Игра

      Первые яркие звезды заблестели на потемневшем вечернем небе. В воздухе витал аромат цветущих яблонь и слив. В такие моменты хочется махнуть рукой на работу, обязанности и, сбросив неудобную обувь погрузить уставшие ступни в сочную изумрудную траву. И именно так бы и поступил Шинья, если бы не тревожное сообщение от мистера Нортона.       Закончив дневную смену в пекарне и забрав дочку из детского сада Шинья собирался прогуляться с ней до Грегори. Его новый друг слыл отменным автомехаником, который когда-то сотрудничал с гонщиками, но из-за травмы плеча, больше не успевал за скоростью других механиков и был вынужден покинуть перспективную работу. Мастерская находилась недалеко от центрального парка где зачастую и проводили свои вечера влюбленные парочки, молодые родители и, как не странно, местные пенсионеры. В общем именно таким теплым, но летним вечером, год назад Шинья и познакомился с очаровательным темноволосым французом с характерным акцентом и сверкающей улыбкой по имени Грегори-Винсент Морель. Открытый и простой парень-бета быстро завоевал доверие не только омеги, но и его милашки доченьки Наны. Девочка к счастью являлась точной копией Шиньи, и лишь черные, как смоль, волосы напоминали кто ее отец.       Три года прошло с того дня, как Шинья вместе с со своим другом Норито Гоши и его невестой, а теперь женой Мито, покинули Японию и перебрались в США. За все это время он ни разу не пожалел, что расстался с Курэто и когда узнал о незапланированной беременности принял решения ни за что на свете не связываться с бывшим мужем и сообщать о ребенке. После ухода он еще два месяца жил у Норито дома, но ни звонка или сообщения от благоверного так и не получил. Все документы в считаные недели ему помог собрать Ферид и даже на первое время дал немного денег. Шинья был уверен, что Курэто не допустит его отлета, но глубоко ошибался.       «Возможно, оно и к лучшему», уверял себя Шинья, наблюдая, как его чадо растет в любви, заботе и ласке. Это не семья Хиираги, где все утопало во лжи, насилии и боли. Он настолько отдавался ребенку, что на грусть или печаль попросту не хватало сил. А потом все постепенно начало налаживаться — он устроился на работу в частную пекарню, изначально помощником, а после стал старшим смены. Нана подрастала, и Шинья без проблем отдал ее в садик. Денег хватало, и чтобы не стеснять молодую чету Гоши, Шинья с дочкой переехал жить отдельно.       Дом он снимал у одной пожилой пары. Мистер и миссис Нортон оказались на редкость порядочными и тактичными людьми. Они никогда не расспрашивали молодого папочку, где его муж и отец ребенка, ведь аккуратный неповторимый узор на шее омеги свидетельствовал, что парень помечен не простым альфой, а своей истинной парой. Но чего только в жизни не случается и потому вместо ненужных расспросов они вошли в положение парня, и в некотором роде заменили Шинье родных. А особенно мистер Джимми, с которым Шинья частенько по выходным ходил на футбол и рыбалку. Получив от старика сообщение: «Все плохо. Это конец», парень мигом рванул к нему домой. Шинья знал, что миссис Мемми работает в больнице и, не дозвонившись до нее вызвал скорую. Встревоженный с перепуганной и плачущей Наной на руках Шинья влетел в чужой дом и на долю секунды замер в изумлении.       Только в трогательных историях встреча двух бывших возлюбленных наполнена сотнями положительных эмоций вперемешку со слезами, объятиями и пением райских птиц над головами, в действительности все оказалось совсем иначе. Шинья более чем спокойно и на первый взгляд, равнодушно смотрел на некогда ненаглядного мужа. Казалось, на его лице не единый мускул не дрогнул, когда он прошел мимо Курэто и стал возле совершенно здорового мистера Нортона.       — Мистер Джимми, как вы? — спросил Шинья, слабо соображая кого только что увидел.       — О, Шин! — воскликнул старик. — Наши вновь проиграли. А я на этих ублюдков сотню зеленых поставил, — плевался мужчина. — Представляешь, какие гады?       — Вы, сейчас шутите? — рыкнул опешивший от сумасбродной выходки старика, парень. — Вы, прислали мне сообщение, что «все плохо». Как вы, думаете, что я мог подумать? — вой сирены заставил всех разом обернуться к выходу. — Черт, — потирая переносицу Шинья гневно зыркнул на лже-больного.       — Бедный Шин, ты так испугался за этого дуралея, что вызвал скорую? — миссис Мемми укоризненно покосилась на мужа, от чего тот виновато попятился назад. — Джимми, а теперь иди и объясняйся с врачами сам. Столько шуму натворил из-за своих «Диких медведей».       Тем временем Курэто стоял в стороне и, как загипнотизированный, смотрел на Шинью с ребенком на руках. Мозг отказывался верить, что перед ним не призрак или плод его разгулявшегося воображения, а живой человек. Комната в миг стала до ужаса маленькой. Во рту все пересохло, не хватало воздуха. Сердце неистово отбивало свои безумные ритмы. Бум, бум, бум… В груди все сдавило от жгучей боли.       Но перед ним не фантом, а Шинья: его голос все такой же мягкий и тихий, лицо по-прежнему оставалось прекрасным с бархатной белоснежной кожей, розовыми губами и бездонными голубыми глазами, что сейчас бесстрастно глядели на него из-под прозрачных очков. Отросшие светлые волосы собраны в нелепый пучок, а в мочках ушей появились серебристые сережки-лабреты. Сдержанный, хладнокровный и невероятно красивый.       — Шинья… — как в тумане повторил Курэто заветное имя. Было бы глупо делать вид, что Шинья не узнал бывшего мужа. Сказать, что он удивился — ничего не сказать. Отчасти Шинья все же верил, что рано или поздно Ферид расскажет Курэто, куда он уехал и альфа, хотя бы чисто из принципа, приедет за ним, но все равно не был готов к такой внезапной встрече, да и Курэто как-то странно реагировал на трехлетнюю разлуку.       Миссис Нортон, не понимая неловкость молчания, истолковала все по-своему, просто альфе приглянулся омега и тот, что-то там бубнит себе под нос.       — Шин, это доктор Хиираги. Я еще не успела тебе о нем рассказать, — начала представлять она Курэто, как ее тут же перебили.       — Мы знакомы. Это мой муж, — в один голос сказали двое, чем заставили миссис Нортон изумленно переводить взгляд с одного на другого.       Обстановка стала неоднозначной. Не так выглядят любящие супруги. Оба Хиираги стояли в разных концах прихожей и неотрывно смотрели друг на друга. Даже Нана, уловив состояние папы, немного притихла и во все глазки глядела на незнакомого высокого, такого же, как она, темноволосого дядю. Но спокойствие ее длилось недолго и вновь захныкав, привлекла к себе всеобщее внимание, чем вернула Шинью в реальность.       — Миссис Нортон, я рад, что с мистером Нортоном все хорошо, мне пора домой, — вежливо проговорил Шинья и быстро попрощавшись, вышел на улицу.       Курэто не стал ждать возвращения старика, и так же наспех попрощавшись со своей помощницей, ускользнул следом за Шиньей. Карета скорой помощи все еще стояла во дворе и двое санитаров что-то бурно обсуждали с хозяином дома, а вот Шиньи с ребенком, словно след простыл. Ребенком… Курэто вытер вспотевшие ладони. Хоть он и не рассмотрел девочку, но мог с абсолютной уверенностью сказать, что это его дочь. Каждый альфа по уникальному, присущему только его детям, запаху узнает свое чадо.       — Черт, — вырвалось у него, заметив, как Шинья быстрым шагом направляется к такси. — И не мечтай вновь убежать от меня, — привычное состояние «мое — не отдам», как в диком звере, запульсировало по венам альфы, но вспомнив, причину ухода супруга, немного пришел в себя. В этот раз он не станет поступать так опрометчиво. Шинья жив — это самое главное. Имеет ли он теперь права на него? — А вот это я узнаю сегодня, — прошептал Курэто, незаметно преследуя желтое такси.

