autumn leaves

Можно с уверенностью сказать, что Луи не очень-то удивляло положение Франции на данный момент. Он предвидел ужасное время, наполненное страшными кровопролитными происшествиями, как и все остальные в стране, но от этого не было легче. Конечно, война никогда не была и не будет идеальным событием, но если она происходила в другом государстве и никак не касалась тебя и твоей семьи, то ты мог спокойно жить, ничего не боясь. Другое дело, когда война находилась практически у тебя за дверью: это действительно удручало. По сути, каждый имел хоть какое-то представление о том, что его ожидало, так как многие пережили Первую мировую. К сожалению, Луи не относился к их числу, поэтому он мог только полагаться на рассказы других. Последнее время Томлинсон стал каждый день замечать из окна солдат, снующих по улицам его красивой маленькой деревушки, слышать их глупую болтовню и смех. Они приехали из Америки и, словно паразиты, распространились по всей территории: иногда казалось, что их было больше, чем местных жителей. Солдаты говорили на уродском английском с грубыми гласными и плоскими словами, а ещё поразительно громко смеялись в ночные часы, как идиоты, мешая Луи спать. В придачу ко всему они проводили всё свободное время в пабе, где работал Томлинсон, гоняя бедных поваров, как гончих собак, чтобы те быстрее выполняли их заказы, а ещё оставляли шатена под конец смены абсолютно раздражённым и уставшим, буквально валящимся с ног. Луи осторожно приоткрыл весьма обшарпанную дверь, ведущую из небольшой кухоньки в зал, как перед ним появился Стэн. Томлинсон в этот момент завязывал фартук на талии. Вошедший парень толкнул его бедром, задорно улыбаясь, и, закатив глаза, наклонился к его уху. — Одиннадцатый столик, — сочувственно прогудел он, дружески похлопав Луи по плечу. — Стоило им только переступить порог, как они выпили пару крепких напитков у меня. Будь осторожен, окей? Луи тяжело вздохнул и кивнул, поправляя и разглаживая вспотевшими ладонями некогда белоснежный фартук, после чего убрал с лица изрядно мешающиеся волосы, зачесав рукою их назад. Он в сотый раз убедился в том, что ему невероятно повезло, ведь бармен был его лучшим другом и всегда предупреждал, когда в кафе заходила небольшая компания солдат в очень хорошем настроении. Ведь обычно для голубоглазого обслуживание таких клиентов не заканчивалось на положительной ноте. Луи являлся тем парнем, которого американцы называли феей, а это значило, что он был сравнительно низкого роста, стройным, с аппетитными и восхитительно привлекательными изгибами тела и с нежным, ласкающим слух голосом. Томлинсон был очевидным геем и не пытался этого отрицать, наоборот, он даже гордился этим и находил во всём выгоду. Но когда ему приходилось практически ежедневно сталкиваться с кучками ужасно громких и наглых американских солдат, то лучше было оставаться в тени и не заявлять о своих предпочтениях. Пробурчав самому себе под нос слова поддержки, засунув блокнот в карман фартука, вернее, то, что от него осталось — одни лишь бумажные лохмотья, расправив плечи, Луи толкнул деревянную дверь, которая неприятно скрипнула, и прошёл в столовую. Боже, там было так шумно, но американцы имели полное право, потому что они были мудаками. Луи не успел ещё к ним подойти, но уже чувствовал, как его бесили эти солдаты, а французская горячая кровь начала закипать в венах от злости. — Bonjour/Здравствуйте, — голубоглазый приветливо улыбнулся, ожидая, пока парни утихнут и, наконец, обратят на него внимание. Но один из них, казалось, совсем не слышал его слов, продолжая ржать как лошадь, брызгая слюной во все стороны. К счастью, всего через пять минут на Луи уставились голодные взгляды, и он, прочистив горло, вежливо задал вопрос. — Добрый вечер. Я могу вам помочь? Один из солдат, расположившийся с краю, крупный мужчина с коротко подстриженными волосами, практически лысый, и пустыми, ничего не выражающими серыми глазами поиграл бровями, слишком явно намекая на что-то неприличное. Луи сильно постарался не закатить глаза, когда тот прыснул со смеху, толкнув локтем рядом сидящего парня. — Наша маленькая фея вернулась, — хохотнул мужчина, пошло ухмыльнувшись официанту. — Мы думали, что испугали тебя прошлой ночью, но ты опять вернулся, наверное, за большим? — он снова ухмыльнулся, с вожделением смотря на Томлинсона. Остальные солдаты как по команде засмеялись с хрипотцой, за исключением одного, укрывшегося в тени за спинами товарищей прямо в углу. Луи молча проглотил подступающий ком обиды и, досчитав до пяти, решил обслужить этих подонков, чтобы они поскорее покинули заведение. — Je veux que tu étais mort/Я хочу, чтобы ты сдох, — сладко пропел он, поднося ручку к листу блокнота. — Хотите сделать заказ сейчас, или мне можно подойти позже? — Надо же, неужели ты спрашиваешь у меня разрешения? — повысив голос, спросил солдат, заставив своих друзей засмеяться. Остальные посетители повернулись в сторону парней, возмущённо поглядывая на шумевших. Луи раздражённо закатил глаза и, запихнув блокнот в карман старенького фартука, развернулся на пятках, быстрым шагом направляясь на кухню. — Je ne peux pas faire ca/ Я не могу их обслуживать! Просто не могу! — обречённо простонал он, вцепившись в собственные волосы. — Боже, этих идиотов так много! — Без этого никак с такой работой, Луи, — Стэн мягко улыбнулся, немного сочувствуя другу. Тот лишь со страдальческим видом уткнулся в его белую накрахмаленную рубашку, ткань которой была приятно холодной: видимо, её владелец только вернулся с улицы, куда ходил, чтобы выкурить старую сигарету. — Retourner au travail/Возвращайся к работе. Это не в первый раз, когда посетители так себя ведут, — бармен легонько похлопал Луи по спине, отстраняясь. — Они все невыносимы! — с досадой в голосе воскликнул тот. — Чтобы их чёрт побрал, этих американцев! Стэн, тихо посмеиваясь, погладил его плечо, и Луи, глубоко вздохнув, развернулся и вышел из кухни. Ему хотелось закричать во всё горло от сущей несправедливости, потому что за каждым столиком сидели группы солдат, но только за одиннадцатым, который он был вынужден обслуживать, находились в хлам пьяные американцы. Казалось, фортуна вообще не подозревала о существовании Луи в этом мире. — Фея вернулась! — солдат громко пропел заплетающимся голосом, привлекая внимание своих товарищей. — Быстро заказывайте, прежде чем она снова улетит! — на последних словах он истерически засмеялся, запрокинув голову