Инструкция Ада для чайников

      — Одно задание. Одно чертово задание, Юри.       Пока они шли по темному коридору портала, Челестино было не заткнуть. Он причитал, размахивал руками и зло скалился. Кацуки его же не слушал, заранее зная, что в вольном пересказе и так сможет повторить каждое слово высшего демона. Сейчас все его внимание было приковано к себе. Так как портал в обратную сторону работал несколько иначе, Юри мог наблюдать, как человеческая оболочка буквально трескается на нем, словно скорлупа, и чешуйками улетает ему за спину.       Какие чувства он при этом испытывал?..       Наверное, просто смешанные. В голове сейчас бурлило столько разных мыслей, что и правда сконцентрироваться на чем-то одном было просто нереально.       Пхичит встретил его хмуро и печально. Он был, конечно, счастлив, что его друг вернулся, однако, понимание того, что это ненадолго и совсем скоро его отправят в изгнание, омрачало радость встречи. Минами вновь попытался расплакаться, и пришлось в очередной раз напоминать ему, что демоны плакать не могут.       Хотя теперь это даже не совсем известно. Кацуки, будучи в обличие человека, при этом все же оставаясь наполовину демоном, заплакать сумел. Более того, сделал это, абсолютно не заставляя себя.       Быть может, и демоны могут плакать?       «Неплохое название для книги. Эх, придумал бы раньше, подкинул бы идейку кому-нибудь на Земле. Может, хоть кто-то смог бы тогда написать что-то стоящее про Ад?» — в тот момент Юри готов был думать о чем угодно, лишь бы не о том, что будет с ним в ближайшие минуты.       Ведь для существа, что живет вечность, и человеческая жизнь — мгновение.       Что уж говорить о двух-трех днях.       По негласному правилу, — и Кацуки был крайне признателен, что Чуланонт все понял, — они не касались темы его задания на Земле. Его проваленного задания на Земле, если быть точным. Пхичит рассказывал, что нового произошло у них, пока тот отсутствовал. Пересказал все сплетни, что услышал за месяц. И откровенно смеялся с новых поступивших к ним душ.       Юри был ему, действительно, благодарен. На некоторое время, слушая болтовню друга, получилось отвлечься.       Он пару раз вспоминал Плисецкого, невольно сравнивая его с Чуланонтом. Такие разные: Пхичит, готовый шутить и трещать без умолку двадцать четыре на семь, и Юра, который в основном плевался ядом и ненавидел всех вокруг. Но, несмотря на это, демон немного по нему скучал.       Совсем капельку, вспоминая чужой острый язык.       О Викторе он старался не думать, но не думать о Викторе не получалось.       В какой-то степени он радовался тому, как между ними все закончилось: Никифоров жив здоров: из-за того, что Челестино сыграл нечестно, Ад его больше не тронет. И, если закрыть глаза на тонну недосказанности между ними, то можно сказать, что они даже помирились. Однако последнее стало скорее огромным жирным минусом.       Когда на Земле Виктор только-только от него отвернулся, демон разозлился, да. Хотел показать и доказать, что не хуже, а в их конкретном случае еще и лучше ангела. Желал, чтобы мужчина общался с ним как раньше, потому что сам тянулся к нему, словно цветок к солнцу. А когда Виктор осознал свою неправоту и потянулся в ответ, то отпрянул уже сам Кацуки. И это на самом деле единственное верное его решение. В тот вечер, когда он сказал мужчине, что убивать и спасать его больше не собирается; в тот вечер должен был появиться Чальдини и за волосы оттащить демона в Ад. На его приговор это никак бы не повлияло, да. Однако тогда умирать, исчезать, или что там с ним сделают, было бы просто обидно. А сейчас — больно.       Больно, потому что теперь он знает, что Никифоров его не боится, не ненавидит. Знает, что его уход сделал больно обоим, просто потому что почувствовал, увидел...       