***
Утро в лоне Австрийских Альп выглядело божественно-прекрасным: крутые, покрытые снегом, склоны гор отбивали первые лучи восходящего солнца, пушистые темно-зеленые сосны и ели красочно пестрили на белоснежном полотне. В сотни метрах, от дома, словно в сказке, сизый, полупрозрачный туман ровно ложился на гладкую поверхность, еще не успевшего замерзнуть, темного озера, на котором плавала пара черных лебедей. — Курэто, а где Шинья? — Сузуму, увидев сына, предусмотрительно открыл ему запасную дверь. — Спит, — легкая улыбка играла на его губах. — Доброе утро, пап, — чмокнув родителя в щеку, альфа проскользнул на кухню. — Доброе, — лисьи глазки Сузуму хитро заблестели. — Это хорошо, — прошептал он себе под нос. Вчера ночью, учуяв шум из гостиничного домика, мужчина решил подкрасться и подслушать о чем спорят молодожены, но разобрав, что это вовсе не ругань, а характерные вскрики и стоны, быстро сбежал. «Кто знает, может и не потребуется мое вмешательство», — мысленно потирая ручки, размышлял Сузуму, любуясь счастливым лицом сына. На кухонном столе стояли любимые яства Курэто: жареные яйца с ветчиной, масляные тосты, пара круассанов и черный чай без сахара. Для себя Сузуму приготовил латте и булочку с шоколадом. — Ты как Шинья, — заметил Курэто. — Он тоже любит такое. Наверное, у вас омег это в крови, тяга к сладкому. — Когда я был беременный тобой, то ел только мясо. Притом неважно, какое и чье. Один раз умудрился съесть кусочек сырой говядины, — от воспоминаний омегу чуть не стошнило. — С тех пор мясо больше ни в жизнь. Это только потому, что ты приехал, я наготавливаю всякие мясные блюда. — А как же Сэйширо и Шиноа? — приступив к завтраку, спросил альфа. — У Сэйширо есть жена, пусть она ему и готовит. А Шиноа, как и я, даже запах плохо переносит. — Чувствую себя кровожадным зверем среди альпийских овечек, — заулыбался Курэто. — О-о-о, у моего мальчика отличное настроение, — хохотнул Сузуму. — Вижу, молодой муж делает тебя счастливым, — подмигнул он сыну. — Ну, когда подарите мне внучат? — Папа, какие внуки? — Какие-какие? Такие Курэто, — фыркнул Сузуму. — Темноволосые, хотя у Шиньи такие чудесные светлые волосы, что я прямо уже вижу это голубоглазое чудо с белоснежным пушком на головке, — плыл в своих фантазиях омега. — А лучше двойня. — Мы пока не собираемся заводить детей, — не мог же Курэто признаться, что только вчера впервые переспал с собственным мужем. — Ага, я вижу, детей они не планируют, метки даже нет. О чём ты только думаешь? — возмущался горе-дед. — Я? А причем тут я? — А кто причем, может я? Курэто, возможно я стар, но с мозгами еще дружу. С каких это пор омега сам себе метку ставит? А? — не унимался мужчина. — Вы уже месяц как в браке, а парень еще не мечен. Как это понимать? — Как хочешь. Сейчас не то время, чтобы чуть, что и сразу метка. И вообще, мы еще плохо знаем друг друга, чтобы идти на такой серьезный шаг. — У меня нет слов. Я не удивлюсь, если через месяц мальчик сбежит, — кипел от праведного гнева омега. — И правильно сделает! Кому нужен муж оболтус, что даже не в состоянии пометить свою ИСТИННУЮ, — нарочно подчеркнул он, — пару? — Шинья любит меня и никуда не денется, — дожевывая круассан и не особо реагируя на вопли отца, Курэто внимательно изучал в газете статью про рыбалку. — Курэто, Курэто. Твоя самоуверенность тебя погубит. И хватит читать всякую дрянь, когда с тобой папа разговаривает, — выхватив прессу из рук сына, Сузуму яростно скомкал серую бумагу. Шумно вдохнув, альфа переключил свое внимание на родителя. Если бы он был действительно настолько глуп, как утверждает его папа, то уже давно рассказал бы и о фиктивности брака, и о не самых радужных отношениях с Шиньей и о многом другом. Но Курэто слишком хорошо знал Сузуму и его коварный характер. Этот омега научился ловко манипулировать людьми и являлся вовсе не тем милым душкой, которым представлялся. — Хорошо. Папа, а как насчет тебя и того спектакля, что ты с Шиноа устроили Шинье? М? Чего молчим? — все еще мягко улыбаясь, спросил Курэто, только Сузуму от этого оскала сразу поплохело. — Какой еще спектакль? — состроив саму невинность, вмиг притих разбушевавшийся серый кардинал. — Я не понимаю, о чем ты? — Папа, я не Сэйширо, который пять лет назад наивно поверил