Cold Water

Пацан пришёл в себя только на четвёртую ночь в больнице. Джиёну пришлось отмазываться от работы самыми нелепыми способами, чтобы суметь остаться в палате Сынри, как Ёнбэ говорил, чтобы запугивать врачей мрачной физиономией. На рабочий телефон приходили сообщения разной степени важности и он старался их не игнорировать, понимая, что если придётся, он будет вынужден оставить пацана и уйти на задание. Но в таком случае, чёрта с два Тэян отделается испугом, он заставит его сидеть здесь самой верной жёнушкой и присматривать за шкетом получше любой медсестрички. Сынри сухо закашлялся, его грудь в тонкой больничной сорочке содрогнулась, прежде чем он внезапно раскрыл глаза. Это случилось поздней ночью, когда за окном лился чудесный лунный свет. Джиён сонно сощурился, глядя на высокую больничную кровать, на которой вдруг решил проснуться этот ходячий мешок с неприятностями. Его ссадины не зажили, а лишь стянулись корочкой, общее состояние было не таким аховым, как тогда, когда они только приехали сюда – умирающий Сынри и гавкающий Джиён, раздражённый и злой, доведённый до ручки миллионами вопросов врачей, ответов на которые знал лишь один человек на всей планете – предыдущий лечащий врач пацана. Кем Джиён, к слову, не являлся, чёрт бы их всех драл. Джи поднялся с насиженного места, на котором проводил все последние свои дни. Тонкая ладонь Сынри приподнялась в самом беззащитном жесте, который Джи доводилось видеть – она была протянута вперёд, к нему, когда он подошёл к нему и Джиён поспешил её схватить, движимый какими-то своими внутренними терзаниями. Казалось, если он сейчас его не коснётся, то мальчишка растворится, исчезнет, и появится то сжигающее ощущение внутри, которое вспыхнуло в нём, когда он понял, что Сынри до дома не дошёл. Сынри дышал, и его дыхание оставалось следами на его маске. - Ну, привет, - Джиён слабо растянул губы в подобии улыбки, всё ещё держа его за руку. Пальцы пацана дрожали, как если бы он совсем не имел сил, даже держать глаза открытыми. – Давно не виделись. *** - Осторожно, - Джиён придерживал пацана за плечи, ощущая сквозь ткань хрупкость его костей, пока медсестра регулировала высоту спинки кровати и меняла подушки. Сынри со вздохом боли кое-как сел, тут же расслабляя торс и опираясь спиной на мягкие подушки. По его взгляду было понятно, что от слабости мальчишку мутило. – Не делай резких движений. Новости тут крутили круглыми стуками и о громком деле подкупленного генерального прокурора не переставали говорить. Джиён с раздражением ожидал вопросов от шкета, который, наверное только и ждал, когда мед. персонал их оставит, чтобы завалить солдата ими. Джи старался не быть курицей-наседкой и уезжать время от времени домой, но опыт показывал, что стоило бы ему на миг отвернуться, как пацан тут же попытается умереть (и желающих ему помочь в этом было как маленький отряд), а Джиён ценил опыт и то, что он давал. Так что душ приходилось принимать здесь, просить сестру привозить ему одежду и раздражать врачей приказными просьбами и отсутствием элементарных манер и вежливости. - Тебя надо помыть. Сынри чуть не выронил слегка тяжёлый для него пластиковый стакан, из которого он пил воду, пока принимал лекарства. Вода расплескалась и Квон терпеливо стёр с его ладоней жидкость полотенцем. - И если ты не хочешь чтобы это делали милые девушки, то так уж и быть, отмою тебя сам. Была уже неделя, как они торчали тут, чаще всего Сынри спал, погружённый в сон лекарствами, а Джиён учился раздавать приказы шёпотом, когда вопрос о принятии душа встал ребром. - А это обязательно? – взгляд Сынри был почти таким же, как когда он услышал об уколах, но только