autumn leaves

Он заставил себя приготовить завтрак и, прихватив его с собой на балкон, свернулся в маленьком плетёном кресле рядом с таким же столом, жуя хрустящий тост. Было холодно, температура была ниже, чем должна была быть утром в конце апреля. Луи поленился надеть носки, поэтому пальцы ног поджались от колющего кожу ветерка, но ему было всё равно, волосы стали влажными из-за пота, а лоб покрылся испариной, так что парню ещё было рановато беспокоиться о холоде. Он прекрасно видел с балкона проезжающие по узким улочкам его прекрасной маленькой деревни военные грузовики, в которых везли американцев в бой. Луи не знал куда, зачем, да ему и не хотелось этого. Одно знание заставило бы его представить то, что ожидает его. А это последнее, чего хотел бы Томлинсон. Он закончил с тостами, успокоив ноющий желудок, и прижал колени к груди, положив на них подбородок и начав наблюдать за каждым военным грузовиком, проезжающим в веренице камуфляжных машин мимо его дома по направлению к выезду из деревни. В глазах неприятно защипало, Луи пытался сдержаться и не заплакать, но душу просто раздирала печаль. Он остался на балконе, выкурив больше половины пачки сигарет, даже после того, как грузовики пропали из виду. Дым заставлял почувствовать себя лучше и забыть обо всем, но маленькая пепельница, которая стояла на перилах балкона, выглядела как небольшое поле битвы, напоминая о суровой действительности. В конце концов, когда воздух начал постепенно нагреваться и утро уступало полудню, Луи взял тарелку, на которой остались крошки от его скудного завтрака, и с неимоверной грустью вернулся внутрь. Он размышлял о случившемся, когда мыл посуду в раковине, и пришёл к выводу, что был просто невероятно глуп, раз переживал из-за такой мелочи. Гарри был просто интрижкой и всё, ничего более. Неважно, что он чувствовал, ведь Луи не был влюблён в солдата. Это оказалось просто мимолётным увлечением, и французу нужно смириться с этим, и именно поэтому он не собирался писать Стайлсу письма. Он просто забудет о нём, найдёт нового мальчика и будет двигаться дальше. С этой мыслью Луи отправился обратно в свою спальню, чтобы поваляться в постели в течение нескольких часов и попытаться вздремнуть, так как ему не удалось нормально выспаться в минувшую ночь. Он удобно устроился на кровати, игнорируя сильный терпкий запах секса, который, казалось, въелся даже в деревянную спинку, а не только в простыни. Парень подумал, что позже ему нужно будет сходить в прачечную. Луи лёг на живот, засунув руку под мягкую подушку и чуть подпрыгнув, когда задел ладонью что-то прохладное. Он обхватил пальцами неизвестный предмет, вытащил, и сердце заколотилось в сумасшедшем темпе, когда он понял, что это было. Армейские жетоны Гарри, цепочка в совершенно идеальном состоянии. Луи понятия не имел, как они появились там и когда. Это его сломало, он позволил вырваться судорожным всхлипам из груди, надев сверкающую цепь на шею и сжав жетоны в своей внезапно задрожавшей руке. — Смирись с этим, — приказал Луи себе, стиснув зубы. — Просто смирись с этим. Он заснул, всё ещё сжимая в ладонях жетоны солдата, уткнувшись лицом в подушку, на которой тот спал. Постель до сих пор приятно пахла Гарри, воздух был очень холодным, а мир — слишком жестоким, но Луи удалось погрузиться в сон в течение нескольких благословенных часов.

***

То, как кардинально поменялась обстановка в пабе из-за отсутствия американских солдат, когда Луи пришёл на работу на следующий день, просто шокировала. Заведение было таким пустым, тихим, всего несколько их старых постоянных посетителей сидели вразброс по разным столикам, которые буквально пару дней назад были заняты громкими, шумными солдатами. Луи обслужил пожилую пару из квартиры под ним, и мать-одиночку, которая жила неподалёку от пекарни вниз по улице. За одиннадцатым столом расположилась небольшая группа подростков, и Томлинсон немного понаблюдал за ними. Они были счастливы, смеялись, радовались, несмотря на то, что мир вокруг них рушился. Они не обращали на это внимания. Луи хотелось крикнуть, чтобы глупые дети оглянулись вокруг, рассказать. Разве они не видели, что небо падало? Стэн застал его в переулке во время перекура, стащив одну сигарету, он сел на холодный бетон слишком близко к парню, наверное, не зная, что такое личное пространство. Они просто молчали, думая каждый о своём, пока Стэн не заговорил первым. — Немного странно, необычно, не так ли? — спросил он, посмотрев на Луи. — Солдаты ушли, и сейчас здесь стало так пусто. — Да, это непривычно даже, — задумчиво согласился тот, глядя в чёрное небо, где не было ни единой звёздочки. Только луна из-за тучи бросала на землю рассеянный блеклый свет. — Я не видел тебя несколько недель, — отметил Стэн, всё ещё наблюдая за ним и изменениями на его лице. — Где ты был? Луи не повернулся к другу и никак не отреагировал. Он медленно затянулся тлеющей сигаретой, выпуская дым на Луну в знак мира и просьбе прекращения войны. — Нигде. Тут, поблизости, — он пожал плечами. — Мхм, — Стэн кивнул, следом делая затяжку. — Видел, что ты таскаешься с одним из тех американских солдат, которые всё время были здесь, — тихо начал он, уже предельно внимательно наблюдая за Луи. Тот мгновенно опустил взгляд, усердно рассматривая свои ногти. — Да? — Лу, — вздохнул бармен, полностью поворачиваясь к нему лицом. Томлинсон сделал всё возможное, чтобы не сжаться под его взглядом, когда в ответ посмотрел на парня. — Ты мой лучший друг, да? И я твой. Ты можешь рассказать мне, — заверил он, похлопывая лодыжку Луи. — Рассказать что? — выдавил из себя тот, хмурясь в замешательстве. — Хоть что-нибудь. Как ты себя чувствуешь, — Стэн пожал плечами, облокачиваясь спиной на стену. — Кем он был, каким он был, зачем ты каждый вечер приводил его к себе домой. Луи обречённо простонал, откидывая голову назад и прижимая к стене. — Ты же и так всё знаешь. — Я ничего не знаю, — засмеялся Стэн, подталкивая его коленом. — И мне не надо. Но ты можешь рассказать мне, если хочешь. Луи замолчал на мгновение, будто обдумывая свои слова, параллельно делая ещё несколько затяжек, прежде чем стряхнуть пепел с сигареты и смять её двумя пальцами, вжимая в землю. — Я не могу точно описать, как себя чувствую. Я имею в виду, он не был кем-то особенным, верно? Он просто ещё один мужчина, который предпочитает мужчин, — пожал плечами. — Это было удобно, легко. Мы не были влюблены друг в друга, совсем нет. Я имею в виду, да, было приятно иметь его всегда рядом, как бы под рукой, и он был хорош в постели, и всё такое, но… я не уверен, что это тот человек, по которому я буду скучать и вспоминать однажды в своей жизни? — признался Томлинсон, играясь со шнурками на обуви. Стэн тихо промычал, прислонившись головой к стене. Между ними повисла тишина на пару минут, пока бармен не нарушил её снова. — Ты ведь знаешь, что мне всё видно, когда я там, за барной стойкой, не так ли? — Что? — Луи нахмурился, смотря на него и не понимая, о чём пошла речь. — Я имею в виду, что я всё видел. Я видел, как он шёл за тобой на кухню во время твоих перекуров. Я видел, как вы однажды заперлись в туалете. Я видел, как ты смотрел на него, как он смотрел на тебя. Особенно когда он был здесь один, без своих друзей. Если это было просто увлечение и способ снять напряжение, то я могу принять это. Правда, я думаю, что он делал тебя счастливее. У Луи отпала челюсть от такого заявления, он в течение пары минут просто таращился на Стэна, что было немного смешно. — Ты несёшь полную чушь, — неловко рассмеялся голубоглазый, пихая друга в плечо и поднимаясь на ноги. — Хотел бы я, — задумчиво вздохнул Стэн. — Прости, Лу. Тот лишь закатил глаза и направился к двери, но бармен схватил его за руку, прежде чем друг ушёл бы из зоны досягаемости. — Правда, Лу, прости. Жаль, что так получилось, — сказал он своим таким мягким и жалобным голосом, каким говорил всегда, когда, например, просил у Томлинсона конфеты в далёком детстве. Луи закусил внутреннюю часть щеки, чтобы не разрыдаться прямо там, кивнув. Он отдёрнул руку, что была ещё легко обхвачена ладонью друга, и отошёл от Стэна, направляясь обратно в паб, чуть ли не бегом возвращаясь в главный зал, чтобы обслужить посетителей. Очевидно, Стэн нёс полную чушь. Луи не был влюблён в Гарри, а солдат не был влюблён в него. Честно говоря, это была просто интрижка, и Томлинсон уже устал думать об этом.

***

Потребовалось около недели, чтобы всё стало для Луи слишком удручающим. В последнее время произошло множество событий и перемен, связанных с войной, которые практически не приносили радости, что постепенно убивало Томлинсона, стоило ему только задуматься об этом. Он на самом деле впервые переборол себя и начал слушать новости, так как его достало находиться постоянно в каком-то блаженном неведении. Гитлер покончил жизнь самоубийством, по-видимому, только вчера, но война ещё на этом не закончилась, предстояло многое сделать, чтобы, наконец-то, заснуть под мирным небом, а не под звуки выстрелов. Луи старался не думать о том, что происходило на фронте, но мысль о милом, нежном Гарри, занимающимся настоящим дерьмом, буквально съедала изнутри. Было около двух часов ночи, Луи свернулся калачиком в кресле рядом со стареньким проигрывателем в гостиной. Он внимательно слушал новости с чашкой горячего чая в руках и одеялом, брошенным на колени. Он ничего не мог поделать, чтобы усмирить излишнее волнение, терзая зубами нижнюю губу практически до кровоточащих ранок и тарабаня тонкими пальчиками по кружке. Прошло несколько минут, в течение которых гнусным голосом объявляли обновлённый список погибших, прежде чем Луи дрожащей рукой отключил радио, оставаясь в звенящей тишине тёмной гостиной. Он сделал судорожный глоток чая, обжигая язык, и со стуком поставил чашку на кофейный столик перед собой. Прошла неделя с тех пор, как Гарри ушёл. Семь дней. Луи пытался не думать о нём, но, честно говоря, потерпел неудачу, и с каждым днём становилось всё труднее смотреть на стол, за которым сидел солдат и плакал из-за того, что не хотел на войну. Томлинсон помнил, что скомканный конверт с почтовым адресом всё ещё находился на дне мусорной корзины, и всё больше и больше требовалось сил, чтобы справиться с желанием вытащить злосчастную бумагу оттуда. Он встал и отнёс чашку на кухню, выплёскивая оставшийся чай в раковину. Накинув одеяло на плечи, Луи вышел на балкон, сворачиваясь в маленьком кресле и пустым взглядом смотря на луну. Было слишком холодно, чтобы находиться на открытом воздухе в данный момент, но Луи, как всегда, было всё равно. Он сильнее закутался в мягкую ткань и вжался в угол, немного согреваясь. Луи просидел так неподвижно некоторое время, сочиняя письма для Гарри в своей голове и смотря при этом на бледный диск луны, будто направлял их ей в надежде, что они дойдут до солдата. Он практически не моргал, отчего глаза заслезились, и всё, что накопилось за дни одиночества, обрушилось на него, словно цунами. Простонав, что было больше похоже на жалобный скулёж, Томлинсон закрыл лицо руками, в неверии покачиваясь из стороны в сторону. — Это была просто интрижка, — он снова обратил свой взор на луну, покачивая головой. — Je ne l’aime pas/ Я не люблю его, не люблю! — вновь и вновь повторял парень, словно мантру. — Я просто мечтаю, чтобы всё вернулось к тому, как было раньше. Я не хочу того, что происходит вокруг. Я не хочу войны, не хочу чувств, не хочу бояться за него, — голос сорвался в конце, переходя на шёпот, и Луи начал качаться из стороны в сторону, прижав колени к груди и спрятав лицо в них. Луна, казалось, ему не верила (было глупо надеяться на её ответ), но и Томлинсон сам был не совсем уверен в своих словах. Он вернулся в тепло через несколько минут, решительно просматривая книжный шкаф, раскидывая всё на своём пути, чтобы найти хоть какую-нибудь тетрадь. Когда заветная вещь оказалась в руках (немного помятая, но он не особо волновался), Луи вырвал пару страниц и побежал на кухню, по пути схватив ручку с тумбочки, после чего уселся за стол, беспокойно ёрзая на стуле. Дорогой Гарри, Я ненавижу это признавать, но почему-то я не могу перестать думать о тебе. Надеюсь, у тебя всё хорошо, и дела обстоят лучше, чем ты ожидал. Я помню, как ты был напуган в последний день перед уходом на фронт. Тебе пришлось оставить меня одного и уйти сражаться за будущее народа, несмотря на свой страх. Я молюсь за тебя, чтобы всё было не так ужасно, как говорят посетители паба. С тех пор, как ты ушёл, жизнь будто переменилась. Я ожидал, что всё вернётся на свои места, как только солдаты исчезнут из деревни, но всё произошло наоборот. Стало так непривычно и одиноко, я скучаю по тебе. В пабе теперь до такой степени тихо, что я с трудом выношу. Я слушал новости, что, ты знаешь, очень необычно для меня, учитывая моё отношение к тому, что происходит в мире. Я включил радио, можно сказать, лишь из-за тебя, чтобы знать, чем ты там занимаешься и что происходит в эпицентре боевых действий. Je pense que ça sonne tellement horrible, je ne sais pas comment vous avez mis en place avec elle/Это звучало так ужасно, что даже не могу понять, как ты со всем справляешься. Извини, уже поздно, мой мозг не способен перевести. Я имею в виду, то, что говорил диктор по радио, звучало так ужасно, и я не знаю, как ты можешь мириться с этим. Сейчас два часа ночи, я схожу с ума, просто представляя, что творится вокруг тебя. Ты такой храбрый, пошёл на фронт и честно выполняешь свой долг, независимо от того, как страх пытался взять вверх. Я помню, как ты однажды сказал мне, что не считаешь себя храбрым. Думаю, это чушь собачья. Трус бы не ушёл. Он остался бы в постели со мной тем утром и пропустил бы грузовики, которые забирали всех солдат. Хотел бы я, чтобы ты был трусом, Гарри, но ты не такой. Ты храбрый, и ты вернёшься домой. Я увижу тебя снова, я уверен в этом. Удачи, и, пожалуйста, напиши в ближайшее время. Это была настоящая мука — сдерживать себя так долго от написания письма для тебя, и я абсолютно не смогу много прожить без ответа. Cordialement à vous/С уважением, Луи Парень аккуратно сложил вдвое лист, когда перечитал его содержимое и остался им доволен. Найдя чистый конверт в одном из ящиков на кухне, он запечатал в него письмо. Руки немного дрожали от непонятно откуда взявшегося чувства волнения. Луи откопал в ведре среди накопившегося мусора конверт, который неделю назад оставил для него Гарри. Томлинсон достал его, тот был немного запачкан, кажется, это были пятна от соуса маринара и шпината. Луи переписал адрес на чистый конверт, выводя каждую букву. Он обязательно после этого указал свой обратный адрес, чтобы мужчина смог написать ответ. Затем Луи оставил конверт на кухонном столе, чтобы не забыть отнести его завтра утром на почту. После этого он, наконец, пошёл спать, прихватив с собой дополнительное одеяло. Томлинсон закутался в оба тёплых пушистых облака, которые пахли стиральным порошком с тех пор, как Луи принёс их из прачечной, медленно засыпая. Ему не снилась война. Удивительно, но в эту ночь он не увидел ни одного сна.

