ханамоногатари

Старый лис сидел в кресле, когда они пришли. В тот момент, когда Тацуми зашел в комнату, шумно потоптавшись на входе в номер, пытаясь стянуть ботинки побыстрее, Гинджи резко кивнул, таким образом приглашая своего почетного гостя причесть в кресло напротив. Он широко усмехнулся — слишком широко, словно оскалившись — и громко зацокал языком. Кажется, сегодня у него было из ряда вон хорошее настроение — и догадываться, почему, даже не надо было. В руках у старика была книга с непонятным названием на английском, от чтения которой они его, видимо, прервали — Кайджи не был силен в этом языке — а на журнальном столике перед ним стояла вазочка с восковыми фруктами. Догадаться о том, что это были именно они, было легко — когда-то давно Кайджи случайно попробовал такие в гостях, еще в те далекие времена, когда он жил с матерью и сестрой. По шее ему тогда крепко досталось. Хуже всего было то, что эти дурацкие фрукты были из того же набора, что и много лет назад. Неловко кивнув Хираи, Кайджи почти прыжками добрался до пустого кресла напротив старика и плюхнулся туда, мысленно уже представляя себе этот донельзя серьезный разговор, в котором он поймет максимум половину — все эти профессиональные термины, которыми говорили люди бизнеса, были для Кайджи подобно китайскому — пара слов понятна, вроде бы звучит похоже, но остальное похоже на какую-то кашу, понять которую в состоянии будет разве что сам Гинджи. Однако, к удивлению Кайджи, все пошло совершенно иначе. Наверное, это Тацуми сказал старику говорить понятней — знает же, что он не поймет. Можно было бы сказать, что осознание этого заставило парня разозлиться, но он лишь смущенно постучал пальцем по обивке кресла, радуясь возможности понять сложный (он наверняка был сложным ) план Гинджи по невероятному подчинению себе главы корпорации «Тацумури». Ну это все, конечно, неофициально и так далее. — Как я говорил при нашем первом знакомстве, работенку придется совершить в Киото, куда мы поедем на пару дней, — Хираи начал без прелюдий и приветствий, словно времени было мало. Выглядел он при этом, однако, даже слишком расслабленно. — Скажи-ка мне, Кайджи-кун, знаешь ли ты, чем известен Киото? Удивленно вскинув бровь, будучи неготовым в такому вопросу, Кайджи растерянно посмотрел сначала на Гинджи, а затем — совсем мельком — на Тацуми, который продолжал стоять около двери. Вряд ли это была проверка с какой-нибудь небольшой уловкой, вероятно, старику просто нравилось начинать разговоры издалека, а посему... Проведя рукой по волосам, Кайджи неловко рассмеялся, после чего пробурчал что-то про старину и хранение традиций. Это то, что рассказывали им в школе. Абсолютно небольшие крупицы, он мало что помнил из того, что тогда начитывали. И, в самом деле, он не шибко интересовался подобными вещами. Последний год был богат на путешествия, но не по таким примечательным местам. Услышав ответ, Гинджи резко наклонился вперед и переплел пальцы. Судя по довольной усмешке, ответ его по крайней мере устраивал. Взяв в руки пачку — Кайджи обратил внимание, что это была какая-то старая японская марка, которую он почти не видел в магазинах — Гинджи осторожно достал пальцами одну сигарету, после указал ею на парня. — Хороший ответ. Но не полный. Кайджи-кун, ты наверняка слышал о Джионе. Это был даже не вопрос. Конечно он слышал о Джионе. Джион — «район цветов», проще говоря, то место в Киото, куда все ездят, чтобы посмотреть на символ старины и традиций Японии — самых настоящих гейш. Поговаривали, что большая часть местных чайных домиков сохранилась тут еще с довоенных времен, потому как Киото попросту не бомбили. Пожалуй, это все, что было известно Кайджи о Джионе — остальные мелкие детали он если слышал где-то, то не запомнил Кайджи удивленно моргнул. — Джион? — он вскинул бровь, наблюдая за тем, как Гинджи закурил. — И что вы там собираетесь сделать? Чаю выпить с главой «Тацумури»? И зачем я вам на главной роли? Он поджал губы и смущенно уставился в пол. — Я не особо-то