Будь начеку, держи ухо востро (Ear to the Ground, Eye to the Sky)

В преддверии зимы Торин посещает обычное собрание в Лихолесье. Когда дневные труды завершаются и небо окрашивается закатными красками, Король-Под-Горой отпускает вельмож, чтобы те нашли себе развлечение по вкусу в гостеприимном доме короля эльфов. Сам Торин прогуливается по обширным королевским садам, когда Трандуил возникает из-за цветущих кизиловых деревьев. — Пойдем, — говорит Трандуил, и они тихо возвращаются в большой зал. Шаги королей эхом отдаются под сводчатыми потолками, пока оба следуют всё дальше и дальше в недра дворца. Наконец Торин входит в уединённые королевские покои, пышные, усеянные зеркалами, меховыми одеялами и живыми растениями. Торин сразу же замечает ювелирную лупу, сияющую в свете камина на туалетном столике, и блюдо с драгоценными семенами и прессованными цветами рядом с ней. За столиком на полу перед камином стоит крепкий коричневый сундук. Трандуил одним плавным движением опускается на колени, и Торин следует его примеру, чувствуя, как любопытство разгорается не на шутку. Трандуил откидывает крышку бледной тонкой рукой. Первое, что приходит Торину в голову: это не Оркрист. И всё же меч, другой меч, лежит, сверкая, на ложе из синего бархата, как сокровище позабытой Эпохи. Меч серебристый и яркий, отполированный так, что Торин может видеть отражение собственных изумлённых глаз в поверхности клинка. Меч явно ковали эльфы, но рукоять его идеального размера и формы для руки гнома — для его, Торина, руки. Угловатыми рунами на кхуздуле написаны формулы для защиты и силы, что окружают нежный эльфийский изгиб рукояти. И видно, если приглядеться, что в навершие вделаны голубые бриллианты. Это, без сомнения, самый прекрасный меч из всех, виденных Торином. Это не взятка и не прощальный подарок. Должно быть, он был задуман много лет назад и без спешки доведён до совершенства. Больше всего меч похож на свадебный дар. Почему? С какой стати Трандуилу дарить гному нечто подобное? Дыхание Торина вдруг перехватывает. Торин осознаёт. — Именем Махала… — выдыхает Торин, всё ещё не в силах оторвать глаз от меча. А потом он вообще не может смотреть на этот меч, поэтому склоняет голову, прижимаясь лбом к борту сундука, чтобы можно было глядеть на ковёр, пока существо Торина переживает откровение. Трандуил берёт руку гнома, свисающую вдоль тела, в ладони. Он проводит большим пальцем по темным волоскам на тыльной стороне широкой ладони. Они молчат, и минуты тянутся медленно и долго. Торин тяжко вздыхает, словно вкладывая в этот вздох всю душу, и поднимает голову: — Валар над нами смеются. Трандуил всё ещё стоит рядом на коленях, поглаживая большим пальцем ладонь гнома. — Возможно, — отвечает эльф. А потом поднимает руку Торина к губам и оставляет на костяшке указательного пальца сухой мягкий поцелуй. — Посмеёмся вместе с ними? Не в силах вымолвить ни единого слова, Торин смотрит на меч, его заманчивую форму, в каждой линии которой сквозит любовь. — Ты ухаживал за мной, — заявляет Торин, все еще пытаясь осознать это. — Да, — отвечает Трандуил. — Как долго? — Возможно, с самого начала. В определенной степени утешает то, что Трандуил, похоже, сам не знает, когда и как это началось. Торин прокручивает в голове последние десять лет или около того и, глядя в никуда, говорит: — Все знают. — Полагаю, что так. — А руны?.. — спрашивает Торин, и его вопрос прозрачен без дальнейших разъяснений: «Откуда ты их знаешь?». — Я помню… — начинает Трандуил, а затем бросает взгляд на огонь в камине и тени, что танцуют по стенам. — Помню, как гномы изучили кирт, как форма, которую мы придали этому письму, начала меняться в их руках, но звуки гномьей речи оставались загадкой. Письмо хранит от меня мало секретов, но речь на кхуздуле осталась для меня непознаваемой. Трандуил снова встречается взглядом с Торином и говорит: — Истории, благодаря которым нас будут помнить, прославлять или презирать, запишут рунами, идущими из одного истока. Не стоит и говорить: у нас ничего общего. Не стоит и говорить: между нами не было случаев проявления доброты. Пытаясь цепляться хоть за что-то достаточно привычное, за логику, которую он может понять, Торин тянется к тому, на чём стоит его мир. — Но мой род, проклятие детей Дурина… Ты презираешь меня за это… — И ты прошёл испытание. С изяществом. Пока Торин всё ещё не