назад и обнажив ряд белых зубов. Луи снова за этот вечер досчитал до пяти и сделал вдох-выдох, пытаясь совладать с мыслями и не наброситься с кулаками на противного мужика, поэтому, сжав челюсть, он молча строчил заказы в свой старенький блокнот. Парень даже не вникал в то, что чиркал на бумаге, размышляя лишь о том, сможет ли он убедить Джона, их повара, подсыпать пьяным американцам в еду крысиный яд. Луи нагло выдернул из мыслей один из солдат, попытавшийся ущипнуть его за упругую ягодицу, но ему это, к его огромному сожалению, не удалось, потому что за долгое время работы официантом Томлинсон научился избегать ненужных касаний от беспардонных почитателей, поэтому он с тяжёлым вздохом сделал шаг назад и раздражённо оторвал взгляд от бумаги. Он сразу же заметил одиноко сидящую фигуру, которая была похожа на призрак. Из-за плоховатого освещения и низкого зрения Томлинсону пришлось прищуриться, и тогда он смог увидеть полные печали глаза солдата. Шатен начал с жадностью разглядывать его лицо, заинтригованный этим парнем, которого никогда не видел раньше. Тот выглядел ужасно извиняющимся, как будто был смущён тем, как его товарищи относились к Луи. В этот момент пьяный солдат, в конец обнаглев, схватил официанта за бедро, из-за чего тому пришлось отвести взгляд от великолепных глаз тихого парня. Он хлопнул развязного американца по руке, отступив назад. Засунув блокнот в карман фартука, Луи злобно зыркнул на мужчину, казалось, что одним только взглядом он мог превратить всё вокруг в кучку углей. — Vous etes un cochon, aller en enfer/Чтобы ты горел в аду, свинья, — спокойным голосом сказал он, натянуто улыбаясь. Луи взглянул напоследок на тихого солдата, прежде чем вернуться на кухню, отмечая для себя, что зелёные глаза того искрились весельем, а пухлые губы растягивались в полуулыбке. Томлинсон вскинул брови, удивляясь заметной перемене настроения, как внезапно в голову пришла мысль, что, возможно, весьма очаровательный незнакомец знал французский и понял пожелание Луи, адресованное его пьяному другу. Голубоглазый понадеялся, что парень не обиделся на него. Судя по всему, тому было даже смешно, и Томлинсон смог спокойно выдохнуть. Он подавил желание улыбнуться в ответ, после чего медленным шагом направился на кухню, чтобы навести там небольшой порядок перед приходом босса, а затем приступил к обслуживанию остальных столиков. Луи уже успел пожалеть, что согласился работать сегодня один. Ведь обычно у них был малый поток людей, приходила лишь пара завсегдатаев, но именно в его смену целая толпа американцев решила почтить всех своим присутствием. Ходили сплетни, что солдаты ещё целую неделю по случаю незанятости на службе будут раздражать Луи своими лицами и режущим слух акцентом, потому что этот паб был единственным в районе, имеющим хорошее обслуживание, вкусную еду и настоящий ликёр, что, как успел понять Луи, очень любили и ценили американцы. Бедный французский официант ничего не мог с собой поделать, поэтому каждый раз, когда он проходил мимо одиннадцатого стола, украдкой, боясь, что кто-нибудь посторонний это заметит, поглядывал на тихого солдата в дальнем углу. Он встречался с ним взглядом, и всегда тот улыбался в ответ. Парень не ощущал какого-то отвращения или угрозы от этого американца, что чувствовал от других солдат, как, например, от того, что с серыми глазами. Луи не мог даже на секунду повернуться к нему спиной, будучи уверенным в том, что мужчина ущипнёт или шлёпнет его по пятой точке. Томлинсон был готов издать радостный вопль на весь паб, когда ему удалось благополучно поставить тарелки с едой на одиннадцатый столик, ничего не разбив и не опрокинув. Но его счастье длилось недолго, а точнее, минуту, потому что сероглазый солдат, который изо всех был самым противным, с невежеством потянулся за своей порцией и, задев локтем стакан, отправил его в полёт прямиком на штаны Луи. Тот сначала ничего не понял, застыв на месте, но, когда почувствовал, как мокрая ткань брюк стала неприятно липнуть к коже, ему очень захотелось заплакать от обиды, но внутреннее достоинство не дало упасть лицом в грязь перед американцами. — Ох, merde/дерьмо, — Томлинсон раздражённо вздохнул, с нескрываемой злобой взглянув на подлеца. Тем не менее тот даже не подумал извиниться, хотя Луи и не ждал (враньё). Но, несмотря на свой позор, он продолжил расставлять тарелки перед остальными мужчинами и с особой мягкостью подал блюдо с дымящимся варёным картофелем молчаливому солдату, который скромно сидел в самом углу, но, завидев долгожданную еду, осторожно перехватил её из рук официанта на полпути. — Merci/Благодарю, — тихо сказал парень на французском, сладко улыбнувшись, отчего стал ещё больше похож на милого мальчишку. Родившись и прожив хоть и не слишком долгую жизнь в стране романтиков, Луи всё-таки мог различить родную речь и чужую, так что привлекательный юноша точно был неместным и даже не из Парижа: в его голосе чётко слышались нотки американского акцента, и из его уст язык звучал куда лучше, чем от его друзей. Да, Луи взмолился всевышнему про себя, чтобы это было единственным словом, которое знал незнакомец. — De rien/Не за что, — отчаянно смущаясь, пробормотал Томлинсон в ответ, будучи неуверенным, что солдат вообще его понял, после чего выпрямился, прижимая тёплый поднос к бедру, пытаясь этим согреться. — Желаете что-нибудь ещё? Луи с усмешкой оглядел солдат, которые, похоже, не услышали вопроса, продолжая набивать свои рты едой, отвратительно громко чавкая и разговаривая при этом. На самом деле, было удивительно интересно, как они понимали друг друга, ведь, кроме нечленораздельных звуков наподобие мычания коровы, ничего не было слышно. Луи перевёл взгляд на обаятельного незнакомца, тот пристально смотрел на него, неловко закусив губу. Томлинсон приподнял бровь, намекая на то, что он всё ещё ждёт ответа. Парень глупо захлопал глазами, но его лицо вмиг просветлело, когда до него дошло, что от него хотели. — Эм, нет, спасибо, — слишком медленно сказал солдат, и покрытые трёхдневной щетиной щёки окрасились в нежно-розовый цвет, или это всё-таки свет неудачно падал на его лицо. В любом случае Луи счёл это очаровательным. — Позовёте, если Вам что-нибудь понадобится, — он посмотрел парню прямо в глаза. Тот сделал то же самое в ответ, и это становилось похожим на некое соревнование между ними. На лице незнакомца появилась крохотная улыбка, предназначенная лишь красивому официанту. Неожиданно один из