— Как ты тут оказался? — Шинья обеспокоенно смотрел по сторонам, когда Курэто нес его по коридорам больницы.
Появление альфы было таким же невероятным, как полет на Марс.
— Добрые люди сказали.
Увидев, как отъехала машина Норито от дома Шиньи, Курэто приказал водителю такси сесть им на хвост. И это было верным решением. Короткий разговор с Норито на парковке больницы еще больше утвердил его в этом. Никогда Курэто еще не был так взбешен как сегодня. Выбивая из дежурного медбрата, где оперируют Хиираги Шинью, он чуть было не придушил бедолагу. Эта стерилизация была не совсем законна. В одном из пунктов договора было четко написано: «
Если омега состоит в браке, то соглашение второй стороны — обязательно». Но не только это вывело альфу из себя, а жалобный голос Шиньи, что доносился из-за двери, прекратить операцию. Это стало последней каплей.
— Мартин стрит, 69/2, — назвал свой домашний адрес Курэто.
Водитель, понимая ситуацию, что у омеги течка и лучшим для него, а точнее для автомобиля, поскорее доставить пассажиров в пункт назначения, не стал медлить ни секунды.
Курэто хоть и пылал от злости и не только на врачей, но и на самого себя, что дотянул до последнего, все же был в лучшем состоянии, чем Шинья. Действие наркоза на некоторое время ввело омегу в забвение. Доверчиво покоясь на груди альфы, Шинья был похож на фарфоровую куклу, что вот-вот распадется, если с ней неосторожно обращаться. Темные круги под веками и заостренные скулы делали его лицо еще более болезненным и чрезмерно хрупким.
Крепче прижав омегу к себе, Курэто еле ощутимо поцеловал того в висок. Ему как никогда хотелось оберегать и лелеять Шинью. Нежного, ласкового и своенравного. Но забрав мужа из больницы, он вовсе не собирался набрасываться на него. Он действительно любит его и, если Шинья сам того не захочет, не пересечет границу дозволенного.
Перед выездом, он вколол себе подавитель и пока Шинья не проснется, будет верно оберегать его сон. Ну, а после, все зависит от желания омеги.
Время шло, и действие медикаментозного сна заканчивалось. Тяжесть во всем теле, отрешенность от внешнего мира и до боли знакомый голос, что словно сквозь вату доносился из неоткуда. Шинья приоткрыл глаза и слабо улыбнулся. Он не в больнице.
— Курэто, — протяжно проговорил он.
— Как ты? — альфа присел на край кровати и взял руку омеги в свою широкую ладонь.
Курэто знал, что по идее наркоз не должен принести вред, но ведь Шинья сейчас в непростом состоянии. Течка есть течка, и без медикаментозного вмешательства или физического контакта это — сплошная пытка.
— Не знаю, — он оглянулся по сторонам. — Я у тебя дома? — глаза его испуганно округлились, и он вжался в кровать. — Зачем ты меня сюда привез?
— Ш-ш-ш, Шинья. Я не собираюсь делать с тобой что-то плохое, — успокаивал его Курэто. — Я просто забрал тебя из больницы.
— Но ведь течка… — начал он, понимая, чем все может обернуться.
— Я под подавителем.
Это немного успокоило омегу. Он попытался привстать, но тело плохо слушалось. Кожа покрылась испариной, а между ног стало липко. Растерянный, как ребенок он не знал, что ему делать. Курэто видя его состояние так же терялся. Он опытный альфа, что не раз бывал с течными омегами, сейчас словно юнец боялся что-то сделать или сказать не так, чтобы не обидеть своего возлюбленного.
— Шин, — он ласково прикоснулся кончиками пальцев к щеке парня. — Дай мне шанс, — его голос был ровным и тихим, но в нем слышались нотки волнения и даже страха. — Я очень сильно люблю тебя и не могу представить свою жизнь без тебя.
— Это не честно, — еле слышно проговорил Шинья. — Ты мог сказать это раньше. Много лет назад, — на глазах появилась пелена непролитых слез. — А сейчас, когда я в таком состоянии, ты говоришь мне это? — его голос стал громче. — Через час или даже меньше, мне уже будет все равно, и я сам добровольно полезу на тебя, но знай, это будет насилием. Не будь метки, для меня во время течки не было бы разницы кто меня трахает, ты или любой другой встречный-поперечный альфа, — стиснув зубы, почти выкрикнул каждое слово парень. — Ты не имеешь права так на меня давить.