***

Следующим утром Луи отправил письмо, поцеловав конверт, прежде чем опустить его в почтовый ящик. Дальше ему нечем было заняться, и печаль с каждой минутой прожитого дня без Гарри всё больше оседала в душе, поэтому он решил хоть немного развеяться, так как сидеть дома на диване или на стуле в ожидании ответа от солдата было довольно утомительно. Томлинсон сходил на рынок, потратив два-три часа, тщательно выбирая фрукты, похожие более или менее на что-то съедобное, и сладости, чтобы, наконец, заполнить продовольствием опустевшие кухонные шкафчики. Он не смог сдержать чуть печальной улыбки, когда выбирал несколько ярких апельсинов. Воспоминания заполонили его голову. Луи был уверен, что никогда не забудет, как Гарри, когда гостил у Томлинсона, пытался незаметно стащить солнечный фрукт, не подозревая, что его мелкое хулиганство всегда раскрывалось. На обратном пути Луи не удержался от искушения, поэтому купил свежий, ещё тёплый шоколадный круассан на завтрак. С урчащим животом и полным ртом слюней Луи появился на пороге своей квартиры. В спешке разобрав продукты по своим местам, он с детским восторгом зажал в ладонях сладкую выпечку, практически вприпрыжку направившись на балкон. Наконец-то в свои права вступил май, поэтому этот день был необычно тёплым, а солнце поднялось высоко над горизонтом, остановившись прямо над головой парня, разбросав золотистые лучики по всему балкону. Луи провёл там несколько часов, купаясь в солнечном свете и представляя, что, когда он придёт на работу сегодня вечером, Гарри будет сидеть за одиннадцатым столиком, после конца смены вернётся вместе с ним домой, и они будут нежно заниматься любовью, утопая в своих чувствах, пока не наступит время уходить солдату обратно. Зеленоглазого мужчины, конечно же, не оказалось, когда Томлинсон появился в пабе. На самом деле там не было никого из солдат, только местные жители стали всё чаще заходить, почувствовав свободу от американцев, поэтому практически все столы были заняты. Луи усиленно работал, словно пчела, бегая из зала в кухню и обратно. Это помогало отвлечься от мыслей о Гарри, о войне и от ноющего чувства в груди. И так жизнь медленно тянулась дальше, дни сменяли ночи, словно кадры в киноплёнке. Ничего не перестраивалось, всё было до ужаса однообразно: Луи просыпался, завтракал, шёл на работу, по возвращении проверял почтовый ящик, дальше если были силы, то ужинал, а потом ложился спать. Казалось, что с каждой минутой его настроение становилось мрачнее, потому что почтальон не оставлял такое нужное письмо от солдата, а приносил только счета, которые никто не хотел оплачивать. Прошло больше недели, прежде чем Луи открыл со скрипом почтовый ящик и увидел там долгожданный ответ от Гарри. Он не мог остановить порхающих бабочек в животе, до боли сжав письмо в руках, будто боясь, что оно растворится в воздухе, и побежал вверх по лестнице в свою квартиру. Оказавшись внутри, Луи зашёл на кухню, по пути пробегаясь глазами по адресу на конверте, написанному угловатым почерком Гарри. Он с сомнением взялся за край письма, размышляя, стоит ли его открыть, но страх не позволил этого сделать. Томлинсон не хотел этого признавать, но да — он был чертовски взволнован. По крайней мере, то, что у него в руках находился ответ от солдата, означало, что Гарри был жив, и это хоть немного успокаивало. Он решил оставить письмо нераспечатанным на кухонной столешнице, желая приберечь его на потом. Луи неспешно направился в ванную, чуть сгорбившись от усталости. Ему было жизненно необходимо принять душ, чтобы смыть липкий слой с кожи, отвратительно приторно пахнущий фруктовыми коктейлями, которыми его за смену в пабе случайно окатила парочка пьяных женщин среднего возраста. Он избавился от грязной одежды, закинув её в корзину, сразу же залез в импровизированную душевую кабинку, отделяющуюся от туалета шторкой, и включил горячую воду. Луи быстро принял необходимые водные процедуры, не прекращая думать о письме, лежащем на кухне. Он вряд ли смог бы терпеть ещё секунду к тому времени, когда вышел из душа, накинув хлопковый халат, поэтому, шлепая босыми ногами по полу, принёс в спальню заветную вещь. Томлинсон удобно устроился под одеялом и аккуратно распечатал конверт, стараясь ничего не порвать. Текст письма едва был размером с полную страницу, отчего парень немного надул губы, когда это заметил. Луи, Я так рад, что ты написал. Очень приятно услышать что-то от тебя. До сих пор война идёт в какой-то мере хорошо. Фактически бои происходили редко, и ничего слишком ужасного не было (пока). Мне это совсем не нравится, я постоянно нервничаю, не могу спать, не могу есть. Мои руки не прекращают трястись. Говорят, это стресс. Но я в порядке. Хочу вернуться домой, вернуться к тебе, но знаю, что война ещё не окончена. Надеюсь, ты в порядке. Ты был таким тихим в то утро, когда мы расстались. Мне так много хочется тебе сказать, жалею, что не сделал этого тогда, и что ты практически ничего не сказал мне, молча проводив. Молюсь за то, чтобы скоро увидеть тебя, но кто может быть уверен в том, что это случится. Я думаю о тебе каждый день. Надеяться и ждать встречи с тобой после всего этого — единственное, что меня удерживает и заставляет бороться дальше. Надеюсь, ты не скучаешь по мне так сильно, как я. Не хочу, чтобы ты мучился. Прости, что так мало. Постараюсь скоро написать, но я очень занят. Пожалуйста, отправь ответ в ближайшее время, хотя я не уверен, когда смогу сделать то же самое. Гарри Луи перечитал письмо несколько раз, и в животе болезненно что-то сжалось. Ему совсем не хотелось слышать, как грустно или страшно было Гарри. Он ненавидел даже думать об этом. Томлинсон мечтал лишь об одном — чтобы мужчина вернулся и этот кошмар навсегда закончился. Луи проклинал всех, кто был причастен к войне. Он покинул тёплую постель и вернулся на кухню, садясь за стол, чтобы написать солдату ответ. Луи открыл чистую страницу в записной книжке, положив перед глазами письмо Гарри и взяв в руку ручку. Если парень сможет заставить Стайлса почувствовать себя лучше, написав письмо, то, чёрт возьми, он сделает это. Дорогой Гарри, Я так рад, что у тебя всё хорошо. Я с нетерпением ждал твоего ответа, и так приятно, наконец-то, услышать от тебя хоть что-то. Мне очень жаль, что ты сильно беспокоишься и у тебя стресс, но главное — ты жив. Я только что вернулся домой с работы. Не могу вспомнить, писал я тебе об этом или нет, но теперь в деревне так тихо, ужасно спокойно без всех вас. Сегодня вечером в пабе одна женщина пролила на меня свой напиток, а её муж рассмеялся, и это меня разозлило. Скучаю по тому, как ты смотришь на людей, которые грубы со мной. Скучаю по твоим красивым зелёным глазам. Я тоже не очень хорошо сплю. На улице становится теплее, но моя постель всё ещё такая холодная. Я нашёл твои жетоны под подушкой в тот день, когда ты ушёл, я тебе это говорил? Я храню их в ящике для носков. Надеюсь, у тебя есть вторая пара, потому что не очень хочу с ними расставаться. Мне нравится держать их в руках, когда я вспоминаю о тебе, прижимать к груди и представлять, что ты обнимаешь меня. Так я на некоторое время избавляюсь от грусти. Я не могу придумать, что ещё написать. Я бы хотел рассказать хорошие новости, чтобы утешить тебя, но, к сожалению, не знаю таких, потому что услышать что-то приятное сейчас нереально. Всё, что я делал последнее время — ходил на работу, проверял свой почтовый ящик и слушал новости по радиоприёмнику. Маленького мальчика спасли из горящего дома в деревне, что находится близ моей. Пожилая женщина скончалась мирно во сне и была похоронена рядом с мужем на кладбище, где также зарыты её родители, бабушки и дедушки. Надеюсь, что у меня всё так и будет спокойно, чего желаю и тебе. Не могу даже представить, через что ты прошёл. Я, наверное, не выдержу в тот день, когда ты вернёшься. Пожалуйста, напиши в ближайшее время, если сможешь. Буду с нетерпением ждать всё, чем ты поделишься со мной. Cordialement à vous/Искренне твой, Луи Он запечатал письмо в конверт, как только закончил писать, и, покинув квартиру, спустился по лестнице в одном лёгком халате, с ещё влажными волосами, чтобы забросить свой ответ в почтовый ящик. Затем Луи вернулся в постель с письмом Гарри. Он закутался в одеяло, всё также сжимая конверт в руках и внимательно рассматривая каждую деталь, обводя кончиками пальцев, едва касаясь бумаги, размашистые буквы. Луи не был влюблён. Конечно, у него была некая слабость к Гарри, но это всё. Солдат был таким милым, нежным и заботливым, и Томлинсон от всего сердца желал ему только самого лучшего. Он заснул прямо так, держа письмо в руке, с разбросанными волосами по подушке.

