Нет большего счастья, чем чувствовать, что люди любят тебя и радуются твоему присутствию. © Шарлотта Бронте «Джейн Эйр»
За окном царила глубокая ночь, абсолютная тишина давила на сознание каждого, кто находился на улице, шторы из плотной темной ткани были задернуты, дабы не пропускать частичку света в темную комнату, которую снимала Гирика. Девушка, вернувшись в своей временное пристанище, с яростью швырнула туфли об стену, схватила из холодильника бутылку вина, кое-как открыла дрожащими руками и стала пить прямо из горла. Она плотно закрыла все выходы наружу, ей было противно смотреть на свое отражение, что едва не разбила зеркало. Сев спиной к окну и прислонившись к нему, стукнулась затылком о стекло. В голове даже промелькнули мысли об самоубийстве, но еще более трезвое состояние не дало осуществить мысль. Сделав несколько жадных глотков алкоголя, Гирика закричала в голос. Слезы брызнули из глаз с новой силой, свободной рукой она вцепилась себе в волосы с такой силой, что могла их вырвать. Истерика, вызванная скорбью и болью потери близкого душила ее, не давая сделать спасительный вдох. Если раньше Хисока готов был держать Гирику в тисках, то теперь она делала это сама, и была не против. Покрасневшие от слез глаза начинали болеть, горло от криков болело, голос садился, грудь болела и сердце сжималось почти до приступов, руки не контролировались, пальцы не чувствовали ничего, тактильные ощущения словно испарились. Все тело ныло, и казалось, что каждая клеточка пронизывается чем-то острым, что доставляло больший дискомфорт. В этот момент боль была не только моральной, но и физической. Из-за усталости Гирика дрожала, и бессилие будто напоминало, что именно она во всем виновата, она убийца. В таком случае, какая разница, справилась с заданием или нет? К черту вознаграждение, к черту все благодарности, заказчик может себе все засунуть в одно место и подавиться. С каждым глотком вина Гирика становилась пьянее, но разум не туманился, боль не притуплялась. Это вранье, что в алкоголе забываются, он наоборот обостряет те чувства, которые хочется притупить. Нужный эффект обратился против Гирики, из-за чего она кинула бутылку на пол, и та разбилась, а содержимое вытекло наружу. Крики прекратились, грудь тяжело вздымалась, слезы по-прежнему не высыхали, несколько мокрых дорожек все также стекали по щекам к губам и подбородку, капали на одежду, на шею. А взгляд стал стеклянный, совершенно неэмоциональный и ничего не выражающий, но глаза были настолько красные, что болели, и даже моргание вызывало эту самую боль.***
Еще некоторое время назад
— Хисока… Хи… Гирика была словно в прострации, уже несколько минут прошло после урагана, что она же и вызвала. — Хисока… Девушка стояла на коленях, упиравшись ладонями в грязный пол, чтобы удержать какое-никакое равновесие. Она начала мотать головой сначала медленно, а потом быстрее и резко выпрямилась и открыла глаза, словно очнулась от долгого сна. И первое, за что зацепился взгляд это за раненного человека, сидящего напротив и в нескольких метрах, цепи его были сломаны, но он все сидел и даже не думал подниматься. Глаза Гирики в ужасе округлились и она сорвалась с места, запинаясь о какие-то мелкие препятствия, что мешались под ногами. И едва ее рука легла на заляпанную кровью щеку Хисоки, как он тут же поднял на нее взгляд и накрыл ее руку своей. По щекам Сирены покатились слезы то ли от счастья и облегчения, то ли от стыда и вины. — А ты стала сильнее, — хрипло произнес Хисока, едва выдавив хищную улыбку, но она у него получилась натянутая. Он сжал хрупкую руку Гирики настолько, насколько мог в данный момент, не желая ее отпускать. А все потому, что будто предчувствовал, что остались ничтожные несколько минут, а потом Сирена останется одна. И Хисока вроде бы и хотел показать свою любовь к девушке, но выходить из своего образа и стиля так и не осмеливался. Губы Гирики дрогнули и расплылись в слабой улыбке, она прижалась своим лбом к его и прошептала: — Я хочу быть с тобой. Не оставляй меня, я не хочу оставаться одна. Я не оставлю тебя здесь и не уйду без тебя. Прошу, Хисока, говори со мной… Но он не мог вымолвить и слова, каждый вдох давался ему тяжело, но разумеется, это было невозможно заметить. Хисока не из тех, кто будет показывать свои слабости, если они вообще у него есть. Но теперь точно понятно, что есть, и это слабое место — Гирика. А если бы все было иначе? Если бы Хисока не отвлекся на Гирику, он бы смог вовремя увернуться от удара, он бы смог все предотвратить и всего происходящего бы не было. Почему время нельзя повернуть вспять и исправить прошлые ошибки? Гирика резко оживилась и отстранилась, в ее глазах горел лучик надежды и более живая улыбка озарила ее лицо. Она словно засияла от своей задумки. — Я вызову Мачи! Точно! Она… Она сможет помочь! А