во внезапную сестринскую любовь Шиноа. Меня таким не проведешь, — встав из-за стола, он подошел к родителю. — А главное, даже Саюри сюда приплели. Ее хотя бы пожалели. Понимая, что их раскусили, Шиноа, которая все это время, как мышка, тихо стояла под дверью, виновато зашла на кухню. — А вот еще один соучастник преступления. Давай, иди сюда, моя драгоценная маленькая сестренка. Шиноа, как и Сузуму, это определенно делало их схожими, напустила на себя тот же страдальческий вид: — Прости нас, — начала девушка, — мы так больше не будем. — Сынок, мы хотели как лучше. И судя по звукам, что исходили из вашего домика, все же хорошо. Мальчик не обиделся на нас, — увидев недобрый взгляд Курэто, Сузуму понял, что сболтнул лишнего. — Я не подслушивал, это вышло случайно, — вмиг стал оправдываться он. Прикрыв глаза, чтобы не придушить этих негодников, Курэто отошел от дорогой семейки. С самого начала приезда он заподозрил неладное. В жизни сестра не встречала его столь жаркими объятьями, и это был первый звоночек, который он неразумно проигнорировал. После папа с его громкими вопросами на кухне и, естественно, последним аккордом сей вакханалии стала Шиноа с ее мнимой истерикой. Будь он на месте Шиньи, уже не раздумывая, в тот же вечер покинул сей балаган, но тот и виду не показал как ему обидно. Вместо этого он до конца, на людях, оставался примерным супругом. То, что было в домике никого, кроме них двоих, не касается, но Сузуму и там успел отметиться. Не так уж Шинья громко стонал, чтобы его голос стал слышен через толстые стены. Хотя Курэто не ожидал, что мальчик окажется довольно голосистым. — Прежде чем устраивать очередное выступление, вы хотя бы на электронку не сбрасывайте мне свои репетиции. Или думаете, я не узнал тот же монолог, что и на видео? — Курэто открыл электронную почту и включил отрывок из репетиции Сузуму и Шиноа. — Ой, даже пощечина один в один. — Шиноа, — Сузуму с укором посмотрел на дочь. — Прости-прости, я забыла, что месяц назад отправила это брату, — сложив руки, как в молитве, театрально извинялась девушка. — Не семья, а цирк Шапито, — заключил Курэто. — В общем я не стану рассказывать Шинье о ваших проделках, просто не переживу такого позора, но ты, — он указал на сестру, — как хочешь, вымаливай у него прощения. Поняла? — Эх, поняла, — почти виновато ответила Шиноа.***
На часах светилось без четверти десять. Курэто было жаль будить Шинью, особенно после ночных утех, но если он весь день проспит, то потом сам станет его донимать, что был в Австрии и ничегошеньки не видел. — Ши-ин, — альфа нежно поцеловал его в обнаженное плечо. — Просыпайся, — но Шинья даже не шелохнулся от такого мягкого пробуждения. — Соня-я, просыпайся, — но ответом стало то ли «му» то ли «у-у». — Смотри, ты сам напросился. Зная насколько его мальчик боится щекотки, Курэто бессовестно залез к нему под одеяло и холодными руками прикоснулся к расслабленно-теплому тельцу омеги. Резкий вскрик и белобрысое чудо недовольно приоткрыло веки. Затуманенный, плохо сфокусированный, взгляд блуждающе искал того изверга, который посмел посягнуть на его бесценный сон: — Курэто, ты животное, — пробубнил он и попытался перевернуться на другой бок. — О нет, не вздумай дальше спать, — Курэто прижался к Шинье со спины, проведя руками по торсу и животу парня. — На улице прекрасная погодка, а кроватку оставим на вечер. Вставай, моя принцесса, нас ждут великие дела. Но Шинья так просто не сдавался. Он вообще легок на подъем, но только не этим утром. Они до самого рассвета занимались любовью и, естественно, у него попросту не оставалось сил на прежнюю активность. По телу еще разливалась приятная истома, а руки казались тяжелыми и неподъемными. — Мне и так хорошо, — промямлив, он развернулся лицом к Курэто и, запустив под свитер руки, крепко прижался к нему. — Я могу подумать, что ты ко мне пристаешь? — Именно этим и занимаюсь, — шутки в сторону, эти невинные ласки заводили мужчину, и если мальчишка продолжит в том же духе, то они и правда весь отпуск проведут в постели. Но устоять перед Шиньей было сложно и, в считанные минуты, освободившись от одежды, он вновь овладел этим сладостным телом, что так честно отзывалось на каждое его движение. Ближе к обеду, сполна насытившись друг