***
— Вы, Голубков, очень талантливый студент. Ваш отец интересовался шансами на поступление в аспирантуру, — научный руководитель Рудольф Анатольевич Глессер очень сладко улыбался Димочке и всё время норовил похлопать по его острому колену, обтянутому дорогой тканью. — Вы у меня блестяще защититесь и в неё поступите. Я прочитал черновой вариант вашего диплома и остался доволен, хотя есть маленькие замечания. Мало, категорически мало работы с научной литературой. Так не пойдет, мой дорогой. И как бы желая смягчить свои слова, профессор всё-таки провел ладонью от Диминой коленки вверх по бедру, задержавшись на миг в области паха и чуть сжимая горячую кожу. Глессеру было лет сорок пять, он был в отличной форме и столь же отлично выглядел. Димочка всегда думал, что если они начнут целоваться, то жесткие волосы аккуратной бородки профессора станут щекотать ему подбородок и заставят рассмеяться. Поэтому студент только чуть прикрыл глаза на удивление тёмными, в отличие от цвета волос, ресницами и еле заметно отодвинулся от профессора. На диване в кабинете Глессера было место еще для пяти таких Дим, как он, и парень очень живо представил,как голый профессор сидит на нём верхом, вжимая лицом в обивку. И сильно толкается в его упругую, голую же задницу. Димочка закусил губу, сильно засопел и, извинившись, вылетел из кабинета. — Не забудьте посетить библиотеку, молодой человек! Добавьте побольше источников в список литературы. Я верю в вас, — Глессер выкрикнул ему это вслед и хищно улыбнулся. Но не авансы профессора заставили Диму так перевозбудиться. Он и сам полюбил прогулки в библиотеку. Большие, гулкие залы всегда приводили его в полный восторг, но сейчас не их пыльная прохлада занимала его мысли. По дороге в это место самообразования, сразу на выходе из метро находилась небольшая кафешка с очень демократичными ценами. Дима там никогда ничего не заказывал и в будущем не собирался, ценя свое здоровье и нервную систему, если бы не одно «но». В начале апреля прямо у входа в эту сомнительную «Магнолию» его толкнул плечом высокий, черноволосый парень в форменной одежде. Парень явно работал курьером доставки и имел весьма хмурый и задиристый вид. «Пицца «Из Италии!» гласил кричащий, желтый слоган надписи на его красной футболке. Умное, красивое лицо с тонкими, правильными чертами исказилось злобой, когда черноволосый поймал на себе заинтересованный взгляд Димы. — Чего пялишься? Смотреть надо, куда идешь! Ты тут не один на улице, понятно?! — парень выпалил всё это скороговоркой. Рядом на тротуаре стоял яркий мопед, однотипно оформленный в те же цвета и логотипы, что и футболка парня. — И-извините, — выдавил из себя растерявшийся от его боевого напора Дима. Опомнившись, он хотел деликатно намекнуть нахалу, что это тот ходит по улице, не разбирая дороги, но парень перебил его, удовлетворенно кивая головой с растрепанной, черной шевелюрой. — Принимаю ваши извинения, сударь! То-то же, — и скрылся за пыльной дверью кафе, громко хлопнув её прямо перед носом Димы. Потрясенно пожав плечами, студент отправился в пункт своего назначения, стараясь выбросить неприятного субъекта из головы. Но не тут-то было. Просидев над книгами целый день, Дима, по возвращению в общагу, как только его светлая голова коснулась подушки, провалился в глубокий сон. Тем сильнее его поразило собственное пробуждение в два часа ночи. Весь в поту, со сбившимися перепутанными волосами, крепко стоявшим членом и собственной спермой на животе, Дима, с замиранием гулко стучащего сердца, вспоминал привидевшееся. Во сне черноволосый, злобный курьер имел его в какой-то подворотне, грубо и жадно возя грудью по обшарпанной стене и издавая довольные звуки, напоминающие удовлетворенное урчание. Дима проворочался всё оставшееся до утра время, но так и не смог заснуть. Так началось его наваждение, которое имело имя. Курьера звали Геннадий. Это Дима выяснил на следующий же день, когда с десяти утра засел в знаменательной для него забегаловке. Он пришел туда, пропустив пары, в надежде, что парень регулярно заходит в неё в свой перерыв. Судя по обстановке внутри, меню, контингенту и персоналу, курьер