хуже. Джиён даже больше, чем уверен, что будь у пацана такая возможность – сиганул бы в окошко без промедлений. - Так точно. На вопросы о сестре Джиён отвечал односложно и только то, что знал – в тюрьме, отсидит долгие годы и выйдет. Он твёрдо сказал ему – она виновна, ещё легко отделалась. О том, что Дэсон почти сутками сторожит её, чтобы она не удавилась, а охрана снаружи – чтобы её не удавили, он решил промолчать, Сынри дышал-то с трудом, ещё сорвётся её поддерживать. Под больничной одеждой не было ничего, кое-где она была запачкана кровью, а кожа шкета, наверняка привыкшая к более бережному обращению, потеряла свою гладкость и прежний лоск, не говоря уже о его волосах, торчащих в разные стороны. Хотя учитывая, что он вечно то в подвалах, то в больницах, как раз к чему-то такому он должен был привыкнуть. - Рука болит? Сынри мотнул головой, но по его движениям было ясно как день, что старый перелом давал о себе знать. Он двигался медленно, шагая осторожно, и почти не двигал больной рукой. Джиён шёл за ним, сложив руки за спиной, но готовый подхватить парня. Душевая в палате была знакома Джи, он мягко направил его в угол, где можно было сложить грязную одежду. Сынри застывал почти на каждом шагу, наверняка страстно желая сбежать отсюда. Его плечи, за которые стал подталкивать его Джи, дрожали и почти ходили ходуном. - Ну, хватит, - Джиён осторожно развернул его к себе лицом, его бледная в последнее время физиономия горела и пылала. – В том, что я тебя помою, нет ничего страшного и постыдного. Ты понял? Сынри отвёл лицо, отворачиваясь и Джиён с теплотой подумал, что беспокойство о мальчишке теперь не кажется чем-то нездоровым, лишним, обременяющим. - Я могу отключить свет, если тебе будет от этого легче. Сынри послушно стоял под слабым напором воды, пока Джиён как мог мягко стирал с него следы грязи, крови, протирая участки кожи осторожными движениями намыленной губки. Вода попадала и на Джиёна, снявшего с себя верхнюю одежду, он старался не обращать внимания на чужую дрожь, с болью глядя на заживающие ссадины, гематомы, порезы, синяки, пацан был сплошной раной, и это было ещё более заметно в машине скорой помощи, чем сейчас. Тогда он видел всё, и он выглядел, как будто его тело брали и рвали, оттаскивали на части, а потом по-быстрому собрали. Джиён шагнул под душ к нему, намыливая чёрные волосы шампунем, массируя кожу головы, Сынри от близости слегка задохнулся, почти закашливаясь водой, льющейся сверху. Они были почти одного роста, и Джиёну почти приходилось вставать на цыпочки, чтобы не заставлять пацана сгибаться. Он мягко похлопал его по плечу, заканчивая, и выключая воду. Вода стекала с них одинаковым водопадом, лишь с той разницей, что на Джи были тяжёлые от воды джинсы, а Сынри был обнажён и свет ламп только подсвечивал все несовершенства его тела. - Ты сильно исхудал. Сынри не двинулся, стоя к нему спиной – лопатки почти рвали бледную кожу, бока, которые были при нём, исчезли, позвонки отчётливо торчали, как рёбра и тазобедренные кости. Он стал заметно меньше, легче, тоньше, слабее. Вызывал боль при взгляде на его тело. Но хуже, чем тело, пострадало его сознание – Джиён смотрел на него и не мог узнать. - Черин-нуна, - вдруг выдавил он, под звуки капель воды, бьющихся о кафельный пол душевой. - Я же сказал, что почти ничего не знаю. - Верно. И Сынри послушно отправился спать, как будто всегда таким был – послушным и не проблемным. - Послушай, - Джиён схватил его за локоть, слегка притягивая к себе. Его кожа покрылась мурашками, а взгляд мерцал тлеющими огнями. Джи неосознанно погладил его вдоль спины, стараясь согреть. – С тобой всё будет хорошо. Важным было, чтобы