Юри не хочет умирать. Он хочет обратно к Виктору на Землю. Разговаривать с ним, слушать его бесконечный треп (и да, разница в болтовне Пхичита и Никифорова существенна), ходить с ним в кино на эти последние ряды, помогать выгуливать Маккачина, смотреть в эти невозможные аквамариновые глаза и с каждый разом все глубже тонуть в них.       И, черт возьми, демон хочет большего!       Хочет обнимать и чувствовать, как сильные руки сжимают его в ответ. Хочет целовать, но не так как перед своим уходом, а по-настоящему: чувственно, горячо, отдавая всего себя и получая тот же напор в ответ. Касаться разгоряченной кожи, ощущать чужое сердцебиение под своей рукой. И хочет он всего этого лишь с одним конкретным человеком: Виктором Никифоровым.       Вот поэтому и больно.       Как демон и думал, приговор ему озвучили быстро. Без суда и следствия. Да и кому все это было нужно? И так понятно, что Юри совершил столько ошибок, что и за несколько веков от такого позора не отмоешься. Даже Челестино, который всегда старался ему помочь, ничего не смог сделать. А за то, что нарушил правило, пытаясь подыграть своему подопечному, его и близко к суду не подпустили.       И вот он, Кацуки Юри, стоит после суда облепленный с двух сторон Минами и Пхичитом, которые не хотят его отпускать и просят пощады вперемешку с возгласами о том, что пойдут с ним. Рядом шесть демонов-стражей с секирами, готовые ими уже в прямом смысле разделить друзей. И Челестино, просящий дать им время попрощаться. Да уж, как все ужасно начиналось, так ужасно и закончилось. И не сказать, что Юри изначально не знал, что в итоге все так обернется, но хотел, а самое главное правда верил в лучшее. Хотя бы в то, что его не убьют. Наивный.       Шли они молча. Стража все время оглядывалась по сторонам, будто кому-то здесь есть дело до Кацуки и сейчас демоны устроят мятеж и спасут его. Нет. Он лишь один из сотни тысяч таких же приспешников зла. Он никого здесь не волнует. Одним больше — одним меньше, подумаешь. Незаменимых нет: ни в Раю, ни на Земле, ни в Аду. Чальдини, что крайне удивляло Юри, периодически оборачивался на него и как-то загадочно ухмылялся. Что-то среднее между «все будет хорошо» и «на счет три бей левого с ноги».       Шли они по меркам демона ну очень долго. Спускались, петляли по коридорам, снова поднимались и, когда они наконец-то дошли до конечной точки, Юри даже слегка обрадовался. Их подземное царство еще никогда не казалось ему столь огромным. Дальше стражники с ними не отправились, и Кацуки вдруг стал чувствовать себя лучше.       — И что со мной сделают? — отстраненно поинтересовался он.       — Уверен, что хочешь знать? — на губах высшего демона играла все та же лукавая улыбка.       Они точно идут на казнь? Пока что все больше похоже на то, что в помещение вдруг резко вспыхнет свет и со всех сторон повыскакивают другие демоны с возгласом: «С днем рождения!» Обстановка к этому, во всяком случае, располагала куда больше.       — Ну так, из праздного интереса.       — Потерпи, скоро все узнаешь, — мягко прошептал Челестино.       А может, все дело в том, что Чальдини от него попросту устал? И сейчас элементарно не может сдержать радости оттого, что этот вечно допускающий ошибки демон наконец-то сгинет?       По щелчку пальцев высшего демона начали загораться факелы, один за другим, рассеивая кромешную тьму. Но помещением это не оказалось, а еще одним спуском в неизвестность. Винтовая древняя лестница с периодически обломанными, а местами вообще отсутствующими ступенями.       «Классика» — вдруг вспомнились все людские книжки про Ад.       Что там внизу понять было невозможно, и Кацуки вдруг осознал, что спускаться им предстоит еще как минимум с полчаса.       — Ступай аккуратно, — строго сказал Челестино.       — Какая теперь разница, — безэмоционально хмыкнул демон, но все же послушался и стал внимательно смотреть под ноги.       