должен был быть завсегдатаем заведения. Диме пять раз наступили на ногу, два раза толкнули, облили газировкой его новую футболку и посоветовали заказать что-то кроме чая, если он хочет и дальше отсиживать здесь свою задницу. В два часа дня ожидаемый объект пинком распахнул хлипкую дверь и занял место как раз напротив столика Димы. Он был еще взъерошенней и злей, чем вчера, вступил в длительную, эмоциональную дискуссию с уборщицей, аляповато накрашенной шатенкой юных лет, и продемонстрировал Диме свой бейдж, на котором красовалось отпечатанное на струйном принтере имя. Любовь всей Диминой жизни звали Геннадием. Дима не обманывал себя. Впервые в жизни он влюбился по настоящему: так, что кружилась голова, перехватывало дыхание, и дико стоял по ночам член. И всё это светлое чувство было обращено в сторону угрюмого, злобного ворчуна с удивительными, черными глазами. Когда Дима случайно встречался своим взглядом за взгляд Геннадия, то ощущал себя породистой, белой птичкой, встретившийся с дворовым представителем пернатых. Студент, очень любивший птиц, часто за ними наблюдал, поэтому больше всего Геннадий напоминал ему голубя-задиру, который дерется со всеми и никого не боится. Но именно из-за своего скверного характера часто попадает в различные переделки. Дима очень переживал, что предмет его воздыханий имеет подругу, детей и вообще семью, но после двухнедельных дежурств в кафе понял, что курьер чертовски одинок. Его ужасный характер не смогла бы вытерпеть ни одна девушка, студент был в этом абсолютно уверен. Самого его это обстоятельство ничуть не останавливало. Правда, заговорить с объектом своего обожания за две недели он так и не решился: уж очень тот был неприступен с виду. Зато весьма общительная уборщица, которую, как оказалось, зовут Лена, заприметила милого блондина. Она работала в «Магнолии» почти каждый день, и уже с третьего дня Диминых дежурств перестала ездить ему по ногам мокрой шваброй, заводя туманные разговоры о погоде, ценах на шмотки и о желании посетить в отпуск краснодарское побережье. Дима рассеянно поддерживал общий разговор, тая от разглядывания своего кумира, возвращался в общежитие, дрочил, засыпал, просыпался и снова дрочил. Диплом он совершенно забросил, немного потерял в свежести лица, но зато приобрел весьма эффектные, синеватые тени под глазами. Лена была в полном восторге, и если бы Дима не был столь наивен в вопросах женской психологии, то давно понял по её нарядам, что уборщица абсолютно уверенна — богатый студент втрескался в неё по самое не могу. В начале третьей недели произошло то, чего Димочка давно вожделел и одновременно боялся. Взъерошенный Геннадий так долбанул входную дверь носком своего берца, что она чуть не слетела с петель. Окинув горящим взглядом зал, словно полководец поле предстоящей битвы, брюнет уверенной походкой направился прямиком к столику Димы. Блондин замер в состоянии восторженного ужаса, заполненного порханием разноцветных крыльев бабочек надежды в его измученной одиночеством и недотрахом душе. — Слушай, синеглазка, — Геннадий, плюхнувшись на мягкий диванчик напротив, скривился так, словно целиком заглотнул незрелый лимон. — Ты на мне живого места не оставил! Затер меня до дыр своими глазищами. Ночами уже снишься! Кто ты такой, черт тебя подери?! — Дима, — бархатным голосом чирикнул Димочка, сам не ожидая, что так виртуозно сможет справиться с охватившим его волнением. Сердце билось где-то прямо в горле, угрожая вот-вот вырваться наружу. Ослепительно улыбнувшись, студент протянул курьеру свою руку, сложенную аккуратной лодочкой. В последний момент Дима пожалел, что только накануне сделал маникюр. Геннадий уставился на него с совершенно неописуемым выражением лица. Казалось он сейчас с одинаковым успехом может, как ударить своего визави, так и впиться в его губы глубоким поцелуем. Дима моргнул и слегка скосил глаза в поисках Лены. Но именно сегодня она была выходная. — Ты ненормальный, что ли? — проговорил курьер и проследил за его взглядом. — Что забыл в этой дыре, говорю? Неужели и правда в Ленку втрескался, как она тут всем разболтала? А на меня тогда чего пялишься всё время? — Что