он понял это, принял, чтобы перестал вздрагивать от резких звуков и чужих движений. Было больно смотреть на него, переставшего шутить, хоть изредка смеяться и будь прокляты все те дни, что он провёл в камере на допросах. Если бы Джиён мог, если бы от него что-то зависело, он бы сделал всё, чтобы этого не произошло. - Я обещаю тебе. Я больше никому не позволю причинить тебе вред. Он говорил это и верил в это. Он делал всё, что делал не для Сынри – того требовало что-то внутри него. Он делал это для себя. *** Сынхён всегда отвечал на звонки с третьего гудка, то ли специально выжидал, то ли это было совпадением. Бесцеремонно приехать в больницу он не мог, а Джи не мог оставить парня одного, так что все важные вопросы они обсуждали по телефону. - Она много чего наворотила, - бесцветным голосом говорил Сынхён, вокруг него было так тихо, словно он разговаривал в вакууме. – Многие приказы с абсурдными условиями подписаны от её имени, она много чего покрывала и дела, которые были уже давно закрыты ею, вызывают много вопросов. Это если обобщённо. Детально я буду тебе часами распинаться. - И долго ей сидеть? - Лет пятнадцать-двадцать точно, это если мы с Дэсоном сильно постараемся и ей не впаят пожизненное, - мрачно изрёк Сынхён. – Это почти что измена государству, Джи. Двое-трое из тех, кого она посадила, там просто ни за что попались, а те, кто на самом деле повинен, сейчас сидят в Министерстве и оспаривают моё положение. Знаю, что тебе и Дэ она дорога, но если мы не разберёмся во всём детально, ниточку за ниточкой, то посадить всех виновных не получится, и это гниение продолжится. Нам нужно вырвать это с корнем. Джиён скривился: - Мне плевать на неё. Сынхён рассмеялся низким, злорадным смехом. - Но тому, кто любит её, ты готов читать на ночь сказки и греть молоко по утрам. Джиён сбросил звонок, не прощаясь. *** На мосту было слишком много машин, но больше чем машин много было людей – они волной единой паники неслись в какую-то сторону, и мешались, куда бы Джиён не целился, это оказывалось лицо гражданского. Стоял гул, чистый ужас людей вокруг – мост Панпхо почти дрожал от выстрелов и ударов. - Держи его на мушке! - Джиён понимал, что орёт, но понизить голос не мог. Из удаляющейся машины выкинули взрывчатку и асфальт под ногами задрожал. – Не дай ему уйти! - Я не попаду! – солдат стоял на крыше внедорожника, снова и снова пытаясь прицелиться в уезжающую машину. – Максимум в колёса! Дочь посла в красном фургоне, они получили выкуп, но девчонку не отпустили! - Блять, - тихо выругался он. Как на зло, вокруг ни единого мотоцикла, машины вокруг оставили так неудобно, что проехать было бы невозможно, а бежать слишком долго. – Что там с вертушкой? Тэян, мать твою, где вертолёт?! Он бежал вдоль машин, за ним следовал остальной отряд, полицейские эвакуировали гражданских, вытаскивая из машин, почти силком волоча их за грань выстрелов. Но это всё было слишком медленно, долго – а действовать надо было уже сейчас. Запахи пороха, дыма и огня забивали лёгкие, он стянул мокрые перчатки с пальцев, оглядываясь, на какой выступ смог бы взобраться, чтобы стрелять. - Капитан, вижу слева, за автобусом, - Мино притормозил, вытирая капли дождя, закрывающие обзор. – Двое стрелков. - Сними их, - бросил он, пригибаясь к земле, чтобы дать знаки остальным солдатам. Мино чисто попал в одного из них, задевая второго. Раненный завалился назад, Джиён вперился в него взглядом, чувствуя, как сердце пропускает следующий удар, когда Джину заорал, что нашёл грузовик с заложницей. Пулемётная очередь прошлась по ним сверху, удаляющуюся машину сопровождал вертолёт, и люди в нём не брезговали тяжёлым оружием, сбрасывая