оправился от того, что эльф признаёт за ним изящество, Трандуил разжимает пальцы гнома и прикасается губами к центру ладони, где кожа чувствительна и тонка. Восхищение, ошибочно принятое за простую дружбу. Знаки привязанности, неправильно понятые как жесты доброй воли. Торин внутренне слабеет при мысли обо этом. У него кружится голова от открывшейся перед ними возможности. Крепкая стена уступает место потайной двери. Что бы Трандуил ни увидел на лице Торина, это заставляет его переплести свои пальцы с пальцами подгорного короля и, наклонившись ближе, сказать: — Мы пьём из рек, что жаждут слиться, чтобы вместе излить в море свои воды. Торин за всю жизнь не видел существа более серьёзного, чем король эльфов, объясняющийся в стихах, раскрывающий все свои планы. Но Трандуил продолжает: — Мы оба подозрительны, скрытны и вспыльчивы. Я жажду твоей сладости. Если бы я только мог убедить тебя открыть её мне… Торин поднимается с колен, чтобы встать перед королем эльфов, и свет пламени мерцает над ними обоими. Они оказываются примерно одного роста, их лица невероятно близко. У Торина не хватает ни смелости, ни слов, чтобы попросить о том, чего он желает, но, похоже, ему и не нужно просить. Трандуил поднимает лицо Торина, прижимая прохладную ладонь к его щеке, и наклоняется, чтобы поцеловать — осторожно и долго. Их губы целомудренно соприкасаются, расходятся, а затем снова находят друг друга, но у Торина уже кружится голова просто от того, что сейчас происходит. Трандуил проводит большим пальцем по щеке Торина, когда их губы соединяются снова и снова, и оба почти касаются друг друга грудью. Тонкая и бесконечная ласка, похожая на погружение в сон. Когда они, наконец, отрываются друг от друга, чтобы глотнуть воздуха, что так нужен Торину несмотря на нетребовательный темп, по его шее скользит тонкая ладонь. Трандуил отодвигается подальше, чтобы видеть, как его пальцы исчезают в бороде Торина, перебирают её, ловко избегая бусин и косичек. Судя по выражению спокойного лица, Трандуил точно знает, насколько такое прикосновение непристойно и похотливо с точки зрения гнома. Нутро Торина полыхает. Когда свет пламени прочерчивает яркую золотую линию вдоль сухожилий на шее Трандуила, гном наклоняется вперед, чтобы провести по ней губами. Все выше и выше, пока медленное дыхание короля эльфов не будет слышно у самого уха. Затем Торин снова начинает спускаться вниз, чтобы задержаться там, где свет золотит переход шеи в плечо, пробуя соль его кожи на вкус. Гном наслаждается священной тишиной комнаты, нарушаемой только потрескиванием огня и тихим шорохом его бороды, касающейся воротника мантии Трандуила. Когда Торин оттягивает воротник сильнее, чтобы добраться до ключиц, и начинает использовать зубы, рука Трандуила сжимает затылок Торина явно в знак удовольствия. В течение нескольких минут всё, что ощущает гном, — это жар, прерывистое дыхание Трандуила и явная радость от того, что есть чем занять рот. Когда у него, наконец, хватает сил отстраниться, шея эльфийского короля уже украшена бесчисленными красными отметинками, ярко выделяющимися на фоне безупречной кожи. Торин рад, что на совершенном теле остались какие-то следы несовершенства. Волосы Трандуила удивительно гладкие и мягкие, и Торин проводит по ним пальцами, когда признается: — Ты мне небезразличен. Вопреки всем доводам разума, всем инстинктам… Его бесцеремонно втягивают в ещё один поцелуй, и ещё один, и ещё. Губы Торина болят. И ликующее чувство нарастает, когда они обнимают друг друга, пойманные в ловушку поцелуев и все более смелых прикосновений. Спустя бесконечность они отстраняются, и глаза Трандуила, яркие и голубые, смотрят на Торина сверху вниз, когда раздаётся: — Я многого хочу от тебя. Но ты мне ничего не должен. Трандуил снова проводит пальцами по щеке гнома, не в силах удержаться, гладит линию роста бороды. Торин слышит известь и гранит в своём собственном голосе, когда отвечает: — А если я, в свою очередь, многого желаю от тебя? Невероятно благопристойный эльфийский король отвечает: — Тогда я был бы рад этому. Будь то сегодня или через десять лет, я был бы рад этому. Ибо я стар и упорства моего хватит на долгие годы. Я могу подождать, если нужно. И просто услышав такие слова, Торин хочет всего сейчас, прямо сейчас. — Сегодня, — отвечает Торин так чётко, как только может. — Наш мир — это мир рушащихся гор и