***

Между Луи и Гарри образовалось что-то наподобие регулярной переписки. Томлинсон получал письмо от солдата примерно раз в неделю и обычно отправлял ответ той же ночью. В основном они обсуждали войну, что происходило на фронте, и чем занимался Гарри. Каждая неделя приносила новую историю, которая заставляла сердце Луи болезненно сжиматься при прочтении, но мужчина писал, что со всем справлялся, так что Томлинсон более или менее успокаивался. Письма Гарри незаметно стали, наверное, самым главным событием в жизни француза. Независимо от того, какие ужасные, заставляющие кровь застывать в жилах истории рассказывал мужчина, каждая весточка означала, что солдат всё также там сражался и пережил ещё одну неделю. На данный момент Луи не мог ни о чём большем просить. В глубине души Томлинсон осознавал, что их общение ни к чему не приведёт. Гарри — американец, и, когда война закончится, он вернётся домой. Он уедет к себе на родину, в Северную Каролину, а не прибежит с распростёртыми объятиями к Луи. Это если солдат вообще вернётся с фронта. Луи не был глупым мальчиком или оптимистом. Он признавал, что Гарри был весьма неуклюж, мягок и прощал любой проступок. Такие люди не протягивали долго на войне. Такие люди, как Гарри. Но всё же Луи продолжал писать письма, потому что они придавали сил как солдату, так и самому Томлинсону. Парни регулярно переписывались в течение пяти спокойных и мирных недель, пока не началось то, что Луи называл дерьмом, а именно военные операции и сражения с немцами, и конверты из фронта стали приходить всё реже и реже. Гарри был не многословен, ему приходилось о многом умалчивать, в частности о том, что происходило на войне, потому что были вещи, которые нужно было держать в тайне и не рассказывать ни единой живой душе. Он говорил в письмах, что резко стало сложнее жить, его новые друзья чуть ли не каждую минуту погибали под обстрелами немцев, и солдат чувствовал, что скоро сойдёт с ума, если этот кошмар не прекратится. Текст, наполненный мрачным настроением, уже не был редкостью, но, несмотря на это, в уголках глаз Луи по-прежнему собирались слёзы, потому что, стоит лишь представить весь этот ужас, в эпицентре которого находился Гарри, можно самому потерять рассудок. Томлинсон получил письмо в первой половине июня, а следующее ему пришло только через две недели. Луи, Прости, что так долго не отвечал. Мы постоянно находимся в движении. Сегодня в одном месте, завтра уже в другом. Трудно найти время и место, чтобы написать тебе что-то, а потом ещё и отправить. Я не знаю, когда ты это получишь, но прошло около трёх дней с тех пор, как я прочитал твоё последнее письмо. Всё гораздо ужаснее, чем когда-либо. Сегодня меня трижды чуть не убили, и я боюсь, что скоро это может произойти на самом деле. Все мои приятели погибли. Половина солдат, с которыми я приходил в паб, мертвы. Не думаю, что смогу и дальше с этим справляться. Прости, сегодня у меня не так много хороших новостей. Я очень расстроен и подавлен. Не могу дождаться дня, когда свалю отсюда и вернусь к тебе. Я посидел только две минуты, и мы уже собираемся снова двигаться дальше. Надеюсь, что смогу написать тебе с более хорошим настроением в ближайшее время. Мне надо идти, прости. Гарри Почерк к концу письма стал небрежным, размашистым, как будто изо всех сил мужчина пытался побыстрее его закончить. Луи лежал в гостиной на полу у дивана, с трепетом впитывая каждую букву, его руки немного дрожали словно от лихорадки, а слова расплывались перед глазами. Дела обстояли не очень хорошо. Да, Гарри был жив, но далеко не в порядке. Луи вытер тыльной стороной глаза, с удивлением понимая, что они влажные, и сердце, казалось, ускорило темп, грозясь выскочить из груди. Парень хотел плакать, кричать, встать с чёртового пола и побежать спасать зеленоглазого американца. У Луи даже появились сомнения, стоит ли отвечать на письмо, потому что он понятия не имел, как ему следует себя вести, как будто всё в порядке? Как он мог заставить Гарри чувствовать себя лучше, когда сам был в дерьмовом состоянии? Но Луи в конце концов решил написать ответ хотя бы для того, чтобы сообщить солдату, что он всё ещё жив. Он со стоном поднялся с пола, потирая затёкшую поясницу и устало шагая на кухню. Он плюхнулся на стул, чуть не промахнувшись, и потянул на себя записную книжку. Луи зарылся пальцами в спутанные волосы, оттягивая пряди от бессилия. Он просидел какое-то время, просто таращась на белый лист бумаги, будто надеясь, что строки сами по себе появятся. Томлинсон тяжело вздохнул, покачав головой и с силой протерев лицо ладонями. Он схватил ручку и просто начал писать, пытаясь сочинить что-то хорошее. Гарри, Я очень рад, что с тобой всё в порядке. Я так волновался, когда от тебя долгое время не приходил ответ. Мне жаль, что всё так ужасно, но, по крайней мере, ты жив. Он приостановился, набрав побольше воздуха в лёгкие, постукивая ручкой по столу. Луи вспомнил, когда впервые увидел Гарри, тогда мужчина был не кем иным, как парой дружелюбных зелёных глаз, в которых официант нашёл утешение. Ты должен продолжать двигаться дальше. Ты должен вернуться. Я не знаю, что буду делать, если больше никогда тебя не увижу. Луи измученно простонал, отбросив ручку в сторону и закрыв лицо вспотевшими ладонями. Часть его хотела, чтобы он никогда в своей жизни не встречал Гарри. Если бы он не познакомился с солдатом, ему бы сейчас не было так больно. Он не знал бы подробностей военных действий, жил бы спокойно и радовался жизни, его не съедало бы изнутри беспокойство за чужую жизнь. Но, опять же, Луи не мог представить свою жизнь, если бы Гарри в ней не появился. Он мог быть убит горем из-за американского солдата в тот момент, но никак не мог сожалеть о том, что узнал его в один (прекрасный) день. У нас здесь всё примерно точно так же. Люди надеятся на окончание войны. Никто точно не знает, но они считают, что это произойдёт скоро. Война идёт слишком долго. Надеюсь, что она закончится прежде, чем ещё кто-либо погибнет. Я верю, что солдаты найдут способ покончить с ней, никого не убивая: ни хорошего, ни плохого. Дело в том, что в мире так много хорошего. Ты в частности, ты самый добрый и жизнерадостный в мире. Ты и тысячи других, как ты. Вы замечательные, делаете всё это дерьмо, которое на самом деле не должны, чтобы обеспечить своему народу мирную жизнь. Ты не можешь вот так взять и умереть, потому что ты самый лучший в нашем чёртовом мире, и Вселенная не может позволить себе потерять тебя. Надеюсь, что больше никогда не будет войны, что больше никто никогда не умрёт, прежде чем придёт его время, что ни один человек не убьёт другого по какой-либо причине. Продолжай сражаться, Гарри, потому что ты должен. Вернись домой, Гарри, потому что ты должен. Ты спасёшь мир, если не сегодня или завтра, то когда-нибудь, и я буду там, чтобы увидеть это. Он остановился на мгновение, обдумывая следующие слова, но в голову ничего дельного не пришло, поэтому положил со стуком ручку, которая, конечно же, покатилась по столу и упала на пол, и, выдвинув стул, встал. Луи вышел на балкон, по пути взяв пачку сигарет с комода, стоявшего в его комнате. Облокотился всем весом на перила, пока пытался нащупать дрожащими пальцами зажигалку в кармане, а затем поджечь сигарету. Выпрямившись, он зажал между губами фильтр, делая глубокую затяжку и прикрывая веки. Он выкурил за один раз две сигареты, растягивая время, будто они были последними на всём земном шаре. Луи трудно было это признать, но да, он плакал впервые за последние пять или более лет. Он не мог принять того, что где-то сейчас сидел Гарри, и над его головой свистели свинцовые пули. В деревне не было войны. Луи не мог видеть её на горизонте, не мог чувствовать запах пороха в воздухе. Войны просто не существовало в этом месте. Если Луи жил бы без радио и без разговоров, то, наверное, даже не знал бы о масштабах войны, считая, что это какое-то небольшое восстание. Луи скучал по тем временам, когда преступности не существовало, когда война была просто игрой, в которую они со Стэном играли на школьном дворе. Он помнил дни, когда по радио крутили сказки, а не новости. Луи вернулся внутрь, когда его руки перестали трястись. Письмо одиноко ожидало там же, где он его оставил. Помнишь ту январскую ночь, когда мы фотографировались на мою камеру? Мы с тобой сидели в ванной совершенно голые, смеялись и часами делали фотографии, корча рожицы. Мы едва прикоснулись друг к другу той ночью. Он с любовью вспомнил, как они нежно целовались и ничего больше. В ту ночь всё почти выглядело так, как будто они были влюблены. У меня ещё есть эти фотографии. Практически на каждой изображён ты. Они лежат в верхнем ящике комода, я достаю их, когда вспоминаю о тебе и начинаю скучать так, что становится невыносимо. Стоит мне увидеть твоё лицо, как непроизвольно улыбка появляется на губах. Я хочу вложить одно или два фото в это письмо. Я хочу, чтобы они были у тебя. Я хочу, чтобы ты смотрел на них и помнил, что жизнь не всегда так жестока, что мир иногда даёт нам гораздо больше, чем требуется, но позже. Луи снова положил ручку и пошёл в свою спальню, выдвигая ящик, где хранились армейские жетоны Гарри. Он убрал носки, заглядывая в дальний угол, где прятал пачку полароидных фотографий. Кряхтя, парень вытянул всю стопку, сел на край постели, развязывая тонкую розовую тесёмочку, которой были скреплены снимки. Немного поёрзав, он принялся перебирать фотографии. На большинстве из них был Гарри, голый, заразительно хохочущий, забившийся в угол ванны. Были также фотокарточки с Луи, только он схитрил и прикрывался душевой занавеской, даже в чёрно-белом цвете было видно, как сверкали его глаза. Томлинсон выбрал для отправки свою фотографию, одну из тех, которая была менее откровенна. Она была немного нечёткой, но это никак её не портило. Луи было видно лишь по плечи, на лице красовалась дерзкая ухмылка, волосы находились в диком беспорядке и казались жирноватыми из-за того, что Гарри весь вечер перебирал их руками. Луи помнил, что в кадре не поместилась рука солдата, сжимающая его колено, отчего он плотно сжал губы, чтобы прыснуть со смеху. Он улыбнулся, закусив губу, а затем поднялся и пошёл обратно на кухню, где его ожидало незаконченное письмо. Пожалуйста, напиши ответ в ближайшее время. Я понимаю, что это нелегко для тебя, но, пожалуйста, постарайся найти время. Мне нужны твои письма точно так же, как и тебе — мои. Cordialement à vous/С уважением, Луи Он сложил письмо пополам, вместе с фотографией запечатал в чистый конверт, написав на лицевой стороне адрес, с которого ему пришёл последний ответ от Гарри, и отнёс в почтовый ящик.