взрывчатки стреляя даже в машины, тут и там заброшенные в панике. Одна из легковых машин взорвалась и сорвала металлический канат, удерживающий мост на весу, и одна из сторон моста съехала вбок, теряя равновесие. Солдаты на нём согнулись, чтобы не слететь с него, хватаясь за всё, что можно было бы, чтобы удержаться. Это был Сынри. Раненный второй, которому попали в плечо, откатился назад, почти припадая к краю моста. Дождь лил как сумасшедший, закрывая обзор, и пока Джиён с оружием наперевес, бежал к нему, он отчётливо понимал, что это Сынри. Это он, его ранили в плечо и он сейчас свалится с моста. - Не стрелять! – он сам испугался ужаса в своём голосе, но перестать орать уже не мог. – Не стрелять! Не стрелять, блять! - Капитан, ты чё творишь? Джиёну было плевать, он упёр дуло пистолета вниз и, прищурившись, бежал вперёд. Пацан почти вывалился с моста, чудом оставшись за него держаться, но даже отсюда было видно, что даётся это ему с трудом, плечо безвольно висело и мешало должным образом держаться. Джиён отбросил оружие, вцепляясь мёртвой хваткой в пацана и подтягивая его вверх, форма на нём весила чёртову тонну и мокрая, тянула его вниз. - Держись, - шептал он, зажмуриваясь от усердия, подтягивая чужое тело, как почувствовал, что в плечо с размаху вбивают короткий ножик, лезвие вспарывает кожу, проникая в мясо. Джиён распахивает глаза, едва от боли не разжав пальцы, удивлённо вперившись глазами в пацана в своих руках. – Что ты… На миг он не узнает эти глаза, но этот миг проходит, улетучивается, важнее не дать упасть, не дать умереть, со всем остальным он разберётся потом. Тэян подлетает внезапно, но вовремя, он может помочь, но вместо помощи он сходу хватает Сынри за горло, другой ладонью обхватывая затылок, чтобы со щелчком свернуть тому шею. Джиён моргает, мокрые ресницы липнут друг к другу, он видит, как юношеское тело мгновенно обмякает, рука, держащая нож в его плече, соскальзывает с него и Джиён с ужасом пытается удержать его в своих руках. Но все тщетно, так бесполезно, всё равно, что пытаться удержать воду. - Нет, - шепчет он, вцепившись в его затылок, плечо, обхватывает ногами за бёдра, тянет на себя, но вместо того чтобы вытащить, скользит вместе с ним вниз, в воду, в обрыв. – Нет, нет, очнись, Сынри, пацан, открой глаза… Тэян рычит над ухом, он скользит по асфальту с ним, его форма спецназа едва искры не создаёт от трения – хватка друга железная, он что-то говорит: - Отпусти его, блять, - разбирает Джиён, он пытается не терять разум, что-то придумать, даже оглядывается в поисках того, за что можно зацепиться, но вокруг решительно ничего. Они просто скользят вниз, медленно, но неотвратимо. – Придурок, открой глаза, это не он! Тэян разжимает его пальцы по одному, Джиён сопротивляется и ему даже удаётся, как на помощь подползает Ханбин, Джи цепляется взглядом за его мокрое лицо и оно такое решительно-холодное, что даже на миг отрезвляет. - Капитан, - шепчет он, одной рукой удерживая его за плечо, отталкивая, а другой оттаскивает безвольное тело пацана, делая это очень грубо, больно, пацану наверняка больно. Его оттаскивают так, словно он больше не имеет никакого значения, Джиён теряет его и рвётся вперёд, но тут на коленях оказываются ещё несколько ребят из его отряда и Чжунэ с трудом удаётся оттащить Сынри, почти вырывая его из мёртвой хватки капитана. - Хватит блять, отпустите! – паника рвётся всполохами огня, прямо из груди, он дышит этим как пеплом и оно жжётся. Он больше не чувствует вес тела пацана, тепла его тела, и это неожиданно больно и неприятно. – Ему нужна помощь, он же умрёт! - Джиён, Джи, ш-ш, - шепчет Ёнбэ, прижимаясь лбом к его лбу, с