мужчин, сидящих за столиком, подавился, громко закашляв. Луи тяжело вздохнул и с трудом отвёл взгляд, поворачиваясь спиной и направляясь на кухню. Сумасшедший день! — Я на перекур, — громко сообщил он, наверное, больше всего самому себе, потому что никто не обратил на его слова должного внимания. Он резкими движениями развязал фартук, небрежно повесив его на вбитый в стену колышек около двери, ведущей на задний двор. Луи, перерыв всё скудное содержимое рюкзака, которое в основном состояло из ненужного хлама, достал пачку самых дешёвых сигарет и спешно вышел на улицу. Было уже довольно темно, поэтому, поёжившись, Томлинсон решил далеко не уходить. Он навалился спиной на кирпичную зашарпанную стену между дверью и мусорным баком и вытащил сигарету. Голубоглазый достал зажигалку из кармана, чуть не выронив её в мокрую и грязную траву. Как только он зажёг сигарету и сделал первую медленную, полную долгожданного наслаждения затяжку, откинул голову, плотно прижимаясь к холодной стене. Мысли вмиг рассеялись, оставив после себя приятную пустоту, лёгкие наполнились освежающим ночным воздухом вкупе с резким дымом — всё это действовало на Луи как самое сильное успокоительное. Так же на него влиял солдат с глазами цвета листьев пальмы, дерева, фото которого он видел в одной книге. Правда, Томлинсон находил пугающе странным то, что незнакомый парень заставлял чувствовать его в безопасности, свободным. Луи не был в безопасности и не был свободен, тем более не в такое время. Ведь по всей Европе (и не только) раскинулась страшная война, а этим солдатам ещё предстояло идти в бой, они пока не познали ужасной жизни на поле битвы. Это всё больше нагоняло непонятное чувство в груди, Луи снова боялся. Он никогда не чувствовал себя под защитой, потому что был другим. Нет, он не был героем одной из слышимых нами сопливых историй: его не избивали каждый день одноклассники, над ним не смеялись, но парень всегда помнил, что когда-то это могло произойти, потому что он не был таким, как все. Из года в год страх за свою жизнь всё нарастал в душе, ведь люди ни за что на свете не поймут его. Беспокойство за себя возросло после того, как Томлинсон до конца осознал, кем он является. Ему ещё никто не угрожал, но кто мог гарантировать, что завтра это не произойдёт? Луи поднёс к губам тлеющую сигарету, собираясь сделать ещё одну затяжку, как вдруг неожиданно открылась дверь, отчего он испуганно подпрыгнул. Высокая и статная фигура вышла на улицу и встала прямо перед парнем, уставившись на него. Последний смог разглядеть в кромешной тьме военную форму, и его сердце в ту же секунду ускорило ритм, болью отдаваясь в груди. Вот так Луи умрёт: от рук какого-то чёртового американца, только потому, что любит мальчиков. Дерьмо. Томлинсон всё же зажал между губами фильтр сигареты, вдыхая никотин. Он изо всех сил старался не выдать своего волнения, ведя себя даже в какой-то степени дерзко. Хорошо, что было темно, и загадочная фигура не могла заметить, как он вжимался спиной в кирпичную стену. Солдат сделал несколько шагов, приблизившись к французу, и Луи медленно выдохнул дым прямо в лицо мужчине. Когда тот рассеялся в воздухе, оставляя после себя лишь запах, солдат оказался очень близко к Луи, так, что последний, наконец, смог увидеть кроме силуэта что-то другое. Он не знал, почему в первую очередь посмотрел незнакомцу в глаза, которые от освещения поблёскивали тёплым зелёным цветом и выражали искреннее любопытство. Томлинсон почувствовал умиротворение и спокойствие во всём теле, когда понял, кто именно возвышался над ним. — Привет, — сказал тот самый привлекательный солдат с одиннадцатого столика. Он говорил так тихо, что, будь он чуть подальше от Луи, его бы совсем не было слышно. — Ты же говоришь по-английски? — Немного, — Луи пожал плечами, вытаскивая из пачки ещё одну сигарету. Он молчал, ожидая дальнейших действий брюнета и втайне ото всех (в том числе и от себя) надеясь, что тот продолжит разговор. — Меня зовут Гарри, — медленно проговорил парень, чётко выделив каждое слово, как будто боялся, что француз его не поймёт. — Мне жаль, что солдаты так обращаются с тобой, — добавил зеленоглазый, помолчав некоторое время. Томлинсон сипло засмеялся, выпуская из лёгких клубы ядовитого дыма в небо. Он застыл на мгновение, обратив внимание на белую луну, что так манила своей свободой, а затем, оттолкнувшись от стены, встал на ноги, внимательно посмотрев на солдата. Тот оказался намного выше, чем Луи предполагал, него — примерно на голову. Томлинсон отметил для себя, что Гарри был крепким и статным, с широкими мускулистыми плечами и крошечными ушками — и всё это делало его привлекательным. Но он был напряжён, натянут как струна, действительно почему-то нервничая, что не нравилось французу. Тот хотел видеть его счастливым и расслабленным. Не подумав о последствиях, Луи вставил свою недокуренную сигарету между губ Гарри, после чего, ободряюще похлопав его по груди, скрылся за дверью. Было очень холодно, Луи осознал это только тогда, когда оказался в жаркой кухне. Он попытался хоть немного согреться, растирая предплечья ладонями, чтобы перестать дрожать и стучать зубами. Его штаны по-прежнему были мокрыми от разлитого напитка, а кончики пальцев ног немного онемели. Луи так увлёкся попытками согреться, что еле успел среагировать и скрыться за углом, когда дверь резко открылась. Гарри заглянул в комнату, ища глазами, видимо, Томлинсона. В любом случае у него была всего минутка, пока Джон, повар, не заметил его и не начал кричать по-французски. Стайлс посмотрел по сторонам и, услышав посторонние шаги, со всех ног кинулся на улицу, боясь, что его могли заметить. Лу чуть не засмеялся, но вовремя прикрыл лицо ладонью, улыбаясь так широко и лучисто, что казалось, он в одну секунду мог засветиться, как солнце. Он все ещё не понимал, почему его грудь наполнялась пузырьками счастья, когда он видел тихого солдата с ярко-зелёными глазами и розовыми-прерозовыми губами. Томлинсон старался прогнать это чувство, но Гарри, как назло, каждый раз попадался на глаза, когда Луи проходил мимо одиннадцатого столика. Вплоть до самой ночи, до того, как шатену пришлось выгонять из заведения пьяных солдат, зеленоглазый неотрывно следил за ним, не обращая внимания на разговоры своих товарищей. Перед уходом Гарри послал Луи крохотную улыбку, и пусть Томлинсон ворочался полночи в кровати, думая об американском солдате, об этом ведь всё равно никто никогда не узнает.