Курэто подсел ближе и прижал его к себе.
— Прости меня. Я знаю, как ты ненавидишь, эти мои прости, но они от чистого сердца. Сердце, которое не видит смысла биться без тебя. Я много раз пытался переубедить себя все бросить и начать новую жизнь, но какой в ней смысл? Шин, — он посмотрел ему в глаза. — Я вряд ли когда-то смогу загладить свою вину перед тобой, но прошу, — взяв его руки в свои он крепко поцеловал их, — я умоляю тебя, позволь мне быть рядом. Ты — моя жизнь, — он говорил искренне. В его глазах было столько же боли, сколько невысказанной нежности и любви.
Но Шинья молчал. Он смотрел на Курэто и не знал, что ему ответить. Это так нечестно и так коварно. Да, именно коварно. Когда он вот-вот лишится рассудка из-за страсти, Курэто вдруг изрекает такие медовые речи.
— У меня дома есть твои подавители, — более чем серьезно начал Курэто, — не спрашивай, откуда они у меня. Они есть и точка.
В голове Шиньи промелькнуло только одно имя — Норито. Он гинеколог и знал о нем все, и только он мог сообщить Курэто о стерилизации и прочем.
— Когда я забрал тебя из больницы сюда, это не означало, что я против твоей воли собираюсь провести с тобой течку, — Курэто по-прежнему держал Шинью за руки и чувствовал, как те дрожали. — Я просто хотел, чтобы ты не совершил ошибку, о которой будешь потом сожалеть. Ты красивый, умный и ты не должен из-за кого-то страдать.
— Это сарказм? — прошипел омега. — Причиной самых горьких слез был не кто иной, как ты Курэто.
— Ты меня любишь? — напрямую спросил альфа.
— Что? Что это еще за вопрос такой? — заливаясь алым румянцем, возмутился Шинья.
— Любишь, — вместо него ответил Курэто. — Шин, позволь и мне показать и доказать свою любовь.
Шинья отвел взгляд в сторону. Он сомневался. Курэто же упрямо ждал ответа. Он понимал, что для чего-то большего слишком рано и уже мысленно согласился ждать столько, сколько надо.
— Тебе придется очень сильно постараться, — наконец, ответил Шинья, и, притянув его к себе, впился дерзким поцелуем в губы Курэто.
Любовь. Ненависть. Горе и печаль. Радость и счастье. Они пережили многое, но еще больше их ожидает впереди. Но теперь они больше не половинки. Они — одно целое.
Матрац просел, когда Курэто подхватил Шинью и с не меньшей страстью стал отвечать на такие сладостные поцелуи. Ему очень хотелось моментально соединиться с обожаемым и самым дорогим человеком на этой земле, но также он безумно желал продлить эту пытку, как можно дольше. Целуя каждый сантиметр любимого лица, шеи, он не помнил себя от радости. Как же это прекрасно быть с тем, кого ты и кто тебя любит.
— Люблю тебя, — проговаривал он раз за разом в перерыве между поцелуями.
Шинья больше не мог сопротивляться этому напору и самому себе. Он не ясновидец и не может предсказать, что будет потом и действительно ли слова Курэто искренне, но он ему поверил. Любовь бывает разной. У кого-то с первых дней она прекрасная и ничем не омрачена, а у некоторых, такая как у них: странная и непонятная, с уймой противоречий и глупых поступков. Возможно, когда-то они научатся быть более честными с собой и со своими сердцами и не жить домыслами, а говорить напрямую. Но чтобы всему этому научится им необходимо быть вместе, как в той клятве: «
И в радости, и в горе…».
Шинья обвил руками шею Курэто и отбросив все сомненья полностью отдался чувствам. Пусть глупый, пусть наивный, но такой счастливый. Слезы что катились по его щекам, были не только горькими. Все же в них была и доля сладости.
Курэто спустив с плеч Шиньи больничное одеяние, обнажил красивую белоснежную грудь. Маленькие розовые соски набухли и соблазнительно торчали. Руки альфы нырнули под рубашку, касаясь пылающего от страсти тела омеги. Одурманивающий запах лишал последних сил и подавитель, что должен был еще действовать, постепенно сдавал свои позиции. Истинные это сильнее чем искусственная химия.
