Будь начеку, держи ухо востро (Ear to the Ground, Eye to the Sky)

Он помнит. Помнит, как проснулся этим судьбоносным утром. Как солнце заглянуло в окно, и его лучи, отразившись от стеклянного зеркала, расплескали по потолку радужные брызги света. Он тогда подумал, что это — очень добрый знак, увидеть самоцветы, которые появились над его постелью только для него одного. Сегодня же Торин смотрит на свет, пляшущий по потолку, и почти парализован ужасом. Он знает: не в чертогах предков он сейчас проснулся, потому что ощущения безмятежности нет. Торин лежит в постели, вспоминая свою смерть и, что неизъяснимо больнее, смерть своих сестрин-сыновей. Пресекновение рода, крушение всех ториновых надежд, тяжесть тысячи унижений. Страх уступает место уверенности. Всего этого не будет. Не в этой жизни. Торин прикрывает глаза и несколько мгновений размышляет, держит военный совет сам с собой. Сейчас середина утра, судя по тому, как солнечные лучи бьют в окно. Если во всём мире переменился только Торин, то Смог прибудет к Горе к полудню. Без брони из алмазов праматерей Торина, из жемчугов народа гномов, мягкое подбрюшье змея будет уязвимо. Может, его даже пробьёт обычный меч или стрела, но Торину нужно действовать быстро и наверняка. Возьми арбалет, прокрадись в Дейл во второй раз, стащи Чёрных стрел, сколько сможешь унести, и заляг в засаде на вершине одного из холмов, над которым точно пролетит змей по пути к Дейлу. К Эребору. Торин открывает глаза, отчаянно молится Махалу и вскакивает с постели. Он натягивает сапоги и подбирает самую неприметную одежду из того, что можно найти в гардеробе, забитом роскошными одеждами. Затем заплетает волосы в длинную косу, чтобы не мешали, и накидывает плащ с капюшоном. До неузнаваемости он не изменился, но и узнать его сразу будет не так-то легко. Он не тратит времени попусту, спешным шагом выходит из своих покоев и направляется по коридору, отмахиваясь от стражей, которые хотят сопровождать его. Он не может даже смотреть на них, зная, какая судьба им уготована, если он не достигнет цели. Торин не рассматривает богато украшенные залы, призрачно проносящиеся перед ним, пока идёт в оружейную. Если он станет осматриваться, то поток воспоминаний захлестнёт его неотвратимо, а на это просто нет времени. Коренастые стражи оружейной кланяются и молча открывают перед ним двери. Торин тут же хватает самый крепкий арбалет, какой может найти, и, к счастью, тот выглядит так, что может выдержать Чёрную стрелу. Торин прихватывает и пучок крепких гномьих болтов, просто на всякий случай. Он быстро покидает оружейную, не обращая внимания на воинов, которые приветствуют его, бросая на принца любопытные взгляды. Он спешит по южной лестнице к стойлам, пытаясь по пути, кроме прочего, припомнить, как зовут самого быстрого пони. Но стоит Торину войти в стойло, он слышит высокое, ни на что не похожее ржание чёрного молодого скакуна. «Среброног», — бормочет Торин. Вот он, медленно моргает большими карими глазами, пока Торин открывает створки и подходит, чтобы погладить пони по такому мягкому носу. Торин забыл. Скакун сгорел вместе с остальными. И всё же стоит здесь, жив и невредим, и его серебристые носки посверкивают в полутьме, пока пони бьёт копытом, словно уловил настроение Торина и рвётся в бой. Всё дело в малом, понимает Торин. В деталях той жизни, которая у него была когда-то и будет вновь, если он будет достаточно быстр, чтобы спасти её. Торин не знает, выдержит ли пони. Но он по-прежнему молод, его тело упитано и полно энергии, и гном закидывает на спину скакуну свой арбалет и как можно быстрее седлает Сребронога. Торин влезает пони на спину и, растеряв остатки спокойствия, понуждает скакуна сорваться в галоп, прочь из стойла, прочь из раскрытых Врат Эребора. Часовые сразу же его узнают и пытаются задержать, чтобы узнать, в чём причина отъезда