***

Следующим вечером Луи совсем не ожидал снова увидеть Гарри. Тот, к сожалению, опять пришёл в кафе с компанией тех же наглых солдат, но всё-таки их было меньше, чем в прошлый вечер, что значительно улучшало ситуацию. Сероглазый мудак тоже пришёл, но ему, похоже, было очень интересно болтать с каким-то грузным парнем, однако Томлинсон не особо расстроился. Гарри снова сел в затемнённый угол, но, так как солдат было всего четверо, выглядел более открытым и общительным. Его товарищи, оказалось, не изменились в лучшую сторону, потому что, стоило Луи подойти к ним, на него посыпались грубые словечки и пошлые намёки. Томлинсон в ответ послал всех куда подальше на французском с самым невинным выражением лица, а затем принял заказы. Кудрявый лишь молча наблюдал за всем с весёлым выражением лица. Он наверняка наслаждался происходящим. Когда Луи сказал на родном языке одному из солдат сожрать своё дерьмо и сдохнуть, Гарри ничего не сказал, но его губы растянулись в дерзкой ухмылке. Он явно был без ума от пылких высказываний француза. После того как Луи принёс еду американцам, он покинул кухню, отправляясь в излюбленное место, где мог спокойно покурить. Ему было интересно, придёт ли Гарри снова. Вообще, Луи только сейчас стало жутко любопытно, откуда парень мог знать, где его можно было найти той ночью. Он мысленно отметил для себя, что ему следовало бы спросить об этом у самого солдата. Луи совсем не заметил, как выкурил сигарету, поэтому бросил окурок на землю, примяв его носком старого ботинка, а затем достал ещё одну, поджёг и в наслаждении запрокинул голову, устремляя взгляд в звёздное чёрное небо. Прохладный ветерок пробрался сквозь одежду, вызывая по всей коже мурашки. Томлинсона передёрнуло от неприятного холода, и он сделал ещё одну затяжку, наполняя лёгкие табачным дымом, как будто это могло его согреть. Он успел повторить это три раза, прежде чем дверь рядом открылась. Луи повернулся, замечая быстро приближающегося Гарри. — Bonjour/Привет, — солдат очаровательно улыбнулся, неловко потирая подбородок. — Прости. Не особо владею французским. — C’est d’accord/Ничего страшного, всё в порядке, — хихикнул Луи, и это было довольно забавно. — Я изучал английский язык в школе, когда был младше. Думаю, я ещё хоть немного, но помню, — он пожал плечами, закусывая нижнюю губу. — Боже, твой акцент такой красивый, — вздохнул кудрявый, прислонившись боком к стене рядом с Луи. — Что такого в акцентах, что так приятно слушать? Ты вот считаешь мой акцент привлекательным? — спросил он с любопытством. — Нет, — Луи виновато улыбнулся, глядя на него. — На самом деле, мне он кажется некрасивым. Я имею в виду, что Америка, знаете, судя по тому, как о ней рассказывают, довольно потрясающая. Но то, что я увидел из поведения людей, даже тех солдат, однозначно складывает в моей голове только плохие впечатления, — сказал он, покачивая головой. — Да, я согласен, — прокряхтел Гарри, наваливаясь спиной на стену. — Не говори никому, что я это сказал. Все они воспринимают это дерьмо всерьёз. — Дерьмо? — Луи в непонимании нахмурился, внимательно вглядываясь в лицо Гарри. — Вся эта чепуха, — уточнил тот. — Умопомешательство на войне. — Я знаю, что такое дерьмо, — улыбнулся Томлинсон, ухмыльнувшись, когда щёки Гарри порозовели от смущения. — Но вы солдат, разве вы не должны любить войну? — Кто может любить войну? — парень горько усмехнулся, устало потирая глаза. Внезапно раздались громкие радостные крики, разбавленные звонкими постукиваниями бокалов со спиртным. Удивительно, насколько солдаты были шумными, что их было слышно даже на улице. — Думаю, это ваши друзья, — тихо высказал своё предположение Луи, ничуть не сомневаясь в нём. — Нет, — вдруг громко сказал Гарри. — Нет. Что за идиотство? Они говорят нам, что это наш долг, обязанность — будучи гражданами Америки, мы должны служить нашей благословенной стране. Херня, — пробормотал он, опустив взгляд на свои сапоги. Луи ненадолго затих, делая очередную затяжку и слишком долго удерживая ядовитый дым в лёгких. — Хотите? — полушёпотом спросил он, протягивая зеленоглазому мятую коробку. — Нет, спасибо, — вежливо отказался тот, махнув рукой, на что Томлинсон пожал плечами и засунул сигареты в задний карман. — Вы храбрый, Гарри? — внезапно задал вопрос Луи, поворачиваясь, чтобы посмотреть на него. — Храбрый? — Гарри нахмурился, задумавшись над словами шатена. — Нет, не особо. — Вы кажетесь смелым, — продолжил настаивать на своём Луи, отталкиваясь от стены. — Вы сильны, и вы не наглый. Это хорошо, — заверил он, мягко касаясь руки солдата. — Спасибо, но это неправда, — грустно улыбнулся тот. — Я обычный, во мне нет ничего особенного. Луи осторожно обхватил запястье солдата, на мгновение восхищаясь теплотой его кожи под кончиками пальцев. — Ne me dites pas de mensonges/Не стоит мне лгать, — вздохнул официант, — вы не должны лгать. — Но я… — Гарри нахмурился, сконфуженно посмотрев на голубоглазого. — Ш-ш, нет, — Луи покачал головой. — Вы храбрый, наихрабрейший солдат из всех, кого я когда-либо встречал. Ваши друзья, они подлые, но они такие только потому, что lâches/трусы. Вы не трус, Гарри, — Томлинсон смущённо улыбнулся, видимо, не ожидая от себя таких признаний. Гарри посмотрел на него с чем-то похожим на заинтригованность во взгляде, качая головой. — Ты даже не знаешь меня, — удивился он, улыбаясь, когда Луи снова дослушал его, вторя своё. — Мне и не нужно, — Луи знал, что это невежливо с его стороны — так по-хамски перебивать парня, но решил сделать вид, что всё в порядке вещей. В ту же секунду он вспомнил о своей работе, которой может лишиться, если ещё постоит здесь, поэтому, нежно погладив большим пальцем запястье солдата, отпустил его, игнорируя своё искреннее нежелание. — Мне нужно вернуться к работе, — с сожалением сказал он. — Конечно, — Гарри кивнул, пропуская Луи, но, когда тот уже практически зашёл на кухню, в последний момент схватил его за руку. — Спасибо, Луи, что считаешь меня храбрым. — Не благодарите, — коротко ответил Томлинсон, открывая дверь. — Лучше докажите. Гарри молча смотрел ему вслед, пока тот не скрылся из виду, после чего вернулся в зал. Луи же испытывал бурю эмоций: восхищение, удивление, возбуждение и заинтересованность. Да, он ещё толком не знал парня, но ему очень этого хотелось. Может быть, эти американские солдаты не такие уж и плохие?

