Четвертый закон термодинамики

Я сонно потянулась в кровати, чувствуя, как приятно заныли мышцы от легкой слабости, подтверждавшей, что я, наконец, выспалась. Учитывая, сколько сил отняла у меня сессия, просто поваляться в постели, не тратя ночи на подготовку к бесчисленным зачетам и экзаменам было бесценно, зная, что все позади и можно с чистой совестью поспать. И именно этим я и собиралась заняться, поэтому с наслаждением вновь прикрыла глаза, собираясь подрыхнуть еще пару часиков. Но стоило мне устроиться поудобнее и поуютнее укутаться в мое мягкое пуховое счастье, как я услышала спокойное, тихое дыхание сбоку от меня, которое явно подтверждало тот неожиданный факт, что на кровати есть кто-то еще. Я ошарашенно открыла глаза, сразу же теряя столь уютную сонливость и начиная судорожно вспоминать события вчерашнего вечера. Последний экзамен, мои счастливые танцы по этому поводу — так, это я помню, а что было дальше? Вспоминай Серебренникова, вспоминай! Потом мы решили с девчонками отпраздновать закрытие сессии — немного вина, дурацкие разговоры и Катькины завывания по поводу, что мне уже давно пора устраивать личную жизнь. Мои героические попытки отбиться от нее… «Окей, тогда я позвоню ему прямо сейчас», — слегка захмелевший Катькин голос всплывает в голове, добавляя к общей картине еще один кусочек мозаики. Черт, она все же уговорила меня пойти на свидание с ее другом, Андреем, с которым она уже пыталась меня до этого свести. Я удивленно разглядываю незнакомые обои и дверь, что, похоже, ведет на лоджию, с ужасом понимая, что квартира явно не моя. На кресле возле компьютерного стола висит черное длинное платье — единственная вещь здесь, которая точно принадлежит мне. Хотя нет — рядышком с креслом валяются трусы и лифчик, и я точно знаю, где они были куплены и сколько стоят, потому что это как раз мое белье. А это значит… это значит, что я лежу в чужой постели, в незнакомой квартире и к тому же абсолютно голая. И не нужно быть Шерлоком Холмсом, чтобы понять, что вчерашнее свидание с Андреем прошло успешно. И у кого-то явно был секс. Охренеть. Похоже, что я переспала с парнем, которого едва знала на первом же свидании и могу смело себя поздравить с тем, что мое самомнение теперь рухнуло так низко, что, пожалуй, мне придётся искать его где-то на дне Марианской впадины. Чудесно. Чувствую себя героиней дурацкого комедийного сериала, которой сейчас придется… — Нет… лучше завтра… — бормочущий во сне голос за моей спиной заставляет меня вздрогнуть и почувствовать, как волосы на макушке становятся дыбом. Это не Андрей. Я виделась с ним до этого пару раз и прекрасно помню немного хрипловатый баритон того, с кем, по мнению Катьки, я должна создать будущую ячейку общества. Даже более того, это не мужской голос, а женский. И, судя по моей пугающей привычке вжать голову в плечи при его звуках, словно я сижу на зачете, я хорошо знаю обладательницу этого голоса. Медленно, очень медленно я поворачиваюсь на другой бок, чтобы подтвердить свою сумасшедшую догадку, параллельно удивляясь, как кровать не подпрыгивает от бешеного стука моего сердца. Закончив эту невероятно сложную операцию и повернувшись, наконец, на сто восемьдесят градусов, со страхом, хорошенько смешанным с любопытством, я посмотрела на того, кто нагло перетаскивал на себя одеяло все утро. Это был не мужчина, это уж точно — выглядывающая из-под краешка одеяла грудь не оставляла в этом сомнений. Кстати, весьма красивая грудь — пышная, округлая, с маленькой пикантной родинкой на внутренней стороне… Которой, кстати, сейчас не видно, так как родинка скрыта под одеялом, но я прекрасно помню, что она там есть, так как сама целовала ее этой ночью множество раз. Да, теперь я все вспомнила, ощущая, как растет внутри непонятное чувство, в котором переплетаются сладкое и немного стыдливое наслаждение от вчерашней ночи, не до конца исчезнувший испуг, преследующий меня с самого пробуждения и еще одно самое сильное и одновременно самое слабое чувство… То чувство, что заставляет меня сейчас улыбаться, при взгляде на нее. Длинные, белокурые волосы, нежные ямочки на щеках, полные, пухлые губы, уголки которых немного приподняты — видимо ей сейчас снится действительно приятный сон. Да, это она — женщина, в которую я безответно влюблена уже два года. Точнее, похоже, была безответно влюблена. Знакомьтесь, Анна Давидовна Штейн — профессор, заведующая кафедрой термодинамики в одном из крупнейших вузов страны, в который я каким-то образом умудрилась угодить. Самая молодая женщина-доктор технических наук за последние черти сколько лет, надежда нашей науки и гроза студентов, которым не посчастливилось вовремя сдать ей экзамен (не зря среди студентов за ней прочно закрепилось прозвище доктор Франкенштейн). Да, это все о ней — о мирно посапывающей, слегка растрепанной блондинке, на которую я продолжаю с умилением пялиться, не в силах согнать со своих губ глуповатую улыбку. Кто она для меня теперь? Любовница? Нелегко ответить на этот вопрос, учитывая, что, похоже, вчера она меня приняла за проститутку, которую вызвала к себе на дом (но это отдельная, чертовски запутанная история и я сама пока до конца не знаю, что же именно произошло). Все слишком сложно и я одновременно и боюсь, и с нетерпением жду того момента, когда она, наконец, проснется. Уголки ее губ приподнимаются еще выше, озаряя и так залитую солнечным светом комнату. Мне достаточно лишь быть рядом, ведь уже от этого на душе становится теплее, но я больше не в силах просто сидеть и любоваться ею и, поэтому наклоняюсь поближе, собираясь поцеловать в щечку, надеясь, что от моего легкого прикосновения она все же не проснётся. Интересно, что же именно ей снится? Кровать предательски скрипнула при моем неловком движении — едва слышно, но достаточно, чтобы голубые глаза распахнулись, сонно и чуть-чуть недовольно глядя на того, кто посмел потревожить их прекрасный сон. Ее взгляд медленно приобретает осмысленность, постепенно теряя сонную расслабленность и безмятежность и когда это происходит, то я вижу, что она поражена моим присутствием в своей постели не меньше, чем я пару минут назад. Обычно смеющиеся и самоуверенные голубые глаза сейчас наполнены изумлением и напоминают по своим размерам блюдца, грозя выскочить из орбит. Она выглядит непривычно растерянной, смущенной… И чертовски милой… — Алена? — жалобно обращается она ко мне, голосом, напоминающим потерявшегося котенка. — Доброе утро, — улыбаюсь я в ответ, чувствуя, что это утро будет не менее странным, чем вчерашняя ночь…