другом и приведя себя в порядок, они, наконец, покинули стены своей обители. На ватных ногах Шинья медленно плелся за Курэто. Он со стыдом вспоминал все те позы, в которых отдавался ему и те слова, что, помимо здравого смысла, выкрикивал. Но было настолько хорошо, что все казалось как в розовом тумане, и он глупо улыбался всему, что видел. На кухне сновало полно народу. Все готовились к Рождеству, но, увидев Шинью, работа немного приостановилась. Искренне извинившись перед новым членом семьи, Шиноа старалась всячески загладить свою вину и крутилась возле Шиньи больше всех. Не будучи злопамятным, он легко простил неразумного ребенка и, быстро перекусив круассаном с латте, все-таки за ночь он потерял не одну тысячу килокалорий и теперь организм требовал компенсации, приступил к помощи другим. Время за приготовлением пролетело незаметно, и вот уже вся огромная семья Хиираги сидела за одним столом и праздновала сей прекрасный праздник. Казалось, что теперь точно ничего не может испортить идиллию сказочного вечера, но жизнь диктует свои правила, и этой ложкой дегтя оказался Сузуму. — Держи, это от нас, — новый папа протянул увесистую красную коробку. Не став ждать, Шинья, по-детски, быстро распечатал красочную упаковку: — Вы шутите? Профессиональный фотоаппарат, — достав подарок, прошептал он. — Мы не смогли поздравить тебя на день рождения и, узнав на кого, ты учишься, решили подарить вот эту штуковину, — Сузуму сиял не меньше Шиньи. — А что Курэто подарил тебе на день рождения? Все-таки двадцать лет, — омега ждал подробностей, но вмиг побледневший Шинья лишь коротко ответил, что это секрет. Почувствовав, что опять сунул нос куда не следует, Сузуму больше не ставил провокационных вопросов и вообще старался говорить на общие темы. Обменявшись подарками, Шиноа ускользнула из дома. Как оказалось, она уже некоторое время встречалась с неким мальчиком, и ей было не до семейных посиделок. Сэйширо с Саюри и детьми также ненадолго задержались и уехали вслед за Шиноа. — Ну вы бы тоже прогулялись. В городе как раз ярмарка начинается, — предложил Сузуму, и Шинья с радостью согласился. Вырваться из дому казалось самым разумным. — Ты не устал? Весь вечер молчишь, — Курэто не слышал вопроса папы и откровенно недоумевал от хмурого настроения Шиньи. — Нет, не устал. Давай уже поедем на ярмарку, — старался улыбнуться парень. После вопроса Сузуму о подарке на день рождения, Шинья все больше и больше осознавал какую совершил ошибку, переспав с Курэто. Он глупый наивный дурачок, что поддался минутной слабости и соблазнился близостью своей истинной пары. Курэто ж поступил иначе, он оставил его и пошел к той другой, а его, как ненужную вещь, заставил ждать в машине. Обида нахлынула с новой силой, а вместе с ней и некое томление между ног. Странный диссонанс собственного организма сбивал с толку и, решив, что это последствия утренней страсти, не стал заострять на них внимание. Площадь заполняли сотни маленьких открытых, празднично-убранных палаток и домиков, в которых чего только нет: выпечка, пряники, фигурки из шоколада и сахарная вата, пирожные и сладкие пончики со всевозможной глазуровкой. Запах национальной пищи переплетались с ароматами горячих напитков, и устоять перед таким соблазном казалось невозможным. Шинья, перепробовав уйму вкусностей с кружкой пьянящего глинтвейна, сам таскал Курэто по всем палаткам. В центре ярмарки возвышалась сцена, на которой шло красочное представление. Маленькие детки, переодетые в ангелочков, звонкими голосами пели трогательные рождественские песни. Умилительная картина настолько растрогала Шинью, что он, неосознанно прижавшись к Курэто, чуть не разрыдался. Увидев эту милую сторону супруга, альфа задумался над словами папы о детях. Шинья добрый, любящий, отзывчивый и очень красивый юноша, с которым ему необычайно легко и приятно. Их тела и правда словно созданы друг для друга, а его незаурядный ум и острый язык не дает заскучать. И даже, если окажется, что они не истинные, он так просто не отпустит его. Охмелевший от горячего алкогольного напитка Шинья с каждой минутой все четче ощущал, что с телом происходит что-то странное и попросил Курэто отвезти его домой. — Во время ярмарки ты повеселел, — Курэто пошел открывать для супруга