***

Следующие два дня были у Луи заслуженными выходными. Он не строил каких-то грандиозных планов, хотя, учитывая нынешнее положение, даже если бы хотел, он бы не смог. Так что Луи просто отдыхал у себя дома, читая книги и слушая любимые пластинки — делал всё, на что у него обычно не хватало времени. Томлинсон обожал свою маленькую квартирку. Ему нравился прекрасный небольшой балкон, где он часто пил чай, гостиная и окно с видом на его деревушку. Правда, в это время года на нём было очень холодно, но тем не менее Луи предпочитал там завтракать в причудливом плетёном кресле, которое получил от своей любимой бабушки. Если на улице было более или менее тепло, то парень оставался там после трапезы, закутавшись в одеяло, с книгой в руках, или он возвращался в комнату, включая пластинку Эдит Пиаф, которую его мама подарила ему на День рождения в прошлом году, после чего заваривал себе чёрный крепкий чай. Ему было всего двадцать четыре года, но для Парижа 1940-х он вряд ли что-то значил. Он не закончил школу и никогда не сможет этого сделать. Луи променял учебу на помощь своей матери по дому и заботу о сёстрах и брате. Они сейчас все в основном стали взрослыми или, по крайней мере, доросли до возраста, в котором приходит самостоятельность, и Томлинсон наконец-то смог спокойно начать строить свою личную жизнь отдельно от семьи. Он работал в пабе уже больше года. Это лучшая работа, на которую Луи мог устроиться в данное время, чтобы у него была возможность оплатить счета, даже если это был один из самых дерьмовых, по его мнению, способов заработка. Он всегда мечтал работать с детьми или стать актёром. Иногда поздно ночью ему снились такие сны, где ничем не примечательный французский парень жил своими большими фантастическими мечтами. Луи многого хотел от мира, но казалось, что мир не хотел ему это давать. Два выходных уже не особо радовали, когда после них наступили рабочие смены в пабе, а это означало, что Луи придётся пробыть там с обеда до самой ночи, получая лестные и пошлые комментарии со стороны грубых американцев. Ему оставалось лишь надеяться на то, что милый солдат с зелёными глазами снова придёт. Гарри каким-то волшебным, совершенно необъяснимым образом одним своим присутствием скрашивал весь день официанта, что тот с лёгкостью справлялся с работой, сохраняя свои нервы в порядке. — Салют, — крикнул Луи Стэну, как только зашёл в паб через главный вход, сразу направившись к барной стойке. — Ты сегодня на всю ночь? — К сожалению, — парень состроил обречённую рожицу, кинув влажную тряпку на столешницу, которой только что протирал блестящую лаковую поверхность. — А ты? — На всю ночь, любовь, — Луи игриво подмигнул, оставив поцелуй на плече друга, после чего парящей походкой отправился на кухню. Паб был практически пуст: всего за тремя столиками сидели люди, причём, судя по беглой французской речи, это были местные. Именно поэтому Томлинсон вёл себя так открыто, лучезарно улыбаясь и сравнительно громко разговаривая. Он не смог бы быть таким ярким и счастливым, если бы находился в комнате, полной грязных американцев. Луи с энтузиазмом распахнул дверь, проходя на жаркую кухню. Он повесил сумку на железный крючок, который так хлипко держался на стене, и было вообще странно и непонятно, как он ещё не отвалился от тяжёлых вещей. Парень схватил чистый фартук и, завязав его на талии, огляделся. Похоже, что он опять остался единственным официантом на целую ночь, понял Томлинсон, с досадой заметив чужую, одиноко висящую на вешалке форму. Луи смахнул с лица мешавшиеся пряди русых волос и тяжело вздохнул, заталкивая в передний карман разваливающийся на отдельные листочки блокнот и погрызенную ручку. Эта ночь будет чертовски долгой, Томлинсон был уверен. Спустя шесть часов стало совершенно скучно, надежды на то, что произойдёт что-то интересное, не было. Почти каждый стол в пабе был полностью занят, конечно, не так, как обычно, но всё же народа было много. Хотя Луи начинал немного беспокоиться, потому что в любой другой день не было ни единого свободного места, на которое можно было сесть, а в зале не смолкал гул громких разговоров на английском. Сегодня царило относительное спокойствие, и Томлинсон отказывался думать о том, что это было как-то связано с войной. Но наиболее вероятно, что именно она стала причиной затишья. Он не любил следить за новостями, быть в курсе последних событий. Это не потому, что ему было всё равно, а потому, что Луи по своей натуре очень впечатлительный человек. Новости постоянно заставляли его плакать, особенно сейчас, когда единственные истории, которые он слышал, были о чьей-то смерти, о бесконечных ужасных разрушениях городов, о людях его возраста, погибающих от бессмысленного насилия и леденящих кровь издевательств. Луи старался держать язык за зубами, чтобы вдруг случайно не спросить кого-то, что случилось, почему солдаты выглядели какими-то несчастными и понурыми, но его любопытство буквально разрывало изнутри. Он сдерживался, практически механически принимая заказы и подавая блюда. Томлинсон чувствовал себя ужасно уставшим, ему казалось, что он был готов упасть на пол без чувств от переутомления. Он удивлялся, как ещё умудрился не уронить ни единой тарелки, когда был весь день на ногах, не имея возможности присесть. Ступни уже больно покалывало от бесконечной ходьбы, и всё, о чём мечтал голубоглазый в тот момент — лечь на жёсткую кровать в своей крохотной квартирке. Оставался всего лишь один свободный столик, когда Луи отлучался на кухню, но, вернувшись обратно в зал, он заметил, что кто-то уже занял его. Столики, стоящие в центре, были маленькими, рассчитанными всего на двоих, но некоторые компании умещались даже впятером. Этот солдат, похоже, пребывал в гордом одиночестве, периодически что-то выпивая, сгорбившись и отстукивая пальцами непонятный ритм по деревянной поверхности. Луи нужно было отнести готовые заказы ещё на три столика, прежде чем он сможет обслужить одинокого солдата, и шатен был уверен, что, когда дойдёт до него, он упадёт на пустующий стул. — Bonjour/Здравствуйте, — устало поприветствовал он, стараясь сделать это как можно позитивнее. Солдат поднял голову, посмотрев на официанта, и Луи замер, заметив знакомые большие мутно-зелёные, словно болотная вода, глаза, которые он, возможно, искал и ждал всю ночь. — Ох, это вы. — Привет, — Гарри улыбнулся, выпрямившись и расправив плечи. — Где ты был? Я приходил вчера и позавчера, но тебя здесь не было, — поинтересовался он. — У меня были выходные, — Луи скромно улыбнулся в ответ, и его ноги неожиданно чуть согнулись до хруста в коленях. — Могу я вам что-нибудь предложить? Гарри сделал небольшой заказ, и Томлинсон отправился на кухню, чтобы передать его повару, стараясь не улыбаться слишком широко от мысли о том, что Гарри приходил сюда и искал его. Было так приятно видеть мужчину без его друзей-солдат, так что голубоглазый мог спокойно поговорить с ним. Он с грустью подумал, что было бы хорошо, если сегодня была бы не его рабочая смена или хотя бы появилось свободное время, чтобы они поболтали. Луи был уверен, что этот милый солдат из Штатов знал много интересных историй и мог их рассказать. Он хотел бы услышать их все. Официант обслужил ещё пару столов, прежде чем заказ Гарри приготовили. К тому времени в баре настало некое затишье, и Луи подумал над тем, чтобы устроить себе небольшой перерыв и сходить покурить. Он с улыбкой принёс Гарри тарелку с такой горячей едой, что от неё рассеивался в воздухе полупрозрачный пар. — Спасибо, — поблагодарил мужчина, наблюдая за движениями молодого француза. — Ты долго уже работаешь? — Весь день, — вымученно улыбнулся Луи, качая головой. — Вам что-нибудь ещё нужно? — Нет, у меня всё есть, — задумавшись на секунду и оглядев еду, ответил Гарри. — Ты сегодня единственный официант? — Только я, — усмехнулся парень, поправляя взлохмаченные волосы, прилипшие к мокрому от пота лбу. — Скорее всего, мне удастся ускользнуть на перекур, возможно, у вас получится найти запасной выход, по крайней мере, в прошлый раз вы справились с этой задачей, не так ли? — довольно