Высший демон ничего не ответил, лишь тихо усмехнулся себе под нос.       — Знаешь, а мне на самом деле будет тебя не хватать, — в голосе старшего пропало веселье, и теперь Кацуки действительно ощутил приближающийся конец. — Ты демон, конечно, не идеальный, но, поверь, я видел экземпляры и похуже.       В данной ситуации новость о том, что он не самый худший, радости как-то не доставляла. Казнь ему из-за этого никто не отменял.       — Юри, ты же читал легенды про Ад? Именно наши легенды?       — Как-то руки не дошли, — честно признался Кацуки, — больше увлекался людской литературой.       И пусть бреда на Земле писали больше, но чтение их книг вызывало хоть какие-то эмоции. Над книжками Ада он, честно, просто засыпал.       — В общем, есть две очень интересные легенды, нет, их на самом деле больше, но вот эти касаются конкретно твоей ситуации.       Чальдини выдержал долгую паузу, дабы убедиться, что собеседник полностью заинтересован. И, когда тот протянул нетерпеливое: «Ну-у», продолжил:       — Так вот, первая гласит, что раз в сотни тысяч лет на свет появляются ангел и демон с абсолютно противоположными характерами. И выявляется это, когда они, собственно, встречаются лицом к лицу. И самое, что интересное, что встретиться они обязаны судьбой, и никак иначе.       — Вы хотите сказать?..       — Не берусь утверждать точно, — высший демон в задумчивости почесал подбородок, — но то, что вы вытворяли с этим ангелом... да, это определенно заставляет задуматься.       — И что же делали с такими… — он не смог подобрать слов, дабы описать таких, как якобы они с Юрием.       Хотя, казалось, что ответ он знал.       Челестино помедлил и очень сильно нехотя ответил: «Убивали».       Ну да, ответ Кацуки определенно точно знал.       — Ну с тех пор мало что поменялось, да? — саркастично хохотнул Юри.       — Тебя изгоняют не за то, что ты не такой, а за то, что ты провалил задание.       — А провалил я его, потому что я не такой!       — Логично, согласен. Но не в этом суть, в общем, место, куда мы сейчас идем, там есть озеро. Озеро типа смерти или перерождения, не суть. У него такое название, что язык сломаешь. Так вот, как гласят легенды, демоны, что отличаются от обычных, могут выжить в нем… Это, кстати, вторая легенда.       — А дальше?       — Кто знает, Юри. В конце концов на то они и легенды, чтобы иметь несколько или неоднозначную концовку. Я лично слышал, что они в людей перерождаются, кто-то говорил, что ангелами становятся…       — С Юрием так же поступят?       — Нет, ты же знаешь, что у них с этим… — Чальдини вырисовал в воздухе кавычки, подразумевая под «этим» — провал задания, — не так строго.       — Окей, а что, если я не такой, каким вы меня описываете? Что тогда со мной будет?       — Ты умрешь, — спокойно ответил высший демон. — В любом случае у тебя нет особых вариантов и, если я и правда ошибся, то ты в любом случае сгинешь. Окуни я тебя в это озеро, не окуни…       Дальнейший спуск они проследовали молча.       Озеро, что и озером-то не назвать, — даже не пруд, — а просто большая лужа, ничего особенного из себя не представляло. Мутная, белесая вода, слегка подсвеченная сиреневым свечением. Да и само помещение было каким-то банальным что ли… Пещерная отделка, скалы, свисающие откуда-то сверху, земля под ногами. Будто во всем Аду ремонт прошел, а про это место забыли.       — Большая часть Ада и не знает про это место, кстати.       А, ну это многое объясняет, да.       Юри подошел к самому краю берега, всматриваясь в это так называемое озеро. Доверия оно не внушало, а наличие каких-либо магических свойств — тем более.       — Ладно, — грустно вздохнул наставник, — если начнем прощаться, то это затянется, так что давай без прелюдий.       