боковую дверцу машины. — Ты и правда очень бледный. Как ты себя чувствуешь? — альфа обеспокоенно притронулся рукой к шее парня. — Может температура поднялась? — Курэто, не прикасайся ко мне, — убрав его руку, Шинья вновь вспомнил события месячной давности. — Я хочу домой. — Шинья, что-то случилось? Ты весь вечер сам не свой и я не могу понять причины,— Курэто прижался к омеге. Тонкий, еле уловимый, запах исходил от парня. — От тебя так сладко пахнет, — он уткнулся носом в шею мужа. — Потрясающе. — Я же сказал, не прикасайся ко мне, — попытавшись оттолкнуть Курэто, наткнулся на стену непонимания. — Я больше не хочу, чтобы ты ко мне прикасался. Ни сейчас, ни потом. — Что? — альфа внимательно заглянул в глаза омеги. — Шинья, что за перемены? Говори, как есть. — Сегодня Сузуму спросил, что ты подарил мне на двадцатилетие, — отведя в сторону взгляд, тихо проговорил парень. — И? Оно что сегодня? — немного замешкавшись, добавил. — Прости, с меня подарок. Проси что хочешь. Злость мигом вернулась на лицо Шиньи: — Какое, к чертям, сегодня? Ты что, вообще ничего не помнишь? — голос стал холодным как сталь. — Ублюдок чертов, оно было двадцать второго ноября, когда у тебя, кобеля, гон начался. Ровно за три дня до нашей свадьбы, и ты, дружек, после моих слов про истинных не остался со мной, а пошел к своей подруге. Ну что вспомнил? — шипя, выпалил на одном дыхании омега. Услышав причину подавленного настроения мужа, Курэто отпустил его: — И что ты ответил? — Конечно, я солгал. Сказал, что это секрет. Думаю, Сузуму не понял бы шутку про мои рога и твои копыта, — хмыкнув, Шинья попытался открыть дверцу машины. — Вы даже кольцами обменялись, — оттолкнул он окольцованную руку мужа. — Как трогательно. — Шинья, все не так, — Курэто захлопнул дверцу обратно и развернул Шинью к себе. — Ты всегда делаешь поспешные выводы. Во-первых, я не мог тебе изменить, так как мы тогда не были вместе, — Шинья хотел что-то сказать, но альфа, тут же прижав палец к его губам, — а во-вторых, я не спал с ней. — Не спал? — не веря своим ушам, прошептал омега. — Нет. Не спал. Я позвонил своему другу, и он привез мне подавители, — он вновь прижался к омеге. — Дурачок. — Значит, ты с ней расстался? — в надежде спросил Шинья. — Пока еще нет. — Что значит, нет?! Ты издеваешься надо мной? — тело, наверное, от алкоголя, стало немного горячим, а сердце забилось чаще. — Значит я для тебя приятное дополнение к отпуску? Я и правда идиот, — злость сменилась отвращением не только к себе, но и к Курэто. — Отойди от меня, пока я тебя не ударил. Завтра утром перееду в отель. — Шинья, какой еще отель? Ты можешь вначале выслушать? — угрозы об ударе альфе казались пустяковыми, а вот переехать в отель Шинья мог. — Да, мы собирались пожениться, но по факту мы давно не вместе. — Видел я твое по факту. Как в больнице вы, более чем по факту, облизывали друг друга. Ну, или скажешь, это мне привиделось? — Это был дружеский поцелуй. — Серьезно? То есть ты со всеми своими друзьями с языком целуешься? — Шинья гневно смотрел на Курэто. — Наверное, и наш секс так же был для тебя проявлением дружбы, или я ошибаюсь? Курэто молчал. Он не привык давать отчет за каждое свое действие, и чувствовал себя крайне неловко, оправдываясь перед этим мальчиком, что хоть и не говорит, но так очевидно его любит. — Нет. Это не дружба. Я не собираюсь с тобой дружить, — альфа обхватил его лицо руками: острые скулы, бархатная кожа и эти безумно-прекрасные аквамариновые глаза, что так ненавистно испепеляли его. — Тогда позвони ей сейчас и скажи, что вы расстаетесь. — Я не могу в вечер Рождества сообщить Аой, что мы расстаемся. Мы три года были вместе. Альфы так себя не ведут. — Меня ты не жалел, и тогда тебя твой внутренний альфа не беспокоил. Выбирай либо я, либо она, — выдвинул ультиматум Шинья. Но увидев, что Курэто непреклонен в своем выборе, молча сел в машину. По дороге домой они упорно сохраняли тишину. Курэто раздражало давление со стороны омеги, Шинью бесил сам Курэто. Приехав, парень вышвырнул мужа спать на пол и, укутавшись как кокон, моментально вырубился. Праздник не удался, но вот ночь преподнесла свои неожиданные сюрпризы. — Что это такое? — Шинья еле доплелся до кухни, его мучала жажда и адская похоть. — Неужели течка?..