похож на человека, подходящего на роль переговорщика с этим вашим... как его по имени... — Нагато Канэда. Тихо рассмеявшись, Гинджи покачал головой, после чего резко щелкнул зубами — он едва не выронил сигарету. Не ожидав подобного, Кайджи резко откинулся назад и вжался в спинку кресла, широко раскрытыми глазами наблюдая за стариком, который успешно сделал вид, что ничего такого не случилось. Потерев подбородок, словно раздумывая над тем, как ответить, Гинджи, наконец, расслабленно усмехнулся — Нет, мы не будем спокойно чаевничать с ним. Господин Нагато даже не узнает твоего настоящего имени, твоя главная задача — это сыграть роль не шибко богатого, но очень упертого мальца, который решил выкупить мизуаж молодой гейши, приглянувшейся господину Нагато. — Мизуаж? Кайджи растеряно моргнул — это было за пределами его знаний о быте гейш. Он ожидал услышать что-то особенно удивительное, потому как он прекрасно помнил, что гейши были неприкосновенны и занимались в основном лишь развлечением клиентов, работая тамадой, но Гинджи равнодушно оборвал все его ожидания, словно для него в этом не было ничего страшного или неправильного. Неправильного до жути. Важная заметка: гейши — не проститутки. — Сделаешь девушку женщиной. Проще говоря, лишишь ее девственности. Неожиданно, в комнате повисла тишина. Кайджи буквально чувствовал, как наливается краской его лицо, начиная с ушей. Гинджи молчал, смотря куда-то в пол, а Тацуми, стоявший позади, лишь шуршал чем-то — вероятно, листал журнал. Мужчины ждали ответа от парня, но сам он и не знал, что сказать в ответ на эту новость. Идея-то, конечно, чудесная. Наверняка Гинджи понимал необходимость этого, но вот только... Да-а-а, это коварное «только». Пауза затянулась, и Кайджи надсадно закашлялся. — Ты девственник, — внезапно, протянул Гинджи, вытянув губы в тонкую линию. Он так и не поднял взгляда. Где-то сзади хрюкнул Тацуми, кажется, едва чудом не уронив журнал на пол. — Это, конечно... М-м-м, да. Вероятно, часть с мизуажем молодой гейши была очень важна для плана Гинджи, и тот факт, что она могла сорваться из-за такой глупости, смущала Кайджи еще больше. Больше всего ему хотелось сейчас провалиться под землю, потому как повисшее молчание тянулось до одури долго, и более неловко он себя не ощущал в жизни еще никогда. Лучше бы он еще раз прошелся по балке на высоте сотни метров, чем сидел сейчас. Здесь. Напротив Гинджи. Наконец, старик решил прервать эту гнетущую тишину и вынул сигарету изо рта. — Что ж, это поправимо. — Это еще хуже! Стоявший позади Тацуми громко хлопнул дверью, исчезая из комнаты — кажется, сдерживать себя он уже не мог. Пытаясь не обращать внимания на смех за дверью (стены тут были едва ли толще тех, что были дома у парня, что бы Тацуми не говорил), Кайджи смущенно постучал пальцами по подлокотнику и шумно выдохнул. — Н-ну а помимо этой части плана что еще-то?! Или вам для... этого обязательно нужен я? — Хе-хе-хе, — Гинджи откровенно веселился, смотря на красного, как рак, Кайджи, — ну ладно, перейдем к менее смущающей тебя части плана. Он рассмеялся еще громче, когда Кайджи возмущенно засопел. — Ну-ну, не кипишуй, это лишь шутка. Может, тебе вовсе и не понадобится делать этого, просто это предлог для твоего конфликта с Нагато. Ему нравится молодая девушка, он готов дорого заплатить за ее мизуаж — и стать ее покровителем после этого. Ты будешь играть роль ее молодого бедного любовника, который ради своей второй половинки готов пойти на столкновение со столь могущественным человеком. Не волнуйся, девушка предупреждена и знает о плане. Сигаретный дым той марки, которую курил Гинджи, пах странно — словно стариной. Можно было бы подумать, что он сторонник старых правил жизни, но чем дольше Кайджи смотрел на старика, тем больше понимал, что он один из тех, кто пишет историю, а не вспоминает прошлое добрым словом. — И как же молодой и бедный парень может сразиться с влиятельным богатым человеком? Хираи хитро посмотрел на Кайджи. — Конечно же это азартная игра. А