И не успел демон обернуться, как сильные руки толкнули его вперед. По инерции он, конечно, должен был начать бултыхаться и тому подобное. Однако, стоило воде полностью окутать его, как ни вырываться, ни бултыхаться уже не хотелось. Резко стало легко. Будто кто-то хорошенько накачал его транквилизаторами, а сейчас бережно качал на руках. Демона медленно тянуло на дно, уже и света видно не было. Теперь озеро лужей не казалось. Постепенно он начал растворяться: он как видел это, так и чувствовал. Но страха это не принесло. Последним отключился мозг.       Пробуждение Юри сопутствовало навязчивой бьющей набатом в голове мыслью, что просыпаться он уже в принципе не собирался.       Первое из ощущений, что к нему вернулось, была — боль.       В теле ныла дикая, — он правда никогда такой не чувствовал, — слабость и боль. Если при пробуждении в теле человека, ему казалось, что его просто пропустили через мясорубку, то сейчас это чувство преумножилось. К неоднократному пропуску через мясорубку прибавилось ощущение, что его еще и пару сотен раз катком проехали. Что б уж наверняка. Болело все, даже волосы на голове.       Чуть позже в уши стал поступать звук. И, черт возьми, то, что он услышал, вот совсем никак не было похоже на изгнание-убийство. Он слышал эстакаду, как пищит медицинское оборудование, где-то вдалеке, будто за стеной, — голоса. И как кто-то громко и настойчиво чавкает, уже рядом.       Открывать глаза Кацуки не спешил. Все еще решая для себя: слишком ли это для того самого места, куда отправляют очень сильно провинившихся демонов, или могло быть и хуже? Ноющее тело утверждало, что — нет, хуже и больнее быть уже не может.       В легенды-сказки-бредни Челестино он не поверил ни на минуту. Нет, где-то, когда-то может и правда существовали такие уникальные демоны и ангелы… но то, что этим самым уникальным демоном мог являться сам Кацуки, не смешите.       Однако, когда он таки собрался с мыслями и открыл глаза, увидев перед собой больничную палату, поверить все же пришлось...       Как можно аккуратней приняв сидячее положение, парень начал оглядываться. И... он реально на Земле, вон Юра уминает уже восьмую тарелку чего-то смутно похожего на пюре.       Стоп. Что?       Юри удивленно уставился на Плисецкого, одними глазами выражая тот скоп вопросов, вертящихся на языке.       — Не смотри на меня так, — блондин на секунду оторвался от трапезы, с полным ртом и, проглотив содержимое тарелки, продолжил: — я сам в той же жопе, — и снова продолжил уплетать за обе щеки.       Вопросов меньше не стало. Их стало большее. Настолько больше, что ему не хватит и недели, чтобы все успеть спросить. Но сейчас в голову стрельнул самый главный вопрос, и он застрелится, если Юрий ответит на него очередной шуткой.       — Почему ты ешь?       «Демоны могут спокойно обходиться без еды и воды, но все-таки при людях стоит проявлять интерес к пище, иначе возникнут вопросы...»       Но в палате никого нет, ангелу не перед кем оправдываться. Да и еще девятью порциями.       — А ты еще не понял? — в глазах Плисецкого ярко выражалась усталость и злость, что Юри сделалось на секунду стыдно за то, что он и правда не понимал. — Тебе там твои рассказывали о том, что некоторые демоны и ангелы могут выжить при падении в какое-то там озеро?       Кацуки, словно болванчик, закивал.       — Ну-у, а если теперь сложить два и два и попробовать решить простейшую, блять, задачку?       Юрий с кусочками картошки на щеках, при этом пытающийся выглядеть грозно, на самом деле выглядел забавно. Жаль, что Юри сейчас было не до этого.       — Да быть этого не может... — Кацуки принялся снова оглядываться, ища подвох во всем этом.       Собеседник лишь широко развел руки, как бы говоря: «Тебе, что, доказательств мало?»       — Но как же изгнание? — мысль о том, что он оказался сильнее какого-то там озера, приживаться в голове отказывалась на отрез.       — Ну знаешь... — Плисецкий устремил свой взгляд в пол, и вдруг стал каким-то грустным, — наша жизнь стала в разы короче. Нам, дабы не помереть, теперь обязательно нужно есть и пить, спать. Нас может убить болезнь или машина, что собьет. И ни крупицы магии в теле. Это ли не идеальное изгнание?       — А тебя-то за что?       — Ну, если вкратце, то Яков сказал, что я мелкий пиздюк, которому и пяти жизней не хватит, чтобы стать хорошим ангелом. Потом сказал пиздовать на Землю и искупать свои грехи. Ну вот я и здесь.       — Вот прям так и сказал? — с подозрением прищурился Кацуки.       — Ругательства я опустил.       Следующие минут десять они просидели в тишине. Плисецкий голодным взглядом облизывал пустые тарелки, а сам Юри пытался понять свои новые ощущения. Без магии в теле было пусто, а вот то, как громко и сильно билось сердце, — пугало.       — Где мы, кстати?       — Не, ну вот ты смотришь, но не замечаешь, — цыкнул бывший ангел, — присмотрись, блин.       Вообще Юри уже давно понял, где они находятся, но ему необходимо просто, чтобы кто-то сказал это вслух и подтвердил, что у него не поехала крыша. Потому что все это было за гранью понимания и принимания в принципе.       Они в больнице. Они в больнице, в которой работает Виктор...       И если есть что-то похуже Ада, то вот это, потому что мужчине должны были стереть память, а, значит, он их не помнит.       А Юри помнит.       Вот и живи с этим.       — А... — Кацуки не успел произнести и слова, как Юра понял, что он хотел спросить.       — Твой Виктор всю ночь около твоей кровати караулил...       — Он не мой, — перебил его парень.       — Да? — хмыкнул Плисецкий, — ты это ему не забудь сказать, окей? Его три санитара от тебя оттаскивали. Еле заставили работать идти.       Юри почувствовал, как щеки запылали буквально огнем, а сердце взяло неровный, скачущий ритм.       — То есть, он помнит? — неверующе прошептал бывший демон.       В палате, не считая пищания приборов, стояла тишина. Юрий услышал.       — Не, ну как вариант, он заливает слезами каждого своего пациента, — пожал плечами Плисецкий, — но я что-то такого не помню, а значит… — парень в миг стал серьезным, — он помнит нас, Юри. Все помнит.       В помещении вновь воцарилась тишина. Оба ушли в свои мысли. И если Юра думал о том, что все еще хочет есть, то мысли Юри были направлены на то, что он совсем не готов ко встрече с Виктором.       — Знаешь, — перебил его мысли и нарастающую панику Плисецкий, — мне кажется, что Яков с твоим... как там его, — парень пощелкал пальцами в попытках вспомнить имя высшего демона.       — Челестино.       — Да, с Челестино, решили преподать нам какой-то урок, — Юра упал на свою кровать, устремив взгляд в потолок, — типа мы облажались, подставили Ад и Рай и тому подобное, а теперь попробуйте все исправить. Но теперь без магии и помощи свыше.       — Квест: проживи жизнь и не скинь Виктора Никифорова с небоскреба? — бывший демон сначала просто хмыкнул, но, вспомнив, как они спасали-убивали мужчину, засмеялся в голос.       Плисецкий сначала не понял, а когда до него дошло, сам сложился пополам от смеха.       — Знаешь, — Юра вытер рукой выступившие от смеха слезы, — иногда Виктор бывает таким невыносимым, что я бы не отказался еще раз его скинуть. Интересно, как ты теперь выкручиваться будешь?       Возможно, со стороны они выглядят, как два идиота, смеющихся с вариантов чужой смерти. Однако для них, — бывших ангела и демона, теперь людей, — это все казалось действительно смешным. То, какими дураками они были. Сколько ошибок понаделали. Да и кто сказал, что теперь что-то поменялось?       — Ну в этот раз, если ты такое вытворишь, я просто возьму тебя за руку, и мы полетим все втроем, — сквозь смех проговорил Юри.       — Тогда... ахах, надо искать здание повыше, чтобы мы успели фигуры в воздухе повыписывать.       