трудом удерживая его на месте, перекидывая через него ногу и усевшись на его торс. Джи распластан по асфальту, он приподнимает голову, чтобы увидеть, как кренящийся мост утаскивает их всех вниз. – Взгляни на него хорошенько, посмотри, они похожи, да. Но это не он. Это он, он, те же тёмные глаза, кожа, нос, губы, этот пацан. Его пацан. Он не может допустить, чтобы с ним что-то случилось, больше не может, это невыносимо. Так больно, лучше уж пули в теле, кастеты в лицо, но не это. Он тут и он опять пострадал. - Он в больнице, помнишь? – мягко щебечет Тэян, держа его лицо двумя руками. Вокруг неожиданная тишина, не слышно выстрелов, только дождь продолжает бить по лицу. Джиён ощущает всемирную усталость, лёжа на мосту, который безбожно кренится и пытается их всех уронить. - Ему надо в больницу, ты сделал ему больно, - шепчет Джиён. Он пытается дотянуться до его тела. Вокруг него слишком много людей. Это какой-то абсурд. - Он уже там, в безопасности, ты спас его, помнишь? – Тэян заставляет смотреть в свои глаза, не давая перевести взгляд больше никуда. – Он в тепле, напичканный лекарствами, сытый, он в порядке, с ним сейчас Джинхван, а возле палаты Чану с ребятами, ты сказал им даже моргать по очереди, так что он в полном порядке. Помнишь? Он никак не может сейчас быть замешанным в этом дерьме, он даже оружие держать не умеет. Дыхание медленно перестаёт причинять боль, в груди затихает пламя. Джиён сжимает и разжимает кулак, чтобы почувствовать хоть какое-то движение. Тэян похлопывает его по лицу, как будто пытаясь вернуть осмысленность его взгляду и ему удаётся. - Видишь? – он привстаёт с него, чтобы перестать быть так близко и даёт взглянуть на тело, лежащее рядом. – Они просто похожи, но это не он. И да, сейчас он видит – этот человек смуглее, более крупный, чуть выше ростом, это не Сынри. Облегчение, как бетонная стена, давит на него сверху. Лица ребят его отряда не передать словами- они смотрят так, будто Джиён внезапно обронил своё сердце при них. - Тебе надо в больницу, - обречённо говорит Ёнбэ, помогая встать. Плечо ныло нещадно, ткань формы пропиталась кровью и дождём. *** В больницу они не едут, молчаливый Ханбин делает ему перевязку, туго затягивая бинты, пропитывающиеся кровью. Чживон, который сегодня герой дня, спасший дочь посла, завозит его домой, прежде чем отвезти к Сынри. Джиён нерешительно шатается по дому до самого вечера, получая ежечасно сообщения, что мелкий в порядке, в своей палате и даже уже пообедал и поспал. Джи отпускает подчинённого и решает поехать к мелкому поздней ночью, сославшись на дела. Он всё ещё не мог понять, что произошло. Конечно, он слышал о таком, не раз видел, такое случалось со многими его ребятами, различные психологические синдромы стали обычной рутиной их жизни после всего, что им приходилось переживать. Но он и подумать не мог, что ситуация с пацаном так сильно его пнёт в мозги, что аж он везде мерещился и ничто не могло его остановить. Если бы Ёнбэ вовремя не понял, что мозги его друга весело съехали набекрень, как мост сегодня, то он бы был либо мёртв, либо сильно ранен. Это плохо. Он очень серьёзно относился к психологической части вопроса их подготовки, нестабильный солдат хуже противника с гранатой, со вторым хотя бы знаешь, к чему готовиться. Откладывать поход к мозгоправу было нельзя. В палате Сынри горели тусклые лампы, Джинхван сидящий рядом с больничной койкой, шатко встал с насиженного места. Он выглядел помятым, печальным, Джиён бросил ему плотно упакованный ужин. - Поговорили? – тихо спросил Джиён, стараясь не пялиться на спящего пацана. Головой он понимал, что, конечно же, пацан всё это время был тут, но заставить