Come back to me

Сэм до последнего оттягивает момент отъезда, трижды перекладывает вещи из сумки в сумку, но все тщетно. Они и так задержались в этом городе на целый месяц. Месяц! И Дин понимает, действительно понимает, почему брат тянет, почему каждую ночь втихомолку наведывается на тот завод, и молчал, ожидая младшего около Импалы, поблескивающей на солнце колесными дисками. Охотник даже головы не поднимает, выходя из мотеля, не замечает яркого солнца, столь редкого для этой местности, и ни слова не говорит, садясь в машину. Темная лента шоссе сера и скучна, а жара стоит такая, что думать ни о чем не получается. Они едут в Сент-Луис – на днях Дин приметил в ленте новостей парочку необычных случаев, и необходимо было проверить, действительно ли это чистая случайность, или же нечисть бушует. И впервые Сэму было по-настоящему плевать на исход охоты. Ему кажется, что внутри грудной клетки умерло что-то такое теплое, согревающее душу каждый раз, стоило только подумать о любимом архангеле. Была, была ведь возможность вернуть его! Сэм не знает, где напутал – в заклятии или ингредиентах, да и неважно это – главное, что не сработало ничерта. - Эй, я воды куплю, - сообщает Дин, притормаживая около какого-то магазинчика около площади, и сразу же вылезает из детки, оставляя младшего наедине с собственными мыслями. Сэм даже не кивает, лишь рассеянно блуждает взглядом по толпе людей, отчего-то собравшихся здесь, кажется, вокруг кого-то одного. Фокусник какой, наверное. Фокусник… Его Габриэль был фокусником. Сердце предательски щемит, и охотник скорее стремится отвести взгляд, наблюдает за братом, нагружающим в тележку холодное пиво, но уже через минуту снова поворачивается к толпе. Дети бегают вокруг, хвастаясь друг другу разноцветными воздушными шариками, в воздухе кружатся конфетти, а возбужденные и радостные голоса слышны даже сюда. Сэм снова поневоле вспоминает Гэйба, но улыбается – тот любил подобные трюки проделывать. Впрочем, мужчина на площади – тот самый фокусник – продолжает веселить народ, а одного особо сметливого мальчишку и вовсе на руки поднимает, шутливо волосы ерошит. И щелкает пальцами, доставая прямо из воздуха леденец. Младший Винчестер тихо хмыкает, уже собираясь отвести взгляд снова, и замирает. Фокусник стоит спиной к нему, лица не видно, но этот жест – щелчок пальцами – он узнал бы из тысячи. Дверца Импалы открывается с привычным скрипом, и Сэм даже не знает, захлопнул ли её за собой, когда буквально срывается с места, бежит эти сто метров до площади так, словно от этого его жизнь зависит. Хотя, наверное, оно так и есть. - Расступитесь… Дайте пройти, пожалуйста… - он старается не особо пихаться локтями, пробираясь, но, когда остается всего пара шагов, останавливается. Если это Габриэль, тогда почему он здесь? Почему он смеется, пуская мыльные пузырьки, почему не ищет его, Сэма? Неужели ему все равно? - А теперь иди-ка к маме.. – архангел улыбается малышу, наклоняясь и опуская его землю, и тот, радостно размахивая леденцом, бежит к родителям, едва не сшибая по дороге младшего Винчестера. Гэйб усмехается, выпрямляясь, только собирается вскинуть руки вверх – так всегда начинался его последний фокус – и встречается глазами с Сэмом. Он вспоминает сразу. - Сэм?.. – тихий голос трикстера, кажется, тонет в гуле толпы, но охотник слышит только Гэйба, и остальных, кажется, совсем не замечает. Винчестеру кажется, что вот то теплое, что было в груди, появляется снова, а отчаяние и горечь, что были с того самого момента, стоило ритуалу провалиться, уходят совсем, и, похоже, насовсем. Они бросаются друг другу навстречу одновременно, оба забывают про окружающих людей, и Сэм приподнимает архангела над землей, обнимая так крепко, как только может. И понимает, что больше никогда не отпустит. Габриэль, не сопротивляется, улыбается еще шире, обнимает обеими руками в ответ, вспоминая все, что у него было, вспоминая и понимая, чего же он был лишен все это время. Самого дорогого, любимого человека, того, ради кого он сам пожертвовал собственной жизнью, и ради кого же и воскрес. Их губы соприкасаются, и толпа резко замолкает в удивлении. А в следующее мгновение взрывается улюлюканьем, и все, абсолютно все, кто был на площади, даже самые маленькие дети, улыбаются и хлопают в ладоши. Они понимают.