***

Луи почти целый месяц не получал писем от Гарри. Томлинсон узнал из новостей, что американские войска вторглись в Берлин, но это не означало, что мужчина был с ними. Это заставляло француза всё чаще угнетать себя мыслью, что вполне возможно, что зеленоглазый солдат больше никогда не ответит на его последнее письмо. Несмотря на это, Луи продолжал исправно ходить на работу, проверял каждый вечер почтовый ящик, ложился спать, просыпался рано утром, и так по кругу. Похоже, он застрял в бесконечном цикле, будто кто-то поставил его жизнь на постоянный повтор, и ему это надоело терпеть, стало слишком невыносимо. Стэн, как носитель звания самого проницательного человека в мире, конечно, всё прекрасно видел и понимал, поэтому Луи старался его избегать. Просто он не мог выслушивать одну и ту же песню друга-бармена о том, что Томлинсон всё-таки по уши влюбился в Гарри. Луи пока так и не сумел самому себе в этом признаться, а слова об этом из чужих уст заставляли его верить в правдивость этого, что, в свою очередь, усложняло процесс осознания и принятия факта вероятной смерти Стайлса. — Лу! — позвал парня кто-то очень громко и неожиданно, отчего он напугался почти до смерти. Он слегка заторможенно повернулся, замечая Джона, внимательно наблюдающего за ним, его брови были сведены к переносице. — Никто не голоден, или ты не принимаешь заказы? — Извини, — растерянно пробормотал Луи, завязывая фартук на талии и пулей выбегая из кухни. Сегодня в пабе почти никого не было, но за восьмым столом сидела небольшая группа молодых парней, которых Луи ещё не обслуживал. Он постарался изо всех сил собраться с духом и надеть прилично надоевшую маску вежливости, пока шёл к ожидающей официанта компании. — Bonjour/Здравствуйте, — прощебетал парень, приветливо улыбаясь во все тридцать два зуба. — Что я могу вам принести? Он до сих пор не привык к тому, что ему совсем не требовалось говорить по-английски на работе. Американских солдат не было вот уже как несколько месяцев, но Луи всё ещё приветствовал практически каждый стол на английском языке. Составив заказ на французском, Луи пошагал к бару и, добившись внимания Стэна, продиктовал список напитков. Пока он ожидал заказ, один из парней с восьмого столика подошёл к нему сзади и коснулся кончиками пальцев его бедра. Луи резко обернулся, окинув внезапно сжавшегося незнакомца скептическим взглядом, и отступил в сторону на дюйм. — Привет, — слишком неуверенно сказал мальчик, парень или мужчина, Томлинсон не мог точно определить его возраст. — Ещё раз, как тебя зовут? — Луи, — сквозь сжатые зубы ответил шатен, ища глазами Стэна. Незнакомец подошёл немного ближе, и француз сделал всё возможное, чтобы не напрячься. — Точно, — хлопнул себя по лбу молодой человек, слишком явно изображая своё внезапное прозрение. — Я Нейтан. Луи снова, но уже слегка заторможенно повернулся, посмотрев на парня, прекрасно понимая, чего тот хочет. Томлинсон, как никто другой, знал, что означало выражение лица этого Нейтана. Раньше Луи неоднократно вёл себя точно так же, пытаясь подцепить какого-нибудь смазливого мальчика на ночь. — Ах, — он удивлённо приподнял брови, ухмыляясь. — Чем я могу помочь тебе, Нейтан? — Встретимся после смены? — пробормотал парень достаточно тихо, чтобы было слышно лишь им двоим. Он выглядел глупо и самонадеянно, но волнение табуном мурашек пробежало вдоль позвоночника Луи. — Я заканчиваю в девять, — коротко ответил Томлинсон, даря ему маленькую улыбку, прежде чем взять поднос, который Стэн неожиданно поставил перед его носом. Нейтан усмехнулся и оттолкнулся от стойки, возвращаясь к своему столу, Луи почти сразу последовал за ним с напитками. Они продолжали поддерживать зрительный контакт весь вечер. Конечно, чужое внимание довольно льстило и заставляло чувствовать себя привлекательным, к тому же Томлинсон соскучился по флирту. Он заставил себя выбросить Гарри из головы хотя бы на короткое время. В любом случае Стайлс был мимолетным увлечением, и Луи ничего не запрещало разговаривать с другими особями мужского пола. Нейтан остался в пабе после того, как его друзья покинули заведение и разошлись по домам. Он переместился в бар, откуда незаметно наблюдал за работой очаровавшего его голубоглазого француза. Нейтану казалось, что стрелки часов нарочно замедлялись и изо всех сил растягивали время, но всё же достигли цифры девять на циферблате. Луи собрал свою сумку и, подмигнув парню через плечо, вышел на улицу. Малознакомый мальчик, словно собачонка, прибежал через минуту, как раз в тот момент, когда Луи вынул сигарету из помятой пачки. Не сказав друг другу и слова, они отправились в квартиру Томлинсона, практически синхронно шагая. — Ух ты, мне нравится, — подал голос Нейтан, оглядывая обстановку, когда Луи впустил его в своё скромное жилище. — Необычно. — Спасибо, — поблагодарил голубоглазый, снимая с себя пиджак и бросая его прямо на пол. — Не хочешь увидеть спальню? Нейтан развязно улыбнулся, следуя за ним, как перевозбуждённый щенок. Он был одним из тех, про кого говорят, что на губах ещё молоко не обсохло. Его действительно можно было назвать именно мальчиком: лицо было слишком юным, в глазах читалась детская наивность, и ему страшно хотелось с кем-то переспать, даже с малознакомым человеком. Луи было смешно, но он тактично промолчал. Конечно, этот Нейтан не был даже отдалённо похож на Гарри, но Томлинсон был решительно настроен переспать с ним, чтобы снять с себя напряжение, накопившееся за последние месяцы. Он снял обувь и пнул ботинки под кровать, поворачиваясь лицом к Нейтану. Тот выглядел встревоженным и слишком напряжённым, но стоять, как истукан, не стал. Он разместил влажные от волнения ладони на округлых бёдрах Луи, притягивая ближе. Томлинсон прервал его, прежде чем их губы слились бы в поцелуе, резко разворачивая и толкая ошеломлённого парня на кровать, сразу же усаживаясь к нему на колени. Нейтан робко потянулся к пуговицам рубашки француза, желая расстегнуть их и избавить его от мешавшейся вещи. Луи совсем не возражал, наоборот, пододвинулся ближе, прижимаясь задницей к промежности любовника. Нейтан тихо проскулил, на что Томлинсон усмехнулся, медленно вращая бёдрами, посылая тысячи импульсов по нервным окончаниям. Наконец-то, дрожащими от возбуждения руками парень расправился с маленькими пуговичками рубашки, и лёгкая хлопковая ткань соскользнула с хрупких плеч, оголяя выпирающие ключицы, некогда подтянутый живот и затвердевшие соски. Нейтан с приоткрытым ртом и благоговением в глазах провёл ладонями по изящным изгибам тела, наслаждаясь мягкостью кожи, пока не накрыл внушающих размеров выпуклость Луи, легко сжимая пальцами. Томлинсон запрокинул голову, смотря в потолок и не прекращая движений своими бёдрами, слегка улыбаясь самому себе. Когда он опустил взгляд вниз, то заметил что-то блестящее в тусклом свете комнаты, и его тело в ту же секунду будто окаменело. Армейские жетоны Гарри лежали на подушке, прямо там, где Луи оставил их сегодня утром. Вчера была тяжёлая ночь, так что Томлинсон пытался заснуть с их помощью, а утром оставил на постели, прежде чем ушёл на работу. — Всё в порядке? — спросил Нейтан, поглаживая пальцами обмякший член Луи. Томлинсон практически перестал дышать, а затем медленно покачал головой. — Нет, прости, — извинился он, отталкивая от себя слишком маленькие и неприятные (не такие, как у Гарри) руки. — Я не могу. Он упёрся ладонями в колени, чтобы было легче подняться, но Нейтан схватил его за бёдра, оставляя на месте. — Что? Почему нет? — Мне… мне жаль, это трудно объяснить. Я просто… Мне очень жаль, я не могу этого сделать, — быстро проговорил Луи, пытаясь убрать со своих бёдер руки парня, но тот словно приклеился. Нейтан нахмурился, а затем сел, оказавшись слишком близко к лицу Луи, так, что тот кожей чувствовал его тёплое дыхание. Луи отвернулся, снова попытался встать, но с треском провалился. — Я не понимаю. — Отпусти меня, — потребовал Томлинсон, извиваясь, и наконец-то освободился от цепких рук парня. — Уходи, пожалуйста. — Что я сделал? — спросил парень, вставая с кровати. — Это из-за меня? — Нет, я просто, — Луи тяжело вздохнул, поворачиваясь на пятках и направляясь в гостиную в надежде выгнать Нейтана. — Я не могу этого сделать. У меня есть кое-кто другой, — попытался объяснить он, вздрагивая от того, как это звучало вслух. — Он солдат, не так ли? — спросил парень, прекрасно зная ответ. — Я видел жетоны. Луи сжал челюсть, открывая для него дверь. — Когда ты в последний раз хоть что-то слышал или получал от него? — спросил Нейтан, его голос был пропитан ядом. Он задал этот вопрос лишь для того, чтобы надавить на француза, вскрыть едва зажившие раны. — Вероятно, он уже мёртв. Луи сделал всё возможное, чтобы не вздрогнуть. Нейтан злобно усмехнулся, после чего покинул квартиру, даже не прикрыв за собой дверь, оставляя эту работу для голубоглазого. Последний запер её на все замки, просто чтобы быть уверенным, что никто не ворвётся в его дом, а потом шаркающей походкой дошёл до дивана, упав лицом и уткнувшись носом в мягкую обивку, и тихо зарыдал. Он так чертовски облажался с Гарри, жаль, что до него дошло это только сейчас. Томлинсон боялся, что больше никогда не встретит никого, кто будет относиться к нему так же, как Гарри, кто сможет доставить ему столько удовольствия, сколько доставлял Стайлс. Чёрт, ладно, Луи, может быть, немного был влюблён в солдата, но тот, скорее всего, уже был мертв. Так сказал Нейтан, но откуда ему знать? Луи собрался с силами за несколько минут, садясь и потирая глаза. Ему был нужен горячий душ, а потом долгий сон. Он встал, поплёлся в ванную, и, как только смыл пену с кожи от душистого мыла, ещё мокрый завалился в кровать, проваливаясь в сон с армейскими жетонами Гарри вокруг шеи.

***

Луи ненавидел Америку. Луи, блять, ненавидел войну в целом, но он особенно, блять, ненавидел то, как Америка поступала. На прошлой неделе они сбросили грёбаную атомную бомбу на Японию и, чёрт возьми, на другой день сбросили ещё одну. Все как один твердили, что это гениально, что это современно и технологично, что это показало власть и мощь свободолюбивой страны, но Луи чувствовал себя хреново от этого. Они даже не знали, сколько людей погибло, да им и не нужно было. Бомбы полностью уничтожили два крупных японских города и убили, вероятно, тысячи невинных людей. Луи находил совершенно отвратительным тот факт, что все жители расплатились своими жизнями за то, чего не делали. Шёл август. Погода была замечательной: солнечно, тепло, даже жарко, так что теперь Луи приходилось оставлять на ночь окна широко распахнутыми, чтобы не задохнуться. И всё ещё он, чёрт возьми, всем сердцем ненавидел Америку, войну и, блять, хотел, чтобы Гарри вернулся. Последнее письмо, которое он получил от Стайлса, пришло в начале июля. Это были короткие, ничтожно маленькие предложения, которые никак не усмирили беспокойство Луи. У него в голове даже промелькнула мысль, что намного лучше было бы, если Гарри оказался бы мёртв, чем был таким отчаянным и замученным до помутнения разума, как стало ясно из его слов. Луи просидел целый день на работе, краем уха слушая оды, воспеваемые атомным бомбам. Он ощущал сильную эмоциональную усталость, казалось, что его голова просто была готова взорваться от напряжения. К концу смены он стал абсолютно потерян, опустошён, так как надеялся познакомиться с кем-нибудь и расслабиться с ним в кровати. Луи честно пытался подцепить хоть какого-то парня, но все, как казалось, подходящие варианты быстро отметались, потому что никто из мужчин даже отдалённо не был похож на Стайлса. Они не были зеленоглазыми солдатами или улыбчивыми американцами, они не были Гарри. И Луи даже не хотел уходить домой, потому что всё в его квартире напоминало о проведённом вместе с мужчиной времени. Кровать, диван, душ. Гарри оставил память о себе на каждом сантиметре мебели, заполонил глупое сердце Луи, что тот не мог избавиться от него, забыть и двигаться дальше. Это было чертовски несправедливо, потому что солдат находился с Томлинсон практически столько же, сколько пробыл вдали, на войне, и Луи устал повторять себе, что Гарри Стайлс был всего лишь грёбаной кратковременной интрижкой… Почему же тогда ему казалось, что его жизнь закончилась? Он не пошёл домой после работы. Покинув прохладное помещения паба, парень побрёл в противоположном направлении, опустив голову и засунув руки в карманы брюк. На улице было слишком жарко для брюк и рубашки с длинным рукавом, но Луи было равно, он надеялся, что зажарится до смерти. Люди не прекращали говорить, что война почти закончилась. Конечно, Япония сдастся после атомной бомбёжки. Конечно, они отступят, и войне придёт конец. Конечно, скоро наступит мир. Конечно. Но Луи до сих пор не мог определиться, хотел бы он этого, потому что если кошмар, длящийся несколько лет, прекратится, то солдаты вернутся домой, и тогда парень узнает, остался в живых Гарри или нет. Луи боялся в итоге увидеть имя американца в списке погибших, но в глубине души теплился маленький огонёк надежды, что ему удастся увидеть своими глазами полного жизни, улыбающегося и счастливого мужчину, который, похоже, украл его сердце. Томлинсон слонялся по пустым улицам деревеньки всю ночь, убиваясь из-за прожигающих внутренности мыслей. Он не думал возвращаться домой, пока небо не начало светлеть, окрашиваясь в глубокий тёмно-фиолетовый цвет, и бордовое свечение от восходящего солнца не появилось на горизонте. К тому времени, как Луи добрался до своей квартиры, солнечные лучи уже ярко освещали комнаты через старые окна. Только в тот момент он почувствовал сильную, сбивающую с ног усталость, что если бы не схватился за перила лестницы, то точно рухнул бы на площадке, так и не дойдя до двери. Луи стиснул зубы, стараясь не разреветься прямо в подъезде, подступающие слёзы неприятно жгли глаза, и, смахнув их, он медленно подошёл ко входной двери, прижимаясь лбом к холодной поверхности и прикрывая глаза. Он представил, что сейчас зайдёт в квартиру, где его будет ждать на диване Гарри, по глупой привычке постукивая ногой. Луи залез рукой в карман, пытаясь нащупать ключи, всё также отчетливо видя перед собой картинку. Гарри был наконец-то дома, война уже закончилась, просто об этом официально ещё не объявили, и солдат был в безопасности, в порядке. Руки француза так сильно дрожали, что он едва не выронил ключ, и спустя несколько минут с трудом открыл дверь, но, когда это сделал, перед ним появилась пустующая квартира. Луи проверил балкон и ванную, чтобы быть полностью уверенным, что Гарри не было внутри. Обессиленный, он упал на кровать прямо в рабочей одежде, проваливаясь в сон, пообещав самому себе проверить квартиру по новой, когда проснётся.