принца, но Торин приказывает им отойти с дороги на торопливом иглишмеке. Слава Махалу, они уступают дорогу. И вот Среброног уже вылетел из Врат. Солнце приветствует их обоих, пока они скачут к Дейлу во весь опор. Торин прибывает в город через час. Он набрасывает на голову капюшон, и гному неприятно, что он выглядит подозрительно, но осторожность в любом случае сейчас нужна. Он почти не помнит, как взлетел на вершину башни, схватил со стойки три Чёрные стрелы и ухитрился спуститься с ними так, что ни единая душа не заметила. Похоже, за годы скитаний он стал вором. Раньше Торин ненавидел бы себя за это, но сейчас воровство — просто полезный навык, не более. Он покидает Дейл так же быстро, как и приехал, и скачет на северо-восток, к холмам. Среброног начинает потеть и храпеть от долгой быстрой скачки, и солнце палит. В запасе у Торина ещё по меньшей мере час, но гном не желает терять ни секунды. А после вокруг поднимаются склоны холмов, мягкими грядами уходящие вдаль, поросшие распустившимися полевыми цветами. Торин осаживает пони и спешивается. Привязать скакуна на травянистом склоне не к чему, и Торин отпускает Сребронога бродить, где тому вздумается. Гном поднимается на самый высокий холм в округе и встаёт на вершине, глядя на северо-восток. Торин чувствует лишь биение собственного сердца. Приклад арбалета в руках придаёт уверенности, и Торин заряжает оружие Чёрной стрелой, со щелчком укладывая её в паз. Звук выходит… судьбоносным. Зелёная, сладко пахнущая трава ходит волнами под порывами ветра. Прекрасный день. Проходит вечность, и появляется на горизонте огромный чешуйчатый змей, стрелой летящий с севера. Торину в голову приходит смехотворная, совершенно безумная мысль: а ведь дракон-то гораздо меньше, чем ему помнился… А Смауг раздражающе самоуверен. Он даже не прикрывается облаками, начав снижаться. Торин ждёт. Он ждёт, пока биение могучих крыл не начинает отдаваться в самых костях, пока Смог не заслонит собой горизонт. А когда дракон почти подлетает к Торину, гном прицеливается. Обнажённое брюхо огромно, отличная цель. И… Торин выпускает стрелу. Слышен рёв, который почти разрывает уши, и тяжко содрогается земля где-то далеко за спиной Торина. Облако пыли и каких-то обломков расходится во все стороны, почти сбивая Торина с ног, лицом вперёд, но он держится на ногах крепко. Стоит неподвижно, слушает. И слышит только шум ветра. Пыль оседает, и Торин наконец поворачивается. Огромная туша, — мясо и горящие красные чешуи, — делает последний, отчаянный выдох. Тварь неподвижна. Торин делает вдох, и его лёгкие внезапно переполняет воздух, как будто он не дышал по-настоящему с тех самых пор, как впервые увидел дракона, заслоняющего собой солнце. Годы и годы назад. Не поднимется Эсгарот над озёрными водами. Город людей будет полон женщин и детей, не дышавших никогда ядовитым дымом от драконьего пламени, не знающих, что такое — скитание. А Эребор… Торин поворачивается и разглядывает Одинокую Гору, и Врата Эребора блистающи и целы. Облегчение захлёстывает Торина с головой, и на смену этому чувству так быстро приходит неверие, что даже плакать не выходит. Большая часть его жизни завершилась. не начавшись. Он умер. Он родился. Торин покрыт пылью. Он отирает лоб и бредёт туда, где перепуганный Среброног переминается с ноги на ногу. Ожидая, пока прибудут разведчики из Дейла и Эребора, Торин неторопливо успокаивая пони. И разведчики прибывают, в блестящих на солнце доспехах, верхом на лошадях и пони, от страха дрожащих и не желающих сделать и шагу ближе к дракону. Все безмолвствуют. Торин с трудом удерживается, чтобы не рассмеяться, видя одинаковое выражение на лицах гномов и людей, наблюдая, как они рассматривают гору жадности и мёртвого мяса, распластанную перед ними, образовавшую новый холм. Трава пахнет сладко. Солнце высоко. Торин дышит полной грудью. Захватчик издох.