я сделал, простите? — Дима понимал, что непроходимо тупил. По играющим желвакам его собеседника было видно, что его и так недолговечное терпение было на исходе. — Точно дурачок, — сказал сам себе Геннадий и принялся подниматься из-за стола. — Подождите, причем здесь Лена?! — Дима вскочил и нечаянно опрокинул на курьера чашку чего-то странного, что в здешнем заведении называлось зеленым чаем. Хорошо хоть, что тот уже остыл. Геннадий взвыл, озирая расползающееся по его джинсам темное пятно, расположившееся на самом пикантном месте. Посетители с живейшим интересом начали приглядываться к колоритной паре. Курьер заозирался, сжал руки в кулаки, потом разжал, развернулся на каблуках и вылетел из «Магнолии», на ходу процедив в сторону испуганно хлопающего глазами Димы: — Еще поговорим, уебок! Ночью Димочка раз десять кончил на эту фразу, вспоминая малейшие изменения эмоций на любимом лице. Олег в пять утра застал его в наушниках, свернувшимся в комочек на самом уголке кровати. Олег был предсказуемо пьян, но даже он поразился виду соседа. — Димка, — почти пропел он, обнимая приятеля за плечи. — Ты что, влюбился? Ну наконец-то, ё-моё! А то я уж думал пять лет с импотентом прожил!***
— Он тебе угрожал?! Хотел тебя избить? Это такой придурок, ты не представляешь! Ненавидит весь мир вокруг. Все у него дураки, всё делают не так, живут неправильно, не о том думают! — от Ленкиной трескотни у Димы в первые же пять минут заболела голова. А говорила она уже больше часа. Доброжелатели рассказали ей про вчерашний инцидент, и теперь шатенка приклеилась к столику блондина словно намертво. — Его и с работы отовсюду выгоняют. Он институт окончил, а сам пиццу развозит. И то его какой-то родственник взял, пожалел. Но и оттуда его скоро выпрут, вот увидишь! Клиентов жизни учит, начальству перечит, вечно права качает. А всё почему? Лена внезапно заткнулась и проникновенно уставилась в голубые Димины глаза. Блондин тоже сосредоточенно нахмурился, готовый внимать Ленкиному откровению. — Потому что одинокий. Бродит один, никому ненужный. А понять не может, что женился бы, нарожал детишек, и некогда ему стало всякой ерундой заниматься, — Ленка уверенно кивнула, словно подтверждая этим правоту своих собственных слов. — Воробьева, дай поговорить с твоим поклонником наедине, — хриплый голос донесся откуда-то из-за округлого Ленкиного плеча. Увлекшись её занимательной болтовней, Димочка не заметил, как Геннадий оказался внутри помещения. — Но я вовсе не … — выпалил студент и вовремя осекся. Лена настороженно в упор смотрела прямо на него. — Чего «не»? — курьер насмешливо уставился на Диму, кривя тонкие губы. — Не по бабам, что ли, Димон? Заднеприводной? На меня стоит, педик? — Голубев! — уборщица с такой силой толкнула курьера руками в грудь, что тот отлетел к соседнему столику. — Сам ты педик! На себя посмотри! Ни с одной девушкой построить отношения не можешь! Тебя лечить надо, а не к клиентам с пиццей посылать! Дима похолодел до самых кончиков пальцев ног, как от схожести фамилий с объектом любви, так и просто от общего потрясения. Брюнет, заметно побледнев с лица, минут пять рассматривал странную парочку перед ним с видом ученого, изучающего в микроскоп очень любопытных, но одновременно удивительно отталкивающих бактерий. — Совет вам да любовь, Воробьева! Только не затрахай молодожена до смерти в первую брачную ночь! — это брюнет уже бросил на ходу, вываливаясь из недр «Магнолии» на свежий, пропитанный бензиновыми выхлопами, городской воздух. — Дима, ты не обращай внимания! Я ему устрою такую жизнь, что мало не покажется. Он надолго запомнит, как нормальных людей педиками обзывать! — Лена кипела праведным гневом, призывно вздымая свою довольно-таки аппетитную грудь. Димочка что-то промямлил в попытке извиниться, и выскочил следом за Геной на улицу. Но того уже и след простыл.***