***

Луи проснулся как раз тогда, когда должен был уже как двадцать минут быть на работе, в конечном итоге он появился там в той же самой одежде, в которой ходил последние двадцать четыре часа. Никто, казалось, не заметил его опоздание, как и внешнего вида, когда он зашёл в паб. Главный зал был переполнен, люди чуть ли не вплотную друг к другу стояли, будто там собрались все жители деревни и, судя по звону пивных кружек и радостным воплям, что-то праздновали. Луи незаметно прошмыгнул за барную стойку, чтобы найти Стэна, который всегда был в курсе событий. Заметив знакомую фигуру перед собой, он подёргал за край чужой рубашки, отвлекая внимание от раздачи пива. — Что происходит? — громко спросил он, пытаясь перекричать шум и гам толпы. Кто-то из посетителей затянул пьяную песню, непонятно горланя слова, и многие вокруг подхватили мужика, подвывая странный мотив. — Разве ты не слышал? — Стэн удивлённо вытаращил глаза, усмехаясь. Полностью развернувшись к Луи, он ухватился за его плечи руками, мокрыми Бог знает от чего. — Или ты всё ещё не слушаешь новости? — Что? — Томлинсон нахмурился, пытаясь скинуть руки друга с плеч, когда тот начал слегка трясти его. — Война окончена! — радостно завопил Стэн, и высокий мужчина, стоявший по другую сторону стойки, подхватил его возглас, счастливо прогудев. — Япония официально сдалась сегодня утром! Луи почувствовал, как непроизвольно губы растянулись в улыбке, но вдруг в ту же секунду сердце замерло, болезненно сжимаясь. — Это потрясающе! — он постарался крикнуть это максимально счастливым и весёлым голосом, но тот сломался на полуслове, и бармен, конечно же, сразу это заметил. — Лу, — начал было Стэн, но Луи отвернулся, не желая разговаривать. — Прекрати, я в порядке, — вздохнул он, повернувшись и коротко улыбнувшись. — Всё замечательно. Луи выскользнул из-за барной стойки и направился на кухню, слишком сильно толкая входную дверь, что та с грохотом стукнулась о стену. Его сердце заколотилось, словно сумасшедшее. Он внезапно испугался, потому что это всё, конец. Наступил, наконец-то, момент, когда он узнает о состоянии Гарри. Дрожащими пальцами парень кое-как завязал на талии мятый фартук и вернулся в главный зал, чтобы начать принимать заказы. Он не был сегодня единственным официантом, с ним работал его напарник, так что это был как раз тот редкий случай, когда Луи во время своей смены мог расслабиться. Он был необычайно медлителен, очень осторожен во всех своих движениях и старался пропускать каждое слово мимо ушей, которое не относилось к его работе, чтобы не услышать что-то ужасное, с чем он не сможет справиться. Луи работал до полуночи, словно какая-то машина, включенная на автопилот. Он честно выполнял свои обязанности до самого конца, пока посетители с горем пополам не покинули стены паба. Томлинсон не остался, чтобы помочь прибраться и закрыть заведение. Он скинул с себя фартук, и никто не успел толком что-то сказать против, как он исчез. Он практически галопом понёсся домой, что для его коллег было весьма странным. Очевидно, Томлинсон хотел оказаться как можно быстрее в своей квартире. Вернее, из-за кого. Но Гарри там не оказалось. Луи понимал, что абсурдно было его увидеть, например, посреди гостиной, но француз очень на это надеялся. Вероятно, солдаты вернутся с фронта в течение нескольких дней, по крайней мере, в этом месяце. Луи понятия не имел, как он будет ждать. Он разделся, бросив дурно пахнущую одежду на пол, залез в постель, не думая даже сходить в душ. Он надеялся уснуть и хоть немного избавиться от разъедающих его душу мыслей, но провёл всю ночь, задумчиво вглядываясь в луну, что смотрела прямо в его окно. Всё, что Луи мог делать — представлять, что Гарри тоже смотрел на бледный диск на беззвёздном небе, и верить, что солдат возвращался к нему с войны.

***

В течение следующих нескольких дней американские солдаты начали возвращаться в деревню небольшими группами. Они все выглядели истощёнными, измученными, измотанными. Даже те, кто когда-то был груб с Луи, заставляли разрываться его сердце на части, потому что мужчины выглядели ужасно: раны и ссадины покрывали чуть ли не каждый сантиметр кожи, у кого-то не доставало одной или более конечностей, на лицах застыли печальные, удручённые маски. Они не были так шумны, как раньше. Солдаты за столами тихо, чуть ли не шёпотом, вели разговоры, наполненные тяжёлым молчанием и короткими диалогами. Франция была их последней остановкой, после чего они должны были отправиться домой, в Америку. Луи был так счастлив за них, что чуть ли не плакал; они сделали это, и теперь возвращались домой к родным и друзьям, и теперь могли жить под мирным небом. Из всех солдат, которые заходили в паб, Луи не разглядел Гарри. Томлинсон отчаянно хотел спросить, мог ли кто-нибудь рассказать ему, что случилось с рядовым Гарри Стайлсом, но он не мог, потому что никто не должен был узнать, что между ними были какие-то отношения за пределами паба. Луи, наконец, ровно через неделю после окончания войны заметил знакомое лицо и туманные серые глаза — Ричардс, и всё, что сделал мужчина — похлопал его по плечу, словно они старые добрые друзья, и прошёл мимо.

