Психи.

      Я аккуратно отодвинул старую кровать от двери и чуть-чуть приоткрыл, сделав щель, в которой можно было все разглядеть. Заглянув ее, я увидел только стены. Подав Алёне знак, что все чисто, я медленно открыл дохрена скрипучую дверь, но не до конца, чтобы лишнего шума не наводить. Главное, чтобы мы пролезли. Немного пригнувшись, мы пошли с Алёной к выходу. По пути никого не встретили. Прислонив уху к двери, я прислушался. Вроде ничего не слышно, кроме свистящего ветра. Я посмотрел на Алёну, та кивнула. И тут я, тормоз, вспомнил, что у меня нож в чертовом ботинке. Достав его оттуда, я сжал его как можно сильнее и выдохнув, открыл дверь. Яркий свет сразу ударил в глаза, ослепив на пару секунд. На улице никого не было, даже обычных прохожих. Пронесло. Но даже сейчас нельзя было разговаривать. Я пошел в сторону подальше от той, с которой мы прибежали, взяв Алёну за руку. Погладив ее руку большим пальцем, успокаивая, я показал ей жестом, чтобы она постояла тут, пока я выгляну за угол и осмотрю территорию. Она кивнула, чмокнула меня в щечку, от чего я покраснел, и нехотя отпустила мою руку. Я медленно выглянул из-за угла, держа нож в руке, которую не было видно за стеной. Все бы ничего, но я настолько охренел, что.. Нет, не так. Все бы ничего, но я настолько тормоз.. Хотя нет. Все бы ничего, но эти менты такие хитрые срани, что как только в моём поле зрения пропала Алёна, в ее стороне послышался выстрел. Я резко обернулся и увидел, как из ее груди течет бордовая струйка, капая на джинсы, а ноги начинают подкашиваться. Она падает и перекатывается на асфальт.

***

– Алён.. Если ты умрёшь, клянусь тебе, я не буду выходить из дома годами, только к тебе на кладбище. Может я покончу с собой, может убью кого-то. Ты самое светлое и единственное яркое в моей жизни. Если этот свет угаснет, то я не смогу существовать. Я не смогу тебя отпустить. Я безумно люблю тебя, Алёна. Больше жизни. – обняв ее сзади, пока она готовила, сказал я, и дышал ей в шею, понимая, что она сейчас улыбается. – Мне все угрожают убить меня. Особенно одноклассники! Как это тупо. – жаловалась она мне и я внимательно её слушал. – Надеюсь, я умру в таком же фонтане. – вяло проговорила она, вытирая кровь с пола, которая текла из порезов на её руке. – Вика говорит, что по гороскопу я умру от старости и со мной ничего не случится. Ага, да. – надеюсь, этот гороскоп правдивый. Ахах..