***

      Желание убежать, скрыться, исчезнуть граничило с жаждой врезать в морду бывшему мужу и стереть его образ из памяти раз и навсегда. Три долгих года он пытался забыть, вычеркнуть этого мерзавца из своего сознания и вот он, как ни в чем не бывало, врывается в его, уже такую упорядоченную, и относительно, спокойную и счастливую жизнь.       — Ублюдок, — прошипел омега, крепче прижимая к себе дочь. «Куда же ехать? К себе, к Норито или к Грегори?», — терзаясь в выборе, назвал таксисту адрес друга. Не зная, что в голове Курэто, решил обдумать ситуацию у Грегори. Тут другая страна, иные законы и даже такая влиятельная семья, как Хиираги не сможет помыкать им как хочет.       Такси остановилось напротив добротного, типичного для здешних мест двухэтажного светло-бежевого дома. На крыльце сидел Грегори и что-то вырезал ножом по деревянному брусу. Увидев Шинью, он тут же бросил занятное дело и улыбаясь на все тридцать два по-хозяйски обнял того и забрав Нану с рук нежно чмокнул ребенка в темную макушку. Эта умилительная картина не скрылась от карих, потемневших от ревности глаз Хиираги Курэто.       — Шинья! Постой! Нам надо поговорить, — и все же чувства взяли верх над разумом. Курэто вышел из укрытия и подошел ближе к мужу.       — Так и знал, — еле заметно недовольно прошептал Шинья и дав знак Грегори, что все нормально, спустился с крыльца. — Зачем ты приехал? — не церемонясь на теплые речи начал свою тираду омега. — Через три года ты решил вспомнить, что у тебя был муж? Заметь, Курэто, был. Ты утверждал, что я без твоих денег пустое место, но у меня все хорошо, так что в одном предложении выкладывай, чего явился и катись на все четыре стороны.       Холодный, уверенный и надменный тон омеги на любого альфу действует подобно удару хлыстом по обнаженной коже. На языке вертелись сотни фраз, тысячи вопросов и миллионы слов, но Курэто выдавил из себя только одно, на что и так знал ответ: — Это моя дочь?       — Если это все? То да, Нана твоя дочь. Пока, — Шинья обернулся, чтобы уходить, но альфа схватил его за рукав тонкой рубашки.        — Постой.       — Что еще? — раздраженно одернув, чужую руку Шинья оступился и чуть не упал, но Курэто ловко поддержал его за талию.       — Шин, — голос стал глуше с хрипотцой. Курэто жадно рассматривал живого, из крови и плоти супруга, чья кожа была настолько горячей, что он чувствовал ее жар сквозь ткань. Дыхание стало отрывистым, и сердце вновь забилось сильнее. — Я думал, тебя больше нет. Я три года безрезультатно искал тебя по всей Японии. Шин… — пальцы коснулись светлых волос мужа. — Прости меня.       — Ты искал меня? — хмыкнул Шинья и отстранился от альфы. — А разве не Ферид сказал тебе, где я?       — Ферид?       — Да, Ферид. Это он помог мне с документами на перелет, деньгами и даже полгода назад прилетал сюда на пару недель. А ты не знал? По Курэто было видно, насколько поразили его слова Шиньи. Он побледнел пуще прежнего и глаза растерянно смотрели на супруга: — Нет.       — Хм, и почему я не верю тебе? Может потому, что ты так много мне лгал? Или может потому, что Ферид не мог не сказать своему лучшему другу, где его, как ты говоришь, исчезнувший муж? Я знал, что когда-то ты все равно приедешь, так что не так уж сильно удивился, увидев тебя у Нортонов.       Разум плохо переваривал сказанные Шиньей слова. Все нутро противилось верить в очередное предательство. Ведь он так сильно доверял Фериду и тот видел, как он угасал на его глазах и как отчаянно искал Шинью. Так почему не сказал?       — Я, правда, не знал, — непривычно для себя оправдывался альфа. От его уверенности и следа не осталось: подавленный, беспомощный, потерянный, сам на себя не похож. Все-таки судьба уготавливает нам массу сюрпризов, и не знаешь, где найдешь, а где потеряешь. — Это твой парень? — указал он взглядом на Грегори, который все это время следил за ними из дома.       — Какое твое дело? Ты сам сделал свой выбор, и он был не в мою пользу, а в пользу твоей якобы больной пассии.       — Ты и это знаешь?       — Я много чего знаю. Только не знаю, чего ты хочешь?       — Могу, я видится с дочкой?       — Нет, — категорично ответил омега.       — Шинья, ты не можешь запретить мне видеться с ней. Я все еще твой муж и ее отец, и…       — И что? Прикажешь мне? Схватишь за шиворот и заставишь? И не мечтай. Я сказал нет, значит — нет. И это не обговаривается. Прощай.       Круто развернувшись, Шинья оставил Курэто одного. Не о таком он мечтал и не этого ожидал. Захлопнув дверь, Шинья всем телом прижался к ней. Это оказалось намного сложнее и больнее. В груди все ныло, а ноги подкашивались. Он проиграл. Он вновь проиграл этим ужасным чувствам.