Дружный громкий смех наполнил помещение.       — О, я смотрю у вас тут весело, — входя в палату, Никифоров прервал веселье, — значит, точно идете на поправку.       И если Юрий все еще тихо продолжал смеяться, то Юри в одно мгновение окаменел словно статуя. Голос мужчины прошелся по телу, как волна тока. Резко стало не весело, а страшно.       Что он скажет? Как посмотреть ему в глаза? Как вообще с ним общаться?       Кацуки медленно, словно в замедленной съемке, повернул голову к Виктору и чуть не расплакался, когда увидел весь спектр эмоций в чужих глазах. Казалось, что мужчина проживает сейчас все чувства, которые только существуют.       — Юр, я тут тебе еще еды принес, — обратился он к самому голодающему из них. Плисецкий принял поднос еды с восторгом.       — Я рад, что ты пришел в себя, — обратился мужчина уже к бывшему демону и мягко потрепал того за волосы.       Что говорить, Юри не знал. Его всего буквально трясло только оттого, что Никифоров находился рядом. На самом деле потому, что он был в принципе тут. В одной вселенной, на одной планете, в одном городе, в одной, мать его, комнате! Они оба здесь, и что-то подсказывает, что теперь вряд ли кто-то куда-то денется. Теперь нет.       Никифоров провел стандартный осмотр сначала Юры, а потом уже и самого Кацуки. Но на Юри он задержался, то и дело стараясь лишний раз коснуться, заглянуть в глаза. Сам парень свой взгляд прятал, все еще не до конца веря в происходящее.       — Хей, — Виктор присел перед ним на корточки, чтобы оказаться еще ближе к нему, — все хорошо?       — Д-да, — Кацуки потер глаза, — все отлично.       — А мне так не кажется, — Никифоров мягко погладил парня по скуле. — Что тебя тревожит?       Прикосновения мужчины оставались почти ожогами на коже некогда демона. Но это было не тем, от чего можно было отказаться. Наоборот, хотелось еще.       — Все правда нормально, — Юри сделал глубокий вздох и все же посмотрел в глаза любимому врачу, — я просто немного в шоке и еще не привык быть… — он посмотрел на свои руки, — человеком.       Никифоров тепло улыбнулся, все еще гладя парня по щеке. Кацуки хотелось бы сделать ему что-то в ответ, но то, что он все еще не грохнулся в обморок от смущения, уже можно считать за подарок.       — Ну тогда вам стоит быстрее вклиниваться в человеческую жизнь, потому как у меня на вас большие планы.       Обращение было направлено к обоим пациентам, но Кацуки он еще и подмигнул.       — Кстати, Юри, — Никифоров хищно улыбнулся, — наш прощальный поцелуй был так себе. Ты раньше никогда не целовался?       Плисецкий на заднем фоне хрюкнул от смеха.       — Ну я, вообще-то, шел на казнь, — стараясь скрыть смущение, ответил парень, — не до этого было.       Между ними воцарилось молчание, легкое, нужное. Они просто смотрели друг другу в глаза, наслаждаясь.       — Ну так, а сейчас что мешает?       Кацуки вмиг покрылся пятнами смущения, но это выглядело настолько мило, что мужчина готов был доводить его до такого состояния каждую свободную минуту.       — Эх, ладно, — Виктор медленно провел большим пальцем по нижней губе своего личного демона. В том, что у Юри все же есть эта сторона, Никифоров не сомневался, ему лишь оставалось вытянуть ее и направить в нужное русло. И мужчина даже знал, как и куда, но это уже личное, — показываю один раз, в следующий будешь сам.       И не успел парень даже понять, что происходит, как Виктор, резко поддавшись вперед, аккуратно накрыл его губы. Нежно, стараясь не напугать, мужчина медленно приступил изучать и ласкать чужой рот. Когда Юри начал неспешно, несмело отвечать на поцелуй, а его дрожащие руки едва-едва коснулись шеи мужчины в попытке обнять, в этот момент Никифоров понял, что этого несуразного парнишку, этого недодемона, наверное, и ждал всю жизнь.       — Ну я же ем! — простонал Плисецкий, кривя носом и возводя глаза к потолку.