Два дня Димочка боялся показать свой благородный нос в «Магнолии», но на третий всё-таки не вытерпел. Пока он добирался до забегаловки, мозг нарисовал ему красочную картину: Ленка сошлась в рукопашной с задирой-курьером, победила и теперь полностью завладела пыльным залом закусочной. Но, робко открыв знакомую дверь, Дима был радостно встречен тамошними завсегдатаями. Оказывается, они трое стали настоящими героями и попали в топ новостей всего прилегающего к «Магнолии» района. А на то гей ли Димон или поведет уборщицу к алтарю, делались ставки как пять к одному. По случайному стечению обстоятельств, Лена взяла выходные по каким-то семейным обстоятельствам, Геннадий тоже в кафе не появлялся. Просидев безрезультатно часа три, Дима в упадническом настроении духа отправился домой. Он решил, что всё пропало и до конца недели проходил, как в воду опущенный. А в пятницу Рудольф Анатольевич, тот самый научный руководитель, позвал Диму в клуб — развеяться. Димочка неожиданно легко согласился. Он решил, что надо резко пересмотреть свою жизнь, и всё в ней изменить. Когда профессор подкатил к общаге на своей аккуратненькой «Тойоте», навстречу ему со ступенек спорхнуло блондинистое чудо с длинными, распущенными по плечам, роскошными волосами, опускающимися куда-то значительно ниже плеч. Легкая белая маечка в обтяжку гармонировала со столь же соблазнительными джинсами. Рудольф Анатольевич не мог оторвать зачарованного взгляда от упругих ягодиц студента Голубкова, как впрочем и от его дерзко выпирающих сквозь ткань майки сосков. Как он не трахнул Димочку прямо в машине, для профессора осталось загадкой. В дорогом, столичном гей-клубе в пятничный вечер был аншлаг. Гремела музыка, рваные пятна прожекторов, блестки, извивающиеся, красивые тела танцоров go go около шестов, гул многочисленных голосов — всё сливалось в одну пеструю, яркую картину, от которой у Димочки сразу закружилась голова. Он чувствовал на себе множество чужих взглядов и прикосновений, тщательно замаскированных под случайные. Рудольф Анатольевич вцепился в студента мертвой хваткой, ревниво оберегая своё сокровище, но даже он не сумел противостоять вихрю толпы и магии места. Вскоре Дима танцевал где-то в середине плотного кольца тел, соблазнительно изгибаясь в такт волшебной музыке, а его спутник нервно пил у стойки текилу, изредка бросая ревнивые взгляды в сторону танцпола. — А я тебе говорю, Голубев, что здесь самый лучший клуб в городе! Ты чего? Ты мне должен, забыл? Так что сиди и не дергайся, а то, как дикий. Вон на тебя уже люди оборачиваются! — рядом с профессором на стул плюхнулась шатенка с хорошими формами и излишне вычурным макияжем. — И закажи мне что-нибудь выпить! Рудольф Анатольевич непроизвольно отодвинулся и с интересом взглянул на спутника юной дамы. Им оказался хмурый брюнет, с красивым, но несколько угрюмым лицом и взъерошенной прической. Он сидел на стуле, кидая раздраженные взгляды на окружающих, чуть покусывая тонкие губы. — Воробьева, — голос у него оказался мелодичным, но несколько крикливым. — Если твой пидор тебя бросил, то я тут совсем не причем. Я не виноват, что он не любит телок, ну то есть женщин! — все-таки поправился он. — И только благородство моей натуры сподвигла меня на этот дурацкий поход или свидание, как ты его называешь. Рудольф Анатольевич поднял бровь и взглянул на странную пару уже с искренним изумлением. — Что пить будешь? — Мартини, — хихикнула девица, безуспешно попытавшись изобразить на лице девичью застенчивость. — Один мартини и две водки, — бросил брюнет бармену, а потом повернулся к спутнице: — Отлить надо, сиди тут, скоро вернусь, — и растворился в неверном неоновом свете. — Вы не обращайте, пожалуйста, на него внимание, — заговорщически зашептала профессору девица. — Кстати, меня Лена зовут, — она кокетливо дёрнула плечиком. — Рудольф, — машинально представился мужчина, сам не понимая зачем. — Вы, наверное, в кино снимаетесь! — восхищенно пискнула девица и отхлебнула сразу половину из подставленного барменом бокала. — А вы тут со своим парнем? Она любопытно уставилась на Рудольфа черными бусинками глаз, склонив голову на бок в каком-то птичьем движении. Профессор понял, что пора брать Димочку в охапку и сбегать. В конце в концов, в его элитной высотке есть все условия для приятного вечера и долгого секса. — Н-нет, — зачем-то соврал он, чуть заикнувшись и принялся торопливо рассчитываться за выпитое. — Я вот тоже одна, — вздохнула