может, взгляд у нее был и не такой уж и живой, может быть, более безумный и не совсем осознанный, поскольку она повторяла себе под нос: «Мачи поможет». На самом деле, она действительно бы помогла Хисоке, так как раны у него были серьезные, а нити, созданные из нэн, очень бы пригодились сейчас. Гирика просто не могла смотреть на раны Хисоки, ее и без этого зрелища затрясло сильнее, когда она в попытке найти свой телефон, обернулась и увидела, что называется «гору трупов». Убийство преступников и их наказание — это нормально для Хантеров, но почему-то только эти мертвые тела вызвали у Гирики тошноту, хотя раньше она относилась к подобному правосудию как к чему-то естественному, что преступники должны быть наказаны. А сейчас у нее промелькнула мысль, что, быть может, преступница она? Ведь если так подумать, то она связалась с убийцей, так как у Хисоки нет лицензии Хантера, он не проходил экзамен и не даже не пытался, она любит убийцу и готова пойти за ним хоть на край света, в конце концов, она спала с убийцей! И это двоякое чувство ввело Гирику в ступор, что она замерла на несколько секунд, когда наконец вызывала Мачи. Разумеется, Хисока увидел замешательство девушки и слегка нахмурился, но Гирика была не в состоянии замечать что-либо вокруг себя, на несколько минут она стала помешанной и повторяла как мантру: «Вызвать Мачи. Вызвать Мачи». И через некоторое время Мачи действительно примчалась на помощь подруге, хотя была и не рада помогать какому-то неизвестному человеку, но согласилась, потому что знала, как дорог Гирике Хисока. А отказать подруге в беде было сродни предательству. — Гирика, возвращайся к себе, — приказным тоном велела Мачи. И дело не в том, что девушка не хотела, чтобы Гирика присутствовала, а в том, что она видела, в каком измученном и уставшем состоянии находится подруга и что ей жизненно необходим отдых и покой. По обстановке, в которой сидели Гирика с Хисокой все было предельно ясно. — Что? Нет! Я останусь! Хисока уже долгое время ничего не говорил и сидел неподвижно, руку Сирены он, конечно же, отпустил, и первая мысль, которая посетила Гирику, это — «Он умер! Я его убила!». И из-за этого она стала паниковать еще больше, потому что считала себя убийцей близкого человека, который не должен был вообще здесь быть и не должен был участвовать в этом задании. Мачи очень грубо, но действенно отправила Гирику подальше от Хисоки и этого злополучного места. Если бы она только знала, какой ураган бушевал в душе Гирики сейчас. И этот ураган был намного сильнее, чем тот, что она устроила ранее.***
Столько воспоминаний пронеслось за все то время, что Гирика сидела на холодном полу. И радостные моменты, и те, в которых она не могла разобраться в себе, и те, о которых предпочла бы забыть, но которые стали переломными в ее судьбе. Сирена множество раз прокляла день встречи с Хисокой, потому что вся ее жизнь пошла кувырком ровно с того момента, когда они впервые встретились лицом к лицу, в том чертовом коридоре, на этой ничтожной Арене. Она уже и раньше обдумывала все это, свою жизнь, свои успехи, знакомства и дружбу, падения, случайные встречи, которые не всегда такие уж и случайные, и отношения, чувства. Но Гирика все равно не раз возвращалась к мысли, что она по-прежнему маленькая беспомощная девочка без имени, сирота, от которой отказались и которую приняли совершенно незнакомые люди, готовые любить ее как родную дочь. Во всем огромном мире в свои 22-а года Сирена ощущает себя маленькой девочкой в легком платьице и сандалиях, держащей в своих крошечных ручках мягкого плюшевого мишку, перед которой развилка из множества дорог и решений, и куда не пойди — придется брать на себя ответственность и принимать взрослые и взвешенные решения. Но готова ли эта девочка? А была ли та первая встреча с Хисокой в коридоре Арены действительно первой? Ибо сейчас, «поднимая» архивы памяти, Гирика начала вспоминать, что пошла на экзамен на Хантера по наводке какого-то незнакомого парня, который был странно одет. И его одежда не должна была забыться, но почему-то со временем постепенно стерлась или просто оттеснилась на задний план более важными моментами. Странная и яркая одежда на фоне серой массы, что-то вызывающее, возможно, близка к чему-то клоунскому или актерам из цирка, некие символы словно напоминали цирк. Также необычно одевается и по сей день только один человек, которого она знает. Гирика резко вскинула голову и подалась вперед, но продолжила сидеть на месте. В ее глазах читались множество вопросов и осознание догадки, будто она наконец нашла нить, связывающую прошлое с настоящем, будто сошелся давно потерявшийся пазл и наконец забытая загадка была решена. И даже перед ней присевший на одно колено Хисока не вызвал шок или удивление, Сирена восприняла это как должное. — Сколько ты выпила? — Это был ты…