ты, насколько я знаю, хорош в этом. Хороший вопрос, откуда ему об этом известно. Словно прочитав мысли, старик лающе рассмеялся. — Ну-ну, у меня есть свои связи в подполье, и я прекрасно осведомлен о существовании такого автомата пачинко, как «Трясина». Настолько громкая новость — то, что какой-то проходимец сумел не просто выиграть на ней, но и сорвать куш в семьсот миллионов, не прошла мимо меня. Конечно, тогда я не придал этой истории слишком много внимания, но после встречи с тобой решил поискать про тебя информацию... Что ж, Кайджи-кун, ты меня не просто приятно удивил. Он сощурил глаза, наклоняясь к парню ближе. Это было так странно — слышать похвалу от человека, который не видел ту игру. Кайджи помнил, что Хедо был готов рвать и метать после его выигрыша, он слышал об этом от Казуи — тот мельком помянул это когда-то — и наблюдал частично сам, иначе зачем старику было приказывать арестовывать собственного же подчиненного, который проиграл, но, по сути, ничего более серьезного не сделал? Он помнил Тонегаву, он помнил Ичиджо — он терпеть не мог этих людей, но ему становилось неуютно от мысли о том, что мог сделать Хедо, недовольный их проигрышем. И как же его удивляла эта двойственность тех, кто владел экономикой их страны — Хедо, который не терпел подобного, и Гинджи, который видел в таких поражениях лишь нечто забавное и веселое. — Я бы сказал, что ты — вторая иголка в сене, которую мне удалось найти. И пусть ты не самый ответственный и трудолюбивый, ты все еще хорош. Дать твоим способностям заржаветь будет огромнейшей глупостью. Посмотрев старику в глаза, Кайджи вздрогнул. Почему-то в этот момент Гинджи напомнил ему Хедо — тот же странный безумный блеск в глазах, те же безумные идеи, несшие в себе долю — даже слишком большую — логичности и правды. Но Хедо вызывал у него лишь отвращение, старик не щадил своих же подчиненных, словно человеческих ресурсов для него не существовало, а Гинджи... впрочем, ему лишь предстояло об этом узнать. Шумно сглотнув, Кайджи отвел взгляд в сторону. Что ж, то, что там будут игры не могло не радовать. У него давно чесались руки. Вкус победы с высочайшими ставками был превосходен. — Но где я возьму деньги, если я лишь влюбленный бедняк? — наконец, спросил он. Хороший вопрос. Наличие большой суммы для игры как-то не вписывалось в образ несчастного романтика. В ответ Гинджи вновь улыбнулся. — О-о-о, не волнуйся. Ты возьмешь их в долг у меня. И я появлюсь после вашей игры — мы с Тацуми и другими моими сообщниками будем ждать результатов в соседней комнате. Владелец чайного домика, в котором будет происходить игра, мой хороший друг, а с гейшами я давно договорился. — А что будет, если я проиграю? — облизнувшись, тихо спросил Кайджи. Взгляд Гинджи не говорил ни о чем хорошем. Полуприщурившись, он медленно проговорил: — Ты не захочешь об этом знать. Что ж, по крайней мере, это будет не так болезненно, как работа на шахтах. Наверное. Кайджи с тоской вспомнил те времена, когда он не знал забот, начавшихся после «Эспуара», но, с другой стороны... Эта безумная жизнь дала ему столько нового. Не всегда хорошего, но... — Но почему именно «Тацумури»? — севшим голосом поинтересовался он. — Да и зачем вам экономика? В смысле, вы сами говорили, что уже имеете связи с банками и политиками, разве этого не достаточно? Неожиданно, в комнате вновь повисла тишина, но куда более тяжелая, чем в прошлый раз. Глупо, конечно, сравнивать неловкий момент и напряжение, когда ты задаешь глупый и очевидный вопрос — Кайджи понимал, что для Гинджи нет ничего непонятного в том, о чем его спросили, но сам он не понимал, зачем нужно было лезть настолько глубоко. Разве Гинджи уже не был богат? Что было необходимо ему помимо этих гор денег, которыми он обладает, и той власти, что была ему доступна? Чего вообще хотел добиться этого человек? — Молодой человек, — голос Гинджи звучал почти угрожающе, однако это была его стандартная манера речи, — скажите мне, знаете ли вы, откуда берутся деньги? Они не растут на