Лена, допила мартини и грустно подперла щеку рукой, внимательно наблюдая за суетящимся профессором. — Ты понимаешь, Рудольф, был у меня парень — картинка просто! Так этот вот козел, с которым я пришла, обидел его сильно. Педиком обозвал! Ну, а как мужику такое вытерпеть? Вот и перестал он ходить в нашу кафешку. А я адрес-то у него не узнала, растяпа! Девчонки меня за это ругают, ужас! — До свидания, — пискнул профессор, раскланиваясь и растворяясь в темноте зала. Быстрым шагом он направился на танцпол, но Димы там не оказалось. Рудольф Анатольевич сразу забыл о нелепой парочке у стойки и принялся нервно названивать своему студенту. Тот трубку не брал. — Тут такая фишка, — Ленку ничуть не смутило исчезновение собеседника. Она тут же переключилась на бармена, — если бы знала его адрес, то уже заявление в ЗАГС подали бы. А так, осталась одна, как дура. Все подружки замуж уже вышли. А всё из-за этого…правдоруба, — зашипела Ленка, подбирая слово покультурнее. — Все у него педики! Вот пусть теперь и потусуется здесь. Я ж ему не сказала, что это гей-клуб! Ее просто распирало от желания хихикать. Давясь от смеха, она опустошила рюмку с водкой Геннадия. — Я у этого урода Голубева свидание вытребовала! Раз он мне моё личное счастье разбил, — Ленка трагически вздохнула. — Но это было бы для него слишком просто. Надеюсь, что его сейчас пялит в туалете пара здоровенных мужиков! — Учитывая, что ваш друг так долго отсутствует, скорее всего, ваша месть удалась. Всё именно так и происходит, — тонко усмехнулся бармен. — Чееегоо?! — вдруг взвилась девица и, спрыгнув со стула, нырнула куда-то в толпу. Бармен даже не стал требовать поймать Лену, чтобы получить с нее деньги за выпивку. Ситуация его откровенно развлекла и он, довольно улыбаясь, принялся надраивать стойку прямо перед собой.***
Чем дальше Геннадий продвигался по извилистым коридорам заведения в поисках туалета, тем сильней он убеждался, что попал в гей-клуб. Проклятая дура притащила его в гнездо разврата такого сорта, которого он больше всего не переваривал. Видимо, она заранее обдумала свои коварные действия. Курьер скривился. Вдоль стен открыто целовались однополые пары обоих полов. Геннадий ловил на себе откровенно оценивающие взгляды и начинал заводиться еще сильнее. Но не возвращаться же с позором назад, так и не достигнув поставленной цели! Парень сделал совершенно неприступное выражение лица и рывком распахнул дверь искомой комнаты. В туалете свет был еще приглушенней и рассеянней, чем внутри зала. Геннадий заморгал, привыкая и стараясь рассмотреть внутреннюю обстановку, как вдруг сильная и, явно мужская, рука ухватила его за ягодицу. — Привет, красавчик! — мужик, обладающий густым басом, слегка поглаживал задницу Геннадия. — Познакомимся? — Я в туалетах не знакомлюсь, — ответил курьер пугающе спокойным голосом и стал медленно разворачиваться к мужику, напрочь забыв, зачем он вообще сюда пришел. — Да и в любом случае, ты не в моем вкусе, извини. — Почему это? — вдруг обиженно спросил мужик, оказавшийся плотным, низеньким бородачем, и надул губы. — Потому что… — у Геннадия вдруг пропал весь запал негодования, настолько добродушно смотрелся мужчина. — Я сюда не затем пришел. Курьер поспешно скрылся в кабинке, закрыв за собой дверь и облегченно вздыхая, сразу по нескольким поводам. — Димочка, — загудел снова бородач, — я нашел юношу специально созданного для тебя! — Толик, прекрати издеваться, — звонкий голос показался вновь напрягшемуся курьеру странно знакомым. — Я не знакомлюсь в туалетах, я сюда не для этого хожу. — О! — обрадовано взвыл бородач. — Я же говорю, вы созданы друг для друга! Он вон в той кабинке закрылся, дождись его, и ты поймешь, как много у вас общего! Оставляю вас наедине. Потом послышалось непонятное пыхтение. Судя по звукам, бородач обнимал на прощание отбивавшегося от него собеседника, затем за ним громко хлопнула дверь. Послышался шум воды из открытого крана. — Вы извините моего приятеля, — Геннадий всё сильней напрягался оттого, что голос парня был ему удивительно знаком. — Он просто очень хочет меня с кем-нибудь познакомить. Но вас это ни к чему не обязывает. Дверь