себя отвернуться и не перепроверять было очень сложно. Квон не знает, чтобы он сделал, не окажись мальчишка в своей постели. Наверное, он бы сошёл с ума. Джинхван покачал головой, хмуря брови. - Он мне не поверил. Я и зашёл-то только после того, как он уснул. Джиён ободряюще сжал тощее плечо, отпуская парня домой. Чану за дверью ждал его, чтобы отвезти домой, их смена закончилась, как только приехал Джиён. Обход прошёл около часа назад, в больнице наступила гнетущая тишина, нарушаемая лишь писком аппарата жизнеобеспечения из соседней палаты - в ней лежал едва живой старик, находящийся в коме уже чёрт его сколько лет. Сынри спал мирно, сложив руки на животе поверх одеяла, изогнутые ресницы, мерно вздымающаяся грудь, розоватые губы. Джиён подтащил кресло ближе к кровати, вытянул ноги и попытался провалиться в сон, но беспокойство не отпускало, и он просто сдался под утро, поняв, что просто не уснёт. Вместо этого он пялился на пацана, считывая его вдохи-выдохи, мысль, что с каждой секундой, ему становится лучше, раны затягиваются и скоро он уже будет совсем как новенький, грела его. Но кажется, весь мир вокруг пытался его сломать. Потому что утром Дэсон позвонил с прискорбными новостями. - Как это случилось? – недовольно спросил Джиён, закуривая третью сигарету. Он был на парковке больницы, не спеша заходить внутрь, Плечо от раны продолжало ныть и хорошо бы вколоть ещё одно обезболивающее, если получится – даже поспать. - Она вскрыла себе вены заточенным пластиком, - голос Кана был словно пропитым, говорил с трудом и через слово - сквозь зубы выдавливал буквы. - Уверен, что сама? - По камерам смотрели, в душевой никого не было, кроме неё. Джиёну хотелось сказать – ты знал, ты к этому готовился, чему ты удивляешься, - но он продолжал затягиваться, хмуро глядя на пасмурную погоду. Кажется, снова будет дождь. Он знал, что друг в горе, но какого чёрта, люди, ответственные за свою гибель, не были его работой. Разве мог кто-нибудь помешать ей, если это то, чего она так хотела? Единственное о чём она не подумала, так это то, что оставляет младшего брата одного. - Когда об этом объявят? – надо было что-то делать, либо самому сказать пацану, либо не дать узнать от остальных и дальше лгать, что она отсиживает срок. – Блять, ладно, как я должен ему об этом сказать? - Ты думаешь, стоит? – Дэсон многозначительно помолчал, прежде чем продолжить. – Сынри эмоционально слаб, он может не выдержать. - Благодаря кому он, по-твоему, как кисейная барышня? Не таскали бы по всяким подвалам, и всё бы у него было в порядке. - Давай только не по кругу, мы выясняли, что к чему, пора уже заняться последствиями! - недовольно рявкнул Дэ, тут же перед кем-то извиняясь, откладывая трубку телефона. - Ты не поверишь, с тех пор как вернулся из пустыни, только последствия и разгребаю! Их, блять, хоть бесплатно раздавай, всё равно много! У меня в палате пацан, которого я чуть ли не с ложечки кормлю, в туалет вожу и одеяло подталкиваю по краям, настолько он «эмоционально слаб», что расплачется, если каша в столовой будет слишком горячей! Ещё и сестра почила и мир ей, но какого хрена, Дэсон?! Мне что с ним делать? - Это не твоя забота, Джиён, не делай ничего, если не хочется, ты не ради меня там сутками торчишь! Джиён знал, что не ради него. Но как бы он ушёл? Как бы жил с этим, мальчишка застрял в нём, как обязательство, как клятва, которую надо сдержать, куда бы Джиён не шёл, он везде носил его с собой, смысл теперь прятаться? Он врос, остался, никуда теперь не деть и живи с этим, как хочешь, хоть горестно, хоть счастливо. Он бросил окурок на землю и безжалостно его растоптал, раздражённо скидывая звонок.