деревьях, не лежат на земле — их нужно зарабатывать потом и кровью. Сколько бы денег у тебя не было, они когда-нибудь закончатся. Их могут украсть, йена может вновь обесцениться, или же ты их просто потратишь — тысячи исходов. Нет смысла смотреть на деньги и любоваться ими — это лишь бумага. И она создана для того, чтобы ее добывать. Кайджи был готов поклясться, что ему на мгновение показалось, будто в кресле перед ним сидит старик Хедо. Или Тонегава. Все эти поучительные речи о ничтожности людей и о деньгах были в духе верхушки «Тэйай», и это ему откровенно говоря не нравилось. Но нельзя же было сказать об этом Гинджи. Однако, старик, словно почуяв, что его новый партнер не слишком-то доволен выбранной темой, мягко улыбнулся и вынул из зубов сигарету. Он аккуратно постучал ею о край пепельницы, стряхивая лишнее, после чего повертел ее в руках, будто пытаясь рассмотреть в затухающем огоньке нечто интересное. — Однако, никто не говорил, что добывать ее должен именно ты. Вновь сверкнув своей лисьей усмешкой, Гинджи вернул сигарету в зубы и откинулся на спинку кресла. В комнате вновь воцарилось молчание, прерываемая лишь тихим шагом часов и гулом автомобилей за окном. Токио не спал. Засмотревшись на вид за окном, Кайджи и не заметил, как Хираи успел полуприкрыть глаза. Трудно было сказать, спал он или внимательно наблюдал за своим новым молодым сообщником, но что-то — наверное, интуиция — подсказывало ему, что Гинджи смотрел на него, как сова на крохотную мышь. Одно лишнее движение — и его съедят. Но Гинджи слишком любил играться с едой, пусть и делал это осторожно. — Главная проблема вас, молодого поколения — я не говорю конкретно про тебя, скорее про Нагато и ему подобных — это то, что вы слишком любите пользоваться одной и той же лазейкой, что потом приводит к катастрофе. Ты ведь наверняка помнишь времена разу после сдувания финансового пузыря, который случился с нашей страной из-за таких, как Нагато — молодые, уверенные в своих силах, они только и делали, что манипулировали с акциями на фондовой бирже, из-за чего мы теперь здесь, — Гинджи развел руки в сторону, — в кризисе и стагнации. Кайджи не слишком уверенно, но кивнул — он не особо помнил время сразу же после начала кризиса, тогда он был лишь школьником, и его волновали выпускные экзамены и прочая чушь, которой забиты головы выпускников на тот момент, вроде поступления в университет. Другое дело, что туда он так и не пошел. Удовлетворенно улыбнувшись, кажется, обрадовавшись, что Кайджи понимает, о чем он, Гинджи махнул сигаретой и продолжил: — Я поддерживаю партию консерваторов, потому что они прекрасно помнят времена до начала кризиса и знают, как постепенно ликвидировать образовавшуюся проблему. Ты это знаешь — я тебе уже рассказывал. Но одной лишь политикой делу не поможешь, нужно что-то влиятельное, настолько, что способно пошатнуть экономику Японии. И в данном случае такая корпорация, как «Тацумури» — это отличное начало. Сначала она, затем конгломерат, в который она входит — и тогда в моих руках окажется средство, которое будет способно обрушить рынок сразу же после моего щелчка. Затянувшись в последний раз, Хираи потушил сигарету о пепельницу, после чего откинулся назад. — Морита после таких слов... сказал, что пойдет за мной до конца. Однако, он так и не дошел, решив, что это слишком тяжело для него. Играть роль злодея подойдет не каждому. Гинджи тихо рассмеялся и наклонил голову набок, смотря на Кайджи. Тот ответил напряженным взглядом. Он уже слышал о Морите — от Тацуми, но это был первый раз, когда Хираи упомянул о нем в его присутствии сам. — Ты, конечно же, такого не скажешь. И не пойдешь, — он тихо фыркнул, — Но, впрочем, сейчас это не так уж и важно. Кайджи не успел заметить, как Гинджи поднялся на ноги. Он отряхнул костюм и довольно посмотрел на парня, словно сейчас ничего и не говорил. Поразительно, как легко он менял маски. Понятно, почему этот Морита так им восхищался. — Завтра в пять утра, — объявил он, — мы отправимся в Киото.