***

Через две недели после войны Луи пришёл к выводу, что ему следовало бы принять суровую реальность — Гарри не вернётся. Маленькие группы солдат, которые успели к этому времени приехать с фронта, уже все отправились домой, снова оставив тихой, сонной крохотную деревушку Луи. Гарри не пришёл с остальными, и Томлинсон не отважился расспросить о нём, несмотря на то, что каждый день проверял свой почтовый ящик, будто надеясь, что там появится письмо от мужчины. На работе однажды ночью, через два дня после подписания Японией официального соглашения о капитуляции, Луи заметил одинокого солдата за столом в дальнем углу. У него были короткие тёмно-каштановые волосы, светлая кожа, спина была сгорблена, а длинные ноги — подогнуты под столом. Сердце парня, казалось, было готово вырваться из груди, в горле появился неприятный комок, когда он подошёл ближе к столу. Луи буквально перестал дышать, стоило ему встать возле застывшей фигуры Гарри. Солдат поднял на подошедшего официанта глаза, и Луи вмиг почувствовал головокружение, будто он полетел с высокого-высокого здания вниз. Из горла вырвался жалкий всхлип вперемешку со шмыганием. Но глаза мужчины были другими: тёмно-карие, будто чёрный кофе без молока, и слишком печальные. Луи узнал бы красивую зелень радужек Гарри среди тысячи, но это точно были не они. Солдат нахмурился, внимательно посмотрев на Томлинсона, отчего тот сразу встрепенулся и заставил себя улыбнуться, вынимая блокнот из кармана фартука. — Могу я вам что-нибудь предложить? — спросил он, и его голос предательски дрогнул. Оставшееся время смены тянулось очень медленно, будто кто-то специально приостанавливал его, чтобы хорошенько помучить Луи. Парень уже ничего не хотел, кроме как оказаться дома, поплакать и, возможно, выпить чашечку горячего чая. Он поставил бы пластинку Эдит Пиаф в проигрыватель и слушал бы её нежный голос, выкуривая одну сигарету за другой, сидя на диване в гостиной. Томлинсон, чёрт возьми, хотел вернуться домой и увидеть свою мать, хотел, чтобы она крепко обняла его, он уткнулся бы в её плечо, вдыхая божественный запах только что испечённых кексов и лёгкий аромат духов, она погладила бы его по спине и сказала, что всё будет хорошо. Той ночью Луи шёл всю дорогу назад к своей квартире со слезами на глазах, не заботясь о том, чтобы смахнуть их со щёк. Кожу неприятно холодило и щипало, но от этого, казалось, они текли ещё сильнее. Это была такая прекрасная ночь, парень должен был быть счастлив, что он жив, но это не так. Ему было невероятно больно и хотелось просто исчезнуть навсегда из этого мира, чтобы наконец стало легче. Когда он оказался перед входной дверью, то уже не сдерживал слёз, громко всхлипывая, и пытался вытащить ключи из кармана трясущейся рукой. Луи заметил, что в последнее время его конечности постоянно дрожали. У него было мало времени. Он мог провести всю жизнь с Гарри, а вместо этого судьба предоставила каких-то жалких шесть месяцев. Луи был влюблён в него, он, наконец-то, нашёл силы признаться себе в этом. Француз был так сильно, безумно влюблён в солдата, что иногда становилось трудно дышать от мысли, что он никогда не увидит его снова. Мир был таким жестоким, что Луи не понимал, как люди вообще были способны любить кого-то, ведь постоянно приходилось жертвовать большим, чем у тебя было. Томлинсон был настолько измучен, казалось, что ни в сердце, ни в голове не осталось места для чего-то ещё, любовь к зеленоглазому солдату заполнила всё пустое пространство. Луи даже, блять, не мог сделать хотя бы один маленький глоток воздуха, когда зашёл, наконец, в квартиру, потому что стоило ему переступить порог и бросить тяжёлую сумку на пол, как он начал буквально захлёбываться слезами. Вздрогнув от громкого хлопка двери, которая сама по себе захлопнулась, парень часто поморгал, надеясь таким образом успокоиться, после чего повернулся и пошёл на кухню. Он был готов потерять сознание или схватить инфаркт, когда что-то неожиданно промелькнуло перед глазами. Шатен обернулся и заметил стоящего возле дивана мужчину. Если бы Луи не знал Гарри так хорошо, то он бы поклялся, что это был солдат. На лицо мужчина был практически таким же, только оно было немного худее, отчего скулы казались ещё выразительнее, и его глаза не были такими яркими и живыми, как у Стайлса. Незваный гость выглядел так, как будто прошёл через ад, и Луи оставалось только молиться, что это не солдат. — Привет, — он мягко улыбнулся, так по-доброму, будто не понимая, что в глазах Луи буквально вернулся из чёртового мира мёртвых. Томлинсон застыл на месте, неожиданно переполняясь энергий и эмоциями, скопившимися за несколько месяцев разлуки. Когда его мозг, наконец, начал снова хоть что-то соображать, Луи сорвался с места, за считанные секунды пробежав через всю комнату, падая в объятия Гарри и утыкаясь лицом в его грудь. Мужчина пах грязью и потом, и это было не совсем приятно, но Луи жадно вдыхал запах, не прекращая всхлипывать в жёсткую ткань формы. — Je t’aime, je t’aime, je t’aime, — словно в бреду шептал Луи, цепляясь пальцами за края куртки мужчины. — Ты жив, ты вернулся, блять. Je t’aime/Я люблю тебя. Гарри впервые за долгое время по-настоящему улыбнулся, крепко обнимая Луи, притягивая его ближе себе, лихорадочно щупая его руками, будто проверяя, настоящий он или плод его воображения, который испарится через несколько секунд. — Тс-с, всё хорошо, мы в порядке. Всё кончено, Лу, — ласково шептал он на ушко, зарываясь лицом в сальные волосы парня. Мужчина медленно покачивал их из стороны в сторону, потирая горячими ладонями спину Луи. — Я так скучал по тебе, — тихо всхлипнул Томлинсон, постепенно прекращая плакать. — Я думал… — Ш-ш, я знаю, — Гарри поцеловал его в макушку. — Я сильно извиняюсь за то, что прекратил писать. Постоянно не было времени, а когда было, то я не знал, о чём говорить, что написать, чтобы ты не расстраивался и не впадал в панику. Я должен был что-то послать, мне очень жаль, — пробормотал он. — Всё в порядке, — заверил Луи и повернул голову, наконец, отлипая от чужой груди, но не выпуская мужчину из объятий, и вдохнул свежего воздуха. — Ты вернулся. — Я вернулся, — усмехнулся Гарри, чуть отступив назад и посмотрев на него. Луи не мог больше терпеть, поэтому в следующее мгновение он приподнялся на носочки, прижимаясь к сухим губам. Он целовал с таким остервенением, обернув руки вокруг шеи и притянув долговязое тело ближе, заставляя мужчину чуть нагнуться. Гарри разместил ладони на мягких бёдрах, поглаживая ткань штанов пальцами. Но Луи был настолько взбудоражен и взволнован, что не прошло и больше минуты, прежде чем его лёгкие начали гореть от нехватки кислорода. Томлинсон отстранился, бегая глазами по красивому лицу и поглаживая ладонью щёку, покрытую колючей щетиной и ещё непонятно чем. — Ты грязный, — тихо сказал он, — и ты, чёрт возьми, воняешь, — Гарри негромко рассмеялся, на что Луи счастливо улыбнулся, он так скучал по этому звуку. — Когда ты последний раз принимал нормальный душ? — На прошлой неделе? — Гарри пожал плечами, улыбаясь, когда Луи сморщился. — Могу я воспользоваться твоей ванной? — Конечно, — пробормотал парень, с неохотой убирая руки от солдата. — Ты голоден? — Голоден, — смущённо признался Гарри, позволяя Луи взять себя за руку и привести на кухню. — Ты останешься сегодня на ночь? — слишком громко, даже в какой-то мере пискляво спросил Луи, и это звучало с такой надеждой и мольбой, будто от этого зависела жизнь Томлинсона. Он закусил нижнюю губу, посмотрев на Гарри, отчаянно желая, что тот не скажет, что ему нужно будет уйти в ближайшее время. Луи не позволял себе думать о том, что с ним случится, когда солдат вернётся в Америку. — Конечно, — Гарри часто закивал, вытаскивая свою ладонь из руки парня и обнимая его. — Я больше никогда не позволю тебе спать одному. Луи не обратил особого внимания на последние слова, улыбаясь мужчине в шею и обнимая его за талию. — Bien/Отлично, — он попытался отстраниться, но Гарри ещё сильнее сжал его в своих объятиях, до конца не веря в реальность происходящего. — Спасибо, — начал Стайлс приглушённым голосом, уткнувшись лицом в плечо Луи, — за то, что писал. Это помогло остаться в здравом уме, честно. — Мне тоже. Получать письма от тебя было лучшим событием недели, — усмехнулся Томлинсон, поцеловав мужчину в висок. Гарри нежно улыбнулся, качая головой, когда отстранился. — Не могу даже представить почему. Они же были ужасно депрессивными. — Немного, — Луи пожал плечами. — Мне просто нравилось, что это было своего рода подтверждением, что ты всё ещё живой. Томлинсон мог поклясться, что щёки Гарри очаровательно порозовели, стоило ему это услышать. Солдат улыбнулся, нервно кусая губы и играясь со своими пальцами. — Когда ты только пришёл домой, — начал он, звуча неловко, — когда ты сказал, что любишь меня… Луи понимающе улыбнулся, кивнув головой, и наклонился, оставив короткий поцелуй на пухлых губах, но такой сладкий, что хотелось ещё и ещё, и так до бесконечности много раз. — Я именно это и имел в виду, — прошептал он, глядя прямо в зелёные блестящие глаза, которые, казалось, неотрывно за ним следили. — Я не понял это, пока ты не ушёл. Гарри так ярко и счастливо улыбнулся, что даже показались, наконец-таки, его грёбаные ямочки на щеках, он будто засветился изнутри, и Луи теперь узнавал того самого мужчину, с которым познакомился и проводил бессонные ночи до того, как началась война. — Окей. Хорошо. Я тоже, — Томлинсон только поцеловал его ещё раз и крепко сжал в объятиях, отчего солдат закряхтел. — Теперь, когда мы всё выяснили, иди помойся, а то ты пахнешь, как un mégot/окурок, — усмехнулся Луи, пихнув Гарри в сторону ванной и хорошенько хлопнув его по заднице. — Как что? — возмутился Стайлс, прищурив глаза, когда Луи от души громко захохотал. — Ничего. Иди! — прыская со смеху, красный как рак, махнул рукой парень, но в итоге не сдержался и разразился громким смехом, хватаясь за живот. Всё также хохоча, он подтолкнул ничего не понимающего Гарри ближе к ванной и вернулся на кухню, принимаясь за готовку чего-нибудь съедобного для солдата. К тому времени, когда Гарри хорошенько помылся, Луи уже успокоился и приготовил для него большой бутерброд и тёплые объятия. Мужчина выглядел значительно лучше, и от него наконец приятно пахло, но глупая военная форма, которую он снова надел, портила весь домашний вид. — Итак, — начал Луи, садясь напротив и играясь с собственными пальцами. — Эм, ты вроде… Ты в порядке? Гарри задумчиво посмотрел на парня, медленно пережёвывая хлеб. — Что ты имеешь ввиду под «в порядке»? — Ну, — Луи неловко заёрзал на стуле. Он всегда ненавидел разговоры о каких-либо чувствах, особенно когда человек пережил что-то серьёзное вроде войны, но ему необходимо было знать. — У тебя болит что-то? Или, я слышал, иногда, когда люди возвращаются с войны, они немного потеряны, сходят с ума, их жизнь становится под откос, или… — У меня ничего не болит, — Гарри, к счастью Луи, его спас, мягко улыбаясь. — Да, немного ранили в бою, но ничего серьёзного. И что касается потерянности, ну, я пока не знаю. У меня было несколько кошмаров, но мне сказали, что со временем они прекратятся. Я не думаю, что у меня военный невроз или что-то подобное, пока я такого не замечал, — признался он. — Хорошо, хорошо, — Луи поднялся. — Ну, не то, что тебя мучают кошмары, а то, что ты в общем в порядке. Я рад этому. Я правда волновался, — смущённо признался. — Я так и понял, — усмехнулся Гарри, откусывая ещё один кусочек аппетитного бутерброда. Между ними повисла тишина, Луи не решался снова завести разговор, а солдат молча наслаждался едой. Томлинсон не знал, как тот воспринимал гробовую тишину, но ему самому было неуютно, и стены кухни будто давили. Луи тихо наблюдал за мужчиной: его яркие глаза потеряли свой привычный жизнерадостный блеск, ранее казалось, что они светились словно светлячки; пальцы немного тряслись, когда он подносил бутерброд ко рту, а плечи были сильнее сгорблены, чем обычно. Гарри поймал его взгляд, поднимая брови и переставая жевать, Луи улыбнулся, сразу же опуская глаза. Ему внезапно очень сильно захотелось плакать. — Хей, — тихим голосом позвал Стайлс, протягивая руку и обхватывая запястье парня, его пальцы всё также мелко дрожали. — Хей, Луи. Послушай, я в порядке. Томлинсон кивнул, зажмуривая глаза. Он понимал, что так считал сам Гарри, что с ним всё хорошо, но Луи прекрасно видел, как тот изменился после войны. — Кровать? — спросил Стайлс через мгновение, положив недоеденный кусочек сандвича на тарелку. Голубоглазый тут же взял его и бросил в мусорное ведро, после чего схватил мужчину за руку и потащил в спальню. Луи не думал о других парнях, с которыми пытался переспать, не думал о том Нейтане, которого приводил сюда. Томлинсон не вспоминал о бессонных ночах, проведённых с противными чувствами страха и волнения, которые отразились в боли в животе. Тогда парень мечтал, чтобы Гарри оказался рядом с ним. Сейчас же он нежно обхватывал его ладонь, чувствуя пальцами огрубевшую кожу. Они легли вместе на постель, смотря друг другу в глаза, и произошла одна из тех клишированных вещей — время вокруг, казалось, приостановилось. Луи встал на колени и начал осторожно раздевать Гарри, расстёгивая куртку и помогая ему её снять. Он разобрался с кнопкой на брюках, затем стянул их, а следом и футболку, оставляя мужчину в одних боксерах. Гарри приподнялся на локтях и принялся за рубашку шатена, но его дрожащие пальцы совершенно не хотели слушаться. Он выглядел невероятно смущённым, когда Луи оттолкнул его руки и расстегнул все пуговицы, скидывая ненужную вещь с плеч. Парень соблазнительно закусил нижнюю губу, медленно подкрадываясь к Гарри, словно дикая пантера. Избавившись от боксеров, Луи сладко поцеловал его прямо в приоткрытый рот, настойчиво проталкивая язык. Гарри лениво шевелил губами в ответ, он поместил ладони на красивых бёдрах, пробегая кончиками пальцев вверх и вниз по линии позвоночника Луи. Когда голова закружилась от недостатка кислорода, Томлинсон с неохотой отстранился и, оседлав чужие бёдра, жадно пробежался взглядом по обнажённому телу. Мужские руки и грудь были пронизаны царапинами и синяками, а на левом боку появился новый шрам, который протянулся от нижней части рёбер к пупку. — Vous vous êtes blessé/Ты был ранен, — Луи нахмурился, проводя пальцем по неровному краю шрама. — Что случилось? — Гарри вздрогнул, покачав головой. — Кто-то задел ножом, — поджав губы, ответил он смертельно тихим голосом. Луи нахмурился, маленькая складочка образовалась между бровями, но потом он улыбнулся и игриво подмигнул, слишком медленно наклоняясь и целуя шрам, ощущая губами колючую, жёсткую кожу. — Сильно? — Нет, он едва разрезал кожу, — заверил Гарри, шумно втягивая воздух, когда Луи укусил его, показав, что не верил в эти сказки. — Ну, он до крови царапнул меня, но ничего такого серьёзного, не беспокойся. Луи продолжил прокладывать влажную дорожку губами и языком вдоль линии шрама, будто пытаясь заставить его исчезнуть. Когда перед ним показался пупок, он очертил кончиком языка его впадинку, посмотрев солдату прямо в глаза, а потом выпрямился как ни в чём не бывало. Гарри выглядел довольным и немного сонным, и Томлинсон ухмыльнулся. — Я так счастлив, что ты вернулся, — выдохнул он, слегка касаясь пальцами груди мужчины, едва царапая его кожу. Гарри послал ему уставшую улыбку, прикрывая глаза, но Луи, видимо, не планировал пока спать, поэтому снова навис над брюнетом. Томлинсон начал целовать каждую маленькую царапинку на торсе Гарри, нежно прошёлся губами по напряжённым плечам и желтоватым синякам на бицепсах. Сбоку правого предплечья разместился едва заживший глубокий порез, и Луи не оставил его без внимания: прижался к шероховатой коже губами, мысленно обращаясь к Всевышнему, чтобы ранения не беспокоили его мужчину. Затем он поцеловал каждый палец и лизнул ладони обеих рук, покусывая их зубами, и это чувствовалось интимнее, чем секс. Луи обхватил руками голову Гарри и начал осыпать короткими едва ощутимыми поцелуями всё его лицо, солдат заёрзал под ним, морщась и хихикая. И ему удалось оттолкнуть Луи, который, казалось, словно добродушная собака, был готов вылизать его всего. Томлинсон довольно улыбался, когда выпрямился, и Гарри подумал, что теперь сможет отдохнуть и пообниматься с французским мальчиком, но тот жестом показал ему перевернуться на живот. Стайлс спокойно повиновался, лёг, подложив руки под голову. Луи буквально чуть не задохнулся при виде его спины. Да, она была мощной, практически одни мышцы, совсем не такой, какой была до войны; но если бы не была пронизана крошечными шрамами, Луи точно подбирал бы слюни в этот момент. Гарри заметно занервничал, когда беспокойно посмотрел через плечо на парня, последний в это время осторожно проводил дрожащей рукой по позвоночнику. — Это была граната, — решил всё-таки рассказать Гарри. — Ещё в июне. Меня и одного парня тогда здорово задело. Ему не удалось выжить, — он сглотнул, шумно дыша. Луи ничего не стал говорить, вместо этого он поцеловал чувствительное местечко за ушком Гарри, медленно переходя на шею и спускаясь дорожкой пламенных прикосновений губ по позвоночнику. Шрамы на спине были ужасны, некоторые из них были длинными и глубокими, а какие-то — поверхностными и короткими. Возможно, это была шрапнель, потому что всё выглядело так, будто что-то взорвалось и сотни осколков пронзили кожу. Луи не особо разбирался во взрывных устройствах и их работе, но одно он знал точно — они ему совершенно не симпатизировали. Томлинсон целовал каждый шрам, высказывая всю свою любовь и гордость за мужчину, у него затекла шея, когда он, наконец, достиг копчика, но его это мало волновало. Закончив, Луи взглянул на лицо Гарри, ухмыляясь, когда заметил, что тот уже крепко спал. Он тихонько приподнялся и лёг рядом, осторожно поместив ладонь мужчины себе на талию, и укрыл их обоих одеялом. Гарри неосознанно притянул его ближе, утыкаясь лицом в его шею. Луи усмехнулся и обнял солдата, зарываясь носом в его каштановые волосы, вдыхая запах шампуня. Он не мог вспомнить время, когда был так счастлив и всем доволен. Он надеялся, что это никогда не закончится.