смело поддразнил вмиг засмущавшегося солдата Луи. — Я знаю, где тебя найти, — тихо рассмеялся Гарри, очаровательно покраснев и смущённо зажав ладонью рот, дабы не разразиться громким хохотом и не привлечь лишнее внимание. — Да, — Луи кивнул, отходя от стола с ухмылкой на губах и направляясь обратно на кухню. Он скинул с себя фартук и, взяв пачку сигарет, покинул кухню через запасной выход. Парень оглянулся и, убедившись, что в переулке не было ни одной души кроме него самого, сел на холодный бетон, облокачиваясь на кирпичную стену. Его спина болезненно ныла от усталости, и казалось, что она развалится на части, как и ноги. Луи ужасно утомился, но у него оставалось как минимум ещё пять рабочих часов до конца смены, которые ему каким-то образом предстояло пережить. Он выудил чуть сыроватую сигарету из пачки, зажимая тонкими пальцами, и поместил её между обветренными, словно Луи часами целовался на морозе, губами, запрокидывая голову и упираясь ею в стену, как только поджёг эту гадость. Он расслабился и позволил себе закрыть глаза, опасно варьируя между сладкой дремотой и суровой реальностью. Томлинсон глубоко вздохнул, наполняя лёгкие едким дымом и выпуская его так медленно, будто не хотел от него избавляться. Прошло совсем немного времени, прежде чем дверь со скрипом открылась, и Луи улыбнулся, когда услышал приближающийся к нему стук сапогов по тротуару. Он не открывал глаза до тех пор, пока Гарри преувеличенно не прочистил горло, глядя на него через полуопущенные ресницы. — Какой сюрприз, — улыбнулся Луи, когда солдат присел на землю напротив, почти касаясь его ног. — Вы нашли меня. — Я же говорил, — хихикнул Гарри, скрещивая ноги и опираясь локтями на колени. — Je suis heureux/Я рад, — Луи смущённо улыбнулся, делая затяжку. Гарри просто моргнул, не понимая, что сказал парень. Луи выдохнул сизый дым прямо солдату в лицо, и у того чуть дёрнулись губы, как будто он хотел улыбнуться. — Почему ты куришь? — с любопытством спросил он, проследив глазами за тем, как Томлинсон сделал ещё одну затяжку. — Стресс, anxiété/беспокойство, — хмыкнул Луи. — Много сейчас происходит в мире, из-за чего может быть страшно или тревожно, — с грустью улыбнулся он, снова обхватывая губами тлеющую сигарету. — Действительно, — горько усмехнулся Гарри. — Ты слышал о том, что произошло сегодня? Томлинсон вздрогнул, слишком долго задерживая дым в лёгких, прежде чем выдохнуть его тонкой струйкой. Гарри, должно быть, мог рассказать, чего боялся и не хотел услышать Луи, потому что молчал какое-то время, а потом потянулся за сигаретой, решительно зажав её двумя пальцами, всё ещё находящуюся между тонких губ француза. Тот тихо наблюдал сквозь опущенные ресницы, как солдат потянул на себя тлеющую сигарету, посмотрел на неё, чуть скосив глаза, будто всё ещё сомневаясь в своих действиях. Луи выпустил фильтр из плена улыбающихся губ, отдавая мужчине, который сразу же сделал затяжку. Он немедленно закашлялся, быстро отдавая в руки Луи его личное успокоительное. Томлинсон не выдержал и буквально взорвался смехом от одного лишь вида скорчившегося Гарри. У него уже начал болеть живот от хохота. Луи ударил несколько раз по коленке, пытаясь прийти в себя. Чуть успокоившись, он потушил сигарету рядом с коленом об асфальт. — Ужасно, — всё ещё кашлял Гарри, часто моргая, словно пытаясь сдержать слёзы. — Вкус, запах — всё. Как ты это делаешь? — Начал ещё давно, — пожал плечами Луи, открыв пачку сигарет, чтобы достать новую, но затем передумал и убрал её обратно в карман. — Нужно просто привыкнуть, — посоветовал он. Гарри, посмеиваясь, что-то пробурчал себе под нос, на что Томлинсон улыбнулся, запрокидывая голову и глядя на белый полумесяц. — Мне нужно вернуться к работе, — разочарованно вздохнул он, не двигаясь с места, пока солдат не поднялся с земли и не протянул руку, чтобы помочь ему встать на ноги. — Ты выглядишь таким уставшим, — нахмурился мужчина. — Разве нет никого, кто мог бы прикрыть тебя последние несколько часов? — Только я, — снова улыбнулся Луи, пытаясь придать своему лицу как можно более счастливое выражение. — Всё нормально, правда. Есть вещи похуже, чем то, что мне нужно делать, — пробормотал он, опустив взгляд на военную форму. Гарри тоже смотрел куда угодно, но только не на официанта, поджав губы. Луи робко поднял взгляд на его лицо, вдруг замечая, насколько они близки друг к другу. Гарри всё ещё протягивал руку, чтобы помочь Луи подняться, и тот немного сжал пальцы, чтобы привлечь его внимание. Гарри взглянул на сжавшегося парня, сочетание холодного лёгкого света от луны и жёлтого тусклого свечения разбитого фонаря над их головами придавало глазам солдата наиболее эффектный оттенок зелёного, делая их похожими на драгоценные камни. Он чуть приоткрыл рот, и Луи ничего не мог поделать, кроме как потянуться и поцеловать его в соблазнительные губы без малейших колебаний. Гарри охотно ответил на поцелуй, быстрым движением подняв Луи на ноги и придержав за тонкую талию. Не зная, чем занять свои руки, Томлинсон положил их на грудь мужчины, чувствуя даже через толстую форму, как быстро колотилось сердце. Гарри легко толкнул Луи к стене, прижимая его к холодной кирпичной поверхности. Тот потянулся к волосам, пытаясь ухватиться за короткие тёмные пряди волос солдата. Обхватил шею, царапая короткими ногтями кожу, прижимая зеленоглазого ближе к себе, целуя с большей пылкостью и желанием, пока тот не отстранился, шумно дыша. — Я хотел поцеловать тебя с тех пор, как впервые увидел, — на одном дыхании признался Гарри, прижимаясь лбом к Луи. — Je souhaite que vous aviez fait plus tôt/Хотелось бы, чтобы вы сделали это раньше, — пролепетал на французском Томлинсон, сразу же говоря перевод своих слов, на что Гарри широко улыбнулся и быстро поцеловал его снова, прижимая влажные губы к его. — Мне нравится, когда ты говоришь по-французски, а ещё нравится целовать тебя. Мы можем сделать это снова? Ты скажешь что-нибудь по-французски, а я тебя поцелую? — хихикнул он, и его щёки стали очаровательного розового цвета то ли от холодного воздуха, то ли от смущения. — J’aimerais bien/ Я не против, — посмеиваясь ответил Луи, робко поцеловав мужчину ещё раз. — Мне действительно нужно вернуться к работе. — Да, хорошо, — пробормотал Гарри, отпрянув и поправляя чуть задравшуюся рубашку парня. — Ты будешь работать завтра? — Да, — ответил Луи, улыбнувшись и принявшись поправлять форму солдата в ответ. — Ещё увидимся с вами. Мужчина улыбнулся, и показалось на секунду, что его глаза сверкнули в темноте. Неловко кивнув, Луи спеша направился через запасной выход на кухню, сразу же подхватывая упавший на пол фартук и надевая его. Он возвратился в зал, где его ожидало большое количество заказов, и он словно пчела начал носиться от одного столика к другому. В этой суете Гарри незаметно проскользнул через кухонную дверь и так же тихо сел за свой столик, где уже остыла еда. До самого закрытия Томлинсон смог находить различные поводы, чтобы подойти к солдату: то принёс стакан воды, то десерт в коробочке на вынос. Гарри же оставался до тех пор, пока Луи не выгнал его из паба под самое закрытие, пряча улыбку, когда мужчина, стоя на пороге, шёпотом крикнул ему вслед, что обязательно вернётся завтра.