***

      Я кричу. Очень сильно кричу. Мои ноги сами начинают бежать в её сторону. Почему сами? У моего сознания шок. Я не могу думать. Всё же от эмоций мои ноги подкашиваются и я падаю на колени перед ней, проскользив по асфальту. Кажется, я порвал джинсы и содрал кожу. Но твою мать, это так важно?! Я уже рыдал, как девочка, я не мог сдерживать свои слёзы. Алёна захлебывалась в крови, а я в слезах. Я кричал ей, умолял не умирать. Умолял не закрывать глаза, которыми она на меня смотрела. Они покрывались пустотой, смертью. Я приложил руки к ее ране, из которой лилась кровь. Я пытался хоть что-то сделать, но я не знал, что. Сквозь слёзы, текущие в рот, я кричал ей всё. Как люблю её, как не смогу без неё, как она мне нужна. Я клялся во всём, клялся в вечной любви, в том, что мы сбежим и будем жить счастливо. Я не мог смириться, отпустить её. Я прислонился лбом к её лбу и хрипло проговаривал ей, чтобы она не покидала меня. Мой голос трясется, как никогда, я буквально пищу ей, чтобы она жила. Умолял. Просил. На её лице слабая улыбка и капля, такая же солёная, как и мои, что до сих пор не остановились. – М.. М-М.. М-Миш.. а.. – так слабо, так беспомощно, так тихо, так подавленно выговаривает она. Мой голос уже ослаб, я не мог кричать так долго, как при ссорах кричала она. – Да, милая? Что ты хочешь мне сказать? Что-то попросить? Сказать, что делать, чтобы ты жила? Последнее желание? Что ты хочешь, Алёночка, лучик мой любименький, что ты хочешь? Ты ведь не оставишь меня, правда? Прошу, умоляю, пожалуйста, не делай этого. Не умирай. Не умирай, Алёна! – тараторю в слезах я и жду ещё чего-то. – М.. Мне.. Ничего не нужно.. – я не выдерживаю и отдаю ей последний поцелуй в своей жизни. Я целую так, как никогда. Как не умел. Я всегда думал, что целуюсь не так, как правильно. Как с любовью. Я не знал, как. С языком или без, слабо или сильно. Но сейчас я понял. Я целую её и понимаю, что через всё тело, от кончиков пальцев на ноге до губ, я переливаю все чувства к ней. Она слабо отвечает и я чувствую металлический вкус. Я нехотя отстраняюсь, потому что не хочу чувствовать этот вкус. Если бы я знал.. Я бы никогда не полюбил. – Я.. я.. л-люблю тебя.. М-Миша.. – слышу я, а после бульканья крови. – Нет.. – шепчу я, надеясь, что она слышит. Она медленно закрывает глаза и я приподнимаю её над землей, крепко обняв за талию и прижимая к себе. – Нет.. Нет-нет-нет.. Алёна.. Алёночка.. Ты слышишь? Алён.. – шепчу я, но она не дергается. Она как игрушка. – Нет.. Нееет.. Нет.. Нет, не умирай.. Ну проснись же.. Нет.. Алёна.. Алёночка, Алён.. Нет.. – ноль реакции. Я понимаю, что уже поздно. Мои руки в ее крови. Ноги. Губы. Да и от Родиона на мне осталась кровь. Я убийца. Я всех подвел. Только я виноват в этом дне. Мои руки трясутся, я медленно отпускаю её и чувствую, как от слез уже все опухло и покраснело. Они закончились. Я выпрямляюсь и смотрю на рану в её груди. Без эмоций и тяжело дыша. Я не слышу ничего. Только звон в ушах и свое сердцебиение. Оно бешено стучит, будто сейчас взорвется. К моему горлу подступает вибрация. Я чувствую, как мои кулаки сжимаются, а в голову бьет вся обида и гнев на мир и его правила. Я набираю в себя весь воздух, который могу и чувствую, что не могу выдохнуть. Вместо этого из моей горла вырывается самый громкий крик в моей жизни. Горло просто рвется изнутри, в легких колит, а глаза зажмуриваются сами от такой бури. До последнего, пока не начну задыхаться, я выдыхаю этот крик. Он утихает..

Прошло 10 лет..

      После того дня меня забрали в полицию. Точнее.. В тот день. В суде меня еле поняли и дали не пожизненный срок, но всё же, многовато. Не скажу, сколько, ведь пытаюсь считать, что всего этого не было. Не хочу чисел в своей жизни. Алёна умерла в тот день и сейчас.. Я перед ее могилой. Всё тут забросано цветами и вижу я только свои, хотя тут и другие есть. Я живу один, без работы. Я не доучился и вообще больше не появлялся на той улице. Я давно не видел родителей и других, с кем был знаком. Я никого не искал и жил в одиночестве, каждый день навещая эту могилку и просиживая тут с утра до вечера. Потом шёл за таблетками, алкоголем и закуской. Я пытаюсь ухаживать за собой. Бреюсь, моюсь, стираю одежду. Но делать это сложнее и сложнее. Мой подбородок покрыт царапинами от бритвы. В душе я мог простоять час, пока не пойму, что захлебываюсь в воде. Одежду я забываю сушить, да и делаю я всё вышеперечисленное раз в неделю. Я много лет не писал ручкой, не печатал в телефоне. Я ничего не делаю и деньги получаю от какого-то анонима. Их приносит соседка, молодая. Она пытается соблазнить меня, чтобы отвлечь. Как-то раз пришла голой, но я кинул в нее нож. Не попал, но она убежала. Я не знаю и не хочу знать, кто мне приносит деньги, но я живу и ладно. Покупаю я на них больше алкоголя, чем еды. Но в последнее время мне отказывают в магазинах, ларьках. Говорят, что кто-то запретил мне продавать таблетки и любой вид бухла. Сигареты я пробовал, но не понравилось, так как привык к другому. Сегодня очередной тухлый день. Серый, как и остальные за эти 10 лет. Но сегодня всё поменялось. В разы. Я понял, кто передавал мне деньги и кто запрещал продавцам продавать мне что-то снимающее стресс. Я всё понял. Смотря на имя, которое красовалось на могиле, я услышал сзади шаги, но не обернулся. – Михан.. Там новеньких завезли.. – услышал я знакомый, но какой-то не тот голос. Я обернулся. ВИТЯ, Б**ТЬ!

The end.