***

Луи проснулся в пустой кровати. Его сразу же приблизительно на десять секунд охватила паника, что прошлая ночь была всего лишь прекрасным сном, пока он не услышал, как Гарри с его длинными оленьими ногами споткнулся обо что-то на кухне и раздался звон битого стекла. Луи счастливо улыбнулся, перевернувшись на спину. Он до сих пор не верил в происходящее. Стайлс приоткрыл дверь и заглянул в спальню, вздрогнув, когда нашёл парня, рассматривающего потолок, а не спокойно спящего. Он на носочках подошёл к кровати, дабы удостовериться. — Извини, — прошептал он, беря ладонь, которую протянул ему Луи, и сел на край кровати. — Я тебя разбудил? — Нет, — заверил тот, потянув на себя мужчину, зовя поваляться с ним немного в постели, но Гарри не поддался, отчего Томлинсон горько вздохнул. — У меня там завтрак на плите, — объяснил Стайлс, целуя тыльную сторону руки Луи и вставая с места. — Как насчёт того, чтобы позавтракать на балконе? Сегодня довольно хорошо на улице. — Что ты готовишь? — поинтересовался Томлинсон, потягиваясь под одеялом, когда зеленоглазый поднялся. Он обернулся, и его губы дёрнулись в улыбке. — Яйца? — сказал он, отступая к двери. — И тосты? — Mon préféré, — широко улыбнулся Луи, вытягивая руки над головой и оголяя живот, чтобы подразнить немного Гарри. — Моё любимое. Позовёшь меня, когда будет готово. Тот согласно кивнул и вернулся обратно на кухню, снова чем-то загремев. Луи улыбнулся, закрыл глаза и перевернулся на живот, утыкаясь лицом в подушку, надеясь немного вздремнуть, пока Гарри не придёт за ним. Это определённо было тем, к чему Томлинсон мог легко привыкнуть: долго нежиться в постели, а когда окончательно просыпаешься, тебя уже ждёт готовый завтрак. Он не позволял себе думать о том, что это, вероятно, больше не повторится, или о том, что Гарри не задержится во Франции надолго. Может быть, если Луи прогонял бы такие мысли, то все его страхи исчезли; Гарри остался бы в маленькой деревушке навсегда, и никому вокруг не было бы дела до них двоих. Мужчина разбудил его ласковым поглаживанием по спине и нежным поцелуем в затылок, Луи что-то сонно проворчал, но всё же покинул мягкую постель. Он накинул махровый халат на плечи и последовал за Гарри на балкон, шлёпая босыми ногами по полу. Они сели за маленький плетёный столик, плотно прижавшись друг к другу, лицом к ещё сонной крохотной деревушке, улицы которой пока были практически пусты. Повисла комфортная тишина для них обоих. Они молча позавтракали и откинулись на спинку широкого сафьянового кресла. Луи, не долго думая, чуть приподнялся, вытаскивая пачку сигарет из кармана халата, позволяя Гарри поджечь одну для него. Парень ощущал себя немного капризной француженкой, которая была на прогулке с влиятельным офицером. Он даже усмехнулся своим мыслям и поднёс сигарету к губам. — Мне нужно будет уйти, — внезапно подал голос солдат, как только выполнил просьбу Луи. Он опустил взгляд, перебирая в руках зажигалку. Томлинсон часто заморгал, делая слишком долгую затяжку, а затем медленно тонкой белой струёй выпуская дым. — Тебе необязательно это делать, — наконец тихо сказал он таким сломленным голосом, что что-то защемило в груди. Гарри повернулся в его сторону и посмотрел на него. Лицо выражало печаль и растерянность. Томлинсон улыбнулся одним уголком губ и пожал плечами. — Ты мог бы остаться здесь, — продолжил он, кивая головой в сторону деревни. — Здесь довольно спокойно. Ну, и я вроде как здесь, так что… — он замолк, не закончив предложение. Луи снова дёрнул плечами, слабо посмеиваясь. — Я бы с удовольствием, — Гарри поджал губы, глядя на него, а затем на деревню. — Боже, я бы с удовольствием остался… Но я должен вернуться домой, Луи, — смущённо отвёл взгляд. Томлинсон шумно сглотнул и сделал ещё одну затяжку. Гарри было неудобно запретить ему так много курить, поэтому он лишь прочистил горло и заёрзал на своём месте, но парень даже не посмотрел на него, будучи неуверенным, сможет ли это выдержать. Луи все последние месяцы беспокоился, оплакивал солдата и даже не сможет удержать его сейчас? — Я хочу пойти куда-нибудь учиться, — продолжил Гарри, всё ещё играясь с зажигалкой. Он резко прокрутил металлический ролик вниз большим пальцем, Луи молча наблюдал за вспыхнувшем пламенем, пока оно через мгновение не исчезло. — У меня есть семья и друзья. У меня есть вся эта другая жизнь, которой я жил до войны. Я хочу остаться здесь, Луи, хотел бы очень сильно, но я не могу это сделать и всё бросить там, — пробормотал он, запинаясь на некоторых словах. Луи слегка кивнул, делая ещё одну затяжку. — Что ты будешь изучать? — поинтересовался он, посмотрев на мужчину и сощурившись от яркого солнца. — Думаю, музыку, — Гарри улыбнулся, на секунду мечтательно прикрыв глаза. — Я хочу писать песни, может быть, даже исполнять их, — неопределённо пожал плечами. Томлинсон понимающе кивнул, снова обратив взгляд на медленно просыпающуюся деревеньку. — Я никогда не слышал, как ты поёшь, — спокойно сказал он больше для себя, чем для Гарри. Было ещё достаточно много вещей за пределами спальни, паба и американской армии, которых Луи не знал о Стайлсе. Но это совсем не пугало его, наоборот, заставляло его хотеть разузнать побольше о человеке, покорившем его сердце. Нет, Луи желал знать абсолютно всё о нем, начиная размером обуви и заканчивая любимым фильмом. Ему безумно хотелось быть в курсе каждого события в жизни Стайлса, чтобы быть ближе. Но Гарри ничего не сказал, просто аккуратно положил обратно на стол зажигалку, которую Луи сразу же забрал и засунул к себе в карман, сминая сигарету в пепельнице. Мужчина через мгновение поднялся со своего места и, толкнув стеклянную дверь в гостиную, оставил Луи наедине. Томлинсон свернулся в кресле, прижимая колени к груди и пряча в них лицо. Он, казалось, был готов съесть свои губы, пытаясь принять ту мысль, что Гарри уйдёт и на этот раз навсегда. Парень просидел так на балконе ещё какое-то время, пока солнце не стало слишком сильно припекать, направляя свои лучи прямо на него. Он встал на ноги и пошлёпал обратно внутрь, замечая Гарри, свернувшегося в кресле у противоположной стороны стены, у которой до этого практически в той же позе сидел Луи. Стайлс внезапно вскочил с места, заставляя Луи испуганно подпрыгнуть от неожиданности. В его взгляде было что-то безумное, будто внезапно в голове загорелась лампочка, Томлинсон насторожился и замер на месте, когда мужчина начал медленно к нему подходить. — Поехали со мной, — прямо предложил он без всяких предисловий. Луи в шоке захлопал глазами, открывая и закрывая рот, словно рыба, выброшенная на берег. — Я понимаю, что мы мало знакомы и практически ничего не знаем друг о друге, и что у тебя тоже есть своя жизнь. Я не знаю, есть ли что-то, что удерживает тебя здесь, или… Я не знаю, хорошо? Я понятия не имею, как это обычно срабатывает во всяких фильмах, но я не… Я не могу потерять тебя, я не могу просто оставить тебя здесь, даже не попытавшись забрать с собой, — Гарри протараторил всё на одном дыхании, а затем положил руки парню на плечи и слегка встряхнул его. — Я влюблён в тебя, и ты сам сказал, что тоже любишь меня. Так что возвращайся со мной. Пожалуйста. Луи покачал головой, нахмурившись. — Ты хочешь, чтобы я поехал в Америку вместе с тобой? — Это страна безграничных возможностей! — воскликнул Стайлс, безумно улыбаясь. — Ты можешь делать что угодно! Можешь пойти учиться, или устроиться на работу, или что захочешь! Я понимаю, что мы не сможем показывать свои отношения на публике, как бы мы ни хотели. Но мы могли бы смириться с этим, найти квартиру и жить вместе. Мы могли бы это сделать, — снижая тон на последних словах, договорил Гарри, притягивая Луи к себе поближе. Тот задумался на какое-то время, прижимаясь головой к крепкой груди. Он мог пойти учиться, он мог получить степень и диплом, он мог делать всё, что захочет. У него было достаточно денег, накопленных с зарплаты из паба, и он мог хорошо обустроиться и начать жизнь с чистого листа. Разумеется, его мама будет скучать по нему, но она бы так гордилась им. — Смогу ли я стать учителем? — спросил он, подняв взгляд на Гарри. — Конечно, сможешь, — хмыкнул тот. — Тебе нужно будет поступить в колледж или университет, и всё, ты будешь потрясающим учителем. Луи смущённо улыбнулся, потупляя взгляд. — Да, — кивнул. — Да, я думаю, что хотел бы стать учителем. В Америке, — сказал он, ухмыляясь, когда Гарри с чувством стиснул его в объятиях. Стайлс глубоко и часто задышал, его совершенные глаза засверкали словно алмазы, казалось, что он был готов запрыгать от радости. — Значит, ты поедешь со мной? — спросил он, явно пытаясь сохранять спокойствие. — Да, — подтвердил Луи, широко улыбнувшись, и в уголках глаз собрались очаровательные морщинки. — Поеду. Гарри радостно завопил, сгребая Луи в объятия и сжимая худое тельце так сильно, что захрустели кости. Томлинсон захохотал, упираясь лбом в его грудную клетку, нечаянно хрюкнув, отчего ещё больше разразился смехом. — Я так чертовски счастлив, — отстранившись, выдохнул Стайлс и вовлёк Луи в нежный поцелуй, сминая его губы своими. Тот тихо простонал, на что Гарри хищно улыбнулся, прижимая его к дивану. — Америка, — до сих пор не веря в это, мечтательно повторил Луи, когда Гарри начал покрывать его шею мокрыми поцелуями и укусами. — Я еду в Америку. — Ты едешь в Америку, — согласился мужчина, улыбаясь и спускаясь короткими, быстрыми поцелуями к груди, обводя языком соски, которые моментально затвердели. — Мы едем в Америку. В ответ раздался смешок, а потом удивлённый вздох, когда мужчина резко распахнул халат парня, позволяя прохладному воздуху вызвать сотни мурашек по всему телу. Гарри провёл влажную полосу языком, любовно обдавая горячим дыханием мягкий живот. Луи чувствовал себя на вершине мира, будто он был центром Вселенной. Это было чуждо, в течение многих лет никто и никогда не порождал в нём такие ощущения. — Спальня? — предложил он, царапая короткими ногтями кожу головы мужчины. Гарри поднял на него взгляд, посмотрев сквозь опущенные ресницы, отчего у другого затрепетало сердце, а в животе разлилось сладкое чувство предвкушения. Гарри поднялся на ноги, подхватывая Луи за талию, отчего тот испуганно взвизгнул, но обвил его торс ногами. Стайлс донёс его до спальни, кинув на матрас, засмеявшись от того, как Томлинсон заойкал. — Я люблю тебя, — сказал голубоглазый, сжимая щёки Гарри, когда тот приблизился. — Я люблю тебя, — добрая усмешка появилась на губах солдата, и он наклонился, невыносимо хорошо целуя француза. Наверное, это и был настоящий американский поцелуй, способный задеть все нервные окончания. Луи в ответ толкнулся бёдрами, соприкасаясь с едва заметной выпуклостью Гарри, отчего тот резко втянул воздух, прошипев. — Я полюблю тебя ещё сильнее, если ты