туалетной кабинки с грохотом распахнулась. Курьер застыл на пороге, играя желваками. — Ты? — Геннадий, криво улыбаясь, стремительно приближался к Диме. Тот резко обернулся, широко распахнув свои голубые глаза, с искренним изумлением разглядывая возникший словно из никуда предмет своей безответной любви. — Надо поговорить, — Гена вцепился в роскошные волосы Димочки и потянул его за них в ту же самую кабинку, в которой только что скрывался от бородача. При соприкосновении с шелковистыми, как будто светящимся изнутри, теплыми волосами Димы, брюнет отчетливо ощутил странный прилив бодрости и довольно явственное шевеление в штанах. — Значит ты у нас не пидор, да?! Значит ты у нас по бабам? — он впечатал студента носом в стену кабинки, наваливаясь на него всем телом. — А что ты тогда тут делаешь? Дима, хватавший ртом воздух, наконец смог слегка оправиться от ступора и чуть дернулся в крепкой хватке курьера, невольно упираясь в него выпяченными ягодицами: — На себя посмотри! Что ты сам интересно тут делаешь? — обвиняющим тоном вопросил он у белой стены кабинки. — Пришел убедиться, что ты из этих! — не растерялся брюнет и рывком развернул Диму за плечо к себе лицом. В тесном помещении оба парня вынужденно прижимались друг к другу телами. Геннадий чувствовал, какой Дима горячий, даже сквозь его тонкую маечку, и внезапно ему сильно захотелось прикоснуться пальцами к его разгоряченной коже. Почувствовать ее на ощупь. От этого он еще сильнее разозлился и, максимально приблизившись, прошептал прямо в Димины чуть приоткрытые губы. — Какой же ты красивый пидор, сука, — последняя вразумительная фраза курьера произвела на Диму сильное впечатление. Он тихо всхлипнул и прижался к Гене еще сильнее. Сам курьер забрался ему руками под футболку, ощупывая, гладя, царапая в нетерпении нежные бока студента. Димочка пытался впустить воздух в легкие, но в нетерпении, захлебываясь эмоциями, превращал внезапный, и без того глубокий поцелуй, в еще более затяжной, старательно соединяя свой язык с Гениным. Оба они в результате только жадно сопели и издавали неясные звуки, напоминающие одновременно звуки борьбы и удовлетворения от происходящего. Внезапно Гена чуть отстранился и коротко выдохнул, как скомандовал: — Раздевайся! Дима дернулся, закрыл глаза и медленно стянул с себя футболку. Потом потянулся к молнии на джинсах. Волосы закрывали его лицо, и было видно только, как иногда вздрагивают его плечи. — Эй, с тобой все в порядке, Димон? — голос Геннадия был на удивление взволнованным и смущенным. — Мне казалось, ты сам этого очень хотел. И прости, но ты так похож на девчонку, что у меня встал. Как будто в подтверждение своих слов брюнет спустил джинсы с бедер, обнажая свой возбужденно-стоящий член. — Мне отсосать? — Дима наконец поднял на него глаза. Выражение лица у него было страдальческое. — Ты совсем дурак?! — Гена схватил его за подбородок и заставил смотреть прямо в свои потемневшие от желания глаза. — Я не так выразился. Я не хочу тебя, потому что ты похож на девчонку. Я просто хочу тебя… Ты такой красивый… Сам что ли не понимаешь?! Курьер внезапно смутился, покраснев, и принялся лихорадочно разрывать зубами упаковку с презервативом, которую достал из заднего кармана. — Я надеюсь, что никаких особых отличий нет. Ну, в смысле, когда мы начнем траха…эээ…заниматься любовью. — Он натянул презерватив и нетерпеливо переступил с ноги на ногу. — Только не молчи, пожалуйста! Ты хочешь услышать, что я гей? Хорошо! У меня на тебя стоит, причем давно! Значит, я гей! — Я люблю тебя, — вдруг тихо сказал блондин — Причем давно. Геннадий сосредоточенно кивнул, чувствуя, что дольше сдерживаться сил уже не хватает. Дима, как будто дразня, медленно стянул с себя джинсы вместе с трусами. Стало видно, что он тоже бешено возбужден. Блондин размазал по своему члену смазку и задышал еще более часто. Сердце колотилось на предельных оборотах. Димочка вновь грациозно развернулся, широко расставил ноги и чуть прогнулся в спине, подставляясь. Руками он уперся в стенку кабинки. Гена зачарованно рассматривал его стройное, подтянутое тело, соблазнительно выпяченные ягодицы привлекали его