***

В следующую ночь Гарри остался после закрытия, блуждая около паба, пиная носком потёртых ботинок мелкие камни, тем самым скрашивая время ожидания Луи, но тот чертовки долго не выходил из здания. Гарри приходил в этот день на обед со своими идиотскими друзьями, которые, как всегда, несмешно шутили и откровенно смеялись над Луи. Мужчина постарался поскорее увести их и затем вернулся на ужин в одиночестве, и, к счастью, на этот раз Томлинсон был не единственным работающим официантом, поэтому у них было немного больше времени, чтобы поговорить. Луи действительно не думал, что солдат всё ещё ожидает его снаружи, ведь дул достаточно холодный ветер и прошло больше часа с тех пор, как официант выгнал его из паба, чтобы они могли, наконец, начать закрываться. Когда он вышел вместе со Стэном на улицу, а за ними — Джон, их повар, который с усердием пытался закрыть входную дверь на замок, в глаза бросилась армейская форма, а затем и высокая фигура через дорогу, и Луи замер. — Лу? — окликнул друга Стэн, весело подталкивая его локтем. — Как смотришь на то, чтобы выпить со мной? — Э-э, — неуверенно протянул тот, отводя взгляд от Гарри, который в этот момент выпрямился, расправил плечи, прислонившись к фонарному столбу. — Боюсь, я откажусь. Устал, сегодня был сумасшедший день, — нагло солгал он прямо другу в лицо. — Хорошо, — Стэн пожал плечами, уже собравшись уходить, но остановился, засунув руки в карманы его пальто. — Будь осторожен по пути домой, ладно? — Да, и ты тоже, — нетерпеливо ответил Томлинсон и, дождавшись, когда друг скроется за углом, побежал через дорогу к Гарри. — Vous êtes encore là/Вы всё ещё здесь, — широко улыбнулся он, запихивая озябшие пальцы рук в карманы пальто, и посмотрел на Гарри сквозь опущенные ресницы. — Я же сказал, что подожду тебя, — пожал плечами тот, смущённо приподняв краешек губ. — Tu es fou/Вы сумасшедший, — рассмеялся голубоглазый, покачивая головой. — Вы, наверное, замерзли! — На самом деле довольно сильно, — кивнул тот. — Мы можем пойти куда-нибудь, где тепло? — Только если в мою квартиру, — предложил Луи, кивнув головой в сторону длинной улицы. — Пойдём. Гарри пришлось перейти на лёгкий бег, чтобы догнать француза, который быстро семенил ногами к дому, и из-за природной длины ног он смог сделать это, не прикладывая слишком много усилий. — Хей, — позвал солдат, мягко похлопав Луи по плечу. — Хей, — вторил ему тот, устремив взгляд себе под ноги. В воздухе витал необъяснимый запах снега, холодный, колющий щёки и нос и отдающий хрустом в ушах. Но погода была относительно спокойна, и не было и намёка на снежные осадки. — Мне жаль, опять же, что другие парни так относятся к тебе, — тихо начал Гарри. — Они ужасны. — Ужасны, — согласился Луи, повторяя слово с сильным акцентом. — Но всё в порядке. Их слова ничего не значат для меня, — бодро заверил он, шагая дальше. — Как ты остаёшься таким позитивным? Знаешь, я был бы раздавлен, если бы кто-то говорил, что я… — мужчина резко замолчал, оглядываясь по сторонам, будто проверяя, не подслушивал ли их кто-нибудь. — Постепенно привыкаешь к этому, — пожал плечами шатен. — C’est ce que c’est/что есть, то есть. Оставшееся время они шли до самого дома Томлинсона молча. Здание, в котором жил парень, было не очень высоким, всего пять этажей, и короткая прогулка по лестнице до квартиры Луи на третьем также состоялась в комфортной тишине. Только переступив порог, голубоглазый направился прямо к камину, бросая в него несколько поленьев и поджигая их с помощью спичек, чтобы хоть как-то согреть воздух в доме. Всегда, когда он возвращался с работы, в квартире было очень холодно, он мечтал о том, чтобы однажды у него появилась возможность позволить себе электрическое отопление. Пока Гарри осматривался, Луи пошёл на маленькую кухню, делая себе скромный бутерброд в качестве позднего ужина. На часах уже было за полночь, и он не ел с тех пор, как отправился на работу. Солдат тем временем решил подойти к камину и помочь крохотному огоньку разгореться, пока уставший парень быстро жевал хлеб с чем-то на кухне, и это было очень хорошим решением, потому что, когда Томлинсон закончил с трапезой, огонь уже полыхал, и Гарри выглядел вполне довольным собой. — Я никогда раньше не зажигал огонь в камине, веришь или нет, — похвастался он, располагаясь на диване рядом с Луи. — Я приехал из Северной Каролины, там не очень холодно. — В Северной Каролине не бывает морозов? — нахмурился Томлинсон. — Разве на севере не холодно? — На севере действительно холодно, да, — еле сдерживая смех, ответил Гарри, — но Северная Каролина находится на юге. Там бывает прохладно, но не настолько, чтобы разжигать огонь в камине, — объяснил он. — Северная Каролина находится на юге? — часто хлопал глазами Луи, выглядя безумно растерянным и таким ошарашенным, будто ему сказали, что он сын президента Америки. — Неважно, — рассмеялся Гарри, сверкая глазами, или это огонь отражался цветными бликами. — Мне нравятся твои апартаменты, — махнув рукой вокруг, сказал он. — Мой… что? — снова нахмурился Луи, покачивая головой с тяжёлым вздохом. — Хватит английского. Peut-on embrasser maintenant/Можем ли мы поцеловаться? На лице солдата появилось секундное замешательство, но всё стало ясным, когда Луи начал медленно приближаться. Гарри усмехнулся и поцеловал его, прижимая обратно к жестковатому дивану. Томлинсон немного подвинулся, ложась на спину, и мужчина навалился на него сверху, глубоко проталкивая язык в рот. Луи, конечно, целовал много парней. Привлекательная внешность и милая хрупкость хорошо и успешно обращали на себя внимание мужчин, а оттуда легко было их же затащить в постель. Гарри же казался неопытным хотя бы из-за того, какая неловкость витала в воздухе и как он был напряжён, отчего Луи легко улыбнулся. — Ты целовал много мальчиков, Гарри? — спросил он, отрываясь от губ и перебирая руками грубую ткань военной формы, пытаясь хоть немного приподнять её и коснуться тёплой кожи. — Не слишком много, — пробормотал Гарри, не замечая перехода на «ты» или считая это вполне нормальным и своевременным. Он сел, чтобы избавиться от мешающейся куртки и вытащить футболку из штанов, которую заправил ранее, дабы холодный ветер не задувал, облегчив тем самым мучения француза. — В Северной Каролине довольно трудно найти мальчиков, с которыми можно было бы поцеловаться. — В Южной Северной Каролине, — поправил Луи, скользя рукой под хлопковую ткань футболки и притягивая мужчину ближе, понуждая его снова лечь. — Что насчёт тебя? — спросил солдат, и его дыхание моментально сбилось, становясь прерывистым, когда холодные пальцы парня пробежались вдоль по позвоночнику, посылая множество мурашек по телу. — Много было милых французских мальчиков? — Были французские мальчики, — кивнул Луи, слегка отталкивая Гарри, чтобы тот снова сел и Томлинсон мог бы поглаживать влажными ладонями его рельефные мышцы пресса, вызывая приятные щекочущие ощущения, — британские мальчики, однажды испанский мальчик, — игриво улыбаясь, перечислял он. — Но ты мой первый американский мальчик, — признался в конце. — Для