***
За два года до этого
— … смотри-ка, и стоит недорого, может заказать? Как думаешь? — Угу. — Если оплатить сейчас, то привезут через две недели. Блин, с кэшем, конечно, проблемы. Стипуха у нас вроде двадцать пятого, так ведь? — Угу. — Серебренникова, хватит дрыхнуть, — недовольно зашипела Катя, бросив на меня оскорбленный взгляд и только сейчас заметив, что я мирно посапываю на парте, подложив под голову пухлый учебник по термодинамике. — Я не сплю, я не сплю! — сонно подпрыгнула я от толчка подруги, начиная судорожно листать учебник, изображая бурную деятельность. — Отбой тревоги, хомячок ты мой неуклюжий, — улыбнулась подруга, наблюдая за тем, как задетая мною спросонья ручка улетает на пол. — Или скорее сурок. — Почему сурок? — пробурчала я, залезая рукой под стол и начиная шарить по полу ладонью в поисках пропажи, не замечая, как мой карандаш тоже покатился к краю стола. — Потому, что умудряешься дрыхнуть всегда и везде, — ухмыльнулась шатенка, в последний момент ловя мой почти что убежавший карандаш. — Хотя нет, все же хомячок, — добавила она, вручая мне неудавшегося беглеца, когда я вылезла из-под стола с ручкой в руках. — Я ведь и обидеться могу, — хмыкнула я в ответ. — А я грызунов не боюсь, — улыбнулась лучшая подруга, хитро подмигивая. — Ладно, хватит на меня так обиженно смотреть — глянь лучше, какой я топ нашла, — перевела она тему, подсовывая мне под нос свой телефон. — Красивый, — согласно кивнула я, разглядывая фотографию, о которой, похоже, Катя трещала последние минут пять. — А то, и не дорого! — довольно ухмыльнулась она, а затем немного погрустнела. — Блин, только вот размера моего нет. Нужно снова худеть — красота требует жертв. — Да ладно, можешь и другой выбрать, — равнодушно пожала я плечами. — «Можешь и другой выбрать», — недовольно передразнила она меня. — Тебе легко говорить — лопаешь все, до чего дотянешься и хоть бы хны. — Так вот почему я хомячок? Завидуешь? — это была любимая Катькина тема. Моя лучшая подруга обожала сидеть на всевозможных диетах — низкокалорийных, вегетарианских, французских, итальянских… Любых, что обещали идеальную стройность и грацию для их последовательниц. — Конечно, завидую. Я помню, как ты уплетала тот тортик на прошлой неделе в кондитерской, пока я пила кофе с печенькой — я боялась, что ты не заметишь и еще тарелку заодно зажуешь. — Ммм… тооорт… — произнесла я задумчиво, растягивая слова на манер Гомера Симпсона. — Ты невыносима, — прыснула подруга, наблюдая за моими кривляньями. — Ага, я тоже тебя люблю, — подмигнула я в ответ. В этот момент прозвенел звонок, и одновременно с ним распахнулась дверь. В еще гудящий, словно улей кабинет, зашла новая преподавательница, что должна была ввести нас в чарующий мир термодинамики. Я с любопытством приподнялась на стуле, стараясь разглядеть ту, чью фотографию видела на вершине списка преподавателей этой кафедры. «Хм, а в живую она еще симпатичнее», — отметила я про себя, с интересом наблюдая, как цокающая высокими каблуками стройная блондинка подходит к своему столу. Длинные, белокурые волосы, хорошая фигура… Она сильно выделяется на фоне тех вечно ворчащих грымз, что мучали нас на протяжении первого курса. — Зачетная, — присвистнул кто-то из парней, сидящих на задней парте. — У нее кольцо, — ответил кто-то на его замечание. — Ну и что, у твоей мамки тоже, мне же это не мешает, — прошептал еще один тихий язвительный голос. — Да пошел ты на… — я со вздохом закатила глаза, слыша, как кто-то за моей спиной шлепнул кого-то линейкой. Вот они — будущие инженеры, которые уже через пару лет закончат универ, а ведут себя словно двенадцатилетние балбесы в самом начале пубертатного периода. — Добрый день, коллеги, — мелодичный голос разнесся по аудитории и шум начал быстро затихать. — Меня зовут Анна Давидовна Штейн. Я заведую кафедрой термодинамики и проведу у вас курс лекций по этому предмету. В этом