взгляд больше всего. Особенно то, что между ними. Он ухватился за Димины шелковистые бока, и потерся головкой между двух половинок, ощущая, как начинает мелко подрагивать тело блондина в его руках. — Я буду осторожен, — сообщил Геннадий, несильно надавливая на узкое колечко входа подрагивающей головкой. Дима был там такой узкий, что казалось невероятным засунуть в него что-то больше пальца. — Черт! Ты как будто не спал ни с кем до меня! Студент горестно вздохнул и сделал движения бедрами, словно пытаясь сам насадиться на Димин член. — Э, нет! Постой! Я не хочу тут никого порвать, — Геннадий чуть отстранился, облизал свои пальцы и аккуратно пропихнул в узкую дырочку один. Дима выдохнул, сначала сжался, но потом расслабился и легко впустил палец внутрь своего горячего нутра. — Вот так уже лучше, — Гена быстро засунул в него и второй палец, чуть разводя их и растягивая отверстие. — Тебе не больно? — Нет, — счастливо выдохнул Дима, чуть оглядываясь. — Мне хорошо. Я хочу большего. Не бойся. Я выдержу! — Ну и отлично! Никогда не любил долгие прелюдии, — радостно сообщил Геннадий и вновь сменил пальцы членом. На этот раз он сумел довольно легко преодолеть сопротивление мыщц и быстро протолкнуть головку в чуть растянутое отверстие. Курьер счастливо замер, прислушиваясь к частому дыханию Димы. Тот казалось сдерживался, чтобы не застонать: смазки презерватива оказалось явно недостаточно. — Прости, Дим, — прошептал Гена в шею блондина, невесомо его целуя и одновременно притягивая к себе еще крепче. Член вошел на полную длину, и брюнет позволил себе остановиться. От Димы шел такой жар, что казалось он плавится, словно воск в руках Геннадия. — В следующий раз точно будет не так больно. — Конечно, — Дима повернулся лицом, ловя взгляд брюнета. Ресницы студенты были влажными, словно от слез. — Ты не представляешь, как мне хорошо, а тебе? — Ни с кем так не было, — серьезно кивнул в ответ Гена и слегка двинул бедрами назад, крепко удерживая Диму на месте. — А сейчас нам обоим будет еще лучше, поверь. Он принялся медленно и плавно двигаться внутри Димы, замирая о каждого движения. Влажное, горячее Димино нутро так одуряющее приятно сжимало его возбужденный член, одновременно послушно пропуская его все глубже и глубже при толчках, что курьер не удержался и издал довольное урчание. Он принялся наращивать темп: разогретые и растянутые внутренние стенки партнера теперь позволяли это делать свободно. Дима изгибался, стонал и охал в руках Геннадия — было понятно, что теперь его удовольствие столь же полно. Член курьера исправно при каждом толчке проезжал по чувствительному месту, накрывая блондина с головой яркими вспышками эйфории. Через несколько минут они оба уже не осознавали, что сотрясают стену кабинки, издавая громкие крики удовлетворения, которые можно было услышать даже в коридоре. — Черт, это невероятно! Что-то нереальное! — почти рычал Геннадий, наматывая на кулак рассыпавшиеся по плечам, влажные волосы блондина, притягивая его к себе еще ближе. — Кажется, я сейчас кончу, как никогда не кончал. Дима отвечал невнятными звуками и громкими стонами, явно означающими полное согласие с мнением любовника. — А ты можешь сесть на него сверху? — в голову Геннадия вдруг пришла невероятная идея. Он чувствовал, что может кончить в любую секунду, но удовольствие хотелось продлить. Поэтому он с надеждой потерся подбородком о плечо Димы. — Наверное, — выдохнул тот в ответ, и Гена радостно стукнул крышкой унитаза, плюхаясь на него сверху. Из Димы он даже не вышел. Как только тот оказался у него на коленях, мелко дрожа и привыкая к ощущению полного проникновения, Гена кончил и, издав от этого громкий стон, укусил Диму за плечо. Блондин совершенно обалдело провел себе рукой по животу, чувствуя под своей кожей твердый, горячий член и тоже кончил. — Я…- начал он говорить, но тут в дверь кабинки настойчиво постучали. — Молодые люди! Можно, конечно, понять всё. И что гормоны играют, и что на улице весна, но все же это общественное место! Вы не могли бы освободить кабинку? — человек снаружи даже подергал ручку, намекая на то, что уходить восвояси не намерен. Геннадий сразу же