мимолетной песни. У нас нет лишнего времени. Аргумент Торина, похоже, железный, потому что бордовая накидка Трандуила тут же оказывается на полу, а эльф поднимается, снова нависая над гномом. Хозяин дворца берет со стола вездесущий кубок с вином и подводит Торина к огромной кровати с искусно вырезанным деревянным изголовьем, заваленной всевозможными подушками и шкурами. Трандуил снимает корону и кладёт её на прикроватный столик. Торин бросает свою туда же и запрыгивает на высокую кровать, чтобы снять ботинки, чувствуя при этом, как его одолевает нетерпение, некогда печально известное многим. Ловкие пальцы останавливают его руки и начинают расстёгивать пряжки, в то время как Трандуил снова опускается на колени и позволяет подбитой железом обуви со стуком упасть на пол. Затем эльфийский король проводит рукой, прохладной и почти щекочущей, по лодыжке Торина, скользит ей по верхней части его ступней и по темным волосам на икрах. После Трандуил смотрит на него с поистине неописуемым выражением на лице, и Торина охватывает прилив облегчения: он не одинок в том, что запутался в желании, которое куда огромнее его самого. Они смотрят друг другу в глаза, когда рука Трандуила движется выше, забираясь под край его штанины. В этом есть что-то почти невыносимо интимное — наблюдать, как Трандуил наклоняется, чтобы поцеловать икру, а затем, задирая рукой ткань, и колено. Когда Трандуил кладёт щёку на бедро Торина, потому что уже не может сдвинуть ткань выше, со стороны, наверное, происходящее становится похоже на преклонение. Намерения короля эльфов ясны по близости между его ртом и тем местом, где Торин больше всего хотел бы ощущать этот рот. Но нет ничего раболепного в его движениях, в ласковых прикосновениях к животу Торина, чтобы тот поднялся выше по кровати, в голодном взгляде голубых глаз. Волоча босые ноги по роскошному покрывалу, Торин медленно отползает, пока не откидывается на бесчисленные подушки. Сбросив обувь, Трандуил следует за ним, ложась сверху как тяжёлое одеяло. Его тело кажется гному невероятно длинным, хотя ног и не видно. Глаза Торина закрываются, когда Трандуил наклоняется вперед, чтобы провести губами по краю его уха, а затем с едва слышным стуком прихватить зубами серебряный кафф. Гном проводит руками по боку эльфийского короля, удивляясь теплу его тела. Однако кончики пальцев Трандуила прохладные, и скользят по основанию шеи, прежде чем расстегнуть несколько слоёв осенних туник Торина на груди и животе, не потрудившись при этом обнажить заодно и руки гнома. Однако Торину всё равно, потому что Трандуил проводит языком по уху, и от этого дыхание гнома перехватывает, будто даже переживать такую ласку — это труд. Внезапно ночной воздух касается обнаженной груди Торина, и Трандуил наклоняется, чтобы провести щекой по тёмным волоскам. Его рука оглаживает бока гнома, будто чтобы убедиться, что он весь здесь. Затем Трандуил опускается ниже, проводя носом по животу Торина и по дорожке волос, идущей от пупка к поясу брюк. У Торина уже давно нет слов, и он тяжело, беззвучно втягивает воздух, когда слышит звук расстегиваемой пряжки ремня, последней в его наряде. Его собственное хриплое дыхание резко контрастирует с непоколебимым спокойствием Трандуила. И Торин непроизвольно задумывается, не так ли чувствовали себя Ауле и Йаванна, когда их противоречивые натуры сошлись на ложе, и мир стал от этого лучше. Но мысли исчезают вовсе, когда Трандуил осторожно снимает ремень с талии гнома и откладывает в сторону. Брюки Торина наконец спущены до середины бедра, член и яйца ласкает ночной воздух. Когда всё сказано и сделано, у Торина нет времени на застенчивость, потому что Трандуил уже проводит губами по темной коже у основания его бедер, а его руки тихонько раздвигают ноги гнома пошире. Если в такой момент можно сохранить самообладание, эльфийский король, безусловно, его сохранил. Лицо Трандуила совершенно безмятежно, когда он обхватывает губами красивую головку члена Торина, нежно смакуя первые признаки разрядки, проступившие каплями на члене. Вскоре член уже весь влажный от прикосновений рта Трандуила, а затем эльф отстраняется. И повторяет ласки под аккомпанемент бесхитростных стонов Торина, чьи побелевшие пальцы вцепились в меха и одеяла. Если бы у Торина было время на раздумья, он бы подумал, что разница в росте будет им мешать. На деле, она даже помогает: Трандуилу даже легче взять его член в рот до самого основания. Эльфийский король во время ласк водит пальцами по ногам Торина, время от времени отводя длинные светлые волосы, щекочущие внутреннюю поверхность бёдер гнома. Когда устанавливается медленный, влажный ритм, что заставляет нутро Торина сжиматься и пылать, пальцы Трандуила начинают осторожно ощупывать нежную кожу за его яйцами. Эти прикосновения таковы, что член Торина ноет от возбуждения вдвое сильней, а ноги становятся словно студень. Когда ясность сознания возвращается к нему на миг, Торин внезапно понимает, что долго не продержится. Поэтому он улучает момент, чтобы оценить роскошную кровать, в которой лежит, заботу, которую эльфийский король вкладывает в каждое движение языка, и странно пленительный вид его втянутых щёк. Признательность Торина одновременно взлетает до небес и полностью исчезает из его сознания, когда Трандуил позволяет своим зубам легонько пройтись по нижней стороне гномьего члена. Торин делает всё возможное, чтобы не вбиться в этот удивительно щедрый рот, но когда Трандуил снова касается его зубами, бёдра гнома выгибаются вопреки его желанию. Одна рука эльфа тут же оказывается на его животе, чтобы удержать Торина на месте, в то время как другая гладит кожу за его яйцами, а движения рта ускоряются вдвое. Торин потерян для мира: голова запрокинута, рот широко открыт, и из него рвётся дико звучащий кхуздул. Когда зубы касаются его члена в третий раз, Торин видит лишь вспышку белого света, а всё его тело погружается в безмолвие. Он достигает кульминации со звуком, который сам не слышит, хотя и чувствует, как хрипит его горло. Его дыхание вырывается из груди и возвращается обратно, а рот Трандуила продолжает ласки до того момента, когда не остаётся ничего, что можно было бы проглотить. Только тогда король эльфов отстраняется. Торин всё ещё в забытьи, когда Трандуил снова натягивает на него штаны и ловко застёгивает их. Но туники гнома эльфийский король не застёгивает и кладёт руку на обнаженную грудь Торина, как бы удерживая его на постели, пока Трандуил отворачивается, чтобы сделать несколько глотков бледного сладкого вина. Затем он наклоняется, чтобы глубоко поцеловать Торина, передать ему божественный вкус. Торин хихикает в поцелуе, и Трандуил отстраняется от него, спрашивая о причине смеха одними лишь глазами. — Ты знал, что мне не понравится вкус, — замечает Торин, и голос у него слишком хриплый. — Ты терпеть не можешь горечь. — Но ведь и ты горчишь. — Время от времени, — отвечает Трандуил. — Пока я сладок. Довольствуйся этим. Торин демонстрирует согласие, притягивая эльфа ближе, чтобы прикоснуться губами к губам Трандуила, таким красным от недавней тяжелой работы. Отстранившись наконец, они ложатся лицом друг к другу на бок, положив головы на одну и ту же огромную подушку, расшитую золотым бисером. Расслабленный, насытившийся и тёплый, Торин смотрит на эльфа и спрашивает: — Как ты хочешь? Трандуил закрывает глаза и целует его в висок, прежде чем ответить: — Никак не хочу. Пора моей страсти осталась в прошлом, вместе с юностью. Изредка бывает вечер, когда я жажду самого пика удовольствия, но в основном я стремлюсь получать прикосновения и дарить ответное наслаждение. Торин принимает слова короля за чистую монету и вкладывает кубок с вином в руки Трандуила, потому что он знает, скоро вкус вина перестанет скрывать за собой другой. Король эльфов делает большой глоток, глядя Торину в глаза не отрываясь, а поставив кубок, начинает поцелуй, что вполне может показаться вечностью. Несмотря на то, что Торин твердеет снова и остаётся твёрдым, они целуются и только. Ночь проходит. Огонь в камине догорает, а первые розовые лучи солнца проникают в окно. Ни с того ни с сего Торин ловит себя на том, что говорит: — Во мне нет плоти, что производит наследника. И в тебе её нет. Кто же мы тогда друг другу? Трандуил, взвешивая слова, отвечает: — Мы… кавалеры. Партнеры. Торин находит эти слова необъяснимо привлекательными. — Вот и славно, — говорит он, проводя пальцами по волосам Трандуила. Спутавшиеся прядки распрямляются при легчайшем прикосновении пальцев Торина. Трандуил спрашивает со всей серьёзностью: — Будут ли твои подданные завидовать твоему роману? — Нет, — отвечает Торин, чувствуя, как тяжелеют веки, а в голову лезут мысли о рассвете. — В конце концов, мы всего лишь короли.