пытался затащить его обратно под землю. В спокойной жизни была своя прелесть. Эту прелесть Кайджи не ценил. Наверное, именно поэтому он согласился на столь мутное предложение. — А? Ну, резиденция Гинджи слишком далеко отсюда, вот мы и встречаемся в отеле, — Тацуми недоуменно вскинул бровь, стряхивая пепел. — Мы, конечно, могли бы и к тебе сунуться, но тут не стены, а бумага. То, что мы планируем, в таких местах лучше не обсуждать. Хотя соседка слева у тебя ничего... Вот и весь секрет официальностей и формальностей. И сколько бы Кайджи не строил догадок о том, что, дескать, встреча в отеле будет помпезной и устрашающей —для него, конечно же — как было во всех фильмах про теневую сторону жизни Японии, в которой варились самые хитрые и лживые личности, на деле все это было простым делом удобства. Пропустив мимо ушей замечание о соседке (которую он, конечно же, видел, но только в те моменты, когда на руке у него висела Микоко, радостно зубоскалясь — то есть, конечно же, улыбаясь), Кайджи и сам было потянулся за сигаретами, но не успел. Тацуми, видимо, посчитал, что настало время хоть немного приоткрыть завесу тайны. — Ты наверняка слышал о корпорации «Тацумури», верно? Все равно что спросить, знает ли Кайджи о том, какой город является столицей Японии. Он раздраженно фыркнул и кивнул, уже догадываясь, о чем пойдет дальнейший разговор. Минутка истории, которую Кайджи все еще не любил: корпорация «Тацумури» была известна не то, что в их стране — далеко за ее пределами, а все благодаря ее деятельности — в частности, автомобилестроению, начавшемуся когда-то очень и очень давно. Поначалу они выпускали автомобильные двигатели, воспользовавшись западными технологиями и советами Генри Форда об оптимизации производства. «Главное — потребление, а не прибыль!» — кричал со сцены бравый янки, а японцы слушали и запоминали. Но как бы сладостно не звучали эти слова, своим периодом расцвета корпорация была обязана второй из двух мировых войн, во время которой она активно поставляла на фронт самолеты, за которые государство щедро платило компании, требуя модели еще более быстрые и легкие. Однако, не бывает дыма без огня — за разработкой двигателей самолетов стоял скромный человек, чьи самолеты, вроде известного А5М, чье серийное производство запустилось аж в далеком 1936, и его последователей А6М «Зэро» и J2M «Райдэна», принесли ему и корпорации огромнейшую славу и тысячу почестей со стороны японского народа, ведь именно эти модели и были самой большой проблемой американских летчиков во времена войны. Конечно, ныне «Тацумури» занимались лишь разнообразным машиностроением, являясь дочерней компанией более глобального конгломерата, поглотившего его где-то в середине семидесятых, но, тем не менее, имя этой корпорации все еще было на слуху, и если Гинджи решил потягаться с такими монстрами, то Кайджи уже не знал, что и сказать — кажется, этот старик был более отчаянным, чем сам он. Заметив смятение на лице собеседника, Тацуми тихо рассмеялся и указал на него сигаретой. — Не волнуйся, мы не собираемся захватывать эту корпорацию, как ты бы мог подумать, — он покривился и тихо фыркнул, — хотя, пожалуй, Гинджи и от этого не отказался бы. Нам просто нужно сойтись с ее нынешним руководителем поближе, так, чтобы у Гинджи было влияние на него. Может, несильное, но достаточное. Он уже наладил связи с партией консерваторов и несколькими крупными банками, теперь настало время окончательно вмешаться в экономику. Все это могло показаться чистым абсурдом, но Кайджи видел старика и прекрасно понимал, что Тацуми не врет. Черт!.. Это даже звучало страшно. С какими монстрами он связался? Не покажется ли ему сейчас, что председатель Хедо на фоне Гинджи был весьма мирным стариком? Ну уж нет!.. — А я-то тут при чем? — наконец, выдавил из себя парень. Во рту пересохло. Курить уже не хотелось. Он даже не мог предположить, зачем Гинджи понадобился такой человек, как он. Все, что он умел — это играть, играть отчаянно и с фарсом. Экономические интриги и прочие вещи, от которых кровь у обывателя стыла в жилах — это совсем не то, на что он был способен. И, кажется, Тацуми только и ждал этого вопроса. Усмехнувшись, он наклонился вперед и практически шепотом — так, чтобы его слышал только Кайджи — произнес: — Действовать будет не Гинджи. Ключевой фигурой в его плане будешь ты.