Немного оторвавшись от Шиньи, Курэто уверенно снял с себя всю одежду. Он и раньше не слыл скромником, так теперь и подавно. Бесстыдно навалившись на омегу, он вновь прильнул к его губам. Сладко. Липко. Жарко. И невыносимо. Жесткие губы беспощадно терзали нежные уста, срывая громкие стоны. Сорвав жалкий кусок тряпки, что еще недавно звался рубашкой, альфа, наконец, смог созерцать великолепные формы своего любимого.
— Ты прекрасен, — восхищенно прошептал Курэто.
Обольстительно выгнувшись, Шинья безмолвно дал понять, что не прочь продолжить их шалости.
— Люблю тебя, — без тени улыбки проговорил альфа.
— И я тебя, — не менее серьезно ответил омега.
«
Даже больше чем ты думаешь», кажется это была последняя здравая мысль Шиньи, прежде чем его поглотила безумная страсть. Пылкие ласки лишали рассудка. Он не мог ждать дольше и, обхватив Курэто ногами призывающие прижался к нему всем телом.
— Люби меня, — жарко шептал он на ухо альфе.
Рука Курэто, что до этого сжимала упругую ягодицу Шиньи, скользнула ему между ног. Вязкая смазка обильно сочилась. В прошлый раз, когда у парня была течка, ее вызвали искусственно и ее симптомы, проявления и последствия все же отличались от того, что происходит сейчас. Феромон Шиньи был настолько сильным, что уже никто и ничто не смогло бы оторвать от него. Это наркотик. Мощный и беспощадный.
Где-то, совсем смутно Курэто все же сообразил спросить Шинью о предохранении.
— Что? Презерватив? — он пошло улыбнулся. — Без понятия, о чем ты.
— Оставляю это на своей совести, — и не став больше отвлекаться по пустякам, он начал растягивать узенькую дырочку, в которую так хотел проникнуть. — Не больно? — просунув два пальца, спросил Курэто у Шиньи.
— Маловато, — нагло заявил тот. — Хочу большего.
Большее не заставило ждать. Шинья и охнуть не успел, как Курэто бесстыже подхватил его за ягодицы и бесцеремонно поцеловал в сокровенное местечко, что так развратно сочилось.
— Просил? Получай, — он терзал и дразнил языком пульсирующий анус.
Шинья чувствовал, как волна за волной его накрывают оргазмы. Он столько лет отказывал себе в физической близости, что теперь готов был взорваться и расплавиться, как магма, которую извергает действующий вулкан.
Курэто так же был на пределе. Пока он доставлял удовольствие Шинье, его собственный дружок болезненно подергивался от предвкушения. Дырочка и без помощи альфы была хорошо растянута. Шинья хоть и не спал с бетами, но сам-то себя кое-как ублажал. А перед течкой это случалось частенько.
Больше не в силах противостоять феромонам, Курэто одним мощным толчком вошел в Шинью, чем доставил им обоим несказанное наслаждение. Плавные движения быстро переросли в напористые и почти-что грубые. Но омега не сопротивлялся. Именно этого он и желал. Сила страсти, что разрывала его на части, а потом соединяла воедино. Обвив Курэто ногами и руками, Шинья почти растворялся в нем.
— Да, вот так, — вскрикивал он, когда член альфы достигал особенно глубоко. Все его естество трепетало. — Еще, еще, — как в бреду повторял он.
За один раз не насытишься, а их изголодавшиеся тела и души требовали намного больше чем одна ночь. И когда у Курэто стал набухать узел, Шинья не оттолкнул его, а лишь крепче прижался к любимому.
***
Сколько продлилось их безумие, Шинья узнал на рассвете одного сказочного утра. Его тело ныло и приятно побаливало. «
И когда это я стал мазохистом?», — в шутку про себя подумал омега. Его кожа была вымытой и приятно пахла. Он не помнил, чтобы принимал ванну или душ, наверное, Курэто позаботился о нем.
Накинув на себя рубашку мужа, он пошатываясь пошел на его поиски. В маленькой гостиной работал телевизор. На диванчике, спиной к Шинье сидел Курэто с Наной на руках, и о чем-то в полголоса с ней разговаривал. Девочка хихикала и смешно прижималась к отцу.
— Папа! — заметив Шинью, воскликнула Нана.
— Доброе утро! — в след за ней обернувшись к мужу, пожелал ему Курэто.
— Доброе, — не в состоянии скрыть счастливую улыбку, ответил Шинья.
Это было и правда самое доброе утро, что он помнит, и уж точно, не последнее.
КОНЕЦ