трахнешь меня прямо сейчас, — прерывисто пролепетал Луи, хватаясь руками за упругие ягодицы солдата, с удовольствием сжимая половинки и притягивая его ближе, после чего начал усиленно тереться бёдрами. Комнату сразу же заполнили мягкие тихие вздохи и слабые поскуливания. Гарри усмехнулся и, чмокнув покрасневшие губы, выпрямился, удобно устраиваясь на подрагивающих бёдрах Томлинсона. Тот до этого не замечал, что мужчина надел его боксеры и одну из его любимых футболок. Белая ткань так красиво обтягивала торс Гарри, что Луи был готов пустить слюни. — Это моя, — возмущённо протянул он, дёргая за край футболки. — Ты маленький воришка. — Ох, извините, — Гарри усмехнулся и, сняв чужую вещь через голову, небрежно бросил её прямо Луи на лицо. — Вот, пожалуйста. Тот прыснул со смеху, убирая футболку, от которой чуть пахло потом, и бросил куда-то в строну. — Помнишь, я говорил, чтобы ты меня трахнул? Почему это ещё не произошло? Гарри громко захохотал, его плечи забавно затряслись от смеха, он едва не упал прямо на Луи. Успокоившись, солдат оставил скромный поцелуй на приоткрытых губах. — Я не могу до сих пор поверить, что ты со мной, — эти слова так и просились наружу, так что Гарри сказал их максимально небрежно, дабы не сбить весь настрой романтическими признаниями. Он опустился ниже, прижимаясь губами к напряжённому животу. Внезапно в спальне стало жарко и душно. Луи заёрзал на месте, пытаясь снять с себя халат, в то время как мужчина оставлял маленькие бордовые укусы под рёбрами, ведя влажную полосу языком, провёл носом вдоль дорожки жёстких волос и оттянул зубами резинку боксеров, отпуская её, и громкий шлепок раздался на всю комнату. Когда надоедливый предмет одежды, наконец, оказался в стороне, дышать стало легче. Луи вцепился пальцами в волосы Гарри, потянув от себя, заставляя Стайлса оторваться от своего занятия и взглянуть на него. Американец так отчаянно простонал, умоляюще смотря на Томлинсона. Последний никогда не видел прежде его таким нуждающимся. — Хочу отсосать тебе сначала, — это была просто констатация факта, а не предложение. Не успел Луи и обдумать последние слова, как Гарри одним ловким движением приспустил его боксеры, открывая вид на полувозбуждённый аккуратный член. Томлинсон, конечно, не был против такого развития событий, поэтому спокойно перебирал длинноватые, чуть вьющиеся пряди волос, в то время как их владелец обхватил губами головку, посасывая, словно карамель. Совсем не много заняло времени стать предельно возбуждённым и чувствительным, когда грубая ладонь так хорошо и быстро двигалась по всей длине. К тому же Гарри медленно опускался, нежно и немного неумело посасывая, что было очень горячо и заставляло Томлинсона извиваться. Тот тихо постанывал, запрокидывал голову назад и изящно выгибал спину, дёргая солдата за волосы. Последний сдавленно простонал, посылая по всей длине приятные вибрации. Он лениво обводил кончиком языка переплетения пульсирующих венок, смотря на Луи большими зелёными глазами, в уголках которых блестело от выступивших слёз, и Луи просто, казалось, сошёл с ума от такого невинного вида. Он с такой силой взялся за волосы Гарри, что костяшки пальцев приобрели желтовато-белый оттенок, толкаясь бёдрами и удерживая голову мужчины на месте, отчего тот подавился, и раздался пошлый хлюпающий звук. Гарри проскулил, дав понять, что ему это понравилось, так что Луи повторил это снова, удерживая его в неподвижном состоянии. Мужчина приглушённо стонал с каждым толчком, и его горло ужасно приятно сжималось вокруг члена, а Томлинсон практически хрипел от удовольствия, контролируя каждое его движение. У Гарри потекли по щекам слёзы, и он буквально при каждом толчке давился членом, но протяжно стонал, по-прежнему выглядя голодным и довольным. Он был как все самые грязные мечты Луи вместе взятые. Француз крепко держал его, сильнее вбиваясь в податливый рот, и, когда солдат громко поперхнулся, он в прямом смысле оторвал его от члена резким рывком за волосы. — Чёрт, — Гарри закашлялся, прерывисто дыша, с его подбородка капала слюна вперемешку с естественной смазкой. Он выглядел так порочно и грязно, что Луи был готов кончить раньше времени. Когда солдат пришёл в себя, в чём хорошо помогло успокаивающее почёсывание его головы Луи, он, словно кот, промурлыкал: — Хочу трахнуть тебя. — Fais le, — Луи выпустил из рук его волосы, вытянувшись. — Так сделай это. Гарри моментально подскочил с кровати, снимая с себя боксеры, а затем и с Луи, отбрасывая их на пол. Он схватил смазку, спрятавшуюся в складках одеяла, следом удобно устроившись на постели между ногами Томлинсона, параллельно выливая холодную субстанцию на ладонь. — Ты, эм…? — Гарри неловко кивнул в сторону его члена, пожимая плечом. — У тебя был кто-нибудь? После того, как я ушёл? — Нет, — ответил Луи, честно посмотрев ему в глаза. — Я пытался, но не смог. Ces garçons ne sont pas vous/Они были не такие, как ты, — голос дрогнул на последних словах. Стайлс усмехнулся, и на лице появилось явно самодовольное выражение. Он вовлёк Луи в нежный поцелуй, наслаждаясь мягкостью губ, в то же время кружа пальцем вокруг сжатой дырочки. Тихие рваные вздохи срывались с губ Томлинсона, и сладкие судороги распространились по всему телу. Гарри растягивал его медленно, не торопясь, казалось, больше наслаждаясь процессом, чем Луи. Убедившись, что парень был достаточно подготовлен, Стайлс оставил его в покое, на что тот жалобно захныкал, морщась и чуть ли не плача от того, что был так близок к разрядке. Томлинсон чувствовал себя разрушенным. — Готов, дорогой? — любовно спросил солдат, разорвав упаковку презерватива и надев его. Луи просто откинул голову в сторону, с приоткрытым ртом наблюдая, как Гарри приставил головку к его разработанному входу, медленно толкаясь. Он ахнул, закатывая глаза и усиленно кусая губы. Прошло слишком много времени. Томлинсон вспомнил их последний раз, когда они так чувственно занимались любовью, наутро после этого Гарри ушёл на войну. Луи был готов поклясться, что сейчас всё было ещё лучше. Солдат задрожал от переполняющих его ощущений, и было похоже, что он чуть ли не упал, когда Луи обхватил его шею обеими руками и толкнулся бёдрами навстречу, так идеально сжимаясь вокруг его члена. Волосы прилипли ко лбу, а по вискам начал стекать пот. Гарри уткнулся лицом в покрытую бордовыми засосами шею Луи и начал плавно двигать бёдрами, не задевая простаты, что не приносило обоим никакого расслабления. Томлинсон зажал между зубами мочку его уха, терзая нежную чувствительную кожу. Неожиданно спину Гарри словно облили огнём: парень расцарапал кожу ногтями, оставив красные жгучие полосы, а затем ухватился за его маленькую тощую задницу. — Baise-moi, mon amour/Трахни меня, мой любимый, — сиплым голосом умолял Томлинсон. Бёдра Гарри дрогнули, он простонал и ускорил темп. Все звуки и предметы смешались. Тихие стоны, поскуливания, шлепки сводили с ума. Гарри, словно обезумевший, быстро вбивался в податливое тело, издавая утробные звуки и кусая влажную кожу Луи. Тот откинул голову назад, широко раскрывая рот, и застонал так громко, будто хотел, чтобы весь мир услышал, как ему хорошо. Гарри зашипел, зажмурив глаза, когда Луи опять оставил царапины ногтями на его спине. Стайлс схватил его за запястья, прижимая их к матрасу рядом с головой, ухмыляясь на возмущённое выражение его лица и трахая ещё сильнее, рыча с каждым движением. — Гарри, — проскулил Луи, пытаясь высвободить руки. — Чёрт, больше… — Больше? — Гарри по-настоящему прорычал, крепче сжав его запястья над головой одной ладонью. Он бешено вбивался в худое тело, одной рукой быстро надрачивая член парня. — Так? В ответ последовали частые кивки головой и выгнутая спина навстречу. — Oui, да, — Луи задыхался, часто облизывая пересохшие губы и поджимая пальцы на ногах. — Господи, Гарри, я уже близко. — Давай, позволь мне это увидеть, Лу, — пробормотал солдат, потирая большим пальцем головку его члена и посылая небольшую рябь удовольствия по всему телу. — Кончи для меня. Он уже будто час мучил бедного парня, сознательно избегая набухшего комочка нервов, и теперь, попав точно по простате, начал беспощадном давить на неё напряжённой головкой. Не прошло и минуты сладостной пытки, как Луи громко закричал, достигнув края. Это так утомило, что он едва мог двигаться к тому времени, когда судороги удовольствия отпустили его. Гарри, не сбавляя темпа, всё также двигался в Луи, пытаясь достичь оргазма. Томлинсон тихо поскуливал из-за повышенной чувствительности, с трепетом наблюдая за мужчиной, когда тот широко распахнул рот, откинув голову и зажмурив глаза, а его бёдра задрожали. Он громко простонал, кончая, в порыве кусая Луи за плечо. Луи облегчённо вздохнул, расслабляясь, и глаза слипались от желания поскорее заснуть. Гарри отпустил его запястья, с ужасом замечая небольшие синяки от своих пальцев (каждый он потом поцеловал). Он осторожно вышел, позволяя ногам Луи упасть по обе стороны. Оглянувшись и не заметив ничего более подходящего, солдат поднял свои собственные брюки, чтобы очистить беспорядок, устроенный Луи. — Спа-а-ать, — протянул тот, дёрнув Гарри на себя. Последний бесцеремонно упал в его объятия, обвив тонкую талию ногами (да так сильно, что голубоглазый закашлял), елозя, пока они не оказались под тёплым одеялом. — Люблю тебя, — пробормотал Гарри, подняв взгляд на предмет своих воздыханий, удобно устроив голову на его плече. Луи улыбнулся, медленно провёл большим пальцем по линии скул Стайлса, наблюдая, как тот медленно моргал и привычно ухмылялся. — Je t’aime aussi/Я тоже тебя люблю, — прошептал он, замечая, как глаза Гарри закрылись, и тот уже практически спал. Луи прижал его к себе поближе, закрывая свои собственные глаза, счастливо улыбаясь. Америка, он уже едет.

***

Следующим утром Гарри покинул Францию. Луи с чувственным поцелуем и долгим объятием проводил его за дверь, дав обещание, что они снова будут вместе через несколько дней, когда Томлинсон переплывет Атлантику на корабле. Они не могли отправиться одним и тем же рейсом, не вызвав удивления и лишних проблем, так что мужчине пришлось вернуться домой вместе с остальными солдатами. Когда Луи окажется в Америке, Гарри встретит его прямо в порту и отвезёт в красивую и уютную квартиру, в которой они будут жить вместе. Томлинсон приступит к поиску учебного заведения, в которое обязательно поступит следующей осенью, и они просто начнут жизнь с чистого листа. Гарри как-то говорил, что на его родине куча пабов и даже несколько хороших ресторанов, где Луи сможет найти работу, пока не начнёт учиться. Всё кажется пугающе идеальным. Через два дня после того, как солдат покинул Францию ​​с одним чемоданом под рукой, Луи приехал на пристань с чётким знанием, что всё, что ему было нужно, уже ждало его в Америке.