Шут и монах

– Довольно посмотрели? – Погоди... Кто оцарапал тебе щёку? – Веткой в лесу, пока бежал. – А ногу ты о камень повредил? И руку там же окровавил? – Всё так и было. – Ну, шут, гляди, ведь я тебе поверю!.. Теперь дай раны осмотреть. – Пустяк. Не стоит волноваться. – Не понимаю... Что с тобой случилось? И зачем молчишь? К чему? Взгляни-ка ещё раз в глаза мне и скажи... – Ах, ваши волосы! – Обрезали. И что с того? Уже не столь красив, как был когда-то? Не нравлюсь более такой? – Зачем вы надо мной смеётесь? Вам разве их не жаль? – Мне жалко не волос, а то, что жаль тебе. Пускай потешатся они, что этим мне обиду нанесли, а ты не плачь и сердце не тревожь. Я прежнюю косу сплету к исходу года. – Не шутите? – Куда мне. – Как я рад! – Чему? – Вы только что о будущем упомянули. – Какая малая для радости причина. Уже улыбка расцветила щёки, как не бывало слёз! Но кровь... Она оттенок странный придаёт лицу. Вернёмся внутрь, раны подвязать. Подумаешь, одну-другую ткани полосу от твоего наряда оторвать – не жалко. Весь похож он на оперенье лесной птицы, потому никто и не заметит недостачи. – Не стоит. Кажется, светлеет. – Постой, не торопи изменчивое время, шут. Успеется и отдых, и леченье. – Дождь кончился. – Беспечен, как всегда. Не хочешь, меня слушать, значит? – Да, точно посветлело. Жаль, я дождь люблю. – Всё о своём... Тогда пора, если уверен в этом. Леса заветные по необходимости монашей я изучил неплохо, старательно почти, и потому хорошим буду нам проводником. Вначале мы сойдём под гору, затем сквозь молодую рощу, спрятавшись в её тени, а там уже к реке открыт нам будет путь. Придётся плыть, иначе нам не скрыться скоро. Ты сможешь плыть с пораненной рукой? – Держитесь этого пути – он короток и в меру безопасен. – А ты? – Я в храме кое-что оставил... потерял. Мне надобно вернуться. – Оставил? Что? – Бамбуковую флейту. – Какую флейту? Брось! Идём со мной. – Когда найду её, последую за вами. – Зачем она тебе? Ты шут, а не монах. – Но я пойду за ней. – Упрямый, шут! Тогда, покуда не ушёл, верни мою одежду. Да и когда успел ты под монаха нарядиться? – Одеждами уже меняться поздно. – Поздно? – Да. – Вот ты к чему... Обманом кротким исподволь заставил меня в другого человека обратиться. Зачем ты так со мной! Всё с самого начала рассчитал, а времени проститься не оставил... – Мне тоже очень жаль. – Не думай, что теперь я отпущу тебя. Идём вдвоём, будь это низ горы или её вершина. – Идите первым, как и собирались. Не оборачивайтесь, чтобы не грустить. Я посмотрю вам вслед, как будто провожаю в счастливую и долгую дорогу. Идите к новой жизни и узнайте, что значит быть свободным ото всех. – Не сдашься моей воле, тщетны уговоры? – Всё решено моей решимостью – я выбрал; ещё когда в лесу по темноте блуждал. Сейчас прошу от вас только одно... – Я слушаю тебя. – Даруйте слово одобренья. – Нет, нет и нет! Я не могу менять себя с тобой. Уж лучше сам вернусь и смерть приму, как подобает мне. – Вы дали слово в храм не возвращаться. – Не надо жертв, не надо мне таких даров! Ты большее, чем жизнь. Прошу, пойдём со мной, вдвоём. – Я всё решил. – Едва ли ночь я виделся с тобою... – Простите, что придётся вас покинуть в этот час. – Проклятая судьба! Чем в прошлой жизни провинился я, что близкие из-за меня обречены страдать? – Я не виню вас. – Я себя виню! – Светает, уходите. – Ещё немного, дай тебя увидеть в свете солнца... – Последние мгновенья истекают. Уже я слышу крики птиц. Они покинули насиженное место, почуяв приближение людей. – Мне тяжело с тобой расстаться, понимая, что ждёт тебя... Но выбор твой и ты готов, я вижу. И сердцу вопреки тебе я пояс повяжу, на шею – нитку деревянных чёток. Передо мною вылитый монах! – Теперь отпустите меня? – Поторопись вернуться. – На всё воля небес... И с ними я иду поговорить. Кому, как не монаху, с ними говорить? Я буду подниматься медленно. Так медленно, как я смогу. И громко петь; и голос мой услышат птицы и деревья, трава, земля и небо, и они. А вы спешите вниз и не оглядывайтесь больше. Вам солнце освещает путь. Прощайте, господин! Иль ныне правильнее, шут...