меня это большая честь, — рассмеялся Гарри, хватая запястья Луи, которые уже вовсю хозяйничали под футболкой, и прижимая их к дивану. — Можно я снова тебя поцелую? — Oui/Да, — Луи счастливо улыбнулся (и он изо всех сил старался не думать, что причина его участившихся улыбок — Гарри), закрывая глаза, как только мужчина наклонился ближе к нему. Гарри целовал его до тех пор, пока в лёгких не начало гореть от недостатка кислорода, и когда он отстранился, Луи уже не мог оставаться спокойным. — Chambre, s’il vous plaît, nous allons aller à la chambre à coucher/В комнату, пожалуйста, пойдём в спальню, — проскулил он, прижимаясь к Гарри бёдрами. Луи на тот момент совсем было не до того, чтобы перевести свои слова на английский, поэтому он просто понадеялся, что мужчина и так его поймёт. — Боже, я надеюсь, что ты говоришь о спальне, — тяжело дыша, сказал Гарри, неуклюже вставая с дивана и подхватывая Луи на руки. Они снова слились в поцелуе, и из-за этого мужчина споткнулся о диван, слегка запутался в кухне и почти опустил Луи в туалете вместо спальни, дверь которой была соседней. Они, наконец, со всем разобрались, и Томлинсон скоро оказался на своей кровати, лёжа на спине, а Гарри удобно устроился между его ног. Парни неспешно начали раздеваться, сначала в сторону полетела футболка зеленоглазого, а затем и чёрная лёгкая куртка, в которой работал Луи. С солдатскими брюками пришлось повозиться, а вот штаны Томлинсона поддались легко. Теперь они могли чувствовать себя так близко, кожа к коже, их разделяла лишь тонкая ткань трусов, и Луи обхватил Гарри за шею, царапая кожу. Тот вжался бёдрами в его, потираясь и по-прежнему целуя припухшие губы. Шатен отстранился, делая небольшой вздох и впиваясь короткими ногтями в мощную спину, когда солдат толкнулся, надавливая на возбуждённый член. — Baise moi/Трахни меня, — захныкал Луи, обхватив ногами его талию и скрестив лодыжки за спиной, извиваясь. — Ох, s’il vous plaît/пожалуйста. Гарри посмотрел на него с нескрываемым восхищением и снова качнул бёдрами, внимательно наблюдая за его лицом. Луи закусил нижнюю губу, откидывая голову назад и изящно выгибаясь. Мужчина развязно ухмыльнулся, на что Томлинсон заскулил, стыдливо прикрыв ладонью глаза. — Гарри, пожалуйста… — По-французски, — властно сказал он, убирая руку Луи от его лица. — Скажи это по-французски, пожалуйста, — уже мягче попросил он. — S’il vous plaît/ Пожалуйста, — Луи спешно приподнял бёдра, чтобы Гарри снял с него трусы. — S’il vous plaît, s’il vous plaît, s’il vous…/Пожалуйста, пожалуйста, если ты… Мужчина спустился чуть ниже, практически полностью заглатывая возбуждённый член, успешно заставляя Томлинсона замолчать. Он лизнул пару раз головку, словно котёнок, пробуя на вкус вязкий вкус естественной смазки, после чего выжидающе посмотрел на Луи, и тот снова залепетал на родном языке. — Il se sent si bon, 'Arry, s’il vous plaît, plus/ Чувствую себя так хорошо, Гарри, пожалуйста ещё, — тихо прошептал он, потянувшись руками к коротким тёмным прядям волос солдата, и едва ему удалось схватиться пальцами за них, как произошло это. — Je veux que tu me fasses… Merde, 'Arry! /Я хочу, чтобы ты сделал мне… Дерьмо, Гарри! Гарри полностью вобрал в рот твёрдый член, быстро двигая головой. Он был неопытен, но весьма хорош, и всё, что мог Луи — стонать и скулить. — S’il vous plaît/Пожалуйста, Гарри, пожалуйста, — буквально задыхался он, мечась по постели. Гарри тихо простонал, щекоча кончиком языка каждую венку, после чего отстранился, поцеловав практически пурпурную от напряжения головку, несмотря на то, что Луи притягивал его за затылок обратно. Гарри оставил несколько крошечных поцелуев на животе, обхватывая рукой влажный от слюны член, на что Луи блаженно закатил глаза. — Ne vous arrêtez pas/Не останавливайся, — неустанно повторял он, толкаясь в кулак в бешеном темпе. — Гарри, пожалуйста, не останавливайся. — Кончи для меня, дорогой, — хрипло попросил тот, вызывая мелкую дрожь по всему телу Луи. — Позволь мне это увидеть. Спустя целую минуту и несколько более медленных и мучительных толчков Томлинсон кончил, сотрясаясь всем телом и заливая мутными крупными каплями спермы кулак солдата. Луи повернул голову, кусая подушку, толкнувшись ещё раз бёдрами, и громко и отчаянно простонал. — Merci/Спасибо, — поблагодарил он, восстанавливая дыхание. Луи словно растёкся лужицей по кровати от переизбытка эмоций. Гарри поднялся, вовлекая уставшего парня в поцелуй. Он начал быстро себе мастурбировать, целуя податливую шею, тихо постанывая в ухо. — Vous êtes si bon, m’a fait sentir si bien/Ты был так хорош, заставил меня почувствовать себя так восхитительно, — буквально мурлыкал Луи, опустив свою ладонь зеленоглазому на спину, медленно ведя её вниз и сжимая подрагивающие ягодицы. — Tu es tellement adorable/Ты такой замечательный, Гарри, кончи для меня, любовь, — прошептал он, скользнув рукой ему в трусы, впиваясь ногтями в мягкую кожу. Гарри ответил полувизгом, кусая нежную кожу шеи Луи, и тот глухо вскрикнул, но, похоже, это только больше распалило солдата, и тот толкнулся бёдрами пару раз, резко и дико изливаясь прямо в трусы, и липкая жидкость мгновенно впиталась в хлопчатобумажную ткань, оставив после себя неприятное мокрое пятно. — Блять, — выдал мужчина, пытаясь успокоить сумасшедшее дыхание, падая всем весом на парня, немного придавливая его. — Может быть, в следующий раз, ты сможешь сделать это во мне, — хихикнул Луи, — или, по крайней мере, не в трусах. Гарри тихо рассмеялся, но слегка покрылся румянцем, когда поднял голову и сказал: — Не слышал, чтобы ты жаловался, милый. — М-м, я полагаю, это было нормально, — дразнил Томлинсон, царапая кожу его головы, намекая на то, что ждёт очередной поцелуй. — Ты сможешь остаться? — Я должен вернуться, — вздрогнул Гарри, обеспокоенно посмотрев на часы, висящие на стене спальни. — Ты упомянул о следующем разе? — с надеждой в голосе спросил он. — В следующий раз, американский мальчик, — улыбаясь, повторил Луи, отталкивая Гарри от себя. — Увидимся завтра в пабе. — Ох, точно, твоя смена, — заметно повеселел солдат, встав и потянувшись за своими брюками. — Не возражаешь, если я украду пару боксеров? Мои немного мокрые, — спросил он с покрасневшими щеками. — Верхний ящик, эм, — Луи махнул рукой в сторону комода, прикрывая глаза. — Не могу думать. Захлопни дверь, пожалуйста, когда пойдёшь, — пробормотал он куда-то в подушку. Гарри тихо оделся в военную форму, в то время как голубоглазый практически уснул. Мужчина осторожно наклонился и оставил лёгкий, словно призрачное касание, поцелуй на его щеке. — Спасибо за всё, — прошептал он. — Это было здорово. — Мхм, — промычал Луи, сонно улыбаясь. — Оревуар, американский Гарри. Брюнет тихо засмеялся и поцеловал его в ушко, укрывая пушистым одеялом. Он молча покинул спальню. Последнее, что услышал Луи, перед тем как уснуть, как Гарри добавил парочку поленьев в камин, а затем звонкий щелчок замка, когда он наконец вышел из квартиры. Томлинсон заснул быстро, в комфорте, в тепле, будучи счастливым и удовлетворённым, и только немного одиноким.