принял боевой вид. Стиснул покрепче засуетившегося Димочку за талию, не позволяя тому подняться с места, и заявил, испепеляя дверь огненным взглядом: — Ты может с трамваем попутал, дядя? — курьер уловил по голосу, что мужчина старше его. — Тут льготы не действуют, место я тебе не уступлю. — Ген, ты чего? — пискнул Дима, испуганно моргая. — Безобразие! Куда только смотрит администрация! Еще и считаются лучшим заведением в городе! — запричитал голос за дверью. — Жалобную книгу потребуй, — ласково посоветовал Геннадий, чуть приподнимая Диму за ягодицы и резко опуская его назад. Студент издал счастливый стон, вновь забывая про всё на свете. Входная дверь туалета отчетливо хлопнула. — Девушка, вы случайно не ошиблись… Лена?! — удивленно ахнул надоедливый собеседник. — Рудольф?! — девичий голос был полон решимости. — Мне нужно! Тут ничего странного не происходит? — Да вот, молодые люди заперлись в кабинке и предаются разврату. Еще и хамят! — нажаловался тот, кого называли Рудольфом. — Идите в пень оба! — гаркнул Геннадий, оскаливаясь и снова принимаясь трахать подозрительно притихшего Димочку. — Так вы же не понимаете! Это же его насилуют! Что я наделала! — заголосила за дверью Лена. — Гена, я не хотела! Я сейчас! Оторвавшийся замочек только чудом не попал никому из любовников в лоб. Сама дверь, жалобно скрипнув, повисла на одной петле, и в без того тесную кабинку ввалилась растрепанная шатенка в весьма воинственном настроении духа. Из-за ее плеча выглядывал возмущенно крививший губы Рудольф Анатольевич. Дима поднял прозрачный взгляд на непрошенных «спасателей», мучительно покраснел и занавесил лицо волосами, низко опустив голову. Геннадий, если и смутился, то вида старался не подавать. — Воробьева! Никто меня не насилует. И его тоже, — он погладил поникшего Диму по плечу. — Расслабься! Совет прозвучал настолько двусмысленно, что Ленка не минуту замолчала, подбирая слова. Ее богатый словарный запас ругательств впервые сыграл с ней злую шутку. Она никак не могла выбрать что-то наиболее витееватое и одновременно передающее всё многоцветие её эмоций. Поэтому Рудольф Анатольевич среагировал первым. — Голубков, — поджав губы, покачал головой профессор. — Надеюсь, вы десять раз хорошо подумали, прежде, чем сделали свой выбор. С этакими наклонностями вам трудно придется в науке. Желаю всяческих удач. Он развернулся на каблуках и покинул поле боя, гордо подняв голову. Ленка, проводив профессора глазами, тряхнула головой, словно пытаясь отогнать от себя приснившийся кошмар. — Голубев, то, что ты пидор, я давно подозревала, но чтоб настолько злоебучий, чтобы у девушек парней отбивать, и представить не могла! — заголосила шатенка и бросилась в атаку, словно носорог на охотника-браконьера в африканском заповеднике.***
Когда через час Геннадий и Димон выходили из клуба, они имели весьма потрепанный вид, но отличное настроение. Охранники не стали вызывать полицию, успокоили Лену, пригрозив взыскать с нее материальный ущерб за разнесенную кабинку, а администратор даже пригласил приходить еще, отметив несомненный успех Димы на танцполе. От подработки в качестве штатного танцовщика, студент пока отказался, обещав подумать. На улице шел теплый, проливной дождь, из-за крыш домов показался розовый край рассветного солнца. — Ну что, куда теперь? К тебе, ко мне? — Гена озадаченно взъерошил темные волосы пятерней. — Только я квартиру снимаю. И хозяин у меня тот еще…ну ты понял, да? — он смутился. — А я вообще в общежитии живу, — пробормотал застенчиво Димочка. — Метро скоро начнет работать! Давай я тебя провожу? — Давай. — И это… На самом деле, я не гей, Димон. Но ты какой-то особенный, что ли. — И ты тоже. — Ты не поверишь, но я сам на себя удивляюсь. Кажется, я втрескался в парня. — И я тоже! Их взволнованные голоса скоро затерялись в разнообразии звуков просыпающегося, большого города: в шуршаньи по асфальту автомобильных шин, в визге тормозов, в плеске воды в фонтанах, в добродушном переругивании дворников, в оглушительном гомоне купающихся в лужах воробьев и в шуме крыльев, взлетающих из-под ног прохожих, голубей. В большом городе наступил новый, весенний день.