семестре у вас будет зачет, а в следующем… Я достала тетрадку и начала записывать новый материал, не переставая бросать любопытные взгляды на преподавательницу. У меня до сих пор не укладывалось в голове, что эта, хрупкая на вид, молодая женщина уже доктор наук и помимо этого еще руководит всеми этими седовласыми, солидными старцами, которые стараются заставить учиться сотни юных оболтусов типа нас. Но спустя десять минут я понимаю, что у нее к этому настоящий талант — обведя взглядом аудиторию, я замечаю, что не только я, но и все мои, далеко не самые тихие одногруппники, старательно записывают все, что она диктует. Есть, конечно, парочка особо одаренных, которые как обычно лишь просиживают штаны, ради того, чтобы отметиться и получить за присутствие парочку баллов, но и они сидят на удивление тихо, уткнувшись в телефоны… Пара прошла на удивление быстро, и мне даже показалось, что звонок дали заметно раньше, чем должны, но бросив взгляд на часы, я поняла, что занятия действительно закончились. — На вечер есть планы? — спросила Катька, закрывая сумочку и поднимаясь из-за парты. — Не знаю, — равнодушно пожала я плечами, выходя из кабинета вслед за ней. Второй учебный год еще только начался — на дворе лишь сентябрь, и сейчас уже и в помине нет того мандража, как на первом курсе, а это значит, что впереди полупустое расписание и куча свободного времени в ближайшую пару недель. — Есть идеи? — Вечером можно сходить в кино, — предложила Катя, на ходу доставая телефон и начиная просматривать сеансы. — Так, что у нас завтра по расписанию? — остановилась она у стенда возле деканата и начиная выискивать в списке нашу группу. — С утра практика по термодинамике, — ответила я, найдя взглядом нужную строчку быстрее подруги. — Уже? — удивилась она, недоверчиво рассматривая расписание, явно недовольная, что нас начинают нагружать с самого начала семестра. — Похоже. Смотри — все пары Штейн стоят в сентябре и октябре. — Хм, похоже, что она спешит от нас побыстрее отделаться, — хмыкнула шатенка. — Ну, может быть у нее плотный график. — Ага, бедный ее муж. Жить с такой всезнающей теткой, которая к тому же на работе гоняет толпу профессоров-мужиков, да и наверняка домой приходит ближе к полуночи. — Не знаю, мне ее лекция понравилась и она довольно молодая, чтобы называть ее теткой, — почему-то слова Катьки были мне неприятны, хотя я и сама порой не прочь почехвостить с ней наших преподавателей. — Ну, ей тридцать семь — на мой взгляд, вполне себе тетка, — ехидно хмыкнула Катя. — Тридцать семь? — я удивленно вскинула бровь, не веря, что эта симпатичная женщина, почти что девушка, которой с трудом дашь больше тридцати на самом деле почти вдвое старше нас. — Откуда ты знаешь? — На сайте видела, — отмахнулась подруга, отворачиваясь от доски с расписанием. — Да ладно, не верю, — покачала я головой. — Поспорим? Скажем, на кусок торта? — улыбнулась Катя. — Перед кино можно заскочить в кафе, перекусить. — Не, тортик это святое, на него не спорят. К тому же, раз завтра ее практика, то нужно еще успеть посидеть прочитать те параграфы, которое она задала. — Да ладно? Серебрянникова, я тебя не узнаю, хорош ботанить, где моя лучшая подруга, признавайся, чудовище! — Не хочу получить пару во второй же день. — Нет, с тобой что-то явно не в порядке. Ты что, заболела? Или влюбилась? Может быть в Штейн? — заговорщически зашептала она, строя хитрую мордаху. — Да иди ты, — отмахнулась я. — Сама же потом лабы у меня списывать будешь, так что я о тебе же думаю, неблагодарная. — Ах, какая ж ты у меня заботливая, — улыбнулась подруга. — Ладно, уговорила, пойдем грызть гранит науки, но вечером в кино, окей? — Окей, — согласилась я и мы, наконец, вышли из душного здания, щурясь от яркого сентябрьского солнца, чувствуя, как легкий прохладный ветерок щекочет щеки, возвещая, что бабье лето в самом разгаре. Вот и начался новый учебный год.