***
Ночевать остались тут же, буквально в двух десятках метров от исчезнувшего Чертового Провала. Ощущая под ногами, чутьем, толщу отделяющих от пустоты горных пород, сдерживая внутри норовящие прорваться слезы, натянули на колышки палатку, нарубили дров для костра. После долгих поисков нашли бьющий из скалы родничок, вместо старого, привычного и пересохшего, и обзавелись свежей водой. Дина зацепила на треножнике котелок и «завела» похлебку к грядущему поминальному ужину. Молодую женщину подташнивало, скорее, из-за переживаний, а не от беременности. Лекс и Влад распаковали рюкзаки и вытащили на свет угасающего дня заветную бутылку водки. Рюмок не было — не брали, соблюдая за столько лет установившийся ритуал, понадеялись на поставленные у валуна, но ведь к имевшимся в компании четырем термосам прилагались чашечки? Никто не удивился, когда к водке Дина добавила фляжку со спиртом. Есть моменты, которые необходимо достойно обмыть, не скупясь по мелочам. Сейчас настал именно такой. С последними солнечными лучами друзья, по-прежнему погруженные в трагическое молчание, в кружок уселись вокруг огня. Дина ловко разложила по мискам парящую мясную гречку, Влад скрутил бутылке водки крышечку и аккуратно разлил остро пахнущую алкоголем прозрачную жидкость. Убедившись, что все готовы, Влад обвел притихших друзей внимательным, клубящимся печалью взглядом, ответил, лишь кончиками губ, на робкую улыбку прижавшегося локтем к боку Жени и поднял свою чашечку. — Пусть земля ему будет пухом, — проговорил, с усилием и не упоминая имен — и так знали, с кем прощаются. Водка обожгла одновременно четыре рта и по пищеводам горячей волной покатилась в желудки — да, Дина тоже выпила, правда, всего глоточек. Неподвижный до этого лесной воздух вдруг задрожал, словно заструился, и будто из ниоткуда к костру из сумерек выметнулась, трепеща яркими крылышками, крупная бабочка-павлиний глаз. Повисела пару мгновений прямо у лица замершего в удивлении, задохнувшегося пониманием Влада, и вновь канула в темноту, освобожденная. Воистину, для души умершего нет преград.***
/Трое суток спустя/ Четверо людей в помятых, не первой свежести спортивных костюмах и альпинистских тяжелых ботинках — двое мужчин слегка за тридцать, парень лет двадцати пяти и красивая, восточного типа, стройная женщина прощались на платформе, над сваленными в кучу походными рюкзаками, собираясь разъезжаться по своим, городским, квартирам. Женщина льнула к тому мужику, у которого волосы были светлее, а фигура мощней, русый парнишка — ко второму мужчине, более высокому и легкому в кости, то есть в компании присутствовало заметное глазу деление на пары. А что одна из пар являлась однополой, так всякое в жизни случается, не нравится — отвернитесь и пройдите мимо. — Если найдете, сразу мне отзвонитесь, — говорила женщина. — Жень, кончай за Влада цепляться, он никуда не денется… Бедная волновалась, у ее мужа в поезде пропал паспорт. Вроде, все карманы и рюкзаки перелопатили — как корова языком слизнула, проклятый. Что-то подсказывало красавице, возможно, приобретенная с жизненным опытом чуйка на любовь — оказавшись в квартире, наконец, наедине, Влад и Женя не побегут искать мужнин паспорт, хорошо, если до кровати доползти сумеют, а не набросятся друг на друга жадными рычащими зверями прямо в коридоре, у входной двери. Нет. Лучше пускай «перед» — в душик сходят. Чистыми любиться куда приятнее, чем насквозь пропотевшими после суток автобуса, а после — еще суток поезда. Лично она, Дина, сначала отправится в душ. Зато потом… И вряд ли муж воспротивится — вон какими плотоядными глазами ест, соскучился по женской ласке. Просто пожирает. Муррр…***
Далеко-далеко от готовящихся расстаться, временно, разумеется, друзей, и от их города, там, в горах, на склоне, где земля просела большой воронкой, над травой и кустами порхали, быстро-быстро трепеща яркими крылышками и наслаждаясь заслуженной, выстраданной свободой, две крупные бабочки-павлиний глаз. И шуршащий под ветром листвой лес тихо радовался их совместному, ничем не сдерживаемому полету… Конец.